тина.

Блейн - истина.

Блейн - истина.

Что сказала сыну тень отца Гамлета? В здоровом замке - здоровый дух, и
это истина.

Блейн - истина.

За Блейном нужен глаз да глаз. Блейн - мучитель, и это истина.

Я совершенно уверен, что Блейн опасен, и это истина.

Когда часы опасны? Когда бьют, и это истина.

Блейн - истина.

Я хочу вернуться, и это - истина.

Я должен вернуться, и это - истина.

Если я не вернусь, я сойду с ума, и это - истина.

Если я не найду камень розу дверь, домой возврата нет, и это истина.

Чух-чух, и это - истина.

Чух-чух. Чух-чух.

Чух-чух. Чух-чух. Чух-чух.

Чух-чух. Чух-чух. Чух-чух. Чух-чух.

Я боюсь. Это - истина.

Чух-чух.



Джейк медленно оторвал взгляд от листа.  Сердце у него колотилось  так
сильно,  что перед глазами плясал яркий свет - каждый отчаянный толчок
в груди отзывался коротким слепящим сполохом,  словно сетчатка  Джейка
запечатлела работу фотовспышки.

Воображение нарисовало  ему  мисс Эйвери,  протягивающую его "Итоговое
эссе" родителям. Рядом с мисс Эйвери стоял мистер Биссетт, серьезный и
мрачный.  Джейк услышал бесцветный внятный голос мисс Эйвери: "Ваш сын
серьезно болен.  Если нужны доказательства,  вот его "Итоговое эссе" -
взгляните".

"Уже около трех недель Джон сам не свой,- прибавил мистер Биссетт.- По
временам он кажется испуганным, и постоянно - как в тумане. где-то ви-
тает, если вы понимаете, о чем я. Je pense John est fou. comprenez-vo-
us?"

Снова мисс Эйвери: "Вы случайно не держите дома сильнодействующие пси-
хотропные средства? Джон не может иметь к ним доступ?"

Насчет психотропных  средств  Джейк был не в курсе,  зато знал,  что в
нижнем ящике письменного стола у себя в кабинете отец держит несколько
граммов кокаина. И непременно решит, что сын запустил туда руку.

- Теперь, с вашего позволения, несколько слов об "Уловке 22", - обра-
щаясь к классу,  сказала от доски мисс Эйвери.- Для шестого и седьмого
классов это очень спорная книга, но раскройте душу ее особому очарова-
нию,  и она вас положительно околдует.  Если угодно,  можете думать об
этом романе, как о комедии сюрреалий.

"Еще не хватало про это читать,- подумал Джейк.- Да у меня вся жизнь -
сплошные сюрреалии, и ничего смешного в этом нет".

Он вновь обратился к "Итоговому эссе".  Последняя страница. Ни единого
слова,  взамен - еще одна картинка, вклеенная им в сочинение. Фотогра-
фия пизанской Падающей башни, густо исчерканная черным восковым каран-
дашом: темные, жирные, поблескивающие линии метались и петляли, свива-
ясь кольцами, выписывая безумные вензеля.

Джейк совершенно ничего не помнил об этом.

Совершенно ничего.

В ушах у него зазвучали слова  отца,  адресованные  мистеру  Биссетту:
"Fou. Да, он определенно fou. Мальчишка, просравший свой шанс в школе
"Пайпер",  НЕ МОЖЕТ не быть fou, вы согласны? Ну что ж. я сумею решить
эту  проблему.  Решать проблемы моя специальность.  Ответ - "Солнечная
долина".  Ему нужно некоторое время провести в "Солнечной долине". Бу-
дет плести корзинки, успокоится, соберется. Вы, ребята, за нашего пар-
ня не волнуйтесь; работать он умеет, не то что таиться".

