чность никак не
вязалась с тем, что было так близко.
Словно было два разных мира: один здесь -- веселый беспечный, но в то же время
трусливо осторожный, с жадным желанием жить во что бы то ни стало, а другой,
хотя и близко, но еще невидимый, где порыв и подвиг, где лилась кровь, где в
зловещем мраке ночи, беспо-
97



мощно стонали раненые, где доблестно гибли еще нераспустившиеся молодые жизни и
совершались чудеса храбрости и где бесследно исчезали, попадая в рубрику
"безвестно пропавших". Чувствовалось, что люди как-то очерствели и нервы
совершенно притупились. Уже не вызывал в душе мучительных переживаний унылый
погребальный звон колоколов Новочеркасского собора, напоминая ежедневно о
погибших молодых героях. Каждый день, жуткая процессия тянулась от собора по
улицам города к месту вечного упокения: несколько гробов, наскоро сколоченных,
порой окруженные родными или близкими, а чаще, безименные, чуждые всем, под
звуки траурного марша, сопровождались одиноко только Атаманом Калединым.15)
Это были те юнцы-герои, кто бросив семью, родное, близкое, одиноким пришел на
Дон, кто не жалея своей жизни, охотно шел на подвиг с одной мыслью -- спасти
гибнущую Родину.
Так красиво умирали юноши, а в то же время, по приблизительному подсчету в
Новочеркасске бездельничало около 6 тысяч офицеров. Молодежь вела Россию к
будущему счастью, а более зрелые элементы пугливо прятались по углам, всячески
охраняли свою жизнь и готовились, если нужно, согнуть шею под большевистским
ярмом и снести всякие унижения, лишь бы только существовать.
То же было и в Ростове. Недаром ген. Корнилов говорил: "сколько молодежи
слоняется толпами по Садовой. Если бы хотя пятая часть ее поступила в армию,
большевики перестали бы существовать"16)
Но, к сожалению, русский интеллигент, везде гонимый, всюду преследуемый и
расстреливаемый, предпочитал служить материалом для большевистских
экспериментов, нежели взяться за оружие и пополнить ряды защитников. Ярко
всплывала шкурная трусость. Растерянность, охватившая высшие сферы, еще крепче
засела в обывателя. Одни зайцами запрятались в погреба и шевеля настороженными
ушами над сложенными чемоданами, глубокомысленно обдумывали куда и как
безопаснее улизнуть из Новочеркасска. Другие готовились с прежней гибкостью
позвонков пресмыкаться перед новыми владыками и мечтали быстро сделать красную
карьеру. Все ненавидели большевиков, однако, несмотря на это, вместо дружного им
отпора с оружием в руках, большинство свою энергию и силы тратило на то, чтобы
какой угодно ценой, но только не открытым сопротивлением, сохранить свою жизнь.
Тщетно Каледин взывал к казакам, но они на зов его не откликались. Уже в
казачьих станицах местами начали появляться комиссары, чужие казакам люди,
вместо атаманов стали создаваться советы, приказы атамана Каледина на местах не
исполнялись.
Столь же безуспешны били попытки и Походного атамана ген. Назарова поднять на
борьбу с большевиками городское население, в частности, многочисленное
офицерство пассивно проживавшее в Новочеркасске. Все как будто сознавали
опасность, но охотников, взяться за
15) "Поход Корнилова", А. Суворин, стр. 9.
16) За два дня до смерти Атамана Каледина, я был принят им. Уже тогда на его
лице была заметна какая-то грусть и обреченность. Он упрекал казаков и
Правительство в непонимании обстановки и предсказывал неминуемую в ближайшие дни
гибель Дона. Его правдивые слова врезались в мое сознание и сильно отразились на
моем настроении.
