и использовал его действия в  качестве
аналогии для  захвата  ракетной  шахты  в  книге  "Ядерные  игры,  дорога  к
Армагеддону"?
   Питер Тиокол.
   Этот сукин сын читал мою книгу, подумал Питер.
   Тем временем Пуллер продолжал:
   - Я только что получил сообщение от Акли, который исследовал  тела  троих
убитых захватчиков в Беркеттсвилле. У них у всех вставные зубы.
   Полковник помолчал, давая присутствующим время осмыслить сказанное.
   - Судебному медэксперту проще всего определить национальность человека по
работе дантиста. Поэтому этим парням и удалили все  зубы  -  до  единого,  а
вместо них в какой-то третьей стране  поставили  вставные,  чтобы  в  случае
смерти или плена нельзя было установить, откуда они. Эти парни не психи,  не
лунатики, не правые экстремисты и не банда  с  большой  дороги.  Это  группа
отборных профессионалов-иностранцев, выполняющих чье-то задание. Они прибыли
сюда с одной-единственной, известной только им целью. И мы должны  ждать  до
тех пор, пока не выясним, кто они такие. Только тогда мы  будем  знать,  что
делать.
   Распылять наши  ограниченные  ресурсы  прямо  сейчас  -  обречь  себя  на
поражение.
   Нам еще слишком мало известно, чтобы начинать штурм.
   - А когда же? - с горечью спросил Скейзи.
   - Когда я скажу. Когда мы будем знать, кто они. И не раньше.

18.00

   Уидерспун должен был заметить их первым, но заметил их Уоллс. Скорее даже
почувствовал, учуял по запаху, ощутил. Его острый  локоть  ткнулся  в  ребра
Уидерспуна, и этого сигнала было достаточно. Сквозь окуляры приборов ночного
видения  они  выглядели   какими-то   фантомами,   колышущимися   призраками
фантастической расцветки, раскачивающимися из стороны в сторону  на  зеленом
фоне стен тоннеля. Чудища из кошмарного сна,  ужасные  и  отвратительные,  с
постоянно  меняющимися  очертаниями,  перетекающие  одно   в   другое,   они
покачивались прямо перед ним - белые люди с оружием во мраке.
   Ну и подыхайте, ублюдки, подумал Уидерспун.
   Он выстрелил первым, винтовка МР-5 дернулась, выплевывая в спешке пули.
   Какое это прекрасное чувство! Страх тут же покинул его. Сквозь окуляры он
не видел следов трассеров, не видел, попали ли пули, но  зато  увидел  нечто
иное горячие красные пятна,  которые  улавливал  и  увеличивал  инфракрасный
прибор.
   Впечатление  было  такое,  словно  сумасшедший  художник   беспорядочными
мазками  швырял  на  холст  красную  краску.  Пятна  дрожали,  расплывались,
мелькали перед ним. В нос ударил острый  запах  пороха,  подобный  элексиру.
Магазин винтовки опустел.
   Разразившись сумасшедшим хохотом,  Уидерспун  попятился  назад.  Господи,
скольких же он  убил!  Он  слышал  стоны  и  крики.  Мы  покончили  с  этими
ублюдками!
   -  Ложись!  -  закричал  Уоллс,  услышавший  в  этом   грохоте   какой-то
посторонний звук, отразившийся от стен.  Желая  подстраховаться,  он  ударом
кулака сбил Уидерспуна на землю, и в этот момент взорвалась граната.
   Она взорвалась совсем рядом, грохот был ужасный, но  это  было  не  самым
страшным. Уидерспуна контузило, сквозь окуляры вспышка взрыва показалась ему
невероятно сильной, такой жаркой и яркой, что ее не с чем было  сравнить.  И
только после этого пришла ударная волна, мощная, как пинок от Господа Бога.
   Словно тряпичную куклу его швырнуло на стенку тоннеля,  он  почувствовал,
что течет кровь, хотя боли никакой не было.
