удар отбросил его
назад, он отлетел и стукнулся  спиной  о  стену.  Чья-то  рука  задрала  ему
подбородок, обнажая горло, и почти в эту же секунду -  хотя  Тигарден  и  не
увидел этого - вторая рука резанула ему по  горлу  острым  лезвием  ножа,  с
убийственной точностью пройдя кожу, хрящи и сонную артерию.
   Мои сыновья! - подумал Тигарден. - Боже, мои сыновья!
   Но уже оцепеневший, умирая, в  последнюю  секунду  он  нажал  пальцем  на
спусковой крючок своей винтовки МР-5, и грохнула очередь  из  четырех  пуль.
Пули бесцельно взрыхлили землю, и моментально несколько человек  набросились
на Тигардена, избивая его прикладами.
   Работа была довольно сложной.
   Правда, с оружием все ясно: винтовка "фабрик  насьональ  ФАЛ"  НАТОвского
калибра  7,62  мм,  серийный  номер  1488803-213;  "узи"   калибра   9   мм,
изготовленный тоже фирмой "Фабрик насьональ" по лицензии  Израиля,  серийный
номер  1094587338771,  профессионально  изготовленный,  но  невозможно  было
определить  где;  глушитель,  удлинявший  ствол  на  добрые   семь   дюймов;
британский пистолет-пулемет "стерлинг B2АЗ"  калибра  тоже  9  мм,  серийный
номер 129848-555 и чешский пистолет Ч3-75 со стертым серийным номером.
   Эти сведения передали в Вашингтон, но было и так ясно, что это  оружие  с
огромных складов, разбросанных по всему миру  и  принадлежащих  не  какой-то
стране, а компании международных  торговцев  оружием.  Все  оно  могло  быть
куплено путем заказа через "Шотган Ньюс".
   С одеждой и личными вещами  тоже  все  было  ясно,  хотя  Акли  испытывал
некоторое отвращение, осматривая их. Что касается личных вещей, то их вообще
не было. Каждый из троих  убитых  отправился  на  этот  бой  без  фотографий
любимых, без Библий, даже без бумажников, без каких-либо заветных  амулетов.
Такое впечатление, что у этих люд ей вообще не было  никакой  личной  жизни.
Одежда была чисто выстиранной, но по  ней  ничего  нельзя  было  определить:
тяжелые черные ботинки  неизвестного  производства,  наверняка  купленные  в
каком-нибудь магазине,  где  торговали  излишками  военного  обмундирования.
Черные камуфляжные брюки с большими карманами на  бедрах,  голубые  рубашки,
скорее всего, морские, черные свитеры и кепки. Были  у  них  и  перчатки,  и
меховые куртки. Возможно, со временем и удалось бы что-то выудить из одежды,
подвергнув материал сложному микроскопическому анализу в лабораториях ФБР  в
Вашингтоне, но это заняло бы недели, а конец света мог наступить  уже  через
несколько часов. Так что в данный момент одежда была бесполезной.
   Оставалось самое сложное - осмотр тел.
   Три  обнаженных  трупа  лежали  на  брезенте  посередине  пожарной  части
Беркиттсвилла. Конечно, рано или поздно приедет доктор, который выполнит эту
работу более профессионально, чем бедняга Акли - убийца женщины - с синяками
на животе от ударов пуль в бронежилет. Но доктора пока не было, а  никто  не
желал заниматься этой работой, поэтому Акли и оказался один на один с  тремя
трупами.
   Смотри на них, заставил он себя.
   Хуже всех выглядел тот  большой  парень,  что  погиб  наверху.  Он  сунул
пистолет в рот  и  застрелился.  Пуля  разворотила  затылок,  сделав  голову
похожей на дыню, разрубленную пополам топором. Но еще удивительнее выглядело
его правое плечо - словно его разворотило электропилой. Такую страшную  рану
нанесла одна из пуль, выпущенных Дельтой-3. Боже, как же он двигался с такой
болью? Ведь Акли видел, что он карабкался по  ступенькам,  отстреливаясь.  С
такой-то болью?
   Прямо-таки супермен какой-то. Даже сейчас труп  улыбался  Акли  белозубой
улыбкой.
   Что в ней? Его превосходство?
   Ладно, хорошо, подумал Акли, будем считать, что ты был лучше меня.
   У двух других ран было больше, но выглядели  они  лучше.  Просто  мертвые
люди с засохшими красными пятнами крови,  разбросанными  по  всему  телу.  У
одного три таких пятна на груди, у другого  -  одиннадцать  в  самых  разных
частях тела.