98



оружие, было очень мало. С большим трудом, удалось из всего многочисленного
праздного офицерства, сколотить небольшой отряд для внутреннего порядка и охраны
города.17)
При таких условиях вопрос -- где найти источник пополнения боевых отрядов, был
главный и собой затемнял все другие. В силу этого, все остальное признавалось
второстепенным и потому нередко вооружения, снаряжения, боевых припасов,
обмундирования и даже продовольствия не хватало именно там, где требовалось,
несмотря на то, что в городе было много и оставалось неиспользованным.
Было видно, что начальник штаба Походного атамана уделяет чересчур большое
внимание лицам, предлагавшим услуги по организации партизанских отрядов, наивно
веря, что эти люди каким-то чудом смогут достать нужных бойцов. На этой почве
появилось много лиц, которые, обычно, украсив себя с ног до головы, оружием,
уверяли начальника штаба, а иногда Походного или Донского Атамана, что они
смогут сформировать отряды и найти людей. Для этого им необходимы только
официальное разрешение и, главное, деньги. Им верили, хватаясь за них, как
утопающий за соломинку.
В результате, произошли огромные злоупотребления казенными деньгами, распутывать
которые мне пришлось уже весной и летом 1918 года.
К моменту моего приезда в Новочеркасск, Донское Правительство именуемое
"паритетным", доживало свои последние дни. Не касаясь этого вопроса подробно, я
укажу только насколько такое Правительство пользовалось авторитетом среди
военных кругов с одной стороны, а с другой -- как сильно было его влияние на
казачью массу. Возникло оно еще в декабре месяце 1917 года, под непосредственным
влиянием Атамана Каледина, считавшего, что управлять областью, опираясь на одну
часть населения, невозможно, необходимо к местным делам привлечь все население.
Исходя из численного отношения казачьего и неказачьего населения края Войсковой
Круг 3-го созыва, несмотря на горячие протесты некоторых депутатов, решил в
конструкцию ввести арифметическое начало, -- паритетное. Так создался
пресловутый паритет.
Предполагалось, что привлечением к управлению краем элементов неказачьего
происхождения, будут избегнуть осложнения внутреннего характера, вырвана почва
для агитации большевиков и иногородних, обвинявших казаков в захвате власти на
Дону за счет "трудящихся масс" и вместе с тем иногородние станут на защиту
области.
В результате такого решения, после состоявшегося 29 декабря 1917 года съезда
иногороднего населения к коллективу из 16 казачьих членов Правительства (8
членов Правительства и 8 Войсковых "есаулов" с правом совещательного голоса)
было пристегнуто еще 16 членов от неказачьего населения (8 членов Правительства
и 8 эмиссаров).
Курьезно то, что выборы членов Правительства происходило от округов, по принципу
популярности и хорошей репутации в округе, независимо от их способности быть
полезными советниками и действи-
17) По-моему, главная причина неудачи в том, что вместо строгого приказа о
мобилизации было приглашение.
99



тельными помощниками Атаману в предстоящей огромной и ответственной работе.
Кроме того, портфели разбирались уж после выборов и потому никто заранее но знал
для какой роли и работы он предназначается. К этому следует добавить, что
представители неказачьей части правительства, большей частью -- случайный
элемент на Дону, не были даже знакомы с особенностями краевой жизни, часто не
обладали никакими специальными знаниями, без всякого административного опыта, с
весьма ограниченным кругозором, ибо образовательный ценз некоторых из них, не
простирался далее ценза сельского учителя.
До известной степени то же самое было применимо и к представителям казачьей
части Правительства. Но у них неопытность в административных вопросах и в
управлении несколько компенсировалась знанием быта и особенностей жизни всего
населения Донской области. Наконец, если вторые все-таки пользовались известным
влиянием среди казачьей массы, то первые никакого авторитета среди иногородних
не имели.
Думаю, что и этой краткой характеристики достаточно, чтобы представить себе
убогую конструкцию многочисленного коллектива, составлявшего Донскую власть.
Каждый вопрос решался миром, председательствовал Атаман, блистал своим
красноречием донской баян -- его помощник М. П. Богаевский. Происходили
ежедневные жестокие словесные дебаты. После бесконечных словопрений, выносились
кой-какие резолюции, чаще всего запоздалые, ибо жизнь идя быстрым темпом,
опережала их. Весьма ярко работу донского Правительства рисует член его Г. П.