   Уидерспуну  удалось   сесть,   хотя   он   потерял   всякую   способность
ориентироваться. На какое-то мгновение он совершенно забыл,  кто  он  и  где
находится, новорожденный птенец, он моргал,  открывал  и  закрывал  рот.  Из
темноты на него надвигались какие-то светлячки,  воздух  был  полон  пыли  и
дыма, ужасно болела голова.
   - Давай, малыш, стреляй! - послышался голос неподалеку от него. Уидерспун
повернулся и  увидел  необычное  зрелище.  Поскольку  один  окуляр  оторвало
взрывом, в цветном абстрактном изображении он видел теперь  только  половину
Уоллса разъяренное, сверкающее красное божество, полное благородного гнева и
грации.
   Но другая половина Уоллса была половиной человека: до  смерти  испуганный
солдат, полный решимости и ответственности, противостоящий  урагану  огня  в
полной темноте и палящий из своего  обреза.  Краткие  вспышки  выстрелов  на
мгновения  освещали  стены  тоннеля   розово-оранжевым   светом,   превращая
неистового ниггера в белого.
   Уоллс расстрелял всю обойму, но к тому времени,  когда  Уидерспун  слегка
очухался, он вставил новую  и  продолжал  поливать  свинцом  тоннель.  После
некоторой паузы раздались ответные выстрелы, яростные  и  частые.  Казалось,
пули поражают все на своем пути, в кожу вливались горячие осколки угля.
   Он опустился на колени, нащупывая запасную обойму.
   - А теперь гранату, - сказал запасливый Уоллс,  всегда  думавший  на  ход
вперед,  и  Уидерспун  увидел  его  в  классической  позе  метателя   копья.
Последовал бросок,  после  чего  Уоллс  упал  на  землю.  Уидерспун  услышал
панические крики совсем рядом с собой и,  к  несчастью,  не  успел  опустить
глаза, которые поразила вспышка взрыва.  В  глазах  потемнело,  он  упал  на
спину.
   - Я ничего не вижу, я ослеп! - закричал он. Уоллс подполз к нему.
   Стрельба, похоже, стихла. Уоллс  взял  Уидерспуна  под  мышки  и  потащил
назад. Он чувствовал себя глупеньким черномазым  из  старой  кинокартины.  И
все-таки продолжал тащить напарника все дальше и дальше.
   Постепенно к Уидерспуну возвращалось зрение. Он увидел перед собой потное
лицо Уоллса.
   - Я уже вижу.
   - Парень, не стоит пялиться на эти игрушки, когда они взрываются.
   - Скольких мы положили?
   - Не знаю. Трудно сказать. В темноте все время кажется, что  больше,  чем
на самом деле.
   Некоторое время оба молчали. Уидерспун энергично дышал, набираясь сил.  У
него было такое чувство, что он мог бы проспать сейчас целых сто лет.  Рядом
с собой он ощущал запах Уоллса, напарник не  обнаруживал  никаких  признаков
волнения.
   - Тебе что, нравится все это? - с  удивлением  спросил  Уидерспун.  Уоллс
фыркнул.
   - Де-ерьмо, - вымолвил он наконец, - возможность прихлопнуть  белого?  Да
это просто праздник.
   - Думаешь, с них хватит?
   - Нет. С этих не хватит. Большинству белых хватило бы, но только не этим.
   Этим белым мальчикам на такое наплевать.
   По шагам Фуонг поняла, что их  не  меньше  пяти.  Она  слышала,  как  они
торопливо пробирались вперед, тяжело дыша от тяжести  снаряжения  и  спешки.
Затем раздался первый  взрыв,  его  вспышка  отразилась  от  стен,  осветила
повороты и дошла до Фуонг, и только через полсекунды до нее  долетела  волна
горячего, сухого воздуха. Послышались крики и  стоны.  Но  затем  она  вновь
услышала звук шагов, удивительно четких и направляющихся прямо к ней, потому
что больше направляться им было некуда.
