стол и жестким,  желтым от никотина
пальцем постукал сына по лбу.- Понял?

Джейк кивнул.  Вступать в разговор не было необходимости, поскольку со
всеми, в том числе и с женой, отец обращался так же, как с подчиненны-
ми на работе (он отвечал за составление программы  одного  из  каналов
телевидения  и слыл признанным мастером ставить подножки конкурентам -
мастером рубки).  Элмера Чэмберса следовало слушать,  в нужных  местах
кивать, и немного погодя он вас отпускал.

- Хорошо,- сказал отец,  закуривая одну из своих восьмидесяти ежеднев-
ных сигарет "Кэмел".- Значит, мы понимаем друг друга. Пахать тебе при-
дется  как  проклятому,  но ты потянешь.  Иначе нам не прислали бы вот
это.- Он взял со стола письмо,  извещавшее о том,  что Джейк принят  в
"Пайпер", и шумно потряс им. В этом жесте сквозило некое свирепое тор-
жество,  словно письмо было зверем,  которого он убил в джунглях и те-
перь освежует и съест.- Так что работай,  трудись в поте лица. Добейся
успеха. Чтоб мы с матерью гордились тобой. Закончишь год на "отлично",
будет тебе поездка в "Мир Диснея". Стоящая цель, а, малыш?

И Джейк добился успеха.  Весь год (то есть,  до последних трех недель)
он носил из школы одни пятерки, чем, вероятно, дал родителям все осно-
вания  гордиться  им,  хотя утверждать с уверенностью было трудно - уж
очень мало времени проводили дома отец и мать.  Обычно,  вернувшись  с
занятий, мальчик заставал только Грету Шоу, экономку, а потому в конце
концов показывал свои пятерочные работы ей,  после чего тетрадки пере-
кочевывали  в  темный угол его комнаты.  Порой Джейк перелистывал их и
недоумевал - да значат ли эти "отлично" хоть что-то?  Хотелось,  чтобы
значили. но он питал на этот счет серьезные сомнения.

Джейк полагал,  что,  выйдет у него в году "отлично" по всем предметам
или не выйдет, ни в какой "Мир Диснея" он летом не поедет.

Отдых в сумасшедшем доме казался ему более вероятным.

Двадцать девятого мая в восемь часов сорок  пять  минут  утра  Джейка,
входившего в двойные двери Пайперовской школы, посетило страшное виде-
ние.  Джейк увидел отца в его офисе на Рокфеллер-плаза,  70. Подавшись
вперед за письменным столом, отец беседовал с одним из своих сотрудни-
ков.  В углу рта у мистера Чэмберса торчала сигарета,  у лица клубился
голубоватый дым.  За спиной и далеко внизу, безмолвный благодаря двой-
ным стеклам "Термопейн",  расстилался Нью-Йорк с его шумом, грохотом и
толчеей.

"Факт тот,  что  за деньги место в лечебнице "Солнечная долина" не ку-
пишь,- тоном мрачного удовлетворения говорил отец подчиненному.- В та-
кое  заведение попасть может только тот,  у кого капитально разладился
чердак.- Он протянул руку и постукал  своего  собеседника  пальцем  по
лбу.- Что,  собственно, и случилось с парнем. Но работает он, как вол.
Говорят, лучше всех плетет корзинки, пропади они пропадом. А когда его
выпустят  - если выпустят - его ждет небольшое путешествие.  Путешест-
вие."

- .на постоялый двор,- пробормотал Джейк и рукой,  которая так и норо-
вила задрожать, коснулся лба. Голоса возвращались. Орущие, пререкающи-
еся голоса, которые сводили его с ума.

"Ты мертв, Джейк. Тебя переехала машина, и ты мертв".

"Не валяй дурака!  Посмотри - видишь объявление?  Там написано: НЕ ЗА-
БУДЬ!  ПЕРВЫЙ  КЛАСС - НА ПИКНИК!  По-твоему,  на том свете ходят всем
классом на пикники?"

"Не знаю. Зато знаю, что тебя задавила машина".

"Нет!"

"Да. Седьмого мая,  утром, в восемь двадцать пять. И минуты не прошло,
как ты умер".

"Нет! Нет! Нет!"

- Джон?