Янов, говоря: "Все заседания Правительства происходили в зале бывшего Областного
Правления18) и имели характер политического собрания, а не делового заседания
правительственного органа. С первых же дней функционирования власти
"Объединенное" донское ; Правительство оказалось разъединенным. Казачьи
представители "Паритета", стараясь создать деловую обстановку управления,
неизменно встречали со стороны некоторых неказачьих представителей умышленное
непонимание нагромождающихся событий и "политическую обструкцию" во всех
вопросах, касающихся как обороны, так и внутреннего распорядка в крае.
Выступления в заседаниях проф. Кожанова, швейцарского подданого Боссе и
эмиссаров Воронина и Ковалева, постепенно создавали убеждение, что в донском
Правительстве не так уж единодушно смотрят на необходимость борьбы с
большевиками и не все благополучно со стороны большевизма ... После первых же
дней заседаний донского Правительства -- стало ясно, что представители
неказачьей части, за исключением Светозарова, Мирандова и Шошникова, со всеми
эмиссарами являются не союзниками в деле борьбы с большевиками, а тормазом и что
найти общий язык при создавшейся обстановке является невозможным. В связи с
этим, надежда на привлечение в ряды защитников Дона иногородних совершенно
отпала: среди же "фронтовиков", в возвращающихся частях и в станицах, съезд
"неказачьего" населения и "Паритет" дал новую возможность к уклонению от
исполнения своего долга перед родным краем. Казаки "фронтови-
18) Донская Летопись. Том II, стр. 182 и 183.
100



ки" перестали нападать на "добровольцев" и партизан, перестали обвинять
Войсковое Правительство и говорить о "контрреволюции", организуемой на Дону, но
зато для успокоения совести выдвинули новый мотив: "иногородним теперь все дали.
Г1х люди тоже в Правительстве. Пусть Правительство организует иногородних.
Пойдут они против большевиков и мы возьмемся за винтовки. А одним нам
большевиков не осилить".
Далее: "неказачья часть, получив все права, напротив не чувствовала никаких
обязанностей19) и делала все возможное, чтобы не отдалить, а приблизить
катастрофу. Для усиления средств, вернее обстановки обороны -- Атаману и
командованию Добровольческой армии необходимо было ввести осадное положение.
Согласно существовавшему соглашению между казачьей частью и неказачьей -- Атаман
без одобрения Правительства такого приказа самостоятельно отдать не мог. И вот
по поводу осадного положения происходят в течение двух дней горячие дебаты ...
Та же история повторилась и с объявлением железных дорог на военном положении...
Чтобы создать устойчивое20) положение в городе Новочеркасске и парализовать
всякую возможность выступления местных большевиков, все офицеры были взяты на
учет и сведены в сотни офицерского резерва, который и нес патрульную и
караульную службу в городе. Не успел соорганизоваться "офицерский резерв", как
со стороны неказачьей части Правительства последовал не запрос, а форменный
допрос Атамана: для чего, для какой цели организуются офицерские сотни и т. д."
"Областное Правление "превратилось в какую-то ярмарку. А рядом21) с этим,
ежедневные вечерние заседания, а иногда и утренние при нервной обстановке и при
наличии, хотя и при полной корректности, но заметного холодка взаимной
отчужденности неказачьей и казачьей частей Правительства. В дополнение к
этому--разделение прав и обязанностей по отделам управления совершенно не было
... Дела, по всем отделам управления, как административного, так и
экономического характера, решались коллективно, да и для такого решения не
хватало времени, так как политические вопросы и вопросы обороны доминировали ...
И естественно, что при отсутствии системы, фактически -- было отсутствие и
управления ...
