уже было невозможно, ибо бой фактически
произошел три дня тому назад, закончившись полной победой над красными этих трех
своеобразных "союзников". Правая колонна -- германцы: с присущей им
пунктуальностью и тщательностью выполнившие приказ начальства; на своих соседей
слева смотрели скорее дружески, чем безразлично и совершенно не интересуясь кто
-- за ними.
Средняя колонна -- Донцы рассуждали просто: главный враг -- большевики; соседи
справа и слева наступают против красных, значит, они -- союзники и друзья.
Наконец, левая колонна -- были добровольцы. Я не знаю, как они были настроены,
но полагаю, что едва ли они могли быть недовольны, отлично сознавая, что
благодаря поддержки немцев, расцениваемых высшим их командованием неприятелями,
их задача была сильно облегчена и они достигли цели с наименьшими усилиями и
жертвами.
Как тогда, так и сейчас я не мог ни понять, ни подыскать оправдание поведению
верхов Добровольческой армии в отношении немцев. С одной стороны, генерал
Деникин до мелочности отстаивал чистоту принципа верности союзникам 153), а с
другой он настойчиво просил у Дона помощи оружием и снаряжением, причем принимая
таковую, определенно знал, что все это Донским Правительством получено от
германцев и Украины. Одновременно, добровольческая пресса с согласия и одобрения
Добровольческого командования, метала гром и молнии против Скоропадского и
немцев, клеймила и называла всех изменниками, кто поддерживал контакт с немцами,
а в то же время начальник штаба Добровольческой армии ген. Романовский, в
тяжелые минуты напряженных боев и недостатка боевых припасов, звал меня к
аппарату, слезно прося помочь им пушками, снарядами и патронами, обычно добавляя
в разговоре, что если у нас нет запасов в складах, то все нужное для них мы
можем получить от немцев. Ясно, что игра велась без проигрыша: пока главенствуют
немцы, их можно использовать не непосредственно, а через Дон; окажутся
победителями союзники -- Добровольческая армия чиста перед ними.
153) Генерала Деникина, например, сильно раздражало наличие в Донском штабе, с
его точки зрения компрометирующего документа, говорившего о совместных действиях
добровольцев и немцев под Батайском, почему он и настаивал на его уничтожении.
236



Зародившаяся в кругах Добровольческой армии ненависть к германцам, вскоре
заразила и донскую оппозицию, всегда имевшую теплую поддержку в лице
Добровольческого командования. Я помню, как в августе месяце на одном из
заседаний Войскового Круга раздались голоса оппозиции, обвинявшей Атамана за его
сношения с немцами и ставившие в пример кристальную чистоту Добровольческой
армии и ее непоколебимую веру в союзников. Тогда П. Н. Краснов встал и сказал:
"Да, да господа, Добровольческая армия чиста и непогрешима. Но ведь это я,
Донской Атаман, своими руками беру грязные немецкие снаряды и патроны, омываю их
в волнах Тихого Дона и чистенькими передаю Добровольческой армии. Весь позор
этого дела лежит на мне". Меткая фраза Атамана вызвала гром аплодисментов и
нападки временно прекратились.
Надо еще сказать, что на Манычском совещании Донской Атаман обещал генералу
Деникину взять на себя заботу о раненых и больных добровольцах, предоставить им
широкие квартиры, обеспечить свободный приток пополнений, устроить на территории
Дона вербовочные бюро и вообще быть источником снабжения для Добровольческой
армии. А взамен всего этого, добровольцы обещали охранять Дон со стороны Кубани.