   "Мама, они продолжают идти".
   "Я слышу".
   Их действия  удивили  Фуонг.  Во  время  войны  американцы  почти  всегда
поворачивали назад, если несли потери. Во время боев на поверхности, начиная
терять  людей,  американцы  отходили  и  вызывали  самолеты.  Но  в  тоннели
самолетов не вызовешь, поэтому они просто отступали. Сейчас же Фуонг слышала
шаги, были они даже более решительными, чем раньше.
   Не ожидавшая подобного, Фуонг повернулась, теперь ей уже  стало  страшно,
она забиралась в тоннель все дальше и дальше.
   "Быстрее, мама. Наверное, они нашли вторую гранату и обезвредили ее.  Они
движутся быстрее".
   Фуонг спешила изо  всех  сил,  тоннель  сужался,  установленные  когда-то
шахтерами стойки кончились, теперь он напоминал классический тоннель в Ку Чи
тесный и вонючий. Фуонг уже ползла  вперед,  нащупывая  дорогу  руками,  она
понимала, что заползла очень далеко и глубоко.
   Через некоторое время она остановилась, повернулась и прислушалась. Шагов
уже не было, Фуонг подумала, что она уже в безопасности.
   "Я в безопасности?"
   "Мама, будь осторожна. Надо подождать".
   Фуонг затаилась. Время текло медленно.
   "Мама, будь терпеливой. Нетерпение грозит смертью".
   Что это?  Запах?  Сотрясение  воздуха?  Долетевшая  откуда-то  непонятная
вспышка ментальной энергии? Или это просто к ней  вернулись  прежние  темные
инстинкты? Как бы там ни было, Фуонг знала, что она не одна.
   Рука Фуонг потянулась к ремню. Она отстегнула нож и затаилась, вжавшись в
стену. Молча и неподвижно лежала она в  темноте  вместе  со  своей  дочерью.
Фуонг хотелось забраться под землю и  заглушить  биение  своего  сердца.  Ей
показалось, что  она  услышала  что-то  опять,  потом  еще.  Время  тянулось
медленно, Фуонг понятия не имела, сколько его уже прошло.
   Она снова услышала это. Шаги мужчин с тяжелым снаряжением, но теперь  они
уже осторожно и с неохотой пробирались по сужающемуся тоннелю.
   Фуонг могла представить их состояние, когда  большой  тоннель  перешел  в
маленький и они вообразили себе, какой трудный и опасный путь им предстоит.
   Западные люди  не  любят  одиночества  в  темноте,  где  нельзя  свободно
двигаться, говорить или дотрагиваться друг до друга. Если их что-то и  может
остановить, так это страх перед тесным пространством и темнотой.
   Послышались громкие голоса, они спорили между собой.  Один  голос  звучал
громче остальных, но Фуонг не могла разобрать искаженных звуков.  Спор  стал
громче, а  затем  стих.  Она  услышала,  как  они  уходят,  звуки  их  шагов
постепенно исчезли.
   Фуонг уже собралась поползти вперед. Но не поползла.
   "Подожди, мама. Если ты двинешься, то умрешь. Подожди. Подожди".
   Темнота нависла над ней, как крышка гроба, ныло прижатое к острым  камням
бедро,  начали  болеть  затекшие  мускулы,  в  ушах  стоял   звон,   онемело
предплечье.
   Все тело требовало движения.
   Фуонг пыталась думать о своей деревне, когда еще не было  войны.  Деревня
находилась в лесу Тхан Дьен рядом с местечком Бен Сак. У Фуонг была сестра и
девять братьев. Ее отец со старым ружьем сражался против французов  во  Вьет
Мине, а когда ружье  совсем  развалилось,  в  ход  пошли  бамбуковые  копья.