   Прекрасные пулевые отверстия, подумал Акли. Ему вспомнилась  картинка  из
учебника истории, где гордые горожане окружили какого-то бандита, усы у него
обвисли, а с десяток пулевых отверстий сверкали на солнце, словно пуговицы.
   Думай, Акли, приказал он себе.
   Ладно, все трое стройные и  сильные  мужчины,  плоские  животы,  жилистые
мускулы  хорошо   подготовленных   профессиональных   военных   из   элитных
подразделений. Волосы у всех коротко  подстрижены,  один  порезался,  бреясь
сегодня. Похоже, им около тридцати. У всех троих шрамы на предплечьях,  а  у
одного еще на запястьях  и  груди.  Татуировки?  Да,  татуировки,  удаленные
хирургическим путем!
   И, черт побери, все они были загорелыми.  Смуглые  лица,  руки,  глубокий
загар, как у рыбаков, как у людей, проводящих всю жизнь на солнце.
   Акли вернулся к первому трупу и осмотрел его более внимательно. На  груди
пересекались два шрама со следами стежков.
   Ага, что такое раны, ты уже знаешь,  подумал  Акли.  У  тебя  была  очень
опасная жизнь, мой друг. Могу поспорить, ты рассказал бы мне  кое-что,  если
бы остался жив.
   Он осмотрел и другие трупы на предмет  старых  ран.  У  одного  все  было
чисто, но у другого Акли обнаружил шрам возле правой ключицы.  Тоже  пулевое
ранение.
   Да, безусловно серьезные ребята. Очередная Дельта.
   Акли хотелось бы знать, что делать дальше. Он снова  вернулся  к  первому
трупу. Да что я, судебный патологоанатом, что ли? Я ведь  просто  смотрю  на
этих мертвых парней. Акли вспомнил, как этот человек стоял над  ним,  а  под
ним билась маленькая девочка. Ради Бога, отпустите ребенка, взмолился  тогда
Акли, а парень просто посмотрел на него.
   Ты ведь мог убить меня.
   Но вместо этого ты ушел и вышиб себе мозги.
   Акли опустился на колени. Было в яркой улыбке мертвого что-то загадочное.
   Головорез с зубами  кинозвезды  вышибает  себе  мозги  в  задней  комнате
старого дома в Беркиттсвилле, штат Мэриленд.
   Акли непроизвольно вытянул палец. Что-то неестественное  чудилось  ему  в
улыбке мертвого, уж больно белыми были его зубы. Акли сунул  палец  в  сухой
рот мертвеца, ощутил холодные губы, омертвевший язык,  сунул  палец  дальше,
ощупывая полость рта, и...
   Да, зубы были вставные.
   Акли держал в руке фарфоровый протез.
   Он быстро  проверил  остальных.  У  всех  троих  почти  новые,  полностью
вставные зубы.
   Уидерспун внезапно забормотал:
   - Эй, ты слышал? Похоже на стрельбу. Тебе не кажется...
   Но тут рука Уоллса зажала ему рот и придавила  к  земле  с  такой  силой,
которую нельзя было ожидать от этого щуплого немолодого человека.
   Он прошептал:
   - Спокойно, парень, спокойно. Ты понял  меня,  да?  Уидерспун  кивнул,  и
сжимавшая рот рука опустилась вниз.
   - Черт...
   - Тс-с, это старина Чарли. Да, он здесь. Чарли вышел на охоту, теперь его
не удержишь. Он вышел поохотиться.
   Уидерспун посмотрел на Уоллса, чувствуя, что глаза вылезают  из  орбит  и
сердце колотится, как паровой молот.
   - Эй...
   - Что эй?
   - Слушайся старину Уоллса. Уоллс знает Чарли, он давно знаком с ними.
   Уоллс, казалось, растворялся прямо на глазах, трансформируясь в  какое-то
иное существо: он подался назад,  и  темная  его  кожа  слилась  с  темнотой
тоннеля.
   Одновременно с этим Уоллс снял с  плеча  обрез  12-го  калибра  и  содрал
обматывавшую ствол черную ленту. С  негромким  клацаньем  старая  тоннельная
крыса дослала патрон в патронник.
   - Вот что, слушай, - прошептал Уоллс, - пора собираться. Надевай на  себя
все дерьмо и бери свое барахло. Сейчас здесь будет жарко. Чарли охотятся  на
нас, значит, мы должны охотиться на них. Это единственный способ выжить.
   Уидерспун натянул куртку,  поднял  оружие,  зарядил  его  и  поставил  на
предохранитель. Он надел прибор ночного видения, снял колпачки с окуляров  и
включил батарею, висевшую на поясе. Пока он  настраивал  прибор,  тоннель  в
окулярах  засветился  голубоватым  светом,   в   который   преобразовывались
инфракрасные лучи, падавшие от лампы, укрепленной над очками.  У  него  было
такое ощущение,  словно  он  находится  под  водой.  Все  вокруг  зеленое  и
расплывчатое.
