друг другу.
Ген. Краснов. -- Чем? У меня помогать нечем.
Ген. Драгомиров. -- Нет, есть чем помогать. Вы многим помогали и еще Бог даст
поможете. Надо выработать приказ.
Ген. Краснов. -- Его можно распубликовать, но отдать его я не могу. Это зальет
Дон кровью и превратит его в Советскую Россию.
Ген. Щербачев. -- Если соглашения не будет -- что будет тогда?
Ген. Краснов. -- Казаки укрепятся.
Ген. Щербачев. -- Это точка зрения самостийников.
Ген. Деникин. -- Значит нечего говорить. Если несогласие укрепить фронт -- надо
его признать, надо идти на него.
Ген. Краснов. -- Без Круга нельзя говорить.
Ген. Щербачев. -- Соберите Круг.
Ген. Краснов. -- В настоящий момент собрать нельзя.
Ген. Денисов. -- Весь фронт будет дома.
Ген. Драгомиров. -- Чтобы преодолеть большевиков надо перейти к формированиям и
единому командованию.
Ген. Романовский. -- Может быть выработать редакцию.
350



Ген. Краснов. -- В приказе необходимо упомянуть об автономии Дона.
Ген. Щербачев. -- Приемлемо (его никто не поддерживает).
Ген. Денисов. -- На фронте Добровольческой армии противник без связи с Москвой.
Ген. Драгомиров. -- А откуда же боевые припасы?
Ген. Денисов. -- Средства местных большевиков и Кавказской армии.
Ген. Деникин. -- Я слышу только оскорбления, Ваше Превосходительство. Вы ничего
не представляете.
Ген. Поляков. -- Да вот 13-го ноября ген. Лукомский заявил, что с точки зрения
единого командования можно временно пожертвовать частью территории Дона, перейти
там к обороне, использовав казачьи полки на другом направлении, с тем, чтобы
через некоторое время восстановить положение и на Донском фронте. Теоретически
-- он прав, но зная обстановку на фронте и психологию казачества, я утверждаю,
что это приведет к катастрофе . . .
Ген. Драгомиров. -- А по Вашему как же? Кардонная стратегия?
Ген. Поляков. -- К сожалению -- да, лучше кардонная стратегия, чем крах.
Ген. Денисов. -- У нас враг Москва и Воронеж. У Вас местные большевики.
Ген. Деникин. -- Господь с Вами. В этом Ваше злобное отношение к Добровольческой
армии. Конечно, соглашение невозможно.
Ген. Драгомиров. -- В то время, когда мы учились, мы стыдились говорить о таких
вещах. Не знаю являются ли с точки зрения новой науки приобретением Ваши слова?
Ген. Денисов. -- На это ничего не могу возразить.
Ген. Драгомиров. -- Поэтому, лучше бы было молчать.
Ген. Деникин. -- Разговор принимает страшный характер. Я дезертировать не могу.
Я буду работать, но в других рамках. От работы меня удалит только сила событий
или пуля врага.
Ген. Смагин. -- Димитрий Егорович, ведь казалось бы, как близко подошли и вдруг
такие резкости. Соглашение ведь есть. Нужно только его оформить (Все пишут,
молчание).
Генерал Драгомиров предлагает проект приказа с перечислением подчиненных
главнокомандующему местностей включительно до Одесского градоначальства. Генерал
Деникин отклоняет этот проект, говоря, что всякое новое приобретение территории
потребует его изменения.
Ген. Романовский. -- Территорию, на которой будет действовать власть
главнокомандующего можно обобщить в названии на юге России.
Ген. Краснов. -- Этот приказ я должен буду опубликовать с дополнениями, что
Донская армия подчиняется в пределах операций, предначертанных Войсковым Кругом.