Когда-то их местечко было процветающим, там было много фруктовых деревьев  и
скота. Жизнь нельзя было назвать легкой,  но  они  много  трудились  и  жили
вполне прилично.
   Фуонг было пятнадцать,  она  помогала  по  хозяйству,  когда  на  ее  дом
обрушились бомбы.
   Фуонг вызывала в памяти то время, которое было для нее золотым,  то  есть
время за несколько лет до бомбежки. Иногда она вспоминала о нем в тоннелях и
собиралась рассказать обо всем своей дочери. "Наступит день, и мы будем жить
под ярким солнцем, у всех будут фрукты  ирис.  Ты  увидишь  этот  день,  моя
малышка". И тогда  она  любовно  прижмет  к  себе  свое  дитя,  чувствуя  ее
маленькое сердечко рядом с собственным, и споет ей колыбельную:

   "Спокойной ночи, моя сладенькая,
   Утром наступит спокойствие.
   Спокойной ночи, доченька,
   Война скоро кончится.
   Спокойной ночи, моя сладенькая,
   Утром наступит..."

   "Он там, мама, - донесся из сердца голос дочери. - Ты чувствуешь его? Это
совсем другой".
   Это был опытный  боец,  без  обуви,  как  и  Фуонг,  без  снаряжения.  Он
двигался, как змея, медленно, осторожно, не форсируя событий.  Он  пролез  в
тоннель под шум и громкий крик остановившихся сообщников и  теперь  бесшумно
полз, охотясь на нее. Фуонг понимала, что он был чрезвычайно храбрым и самым
подготовленным из всех. Такого человека она могла бы полюбить, как  полюбила
своего мужа, который тоже сражался в катакомбах. Сейчас Фуонг видела  просто
расплывчатое пятно, другой оттенок темноты, он приближался и становился  все
больше, она уже чувствовала его тепло. И затем его мягкое дыхание,  ужасную,
пугающую близость.
   "Я не должна брать тебя с собой, доченька, - подумала Фуонг.  -  Тебе  не
надо видеть то, что я собираюсь сделать. Я люблю тебя. Скоро мы увидимся".
   Дочь молчала... она ушла. Фуонг осталась в тоннеле один на  один  с  этим
человеком.
   В темноте они были так близки друг к другу,  как  любовники,  его  гибкое
тело  оказалось  настолько  рядом,  что  Фуонг  ощутила  страстное   желание
погладить его.
   Ей, у которой уже десять лет не  было  мужчины,  вдруг  захотелось  этого
тела.
   Но вместо этого она ударила его ножом. Когда он проползал мимо. Лезвие  с
невероятной силой прорезало темноту. Фуонг почувствовала, как нож погрузился
в живую плоть, как сопротивлялась ему эта плоть по  мере  того,  как  лезвие
погружалось все глубже и глубже. Их тела  сплелись,  прижавшись  бедрами.  В
этой дыре секс и смерть были пугающе одинаковы. Его руки обняли ее,  дыхание
стало тяжелым и учащенным, как во время полового акта, кровь была  теплой  и
мягкой, как сперма. Его член прижался к ее лобку, он терся об него, дергаясь
из стороны в сторону, и это было ей приятно. Но ему внезапно удалось ударить
ее ножом в плечо, рана была ужасной, Фуонг  почувствовала,  что  нож  достал
почти до кости.
   Она глухо закричала, уткнувшись ему в грудь.
   Фуонг выдернула свой нож и снова ударила. Потом еще раз... и еще.
   И только тогда он затих, перестав дышать.
   Подождав немного, она сползла с него и зажала рану на  плече.  Фуонг  вся
была перепачкана кровью, его и своей. Руки у нее  дрожали,  но  она  все  же
смогла оторвать полоску от разорванной рубашки и скрутить ее жгутом. Вставив
лезвие ножа в жгут, она закрутила  его.  Кровь  остановилась,  однако  плечо
онемело.