Неужели, если станет известно,  что у него не все дома,  его  действи-
тельно упрячут в психушку?  Джейк полагал,  что ответ на этот вопрос -
большое "будьте покойны!" Отец ни под каким видом не потерпит в  своем
доме сумасшедшего.  Возможно,  лечебница,  куда поместят Джейка, будет
называться не "Солнечная долина",  а как-нибудь иначе,  но от этого не
исчезнут ни решетки с окон, ни неслышно рыскающие по коридорам молодые
люди в белых халатах и мягких тапочках.  Зоркие молодые люди с  мощной
мускулатурой. Молодые люди, имеющие доступ к шприцам и ампулам, полным
искусственного сна.

"Всем расскажут,  что я уехал,- подумал Джейк. Поднимающаяся волна па-
ники  временно  заглушила голоса,  спорившие у него в голове.- Скажут,
что я проведу год у тетки,  в Модесто.  или в Швеции, по студенческому
обмену.  или в открытом космосе, на ремонте спутников. Мама будет про-
тив. но мама поплачет и согласится. У нее есть ее хахали, а потом, она
всегда с ним соглашается. Она. они. я."

Джейк почувствовал, что к горлу подступает пронзительный крик, и креп-
ко сжал губы, чтобы сдержаться. Вновь опустив взгляд к неразберихе ди-
ких  черных каракулей,  клубившихся поверх изображения Падающей башни,
он подумал: "Надо выбраться отсюда. Надо уйти, сейчас же".

Он поднял руку.

- Да,  Джон, в чем дело? - мисс Эйвери смотрела с легким раздражением,
которое приберегала для учеников, перебивающих ее посреди лекции.

- Мне хотелось бы на минутку отлучиться, если можно,- сказал Джейк.

Очередной образчик  "пайперизма".  Пайперовцам  не полагалось "сливать
водичку",  "ходить по-маленькому" или, Боже сохрани, "по-большому". По
молчаливому соглашению ученики школы "Пайпер" считались слишком совер-
шенными для того,  чтобы в процессе своего бесшумного, как того требо-
вал  хороший  вкус,  скольжения  по  жизни производить шлаки.  Изредка
кто-нибудь испрашивал разрешения "на минутку отлучиться" - и все.

Мисс Эйвери вздохнула.

- Это обязательно, Джон?

- Да, мэм.

- Хорошо. Возвращайся как можно скорее.

- Да, мисс Эйвери.

Джейк встал,  закрыл папку,  взял ее в руки,  потом неохотно выпустил.
Бесполезно. Мисс Эйвери покажется странным, что он берет с собой в ту-
алет "Итоговое эссе". Нужно было сперва изъять из папки компрометирую-
щие страницы и затолкать их в карман, а уж потом просить разрешения на
минутку отлучиться. А теперь слишком поздно.

Джейк пошел по проходу к дверям. Папка осталась на парте, сумка с кни-
гами - под партой.

- Успехов, Чэмберс,- прошептал Дэвид Суррей и хихикнул в кулак.

- Дэвид, умолкни,- велела мисс Эйвери уже с нескрываемым раздражением,
и весь класс захохотал.

Джейк тем временем добрался до двери в коридор,  взялся за ручку,  и в
ту  же  секунду  в нем возродилась надежда,  нахлынула прежняя уверен-
ность.  "Вот она, эта дверь - та самая. Я открою ее, и сюда хлынет ос-
лепительное солнце пустыни.  В лицо повеет сухой ветер. Я шагну за по-
рог и никогда больше не увижу этого класса".

Он отворил дверь,  но за ней был только коридор; тем не менее, в одном
мальчик оказался прав: класса мисс Эйвери он больше никогда не видел.