Испуганно вздрогнув,  он  огляделся.  Неподалеку стоял мистер Биссетт,
учитель французского. Казалось, он чем-то слегка обеспокоен. За спиной
мистера  Биссетта в двери рекреационного зала вливался поток учеников,
спешащих на утреннее собрание. Дурачились и резвились считанные едини-
цы, и - ни единого громкого выкрика или радостного вопля. Вероятно, не
только Джейку, но и остальным родители объяснили, какое счастье ходить
в  "Пайпер",  где  деньги  -  ничто (хотя плата за обучение составляла
двадцать две тысячи долларов в год),  главное - мозги. Вероятно, и по-
ездку  в  награду  за  приличные отметки обещали тоже не одному только
Джейку.  Вероятно,  кое-кому из заслуживших эту поездку  счастливчиков
даже предстояло отправиться в путешествие вместе с родителями. Вероят-
но.

- Джон, с тобой все в порядке? - спросил мистер Биссетт.

- Да-да,- ответил Джейк.- Все отлично. Просто я сегодня немножко прос-
пал. И, наверное, еще не проснулся.

Лицо мистера Биссетта разгладилось, и он улыбнулся.

- С кем не бывает.

"С моим отцом. Мастер рубки никогда не просыпает".

- Как поживает французский язык?  Ты готов сдавать? - полюбопытствовал
мистер Биссетт.- Voulez-vous examiner a moi cette midi?

- Пожалуй,- протянул Джейк.  По правде говоря,  он не знал, готов сда-
вать или нет.  Он даже не мог припомнить, готовился ли к экзамену. Вот
уже три недели важным и существенным казалось только одно -  голоса  у
него в голове.

- Еще  раз  хочу  сказать:  заниматься с тобой было одно удовольствие.
Очень рад,  что ты попал в число моих учеников.  Я хотел  сказать  это
твоим родителям, но они пропустили родительское собрание.

- Они жутко занятые люди,- сказал Джейк.

Мистер Биссетт кивнул.

- В общем,  ты мне очень понравился. Вот все, что я хотел сказать. да,
и еще: жду тебя на будущий год.

- Спасибо,- поблагодарил Джейк и подумал:  интересно,  что  сказал  бы
мистер Биссетт, если бы он добавил: "Только мне кажется, что в будущем
году заниматься французским мне не придется - вот разве что можно  бу-
дет  достать  заочный  курс,  чтобы  задания присылали в добрую старую
"Солнечную долину" по почте".

В дверях рекреационного зала появилась Джоанна Фрэнкс, школьный секре-
тарь.  В руке она держала маленький посеребренный колокольчик. В школе
"Пайпер" все звонки давались вручную. Джейк полагал, что отчасти "Пай-
пер"  прельщает  родителей именно этим,  воскрешая в памяти "маленькое
красное школьное здание" и прочая, и прочая, и прочая. Сам Джейк нена-
видел колокольчик - казалось, тот дребезжит прямо у него в голове.

"Ну, это-то  ненадолго,- безнадежно подумал мальчик.- Голову я теряю и
скоро потеряю совсем. В самом прямом смысле".

Заметив мисс Фрэнкс,  мистер Биссетт повернул было прочь и снова обер-
нулся к мальчику:

- Да точно ли все в порядке,  Джон?  Последние три недели ты, кажется,
полностью погружен в свои мысли. Озабочен. Тебя что-нибудь тревожит?

Благожелательность в голосе мистера Биссетта едва не  побудила  Джейка
открыться,  но  мальчик тут же представил себе,  как посмотрит на него
мистер Биссетт,  если он скажет: "Да. Меня кое-что тревожит. Один пре-
неприятнейший  маленький фактоид.  Видите ли,  я умер и попал в другой
мир. А потом снова умер. Вы скажете, так не бывает, и, конечно, будете
правы;  и какая-то крупица моего рассудка понимает,  что вы правы,  но
душа знает другое. Это произошло на самом деле. Я действительно умер".

Скажи он нечто подобное, мистер Биссетт незамедлительно связался бы по
телефону с Элмером Чэмберсом.  и после всей той ерунды, какую отец на-
городил бы о детях,  у которых перед экзаменационной неделей возникают
безумные  фантазии  - о детях,  чьи поступки нельзя обсудить за ленчем
или на коктейле - о детях,  которые подводят своих родных,- психиатри-
ческая лечебница "Солнечная долина",  как подозревал Джейк, показалась
бы курортом.

Он заставил себя улыбнуться мистеру Биссетту.

- Немножко боюсь экзаменов, вот и все.

Мистер Биссетт подмигнул.

- Ты отлично сдашь.

Мисс Фрэнкс принялась вызванивать Общий Сбор.  Каждая трель  впивалась
Джейку  в барабанные перепонки,  после чего маленькой ракетой проноси-
лась в голове.

- Идем,- позвал мистер Биссетт.- Не то опоздаем.  Нельзя  же  начинать
экзаменационную неделю с опоздания, верно?