Беспристрастная оценка событий в январские дни "паритета", -- говорит Г. Янов,
-- дает право сказать, что трагедия создавшегося общего положения была в том, --
что не было веры в победу, не было риска выявления твердой власти и единой воли,
-- у власти стоял коллектив, фактически состоящий из 36 человек, контролирующий,
применяющийся к массе, коллектив разнородный по своей психологии, разуму,
убеждениям, чувствам. И в результате, вместо быстрых решений и обсуждения
каждого проекта, вместо твердых приказов -- акты соглашений, опровержений и
уговариваний... И рядовая масса это чувствовала, а казаки особенно, так как в их
представлении о власти, прежде всего, требовались импозантность, сила и воля. И
чувство бес-
19) Донская Летопись. Том II, стр. 186.
20) Донская Летопись. Том II, стр. 188.
21) Донская Летопись. Том II, стр. 195.
101



силия власти, неуверенности в завтрашнем дне,, перебрасывалось не только на
рядовую массу, но и на интеллигенцию".
Такой же отзыв о Донском Правительстве дает Г. Щепкин22), говоря "...Прежняя,
существовавшая непосредственно перед приходом большевиков, власть на Дону
обладала многими недостатками. Еще покойный незабвенный соподвижник Великого
Атамана-мученика Каледина, М. П. Богаевский говорил, что заседания Правительства
превращались в бесконечные разговоры и споры: время проходило в выработке
соглашений, в рассуждениях и колебаниях. Власть была бессильна и произошла
драма, страшную историю которой с ужасом прочтут потомки".
Нет нужды доказывать, что такое Правительство пользоваться авторитетом среди
населения области не могло. Круга своей деятельности оно точно не установило, а,
вместе с тем, своим возникновением, оно в конец расстроило административную
деятельность бывшего ранее аппарата Областного правления. Силы власти не
чувствовалось, власть существовала только номинально. Недовольство и
неудовлетворенность Донским парламентом возростали прогрессивно. И простые
казаки, и офицерство, и донская интеллигенция косо и недоверчиво смотрели на
свое Правительство.
В военных кругах, росту этого недовольства значительно способствовала
опубликованная в начале января широкая амнистия политическим арестантам, иначе
говоря -- большевикам, с которыми уже фактически шла ожесточенная борьба. Резало
глаза и то, что в составе Правительства находятся члены из того крестьянского
съезда, который осуждал Донскую власть за то, что она сделала Новочеркасск
центром буржуазии и контрреволюции и вынес резолюцию о разоружении и роспуске
Добровольческой армии, борющейся против наступающих войск революционной
демократии, смягченную, правда, затем и вылившуюся в форму политического
контроля над Добровольческой армией.
Крестьянское население Области не изменило своей непримиримой позиции по
отношению к казакам, совершенно не считалось со своими представителями в
Правительстве, склоняясь больше к большевикам, местами, кое где, открыто их
поддержива23).
22) "Донской Атаман ген. от кавалерии П. Н. Краснов". Г. Щепкин. Стр. 13.
23) В Донской Летописи, том II, стр. 168 К. Каклюгин оправдывает Донское
Правительство Калединского периода, утверждая, что оно не оказало никакого
влияния на судьбу Дона и в то же время признается, что "это Правительство не
проявляя творчества в работе, не дало на фронт ни одного бойца". У меня иное
мнение: по-моему корень зла лежал в Правительстве; оно само не творило и мешало
творить Атаману, вместо дела занималось политикой соглашательства с большевиками
и пустой болтовней, давая, конечно, этим общий тон и своим шатанием мысли
заражая и все окружающее. Болтология, процветавшая на верхах, проникала в массу
и в результате, равняясь на верхи, предпочиталось поговорить. нежели работать да
еще и рисковать жизнью. Следует вспомнить предсмертные слова А. Каледина,
обращенные к членам Донского Правительства 29 января 1918 года, за час до
смерти: "...предлагаю высказаться, но прошу, как можно короче. Разговоров было и
так достаточно. Проговорили Россию..."
102



События развивались сами собой, вне влияния Правительства, чаще всего
направляясь на местах случайными деятелями, неизвестными Правительству.