Казалось, принятые обязательства далеко не были равноценны, но несмотря на это,
при всяком удобном случае, командование Добровольческой армии подчеркивало лишь
свою миссию и за это ставило в обязанность Дону во всем помогать им. Дон и без
того широко шел навстречу Добровольческой армии, но такая постановка вопроса,
естественно, часто раздражала Донское командование. Действительно: не отрицая
необходимости обоюдной помощи уже по одному тому, что мы были соседи и у нас был
один и тот же враг -- большевики, никак нельзя было согласиться, чтобы нашу
помощь добровольцы расценивали, как компенсацию за охрану ими юго-восточной
границы Дона. Если Добровольческая армия прикрывала Донскую землю со стороны
Кубани, то же самое еще в большей степени выполняла Донская армия, прикрывая
добровольцев с севера, т. е. с главного направления. Здесь большевики силой в
пять армий ежедневно пытались пробить казачий фронт, тогда как против
Добровольческой армии находилась одна плохо организованная и оторванная от
центра Кавказская красная армия. При таких условиях не могло быть и речи о
какой-то "обязанности" или "компенсации", но, к сожалению, убедить в этом
противоположную сторону было невозможно. Замалчивали, не хотели слушать и
учитывать тот факт, что ведь только под крылышком Дона и его защитой
Добровольческая армия могла произвести реорганизацию и пополниться живой и
материальной силой и вновь стать боеспособной. После тяжелого Ледяного похода ее
силы были совершенно истощены и она, в сущности, не представляя реальной силы,
обратилась в прикрытие огромного обоза раненых и больных 154).
В общем, никаких выгод Манычское совещание Дону не принесло. На главном
направлении, ведущим к центру России, Дон оставался одиноким. Обнаружилась лишь
разница во взглядах Донского и Добровольческого командований в достижении
главной цели -- уничто-
154) Так характеризовал мне состояние Добровольческой армии в момент ее прибытия
в Задонье ген. Марков, посетивший меня в Новочеркасске в начале мая 1918 года и
просивший меня помочь им всем чем мы можем.
237




жения большевизма и, вместе с тем, определенно выявилась непримиримость позиции
добровольческих кругов в отношении немцев и Украины, что, естественно, и для
Дона и для всего Белого движения могло иметь неблагоприятные последствия.
Наконец, поведение ген. Деникина на этом совещании его манера, тон и форма
разговора с Донским Атаманом, служили дурным предзнаменованием установлению
добрых искренних и приятельских наших отношений с командованием Добровольческой
армии.
Между тем, изолированность войска, его одиночество и безысходность положения,
побуждали Донскую власть, не теряя времени, искать себе поддержку и союзников
вне Дона. Но кто мог помочь тогда войску? Только немцы и Украина. Таково было
общее мнение и Донской власти и того фронтового казачества, которое умирало с
оружием в руках, отстаивая свои казачьи станицы. Никто другой, как казачья
масса, в лице Круга Спасения Дона, заложила основу и дала тон будущим отношениям
между Доном и немцами 155). Простые казаки, составлявшие названный Круг, лично
учавствовавшие в восстаниях, видели и ясно сознавали, что Дон обезоружен, что
голыми руками им не справиться с большевиками, вооруженными до зубов, что для
успеха борьбы казачеству необходима помощь, хотя бы оружием и снаряжением. Вот
эти-то мотивы и заставили казачество смотреть на немцев не как на врагов, а как
на союзников и стремиться приход германцев использовать в целях себе помощи.
Вступив в управление краем, Атаман Краснов в этом отношении, в сущности, только
продолжил политику, начатую Кругом Спасения Дона. Обстановка того времени
безотлагательно требовала принятия решительных и определенных мероприятий.
Деятельность Атамана в отношении установления прочных сношений с Украиной и
немцами началась с того, что из Киева срочно была отозвана Донская делегация,
посланная туда еще Кругом Спасения Дона. Ее состав 156) не внушал доверия
Атаману и, кроме того, по нашему мнению, не был в состоянии выполнить свою
трудную миссию. Наше недоверие к составу делегации вполне оправдалось. Ген.
Сидорин и полк. Гущин, вернувшись из Киева, уклонились от службы в Донской армии
и занялись не только вредной, но и совершенно недопустимой деятельностью, что
читатель увидит ниже. На место старой делегации в Киев немедленно была послана
"Зимовая станица" в лице ген.-майора Черячукина и ген.-лейт Свечина. Эти лица
были облечены полным доверием и Атамана и Донского командования.