Они прошли мимо мисс Фрэнкс с ее лязгающим колокольчиком.  Мистер Бис-
сетт направился к ряду сидений,  предназначавшихся для преподавателей,
"педагогическому президиуму",  на школьном языке. Таких претенциозных,
отдающих жеманством названий в школе "Пайпер"  бытовало  великое  мно-
жество:  актовый  зал  назывался "рекреационным",  обеденный перерыв -
"рекреацией",  семи- и восьмиклассники - "абитуриентами",  а  складные
стулья  у  пианино  (на котором мисс Фрэнкс вскоре примется барабанить
так же нещадно,  как трезвонила в серебряный колокольчик), разумеется,
"педагогическим  президиумом".  Джейк полагал,  что все это составляет
некую традицию.  Родитель,  которому известно,  что в полдень его чадо
отправляется на рекреацию в рекреационный зал вместо того, чтобы, чав-
кая, умять бутерброд с тунцом в кафешке, расслабляется в приятной уве-
ренности, что министерство просвещения работает на пять с плюсом.

Пропуская мимо  ушей утренние объявления,  Джейк проскользнул на "кам-
чатку" и сел.  Ужас не отпускал,  и мальчик невольно  чувствовал  себя
белкой в колесе,  откуда нет выхода. А когда он пытался заглянуть впе-
ред, в некие лучшие, более светлые времена, видел лишь тьму.

Корабль - здравый рассудок Джейка - шел ко дну.

К подиуму приблизился мистер Харли,  директор.  Он  произнес  короткое
вступительное слово, в котором говорилось о том, сколь важна экзамена-
ционная неделя, и о том, что полученные на экзаменах оценки станут еще
одним шагом пайперовцев по Великой Дороге Жизни. Мистер Харли объяснил
своим подопечным,  что на них рассчитывает школа, лично он и родители.
О  том,  что  на них рассчитывает весь свободный мир,  мистер Харли не
сказал,  однако усиленно намекал на такую возможность. Закончил он со-
общением о том,  что на время экзаменационной недели звонки отменяются
(первая и единственная хорошая новость, какую Джейк узнал за утро).

Мисс Фрэнкс,  уже успевшая занять свое место за  пианино,  ударила  по
клавишам, взяв призывный аккорд. Ученики - семьдесят мальчиков и пять-
десят девочек, одетые одинаково опрятно и благопристойно, что говорило
о  вкусе и прочном финансовом положении их родителей,- дружно встали и
затянули школьный гимн.  Беззвучно шевеля губами,  Джейк погрузился  в
мысли о том месте, где очнулся после смерти. Решив поначалу, что попал
в ад,  он окончательно уверился в этом с появлением человека в  черном
одеянии с клобуком.

Потом, конечно,  пришел  тот,  другой.  Со временем почти полюбившийся
Джейку.

"Но он позволил мне сорваться в пропасть. Он убил меня".

Лопатки и шею защекотал выступивший пот.



 Славься, славься, школа "Пайпер",

 Стяг твой высоко несем.

 Славься, наша alma mater!

 На щите иль со щитом!



"Господи, ну и дерьмо же песня",- подумал Джейк, и ему внезапно пришло
в голову, что отцу она бы очень понравилась.









Первым уроком  шла литературная композиция - единственный предмет,  по
курсу которого не сдавали устный экзамен.  Вместо этого класс  получил
задание на дом:  написать "итоговое эссе". "Итоговое эссе" должно было
представлять собой отпечатанный на машинке текст объемом  от  полутора
до  четырех  тысяч  слов на заданную мисс Эйвери тему - "Мое понимание
истины".  Эссе засчитывалось за двадцать пять процентов оценки за  се-
местр.

Джейк вошел  и сел в третьем ряду.  Класс насчитывал всего одиннадцать
учеников.  Джейку вспомнился прошлый сентябрь, день знакомства со шко-
лой  - мистер Харли тогда сказал,  что в школе "Пайпер" "самое высокое
соотношение педагогов и учащихся по сравнению с любой хорошей  частной
средней школой на востоке страны". Дабы подчеркнуть свою мысль, мистер
Харли раз за разом с треском опускал кулак на кафедру,  помещавшуюся в
передней  части  рекреационного зала.  Джейка полученная информация не
потрясла,  однако он довел ее до сведения отца, полагая, что уж на от-
ца-то она непременно должна произвести впечатление, и не ошибся.