Покрываясь легкой испариной,  Джейк медленно брел по сумрачному, обши-
тому деревянными панелями коридору,  минуя двери, которые вынужден был
бы открывать, если бы не врезанные в них прозрачные стеклянные окошки.
Он заглянул в класс к мистеру Биссетту ("Французский язык,  второй год
обучения") и в кабинет мистера Кнопфа ("Введение в геометрию"). В обе-
их комнатах,  склонив головы над раскрытыми тетрадями, с карандашами в
руках  сидели  ученики.  Заглянув к мистеру Харли ("Риторика"),  Джейк
увидел Стэна Дорфмана (одного из тех мальчиков, с которыми поддерживал
знакомство, но нельзя сказать, чтобы дружил). Стэн как раз приступал к
своей Заключительной Речи и казался до смерти испуганным, но Джейк мог
бы  объяснить  Стэну,  что  тот  не имеет ни малейшего представления о
страхе - о настоящем страхе.

Я умер.

Нет, не умирал.

Нет, умер.

Нет, не умирал.

Умер.

Нет.

Он оказался у двери с надписью "ДЕВОЧКИ" и толкнул ее,  ожидая увидеть
нестерпимо  светлое  пустынное  небо и голубую дымку гор на горизонте.
Вместо этого он увидел Белинду Стивенс, которая стояла возле одного из
умывальников и,  глядя в зеркало над раковиной,  выдавливала прыщик на
лбу.

- Господи Иисусе, ты что, озабоченный? - спросила она.

- Извини. Ошибся дверью. Я думал, тут пустыня.

- Что?

Но Джейк уже отпустил дверь,  и та, качнувшись на пневматическом коле-
не, захлопнулась. Он миновал фонтанчик с питьевой водой и открыл дверь
с надписью "МАЛЬЧИКИ". Ту самую, несомненно, наверняка ту самую дверь,
которая снова приведет его в.

Под лампами дневного света сияли девственной чистотой три писсуара. Из
крана в раковину угрюмо капала вода. И все.

Джейк отпустил дверь и двинулся дальше, негромко, но решительно посту-
кивая  каблуками  по кафелю.  Поравнявшись с канцелярией,  он заглянул
внутрь, но увидел только мисс Фрэнкс. Она болтала по телефону, крутясь
на  вращающемся кресле и поигрывая локоном.  Посеребренный колокольчик
стоял рядом,  на столе.  Джейк дождался, чтобы мисс Фрэнкс оказалась к
двери  спиной,  и поспешно прошел мимо.  Тридцать секунд спустя он уже
выходил в сияющее, солнечное майское утро.

"Надо же, сорвался с уроков,- несмотря на тревогу и смятение, изумился
он  такому  неожиданному  развитию  событий.- Если я еще минут пять не
вернусь из туалета,  мисс Эйвери пошлет кого-нибудь поглядеть.  и всем
все станет ясно.  Все поймут,  что я сбежал из школы,  стал прогульщи-
ком".

Он вспомнил о лежащей на парте папке.

"Они прочтут мое сочинение и подумают,  что я спятил.  Fou.  Как  пить
дать. Правильно, я же и есть сумасшедший".

Тут послышался другой голос - Джейк подумал,  что это голос человека с
глазами снайпера, человека с двумя большущими револьверами. Голос зву-
чал холодно. но не без нотки утешения.

"Нет, Джейк,- сказал Роланд.- Ты не безумен.  Ты растерян, напуган, но
не безумен.  Не нужно бояться ни тени твоей,  что утром идет за тобою,
ни  тени  твоей,  что вечером хочет подать тебе руку.  Ты должен снова
отыскать дорогу домой, вот и все".

- И куда же мне идти?  - прошептал Джейк. Он стоял на Пятьдесят шестой
улице, между Парк- и Мэдисон-авеню, и смотрел на несущуюся мимо лавину
машин. Проехал фырчащий автобус, оставив после себя тонкий шлейф едко-
го синего дыма.- Куда? Где эта паршивая дверь?

Но голос стрелка уже смолк.

Джейк повернул налево,  в сторону Ист-ривер, и машинально зашагал впе-
ред. Он понятия не имел, куда идет. Ни малейшего. Оставалось лишь упо-
вать  на  то,  что ноги сами принесут его в нужное место.  как недавно
принесли туда, куда не следовало.