   Несмотря на рану, Фуонг  попыталась  ползти  вперед,  но  усталость  была
слишком велика. Она поддалась ей, легла на  спину,  открыла  рот  и  закрыла
глаза.
   Вот так она и лежала в полной тишине и темноте тоннеля,  в  самом  центре
горы.
   Фуонг чувствовала, что потолок тоннеля всего в дюйме от  ее  лица,  и  ей
захотелось закричать.
   Вдруг впереди послышался звук: кал, кал. Вытянув руку, она нащупала лужу,
подползла ближе и начала жадно пить, и только напившись,  догадалась  сунуть
руку в висевший на ремне подсумок и вытащить спички.
   Яркое пламя спички резануло по глазам. Фуонг зажмурилась,  потом  открыла
глаза. Прямо над ней в потолке тоннеля была дыра, Фуонг увидела, что это был
еще один очень узкий тоннель. Но вел он наверх...
   Он получил две раны, и это казалось ему несправедливым.  Уидерспун  лежал
на спине, пытаясь привести в порядок  мысли.  Сколько  их  может  быть  там?
Почему у него все так смешалось в голове?
   - Ты отлично поработал, сынок, - послышался рядом  голос  Уоллса.  -  Без
дураков, мы задали хорошую трепку этим белым мальчикам, да?
   Боль была очень сильной, отвечать не было  сил.  Какой-то  фантастический
бой. Полная тишина, а  затем  внезапные  вспышки  выстрелов  и  свист  пуль,
впивающихся в стены тоннеля. Они  моментально  открыли  ответный  огонь,  но
потом он упал, как раз перед тем, как начали  рваться  гранаты.  Сколько  же
тогда разорвалось гранат? Три, четыре? А сколько у нас осталось гранат?
   И самый неприятный вопрос: сколько еще ползти по этому тоннелю?
   Ответ был безрадостный: впереди тупик.
   - У-У-У; - тихонько простонал Уоллс, - мы добрались до конца, парень.
   За ними тоннель заканчивался.
   - Похоже, никто не собирается уходить домой с этой вечеринки, -  беспечно
заметил Уоллс, словно они находились не в конце, а в начале тоннеля. - Но мы
хорошо всыпали этим белым мальчикам, да?
   Уидерспун молчал. Он потерял свою винтовку МР-5 и теперь сжимал  дрожащей
рукой автоматический пистолет. Послышался легкий металлический  звук  -  это
Уоллс перезаряжал свой обрез.
   - Будет обидно, если я не смогу вернуть эту штуку ее владельцу.  -  Уоллс
передернул затвор. - Отличная штука, знаешь? И ухаживает он за ней хорошо.
   Оружие не подводит, не то что женщины.
   - Моя жена никогда не подводила меня, - вставил Уидерспун.
   - Конечно, парень. Только  лежи  тихо.  Повсюду  в  тоннеле  стоял  запах
пороха.
   Во рту у Уидерспуна пересохло, хотелось выпить воды или чего-нибудь  еще.
Левую ногу он не чувствовал, вряд  ли  вообще  сможет  двигаться,  так  что,
может, и к лучшему, что дальше идти некуда. Он лежал и думал о жене.
   - Эй, Уоллс! Уоллс?
   - Да.
   - Моя жена. Передай ей, что я любил ее, ладно?
   - Парень, ты думаешь, я  буду  заниматься  подобной  болтовней?  -  Уоллс
хмыкнул, словно поражаясь абсурдности такого предположения. - В любом случае
готов поспорить, что она знает об этом.
   - Уоллс, ты ведь хороший парень, да?
   - Нет, малыш. Я очень плохой парень. На самом деле я подонок. Просто  так
получилось, что я умею хорошо воевать в тоннелях. А теперь лучше помолчи.
   Похоже, нам предстоят тяжелые времена.