Расстегнув молнию на сумке с книгами,  Джейк бережно достал синюю пап-
ку,  в которой лежало его "Итоговое эссе".  Он положил папку на  стол,
собираясь в последний раз просмотреть сочинение, как вдруг ему на гла-
за попалась дверь в стене слева.  Джейк знал,  что дверь эта  ведет  в
раздевалку  и  сегодня  закрыта,  поскольку в Нью-Йорке около двадцати
двух градусов тепла и все пришли налегке.  Там, за дверью, не было ни-
чего  кроме длинного ряда латунных вешалок-крючков на стене и длинного
резинового коврика для обуви на полу.  Дальний угол занимали коробки и
ящики с запасом расходных материалов - мела, тетрадей и проч.

Ничего особенного.

Тем не  менее  Джейк поднялся с места и,  оставив папку нераскрытой на
парте,  пошел к этой двери.  Он слышал,  как негромко переговариваются
одноклассники и шуршат страницы "Итоговых эссе", просматриваемых в по-
исках того неверно согласованного определения, той неясной, расплывча-
той фразы, что способны свести на нет все труды,- но эти звуки доноси-
лись словно бы откуда-то издалека.

Вниманием Джейка полностью завладела дверь.

Вот уже дней десять, как голоса у него в голове раздавались все громче
и громче,  а самого его все сильнее и сильнее притягивали двери - все-
возможные двери.  Дверь из своей спальни в коридор Джейк за  последнюю
неделю открывал, должно быть, раз пятьсот, а ту, что вела из спальни в
ванную,- и всю тысячу. И всякий раз грудь ему теснило радостное предв-
кушение, надежда, будто где-то за одной из этих дверей крылось решение
всех его проблем,  ответ на все вопросы, который он непременно найдет.
с течением времени. Но за дверью всякий раз оказывался только коридор,
или ванная, или дорожка перед домом, или что-нибудь еще.

В прошлый четверг,  возвратясь из школы,  Джейк бросился на кровать  и
уснул; сон, кажется, оставался для него единственным прибежищем. Одна-
ко,  проснувшись сорок пять минут спустя, мальчик обнаружил, что стоит
рядом с книжным шкафом,  у стены, и рисует на обоях дверь. По счастью,
карандашом, так что самые скверные следы удалось стереть.

Сейчас, приближаясь к дверям раздевалки, Джейк почувствовал, как в нем
вспыхивает прежняя дурманящая надежда, расцветает кружащая голову уве-
ренность,  что дверь откроется не в полутемный  чулан,  хранящий  лишь
стойкие запахи зимы - сукна,  резины, мокрого меха,- а в какой-то иной
мир, где он сможет выздороветь. Что на пол класса ляжет ширящийся клин
горячего слепящего света, и в блекло-голубом

как его глаза

как старые джинсы небе закружат птицы.  Ветер пустыни дохнет ему в ли-
цо, взъерошит волосы, осушит нервную испарину на лбу.

Он шагнет в эту дверь и исцелится.

Джейк повернул ручку и открыл дверь.  За ней царила тьма,  поблескивал
ряд латунных крючков. В углу, возле аккуратных стопок чистых тетрадей,
лежала давным-давно забытая кем-то лыжная перчатка.

Больше ничего.

Сердце у Джейка упало. Ему внезапно захотелось попросту забиться в эту
темную каморку,  хранящую горьковатый запах зимы и меловой пыли. Можно
было бы отодвинуть перчатку и усесться в углу под вешалкой. На резино-
вый коврик,  куда в зимнее время полагалось ставить сапоги. Сесть там,
сунуть большой палец в рот,  плотно подтянуть колени к груди,  закрыть
глаза и. и.

И сдаться.

Идея эта,  сулившая  избавление,  казалась неимоверно привлекательной.
Конец ужасу,  смятению,  неразберихе.  От неразберихи Джейк  почему-то
страдал сильнее всего;  мальчику чудилось, что вся его жизнь преврати-
лась в зеркальные дебри комнаты смеха.

И все же в тайниках души Джейка Чэмберса пряталась сталь -  он,  бесс-
порно,  был одного поля ягода с Эдди и Сюзанной.  Сейчас эта потаенная
сталь блеснула во мраке угрюмым синеватым огнем маяка.  Никакой  сдачи
не будет.  Пусть внутренний разлад в конце концов начисто лишит Джейка
способности мыслить здраво, но пока никакой потачки ему не будет. Про-
валиться Джейку на этом самом месте.

"Никогда! - с жаром подумал мальчик.- Никогда! Ни."

- Когда  закончишь  инвентаризацию  школьного  имущества в раздевалке,
Джон, потрудись, пожалуйста, присоединиться к нам,- раздался у него за
спиной суховатый интеллигентный голос мисс Эйвери.