   Уидерспун повернулся к Уоллсу, лицо  последнего  показалось  ему  объятым
пламенем, оно полыхало красными и желтыми всполохами,  как  при  специальных
эффектах во время съемок кинофильмов. Уидерспун чуть было не  рассмеялся  от
абсурдности и комедийности всего происходящего, но дело-то было в  том,  что
чуткий прибор улавливал повышение температуры  тела  Уоллса,  вызванное  его
возбуждением, и превращал его в подобие какого-то монстра.
   - Ладно, - спокойно произнес Уоллс, - теперь слушай, что надо делать.  Мы
должны двигаться вперед и первыми как можно быстрее обнаружить их. Нападаем,
отходим назад. Снова нападаем и снова  отходим.  В  тоннеле  с  единственным
выходом у нас есть только  один  шанс,  парень.  Надо  все  время  нападать,
обязательно следует перебить их всех до того, как они выберутся из  тоннеля,
иначе мы окажемся в западне. Парень, я бывал в тоннелях,  но  в  отличие  от
этого у них было по два выхода, а у этого гребаного тоннеля только один. Эти
белые суки, от них всегда одни неприятности.
   - Хорошо, согласен.
   В психоделической картине, которую видел перед  собой  Уидерспун,  что-то
блеcнуло. Это были зубы Уоллса.
   Уоллс улыбался.
   - Не унывай, парень, - ободрил Уидерспуна Уоллс.
   Фуонг, находившаяся в тоннеле Элис, тоже услышала выстрелы.
   "Мама, - прозвучал в голове голос дочери,  -  мама,  американцы  идут  за
нами".
   "Знаю, - ответила Фуонг. - Ну и пусть".
   Но вела она себя совсем по-другому,  потому  что  в  отличие  от  команды
"Бейкер" она еще не добралась до конца  своего  тоннеля.  У  нее  оставалась
надежда, что впереди ее еще что-то ждет. Поэтому  она  продолжала  двигаться
вперед.
   Фуонг нащупала на ремне осколочную гранату М-26,  гладкую,  как  яйцо,  и
мягким движением сняла ее.  Затем  опустилась  на  колени,  сняла  теннисные
тапочки, вытащила из них шнурки, а  сами  тапочки  отбросила  за  спину.  Из
шнурков Фуонг быстро соорудила петлю, затянула ею спусковой  рычаг  гранаты.
Осторожно вытащила чеку. Теперь от взрыва гранату удерживал  только  шнурок.
Фуонг вытащила нож и принялась аккуратно разрезать  шнурок,  пока  целой  не
осталась единственная тоненькая ниточка.  Со  всеми  предосторожностями  она
положила гранату на пол тоннеля. Она знала, что  если  по  тоннелю  друг  за
другом пойдут люди без фонарей, то один из них  наверняка  заденет  гранату,
ниточка лопнет и...
   Пройдя двести ярдов,  она  повторила  операцию,  воспользовавшись  вторым
шнурком.
   Пусть американцы приходят, подумала  она.  Пусть  приходят  за  маленькой
Фуонг, как это уже было раньше. И так же, как раньше, Фуонг будет  готова  к
этому. Я спасу свое дитя от огня.
   Повернувшись, она продолжила свой путь в тоннель, который был  сейчас  ее
домом.
   Питер писал.
   Наша Временная армия ???код// 12 цифр// вымышленное целое число//слоговое
соответствие???? повтор гласных??? 12=12=12=12// Эквивалент простого  целого
числа?? 12=12=12= двенадцать????
   Он начал с простой схемы: а=1, в=2, с=3, чтобы посмотреть, что  из  этого
выйдет. Вышла из этого.... полная бессмыслица.
   Тогда он решил попробовать все комбинации 4х3, 2х6, 3х4, 12х1... 12.
   Двенадцать, думал он, двенадцать.
   Внезапно раздались  звонки  телетайпов.  Что  за  черт?  Он  увидел,  как
связисты забегали по комнате, забыв обо всем.
   - Что это значит, черт побери? - поинтересовался Питер.
   - Сообщение чрезвычайной важности, - ответил один из связистов. - Значит,
у них что-то есть для нас.
   - Ну так действуйте быстрее. Когда Питер подошел  к  телетайпу,  там  уже
стоял Скейзи.
   -  О'кей,  -  нетерпеливо  сказал  Скейзи,  глядя,  как   машина   выдает
информацию, - о'кей, вот она.