Это случилось тремя неделями раньше.

Нельзя сказать все началось тремя неделями раньше, поскольку создается
ошибочное впечатление,  будто события развивались постепенно. Голоса -
да; голоса набирали силу постепенно, постепенно нарастало и то ожесто-
чение, с каким каждый из них настаивал на собственной версии реальнос-
ти, но остальное произошло внезапно и сразу.

Джейк собрался из дому в восемь, чтобы пройтись до школы пешком (в хо-
рошую погоду он всегда ходил в школу пешком, а в этом году май выдался
положительно великолепный). Отец уже отбыл на телевидение, мать еще не
вставала,  а миссис Грета Шоу пила на кухне кофе, читая свою "Нью-Йорк
Пост".

- До свидания, Грета,- сказал он.- Я пошел.

Не отрываясь от газеты, она помахала ему:

- Всего доброго, Джонни. Удачного дня.

Все как всегда. Начинался самый обычный, ничем не примечательный день.

Через полторы тысячи секунд все изменилось. Навсегда.

Джейк неторопливо шагал по улице, заглядывая в витрины, сумка с книга-
ми в одной руке,  мешочек с завтраком - в другой.  За семьсот двадцать
секунд до того,  как его жизнь - единственная,  какую он  до  сих  пор
знал,- оборвалась, он задержался перед витриной магазина Брендайо, где
в застывших позах стояли поглощенные немой беседой манекены в мехах  и
эдвардианских костюмах. Думал Джейк только о том, что после школы пой-
дет в кегельбан.  В среднем он выбивал 158 -  отличный  результат  для
парнишки,  которому всего одиннадцать.  Джейк мечтал в один прекрасный
день стать профи и отправиться в турне (этот  маленький  фактоид  тоже
привел бы отца в бешенство).

Время пошло. Близился миг внезапного помрачения рассудка.

Джейк перешел  Тридцать  девятую;  у него оставалось еще четыреста се-
кунд. Подождал зеленого света на Сорок первой.

Двести семьдесят.

Задержался, чтобы заглянуть в галантерейный магазинчик на  углу  Сорок
второй и Пятидесятой.

Сто девяносто.

Теперь Джейк Чэмберс,  которому оставалось чуть больше трех минут при-
вычного житья-бытья,  шел под незримым зонтом,  раскрытым над ним  той
силой, что Роланд называл ка-тетом.

В душу  к  мальчику закралось странное беспокойство.  Сперва он решил,
что за ним следят, но тут же понял: дело вовсе не в этом. или не толь-
ко в этом.  Ему почудилось,  что он уже бывал здесь раньше;  что наяву
переживает давнишний,  почти забытый сон.  Он подождал,  чтобы тревога
прошла, но она не проходила. Она усиливалась, и вот уже к ней примеша-
лось иное чувство, в котором Джейк неохотно признал ужас.

Впереди, в двух шагах от Джейка,  на углу Пятидесятой и Сорок третьей,
негр в панаме пристраивал тележку с содовой и претцелями.

"Это он закричит Ах ты, Господи, насмерть!",- подумал Джейк.

Со стороны  Сорок  четвертой  улицы  к ним приближалась дебелая дама с
блумингдэйловским пакетом в руке.

"Она выронит пакет. Выронит пакет, зажмет рот руками и завизжит. Пакет
разорвется. В пакете кукла. Она завернута в красное полотенце. Я увижу
это с мостовой.  С проезжей части. Я буду лежать посреди улицы в намо-
кающих от крови штанах, в растекающейся кровавой луже".

За толстухой  шел  высокий мужчина в сером шерстяном костюме с тусклым
серебристым отливом. Он нес дипломат.

"А вот дядька,  которого стошнит прямо на ботинки. Он уронит дипломат,
и его вывернет прямо на ботинки. Да что это со мной?"