С присущей ему неутомимостью, уже 5-го мая П. Н. Краснов отправил с доверенным
курьером (личный его адъютант есаул Кульгавов) письма Императору Вильгельму 157)
и гетману Скоропадскому 158).
Заявляя о своем избрании Императору Вильгельму, Атаман сообщал, что войско
Донское не находится в войне с Германией и просил
155) См. "Воспоминания", часть IV.
156) Горчуков, ген. Семенов, Сидорин и полк. Гущин.
157) Копия письма была препровождена командующему немецкими войсками на Украине
ген. Эйхорну.
159) Я не привожу полностью текст этих писем. Интересующиеся могут найти их
частично в "Донской Летописи", том III, и в "Архиве Русской Революции", том V.
238



его впредь до освобождения России от большевиков, признать Дон самостоятельным,
а также помочь войску оружием, предлагая за это установить через Украину
правильные торговые сношения. Гетмана Скоропадского П. Н. Краснов заверил в
исконной дружбе между Украиной и донскими казаками и настойчиво просил скорее
восстановить старые границы земли войска Донского.
Результат посылки этих писем сказался скоро. Уже 8-го мая ген. фон-Кнерцер,
находившийся тогда в Таганроге, прислал к Атаману делегацию, которая заявила,
что германцы никаких завоевательных целей не преследуют, что Таганрогский округ
они заняли по указанию Украины, а часть Донецкого округа, по приглашению самих
же казаков 159). Спор о Таганрогском округе депутация предложила решить путем
непосредственных сношений Атамана с Гетманом, высказав при этом, что по ее
мнению, в интересах самих казаков, чтобы немецкие войска оставались временно на
Дону, впредь до установления здесь полного порядка. Вместе с тем, Атаману
удалось настоять, что дальше вглубь Дона немцы продвигаться не будут и в
Новочеркасске не должны появляться без особого на то разрешения Атамана, ни
германские офицеры, ни солдаты, дабы своим видом не раздражать казаков.
Таковы были первые шаги Донской власти по установлению контакта с немцами и с
Украиной.
Почти одновременно в Новочеркасск прибыла депутация от Грузинской республики, с
которой Атаман также вошел в дружеские сношения, условившись за наш хлеб
получать оружие и воинское снаряжение, оставшееся в изобилии от бывшей
Кавказской армии. В эти же дни завязались добрые отношения и с Кубанским
Атаманом полк. Филимоновым, проживавшим тогда в г. Новочеркасске.
Имея впереди главную цель -- свержение Советской власти вооруженной борьбой,
Краснов всюду настойчиво искал себе союзников и помощь.
Уже через короткий срок стало очевидным, что просьбы Донского Атамана возымели
действие.
5-го июня из Киева от ген. Эйхорна прибыл майор Стефани и сообщил Атаману о
признании его германскими властями. В связи с этим, 14 июня в Новочеркасск
приехал немецкий генерал фон-Арним и представился Атаману, а 27 июня в г. Ростов
был официально назначен для сношения с Донской властью немецкого генерального
штаба майор фон-Кохенхаузен.
Мало-помалу, начала налаживаться деловая работа. Был установлен курс германской
марки (75 коп.), сделана расценка винтовки и воинского снаряжения, обусловлено
получение Доном орудий, аэропланов, снарядов, патронов, автомобилей и прочего
военного имущества. Немцы обязывались прочно охранять западную границу войска
(свыше 500 верст) и вскоре на деле выполнили свое обещание, когда быстро, но с
большими для себя потерями, ликвидировали отважную попытку большевиков
высадиться на Таганрогской косе и занять гор. Таганрог.
159) Это произошло в самом начале восстания, еще до ген. Краснова, когда почти
весь Дон был под властью большевиков.
239



Сближение Донской власти с германцами имело следствием и то, что они охотно
пропускали с Украины офицеров на Дон, зная, однако, что значительное количество
их уезжает на пополнение в Добровольческую армию. Не протестовали немцы и против
того, что снаряды и патроны, получаемые для Донской армии, частью
переотправляются нами в Добровольческую армию 160). О враждебности к ним
командования Добровольческой армии немцы отлично знали. Однако, смотрели на это,
я бы сказал, сквозь пальцы, уверенные, что те или иные чувства руководителей
Добровольческой армии все равно не могут оказать никакого влияния на ход событий
или принудить их видоизменить их планы и намерения.