   Он быстро пробежал глазами документ и подытожил:
   - Они изучили телеграмму Агрессора-1 и думают,  что  их  психологи  могут
экстраполировать его мотивации, его психодинамику, его личность,  намерения,
возможности и наши ответные действия.
   - Ну и? - спросил Пуллер.
   Глаза Скейзи быстро бегали по тексту телеграммы,  через  каждые  двадцать
строчек он отрывал от принтера лист бумаги и пускал его по комнате.  Принтер
стучал несколько минут.
   - Конечно, -  произнес  наконец  майор  Скейзи,  -  вот  почему  мне  это
показалось знакомым, В течение некоторого времени  Пуллер  хранил  молчание,
давая молодым офицерам возможность оценить информацию.
   - Ладно, - произнес Пуллер, - так что там?
   - Мне показалось это знакомым, потому что я  это  знаю,  -  заявил  майор
Скейзи. - Это Джон Браун. В комнате повисла тишина.
   - Ведь это то же  самое,  неужели  вы  не  видите?  -  продолжил  Скейзи,
размахивая листком бумаги. - Это налет  Джона  Брауна  накануне  Гражданской
войны.
   Он захватил главный арсенал в центре крупного комплекса  по  производству
оружия.
   Верно?
   - Это было в 1859 году, - подал голос Питер, - в Харперс-Ферри, на  самом
деле не далее чем в семи милях отсюда. В  его  отряде  было  около  двадцати
человек, они захватили арсенал и оружейный завод. Сейчас  с  более  крупными
силами  он  захватил  ракетную  шахту.  А  это  уже  не  просто   ружья,   а
стратегическое оружие.
   - А цель осталась прежней, - вставил Скейзи, - развязать  большую  войну,
разбить силы добра и выпустить наружу силы зла.  Но  на  этот  раз  в  нашем
распоряжении имеются элитные  войска,  они  для  того  и  существуют,  чтобы
остановить его.
   - С чего они это взяли? - спросил чрезвычайно удивленный Питер.
   - Это вытекает из отправленной им телеграммы, - ответил Скейзи.
   - Она представляет собой не что иное, как  вы-держ-ку  из  допроса  Джона
Брауна федеральными властями  в  тюрьме  города  Чарльзтаун,  штат  Западная
Виргиния, 17 октября 1859 года перед казнью.
   Скейзи зачитал справку психиатра-эксперта ЦРУ:
   "Подчеркнутое  стремление  предстать  исторической  фигурой  предполагает
параноидальную  шизофрению  в  наиболее  ярко  выраженной  стадии.   Мужчины
подобного склада представляют  собой  чрезвычайную  опасность,  поскольку  в
своем фанатизме проявляют необычайно сильную волю и  умение  подчинять  себе
других. Хорошо известные примеры  включают  Адольфа  Гитлера,  самого  Джона
Брауна, Иосифа Сталина, Чингисхана, некоторых римских императоров, Петра  I.
Обычный  набор  симптомов:  крайне  развитая  агрессивность,   тенденция   к
самооправданию своих действий. Как  правило,  это  дети  из  неблагополучных
семей, где отца или вообще не было, или он бросил семью, и  где  воспитывать
ребенка приходилось матери.
   Обычно  подобные  люди  обладают  неестественно   высоким   коэффициентом
умственного развития и на редкость хорошо развитым воображением.  Они  часто
становятся блестящими тактиками и с легкостью решают узкие  технические  или
стратегические  проблемы.  Но  действуют  исходя  исключительно   из   своих
интересов. Им не хватает дара видения перспективы, они  воспринимают  только
небольшой фрагмент всей картины. У них отсутствует ассоциативное мышление, а
значит, и  тенденция  к  самоограничению.  Это  на  редкость  самовлюбленные
личности, привыкшие выговаривать каждое слово по буквам, упиваясь  при  этом
своим красноречием.
   Исторически они кончают тем, что замахиваются на непосильное: им кажется,
что они в состоянии изменить весь мир, но почти всегда они  заходят  слишком
далеко  и  терпят  поражение  из-за  неспособности  пойти   на   компромисс,
расплачиваясь за это своей жизнью и жизнью близких".
   - Теперь мы знаем о нем все, кроме того, как его уничтожить, -  посетовал
Дик Пуллер. Скейзи между тем продолжал:
   - Исходя из  вышесказанного,  они  предполагают,  что  мы  имеем  дело  с
американским военным. Он профессионал в  узкой  области,  вынашивает  тайные
политические замыслы. Предположительно, его  люди  тоже  американцы,  скорее
всего, бывшие зеленые береты, попавшие под его влияние. Похоже, они считают,
что его финансирует консервативная партия. Ну и ну. - Тут он присвистнул.  -
Да у них тут готов целый сценарий. Похоже, это именно  то,  что  вам  нужно.