Тем не менее ноги сами несли Джейка вперед,  к перекрестку,  туда, где
через улицу двигался оживленный,  неиссякающий людской  поток.  Где-то
позади был священник-убийца,  он приближался. Джейк это знал; он знал,
что в следующий миг руки священника будут простерты вперед для толчка.
знал, но оглянуться не мог. Словно пребывал в плену кошмара, где прос-
то не дано влиять на ход событий.

Пятьдесят три секунды.  Впереди лоточник отодвигал заслонку в боку те-
лежки.

"Сейчас он достанет бутылку "Ю-Ху",- подумал Джейк.- Именно бутылку, а
не банку. Встряхнет ее и залпом выпьет".

Лоточник вынул бутылку "Ю-Ху",  энергично встряхнул и отвинтил крышеч-
ку.

Сорок секунд.

"Сейчас сменится свет".

Белое "ИДИТЕ"  погасло.  Быстро  замигало красное "СТОЙТЕ",  и где-то,
меньше чем за полквартала от перекрестка,  к пересечению Пятидесятой с
Сорок третьей уже катил большой синий кадиллак.  Джейк знал это, знал,
что за рулем "Кадиллака" - толстяк в синей шляпе почти того же  оттен-
ка, что и машина.

"Сейчас я умру!"

Он хотел громко крикнуть это беззаботным прохожим, равнодушно обтекаю-
щей его толпе, но челюсти не разжимались, их словно свело. Ноги безмя-
тежно несли Джейка к перекрестку.  Веское предостережение "СТОЙТЕ" пе-
рестало мигать и засветилось ровно.  Лоточник кинул пустую бутылку  от
"Ю-Ху"  в белую урну на углу.  На другом углу,  через улицу от Джейка,
стояла толстуха с хозяйственной сумкой,  прямо за ней - мужчина в  се-
ребристо-сером костюме.

Восемнадцать секунд.

"Пора проехать фургону с игрушками",- подумал Джейк.

Перед самым его носом, подпрыгивая на выбоинах, через перекресток про-
несся грузовичок с радостным паяцем и надписью "ОПТОВАЯ  ТОРГОВЛЯ  ИГ-
РУШКАМИ  ТУКЕРА" на боку.  Где-то позади (знал Джейк) человек в черном
прибавил шагу, сокращая разрыв, и уже тянул длинные руки. Но оглянуть-
ся было невозможно, как невозможно оглянуться во сне, когда тебя дого-
няет что-то невыносимо ужасное.

"Беги! А не можешь бежать, так сядь на землю и вцепись в знак "парков-
ки нет"! Сделай что-нибудь, не стой, сложа руки!"

Однако Джейк  был не властен остановить развитие событий.  Впереди,  у
самой бровки тротуара, стояла молодая женщина в белом свитере и черной
юбке. Слева от нее ждал зеленого света парнишка-чикано со стереомагни-
тофоном.  Из динамика неслись последние такты песни Донны  Саммер.  За
ней (знал Джейк) должна была зазвучать мелодия "Dr. Love" в исполнении
группы "Кисс".

"Сейчас они отойдут подальше друг от друга."

Едва эта мысль пришла Джейку в голову, как женщина сделала шаг вправо,
парнишка-чикано - влево,  и между ними образовалась брешь. Ноги-преда-
тели понесли Джейка прямо к ней.

Девять секунд.

В конце улицы под ярким майским солнцем засверкала отделка капота  ка-
диллака.  Джейк знал,  что это "седан-де-вилль" семьдесят шестого года
выпуска.

Шесть секунд.

Кадиллак набирал скорость.  Вот-вот должен был смениться свет; человек
за  рулем  "де-вилля",  толстяк  в синей шляпе с залихватским пером на
тулье, собирался успеть проскочить перекресток.

Три секунды.

Человек в черном бросился вперед, к Джейку. Магнитофон паренька-чикано
доиграл "Love To Love You, Baby", зазвучали первые аккорды "Dr. Love".

Две секунды.