Штаб походного Атамана всегда был в курсе всех заседаний Донского парламента и
нередко постановления или намеченные мероприятия служили не только злободневной
темой и объектом насмешек и анекдотов в обществе, но и давали достаточную пищу
для резкой критики деятельности Донского Правительства.
Для нас не было тайной, что в составе Правительства находятся агенты большевиков
(Кожанов, Боссе, Воронин и др.) и потому целый ряд мероприятий, настойчиво
диктовавшихся чрезвычайным моментом, как правило, задерживался проведением в
жизнь. По каждому, даже срочному вопросу в Донском парламенте возникали
бесконечные пререкания, что понижало его авторитет в наших глазах, вызывало
чувство негодования, а вместе с тем и подрывало веру в конечную победу над
противником. И нужно признать, что совокупность всех этих условий уже дало
большевикам моральную победу над нами, физическое же наше поражение было
вопросом ближайшего будущего. Вероятно это сознавал и Атаман Каледин, но тем не
менее, он не решался выступить против течения. Подвергаясь разнообразным и
противоположным влияниям, ген. Каледин не находил в себе сил изменить курс и
продолжал задыхаться в атмосфере нерешительности и колебаний. Вокруг него, всюду
царила беспочвенность и пустота. Беспомощно борясь против силы вещей и
обстоятельств, он мучительно искал себе действительную поддержку делом, а не
словом, но все его усилия были тщетны... Правительство вязало его не грубыми,
грузными цепями, а тончайшей проволокой, которая хотя и не была сразу видна, но
держала однако не менее крепко.
Не подлежит сомнению, что и Каледин и Назаров мучительно искали верный выход из
создавшегося положения и напрягали все силы, чтобы изменить обстоятельства. Но
мне казалось, обстановка была такова, что все уже было бесполезно. Изменить
положение могло только чудо, но не люди, ибо тогда, когда многое зависело от
людей, когда можно было еще многое поправить и создать солидную оборону Края,
ничего не сделали, время упустили и спохватились слишком поздно.
В период атаманства Каледина, поддержание порядка в Области, а затем и оборона
границ Дона от большевистского нашествия, как известно, сначала возлагались на
казачьи части (8-я казачья дивизия и другие), случайно очутившиеся на Дону.
Когда же эти части, вследствие морального разложения, стали неспособными в
боевом отношении, Донское Правительство льстило себя надеждой, что казачьи полки
возвращающиеся с фронта послужат надеждой опорой Донскому краю. Однако и это не
оправдалось. Фронтовики оказались настолько деморализованными, что ген. Каледин
вынужден был отдать приказ об их демобилизации, надеясь, что в обстановке родных
станиц, влияния семьи и стариков, они быстро излечатся от большевистского угара.

103



Чтобы иметь хоть какую-нибудь реальную силу, в конце 1917 года обратились к
партизанству24) и набору добровольцев, куда потянулась учащался молодежь и
первый партизанский отряд Чернецова был сформирован 30-го ноября 1917 года.
Вот те главные основания, на которых в течение более полугода зиждились и
поддержание внутреннего порядка в области и внешняя оборона ее границ.
До сих пор обойдено молчанием и невыяснено, почему не призвали своевременно
молодых казаков последнего призыва и не сформировали из них 2--3 хороших конных
дивизии? Почему для той же цели не использовали уже обученные очередные сменные
команды казачьей молодежи в количестве более 10 тыс. человек, накопившихся в
области25).
Для оправдания этих формирований в глазах Временного Правительства найти
предлоги было нетрудно: в целях лучшего обучения пополнений для отправки на
фронт, в видах "самоопределения" и "широкой автономии Края", для поддержания
порядка в области и для защиты от покушений и "слева" и "справа", для создания
милиции и т. д.
Еще легче было объяснить казачьей массе цель этих формирований, указав, что
благодаря им, казаки старших возрастов, утомленные войной и уже отслужившие свой
срок, смогут, вернувшись домой, сразу попасть в свои станицы,