Чокнутый генерал, одураченные солдаты, может быть, какие-нибудь  придурки  в
полувоенной форме, из тех, что, начитавшись "Солдат Удачи" и натянув на себя
маскхалаты, лениво шатаются у торговых центров. Бездельники, тупицы и прочая
шваль.
   Дик слушал его, уставившись в пустоту.
   Потом он сказал:
   - Так что же они предлагают?
   - Лобовую атаку. Они считают, что как  только  он  начнет  нести  тяжелые
потери, его сброд долго не Продержится. Они советуют одну атаку за другой.
   - Лучше бы прислали побольше мешков для трупов, - только и сказал Дик.
   Помолчав немного, он спросил:
   - А что вы думаете, майор? Лобовая атака?
   - Да, сэр. Я думаю, нам следует нанести им еще один удар. И чем  быстрее,
тем лучше. Я соберу  Дельту,  и  мы  начнем.  Национальные  гвардейцы  будут
прикрывать. Оставьте небольшой  резерв  на  тот  случай,  если  их  утренний
радиосигнал был адресован какому-нибудь  неизвестному  нам  отряду,  который
может напасть с тыла. Когда прибудет  3-й  пехотный  полк  и  рейнджеры,  вы
можете послать в бой и их, если мы к тому времени не добьемся успеха.
   Пуллер прошелся по комнате. Все сходились на одном - надо атаковать. Бить
и бить его, и он не выдержит. Ждать  было  нечего,  особенно  сейчас,  когда
Крыса-6 погибла и не было надежды на то, что в горе что-то происходит.
   Даже  туповатый  лейтенант   Дилл,   бывший   преподаватель   гимнастики,
возглавлявший теперь то, что осталось от роты Национальной гвардии, вынужден
был согласиться.
   - Надо атаковать, - решительно заявил он. - Атаковать до тех пор, пока не
разобьем. Наконец  Пуллер  подошел  к  Питеру.  -  Поскольку  у  нас  теперь
демократия и мы все решаем голосованием,  доктор  Тиокол,  я  хочу  услышать
также ваше мнение.
   Скажите, нам и в самом деле надо атаковать до победы?
   Питер задумался. Он чувствовал на себе тяжелый, сверлящий взгляд  Скейзи,
но это его не пугало. В свое время  он  выдерживал  взгляды  и  разгневанных
генералов.
   - А что, если вы не сумеете его  разбить?  Если  его  люди  действительно
крепкие парни и  потери  их  не  испугают?  А  если  у  них  там  достаточно
боеприпасов, чтобы противостоять дивизии? К тому же он знает, что вы  можете
атаковать только узким фронтом по склону горы?
   - К тому же если суть его плана заключается в том, чтобы убедить вас:  он
чокнутый,  он  Джон  Браун,  и,  оказавшись  в  безвыходном  положении,   он
сломается, продолжил Питер. - Что тогда? А если в этих атаках  вы  потеряете
всех своих людей  и  их  тела  усеют  весь  склон,  как  сломанные  деревья?
Подтянутся рейнджеры, пехота, а он уложит и их. А у оставшихся в  живых  уже
не будет сил. Что тогда?
   - Тогда он победит.
   - Именно так. И в шахту мы не попадем. А если в Вашингтоне ошибаются?
   - Там сидят опытные парни, ученые, - возразил Скейзи.
   - Майор Скейзи, я не  очень-то  разбираюсь  в  психиатрии.  Но  могу  вам
сказать, что в мире не найдется и трех  психиатров,  которые  признают,  что
дважды два четыре.
   Скейзи промолчал.
   - Я не думаю,  что  он  сумасшедший,  -  сказал  Питер.  -  По-моему,  он
исключительно умный человек, и все это он затеял, всю эту историю  с  Джоном
Брауном, потому что он прекрасно знает наши предрассудки, равно как  и  наше
стремление всегда идти на поводу у них. Он и подталкивает нас поверить им  -
но заплатим мы за это собственным уничтожением.
   Питер решил оставить при себе свои худшие опасения, возникшие  у  него  в
последние   секунды   и   вызванные   нелепостью   и   сверхъестественностью
происходящего.
   Все это связывалось в его сознании не с историей, а с чем-то  куда  более
личным.
   С памятью. Его. С его собственной памятью. Он вспомнил. Да,  Джон  Браун,
но кто первым вспомнил о Джоне Брауне