Такое индиферентное отношение немцев к Добровольческой армии продолжалось до тех
пор, пока в Екатеринодарских газетах не стали появляться статьи с открытыми
призывами объявления войны Украине и необходимости изгнания немцев 161). В связи
с эти, майор фон-Кохенгаузен просил Атамана путем личных переговоров
воздействовать на Екатеринодарскую прессу. Генерал Краснов обратился с просьбой
к генералу Деникину -- прекратить газетную травлю Гетмана и немцев, но его
обращение успеха не имело. Тогда немцы решили сами принять меры. В это же время,
у них зародилась мысль сформировать и Южную Добровольческую армию, которая бы
была настроена к ним, если не приятельски, то во всяком случае безразлично 162).
Вместе с тем, они стали чинить препятствия проезду офицеров в Добровольческую
армию и потребовали от нас обещание, что получаемое нами снабжение не будет
передаваться добровольцам. С целью контроля за выполнением этого, они выставили
у Батайска особые немецкие заставы. Однако, надо быть справедливым и сказать,
что сделав это, немцы в действительности закрывали глаза, что минуя их посты в
Батайске, наши грузовые автомобили с патронами и снарядами, шли на Кущевку или
Кагальницкую, а оттуда перегружаясь, отправлялись далее на Тихорецкую к
добровольцам. Нельзя не отметить и того, что благодаря нахождению в Ростове
особых представителей Германского командования во глава с майором Кохенхаузеном,
получение Доном всего потребного для войны, было до крайности облегчено. Без
шумных и обильных обедов, обычно имевших место, когда прибыли наши союзники, а
лишь на строго деловой почве, с немецкой педантичностью, скромно вели они работу
снабжения Дона. Если "дорого яичко ко Христову Дню", то своевременное прибытие
боевых припасов еще дороже, ибо за опоздание их платится человеческой кровью. И
могу засвидетельствовать, что всегда точно, всегда заблаговременно, немцы
сообщали нам, куда, что и сколько прибудет, ни разу не заставив раскаяться в
сделанных расчетах, ни разу не нарушив наших предположений.
Регулярное получение с Украины военного имущества, дало возможность Донскому
командованию наладить правильное снабжение действующих войск боевыми припасами-
Кроме того, обеспечило ими
160) За первые два месяца мы получили от немцев: 11651 винтовку, 46 орудий, 88
пулеметов, свыше 100000 снарядов и около 12 миллионов патронов. Значительная
часть этого имущества была нами передана Добровольческой армии и Кубанцам.
161) Во главе отдела внешних сношений в то время стоял ген. А. Драгомиров.
162)Об "Южной армии" я буду говорить ниже.
240



Постоянную армию, а главное, вселило уверенность начальникам и казакам в
конечный успех борьбы с большевиками. Казаки безропотно переносили лишения
боевой жизни и бодро смотрели на будущее. Шаг за шагом казачьи части
продвигались вперед, постепенно освобождая область от красногвардейских банд.
Снабжение нас боевыми припасами шло беспрепятственно вплоть до июня месяца. В
конце же этого месяца у немцев произошла какая-то заминка в снабжении нас
боевыми припасами, словно на наши с ними взаимоотношения неожиданно набежала
черная тучка. Скоро мы выяснили причину этого. Оказалось, кем-то были пущены
невероятные слухи, будто бы чехословаки заняли Саратов, Царицын и Астрахань и
таким образом образовался "восточный фронт" против немцев. Слухи были
подхвачены, муссированы в обществе и в конце концов докатились до немцев.