   Да, так оно и было. Они слышали шум в темноте, но никого не видели.
   Ужасное состояние, ты  не  можешь  стрелять,  пока  противник  первым  не
откроет огонь. Остается  только  спокойно  лежать  и  ожидать  конца  света.
Уидерспун поднял "браунинг" калибра 9 мм. В магазине тринадцать патронов - и
все. И идти некуда.
   Они слышали, как противник приближается  все  ближе.  Черт  побери,  тоже
храбрые ребята. Уидерспуну не хотелось воевать с такими хорошими  солдатами,
была  в  этом  какая-то  несправедливость.  Ведь  несмотря  на  потери,  они
продолжали наступать. Это были самые лучшие солдаты.
   Первый батальон 3-го пехотного полка опоздал  на  три  часа,  продвижение
колонны к зоне боевых действий задержали пробки на дорогах.
   "Какие-то странные эти  солдаты",  -  подумал  Пуллер,  наблюдая,  как  в
наступающих сумерках они высаживались из больших грузовиков прямо возле  его
штаба. И тут до него  дошло:  все  они  были  белыми,  симпатичными,  волосы
коротко подстрижены вокруг ушей - ему уже много лет  не  приходилось  видеть
такой прически, и вообще они до смешного напоминали прусских кадетов. Тут же
ему бросилось в глаза их оружие. Вместо  обычных  винтовок  М-16  с  черными
пластиковыми прикладами он увидел у них старые винтовки М-14  с  деревянными
прикладами калибра 7,62 мм. И еще - о Боже! - накрахмаленная форма!
   - Черт побери, да кто они такие? - поинтересовался он у Скейзи.
   - Церемониальные войска. Стоят в карауле у могилы Неизвестного солдата  и
прочая  чепуха.  Маршируют  на  парадах,  присутствуют   на   похоронах   на
Арлингтонском кладбище, несут караул в Белом доме. Опереточные солдаты.
   - Господи, - только и вымолвил Пуллер.
   Он отыскал командира в чине полковника, что было  большой  редкостью  для
батальона, даже для отдельного, и представился.
   -  Я  Пуллер.  Полковник,  высаживайте  людей  из  машин   и   раздавайте
боеприпасы.
   Если  успеете,  можете  даже  покормить  их.  Но  пусть  не  отходят   от
грузовиков.
   Штурм уже скоро, я надеюсь, все зависит от информации из Пентагона  и  от
молодого гения, который пытается решить проблему, как открыть дверь лифта.
   Полковник посмотрел на Пуллера.
   - Сэр, не могли бы вы сообщить мне, что здесь происходит?
   - А вам никто не объяснил, полковник?
   - Нет, сэр. Я так понял, что здесь какое-то ЧП с ядерными боеприпасами, и
нам предстоит стоять в оцеплении.
   - Вам предстоит ночной штурм, полковник, атака объекта по периметру.
   Поддерживать вас будут остатки роты  Национальной  гвардии,  которая  уже
потеряла половину личного состава, полиция штата,  подразделения  подготовки
офицеров резерва, которые только смогу собрать, и, если позволит эта чертова
погода, еще  батальон  рейнджеров,  который  сейчас  где-то  на  полпути  из
Теннесси на двух самолетах С-130. Ваша задача -  очистить  путь  для  группы
Дельта, чтобы она смогла подойти как  можно  ближе  и  начать  штурм  шахты.
Отделения тяжелых пулеметов вам лучше преобразовать в  резервный  пулеметный
взвод.
   - Понял, сэр.
   - Отлично. Соберите сейчас  же  своих  офицеров  и  сержантов.  Последнее
совещание в 20.00. Карты можете получить в  штабе  группы  Дельта.  Я  хочу,
чтобы ваши офицеры ознакомились с местностью как впереди, так и сзади.
   - Слушаюсь, сэр.
   - Вы были во Вьетнаме, полковник?
   - Да, с