Джейк обернулся.  По  классу  прокатилась волна сдавленного хихиканья.
Мисс Эйвери смотрела на него,  стоя за своим столом:  умное  спокойное
лицо;  кончики длинных пальцев касаются промокашки;  синий костюм (се-
годня);  волосы заколоты в узел на затылке (как обычно).  Через  плечо
мисс Эйвери на Джейка, хмурясь, глядел Натаниель Готорн.

- Простите,- пробормотал Джейк и закрыл дверь. Едва он сделал это, его
охватило сильнейшее желание открыть ее снова и перепроверить  -  вдруг
на этот раз за ней окажется тот,  другой, мир, где над бескрайней пус-
тыней нещадно палит солнце.

Вместо этого он прошел на свое место. Поглядев на него веселыми глаза-
ми, в которых прыгали чертики, Петра Джессерлинг шепнула:

- В  следующий раз возьми меня с собой.  Вот тогда тебе будет,  на что
посмотреть!

Джейк рассеянно улыбнулся и втиснулся за парту.

- Спасибо, Джон,- бесконечно спокойным голосом сказала мисс Эйвери.- А
сейчас,  прежде чем вы сдадите мне свои "Итоговые эссе",  которые, без
сомнения,  все написаны прекрасно,  очень тонко, очень по теме и очень
самобытно,  я хочу раздать "Краткий список литературы для летнего чте-
ния",  рекомендованный кафедрой английского языка. Книги великолепные.
О некоторых мне придется кое-что сказать.

С этими словами она подала Дэвиду Суррею маленькую стопку размноженных
на ксероксе листков. Дэвид принялся раздавать их, а Джейк раскрыл свою
папку,  чтобы  напоследок взглянуть,  что же написал о своем понимании
истины.  Его неподдельный интерес объяснялся тем, что он совершенно не
помнил,  чтобы писал сочинение - так же, как не помнил, готовился ли к
французскому.

Недоумевая, с нарастающим  беспокойством  он  посмотрел  на  титульный
лист.  В центре красовалось аккуратно напечатанное "Джон Чэмберс.  МОЕ
ПОНИМАНИЕ ИСТИНЫ".  Ничего странного или необычного в этом не было, но
под заголовком он для чего-то наклеил две фотографии. На одной - дверь
(возможно,  дверь дома номер десять  по  Даунинг-стрит,  мелькнуло  у
Джейка  в  голове),  на второй - поезд компании "Амтрак".  Снимки были
цветные, явно вырезанные из какого-то журнала.

"Зачем я это сделал? И когда?"

Джейк перевернул страницу и уставился на собственно  "Итоговое  эссе",
не в силах ни поверить своим глазам, ни понять, что видит. Потом в ту-
мане шока робко забрезжило прозрение:  все-таки случилось. Он все-таки
свихнулся до такой степени, что окружающие сумеют это понять.









Джон Чэмберс

МОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТИНЫ



"Я покажу тебе ужас в пригоршне праха".

  Т.С. "Буч" Элиот



"Сперва я счел - он каждым словом лжет".

  Роберт "Санданс" Браунинг



 Стрелок - истина.

 Роланд - истина.

 Невольник - истина.

 Владычица Теней - истина.

 Невольник и Владычица Теней поженились. Это истина.

 Постоялый двор - истина.

 Говорящий Демон - истина.

 Мы сошли под горы, и это истина.

 Под горами были чудовища. Это истина.

 Один из  них просовывал между ног наконечник от бензонасоса "Амоко" и
притворялся, будто это его член. Это истина.

 Роланд позволил мне погибнуть. Это истина.

 Я по-прежнему люблю его.

 Вот истина.



- .и чрезвычайно важно, чтобы все вы прочли "Повелителя мух", - внят-
ным,  но каким-то бесцветным голосом говорила мисс Эйвери.- И,  прочи-
тав,  задались определенными вопросами.  Хороший роман нередко  бывает
схож  с  чередой загадок,  где каждая отгадка представляет собой новую
загадку.  а "Повелитель мух" не просто хорошая, а очень хорошая книга,
одна из лучших, написанных во второй половине двадцатого столетия. По-
этому в первую очередь спросите себя,  каково  символическое  значение
витой раковины. Далее.

Далеко. В  далеком  далеке.  Джейк  дрожащей  рукой перелистнул первую
страницу своего "Итогового эссе",  оставив на бумаге  темное  пятнышко
пота, и обратился ко второй.



Что растворяется, но не исчезает? Дверь, и это ис