Последние, не придавая им особой веры, воспользовались этим, чтобы проверить
обстановку и на всякий случай выяснить позицию Дона. С этой целью, закрыв
предварительно источник снабжения Дона, немецкая делегация в составе майоров
фон-Стефани, фон-Шлейница и фон-Кохенхаузена, 27-го июня явилась к Атаману и в
присутствии председателя совета Управляющих ген. А. Богаевского, поставила
генералу Краснову несколько прямых и весьма щекотливых вопросов. Делегация
заявила, что Германия считает себя союзницей Дона в войне казаков с
большевиками, что это она уже доказала всемерно помогая войску в этой борьбе
вплоть до вооруженного вмешательства, но что со стороны Донской власти она видит
только деловое официальное и даже холодное к себе отношение. Теперь, когда
носятся слухи об образовании "восточного фронта", который союзники постараются
использовать против Германии, последняя признает нужным знать, какую в этом
случае, позицию займет Дон, Кубань и вообще юго-восток.
Желание немцев выяснить обстановку, конечно, было совершенно естественным и,
думается, на их месте, каждый поступил бы так же. Нельзя упускать и того важного
обстоятельства, что силою обстоятельств германцы были наши враги-победители.
Правда, они никогда этого не подчеркивали и наоборот, в отношении Донской власти
держались с большим тактом и даже, я бы сказал, с предупредительностью, всегда
проявляя особенную внимательность к Атаману и во всем считаясь с его мнением.
Большего нельзя было требовать от наших врагов. Командование Донской армии их
просило и справедливость требует отметить, что его просьбы они всегда исполняли
163). Иные чувства и побуждения питали мы к союзникам. Их в отношении России,
той России, которая своевременными колоссальными жертвами на полях Пруссии,
приостановила успех Германии, и тем самым оказав давлеющее значение на Западный
фронт, быть может, спасла Францию от полного разгрома -- их считали юридически и
морально обязанными помочь тем, кто не признал позорного Брест-Литовского мира и
кто боролся с властью красного интернационала. И что же? Вместо поддержки и
действительной помощи Белому движению, в общем, мно-
163) Ген. Деникин в "Очерках Русской смуты" (том III, стр. 60) политику
германцев называет "бездушной и беспринципной". Не входя в оценку такого
определения, не могу объяснить, на каком основании мы могли рассчитывать на
лучшее к себе отношение, если немцы были наши враги.
241



го красивых слов, много шума и треску и масса неисполнимых обещаний.
Сделав кой-какие жалкие подачки, наши союзники, прежде всего, бросились
изыскивать способы наиболее прибыльной оккупации тех или иных местностей России
и бесконтрольного расхищения богатств нашей Родины, в минуту ее немощи. Так
обычно, у одинокой, оставленной всеми друзьями, безнадежной больной или
умирающей, ее алчные приживалки и челядь расхищают ее ценности. Какими же
терминами следует охарактеризовать эту политику наших союзников, к каковым и
ген. Деникин и его узкое окружение страдали переизбытком чувств верности.
Я хорошо помню озабоченность П. Н. Краснова, когда он рассказывал мне о своем
разговоре с немецкой делегацией. Прямыми их вопросами он был прижат к стене.
Нужно иметь в виду, что это было тогда, когда еще и половина области не была
освобождена от большевиков, когда казаки были одиноки в борьбе, с трудом
отбиваясь от наседавших со всех сторон превосходных сил противника. Какой ответ
должен был дать Атаман? Признаться немцам, что при приближении союзников Дон
примкнет к ним и обратит свое оружие против германцев, значило бы бросить
Донское казачество снова в объятия красных. Ведь даже при невмешательстве немцев
в нашу борьбу с большевиками, но при прекращении ими снабжения Дона, дело борьбы
с Советской властью обрекалось на неудачу. Я не говорю о том, что при желании
немцев, им не представляло особого труда задушить тогда невооруженное войско
Донское. Казачья масса от войны и революционных потрясений устала и против
германцев не пошла бы. С этими факторами и с психологией казачества того времени
донская власть должна была считаться. Только безответственные политические
критики и авантюристы разных оттенков могли утверждать обратное.
Взвесив все и зрело оценив печальную, но реальную обстановку, а также учтя малую
вероятность возможности образования "восточного фронта", А