Кадиллак-убийца (решетка его рычащего радиатора походила на оскал хищ-
ного зверя) перестроился на полосу,  ближнюю  к  тротуару,  где  стоял
Джейк, и ринулся к перекрестку.

Одна.

У Джейка занялось дыхание.

Ноль.

Пуск.

- А!  -  вскрикнул  Джейк,  когда жесткие ладони с силой ударили его в
спину, выпихивая с тротуара на мостовую, выталкивая на проезжую часть,
выталкивая из жизни.

Но только у него в воображении.

Тем не менее Джейк накренился вперед,  отчаянно размахивая руками, ис-
пуганно округлив разинутый рот.  Паренек со стереомагнитофоном  крепко
схватил Джейка повыше локтя и оттащил назад.

- Ты, орелик, давай не зевай,- сказал он.- Тут такое движение, что ах-
нуть не успеешь - расшибет в котлету.

"Кадиллак" проплыл мимо.  Джейк мельком  увидел  за  ветровым  стеклом
толстяка в синей шляпе, и машина исчезла.

Вот тогда это и произошло; именно тогда Джейк словно бы раскололся по-
середке и стал двумя мальчиками. Один умирал на мостовой. Другой стоял
на углу,  потрясенный, в немом изумлении глядя, как "СТОЙТЕ" снова ме-
няется на "ИДИТЕ" и толпа устремляется через дорогу как ни  в  чем  не
бывало. впрочем, и в самом деле не бывало.

"Живой!" - возрадовалась половина Джейка, повизгивая от облегчения.

"Мертвый! -  завопила в ответ другая половина.- Я мертвый лежу на мос-
товой!  Все столпились вокруг,  а человек в черном, который меня толк-
нул, говорит: Я священник. Позвольте пройти."

На Джейка,  превращая мысли в парусящий парашютный шелк, волнами нака-
тывала дурнота. Мальчик заметил приближающуюся толстуху; когда она по-
равнялась с ним,  он заглянул к ней в сумку.  Оттуда, как он и ожидал,
поверх края красного полотенца на него взглянули ярко-синие  кукольные
глаза.  В следующую секунду перед Джейком уже никого не было.  Женщина
ушла.  Лоточник,  вместо того чтобы голосить  "Ах  ты,  Господи,  нас-
мерть!",  продолжал готовиться к рабочему дню, насвистывая песню Донны
Саммер, которую только что играл магнитофон паренька-чикано.

Джейк обернулся,  лихорадочно отыскивая мнимого священника. Того нигде
не было.

Джейк застонал.

"Очнись! Ты чего?"

Он не знал.  Он знал только,  что в эту минуту должен лежать на мосто-
вой, прощаясь с жизнью под истошные вопли толстухи, пока мужчину в се-
ребристо-сером гарусном костюме рвет, а человек в черном проталкивает-
ся сквозь собирающуюся толпу.

Именно это, кажется, и происходило в одном из уголков его сознания.

Противная слабость вернулась.  Джейк вдруг бросил мешочек с  завтраком
наземь и что было силы хлестнул себя по лицу. Незнакомая женщина, спе-
шившая на службу,  подозрительно всмотрелась в него.  Джейк не обратил
на нее внимания.  Бросив завтрак на тротуаре, он очертя голову кинулся
через улицу,  безразличный ко вновь замигавшему алому "СТОЙТЕ". Отныне
это стало не важно.  Смерть подступила к нему - и прошла мимо, даже не
глянув.  Все должно было произойти иначе  (подсказывало  Джейку  некое
глубинное чутье) - но не произошло.

Может быть, теперь он будет жить вечно.

От этой мысли Джейку опять захотелось ликующе захохотать.









К тому времени, как он добрался до школы, в голове у него немного про-
яснилось и за работу взялся рассудок. Трезвое начало старалось убедить
Джейка, что причин для беспокойства нет - ей-же-ей, никаких. Возможно,
действительно имело место нечто немного нео