Ген. Романовский. -- Надо, чтобы войсками ни Круг, ни Рада не распоряжались. В
Кубанской конституции указано, что право вывода войск за границу есть привилегия
Атамана.
Ген. Краснов. -- У нас на Круге было три кардинальных вопроса:
351



земля, недра и задачи армии. У нас ведь армии нет -- у нас вооруженный народ и
он сам себе ставит задачи.
Ген. Щербачев. -- Таким образом интересы России отошли на второй план.
Ген. Краснов. -- Соглашение достигнуто, надо провести его в жизнь, учитывая силы
и настроения.
Ген. Деникин. -- Приказ с указанием о невыводе войск моей властью с Дона
невозможен. Он не только обеспечивает Вашу автономию, но он указывает и другим
образованиям аналогичные пути. Пожелают не выходить Кубанцы с Кубани, татары из
Крыма.
Ген. Краснов. -- Менять приказы Круга я не властен. Я выборный Атаман, я
присягал на службу Всевеликому Войску Донскому и нарушить этой присяги не могу.
Если Вам нужно выводить войска, отдайте секретный приказ. Я доложу его в
закрытом заседании Круга. Тогда последуют его решения и я должен буду их
исполнить.
Ген. Деникин. -- Из единого командования нельзя делать секретов.
Ген. Краснов. -- Тогда есть другой выход: я не отдам по Войску Ваш приказ.
Ген. Романовский. -- Но у Вас же спросят -- подчиняетесь ли Вы?
Ген. Краснов. -- Я отвечу вопросом: объявлял ли я этот приказ по Войску?
Ген. Романовский. -- Значит, он не будет иметь для Вас обязательной силы.
Ген. Краснов. -- Нет будет. Я его выполню в возможной мере. Если бы в настоящий
момент была бы союзная помощь, условия для опубликования приказа были бы
другими... хотя бы одна рота...
Ген. Драгомиров. -- Одну роту, пожалуй, можно будет доставить. Надо поговорить с
Пулем.
Ген. Деникин. -- Это не будет помощь. Нельзя из такого серьезного вопроса делать
буффонады.
Ген. Краснов. -- Конечно, это не будет помощь живой силой. Но в моральном
отношении это имело бы значение.
Ген. Поляков. -- До сих пор мы несем жертвы.
Ген. Романовский. -- А за нами Вы их отрицаете. По Вашему имена Корнилова,
Маркова, Алексеева ничего не значут.
Ген. Поляков. -- Нет значут, но это другое.
Ген. Денисов. -- А где же государственность? Это Кубань и Дон.
Ген. Драгомиров. -- Но кроме Кубани и Дона есть Ставропольская губерния,
Черноморье и Крым. Наконец и Дон и Кубань возникновением своей государственности
в значительной степени обязаны Добровольческой армии.
Ген. Поляков. -- Еще в большей степени последняя обязана Дону.
Ген. Щербачев. -- Корень не в усталости казаков. У Вас причины другие.
Ген. Драгомиров. -- На Дону много демагогии.
(пропуск).
Ген. Деникин. -- С Вами, Ваше Превосходительство, невозможно разговаривать. Вы
все время говорите резкости и совершенно нас отрицаете.
Ген. Драгомиров. -- Необходимо подчинение армии общему командованию. Краснов
персонально нам не нужен. Мы олицетворяем его с
352



могуществом Дона и потому считаем необходимым сотрудничестве именно с ним.
Подчинение главнокомандующему его в наших глазах равносильно подчинению армии.
Если Петр Николаевич найдет нужным подчиниться -- соглашение будет состоявшимся.

Ген. Денисов. -- Этого приказа желают кадеты для того, чтобы пользоваться им в
борьбе за свержение Атамана.
Ген. Драгомиров -- По моим сведениям уход Атамана был бы для них нежелателен.
Они его поддерживают.
Ген. Романовский. -- Может быть, выражение о невыводе войск с Дона можно будет
смягчить.
Ген. Краснов. -- Посмотрим. Я могу предложить такую редакцию: конституция Войска
не будет нарушена.
Ген. Драгомиров. -- Это значительно мягче. Это может быть приемлемо.
Ген. Щербачев. -- Против этого нельзя возражать.
Ген. Романовский. -- Согласен.
(Готовится приказ).
Ген. Краснов. -- Надо принять меры против злостной агитации из Екатеринодара.
Оттуда расходуют частные средства на политическую борьбу Я лишен возможности
делать это. За два дня праздников я получил один миллион двести пятьдесят тысяч
рублей и передал их в казначейство.
Ген. Щербачев. -- Это яркий показатель того доверия, которым Вы пользуетесь на
Дону.
Ген Краснов. -- Но тем не менее, я должен сплошь и рядом уговаривать. В этом
отношении я совершенно уверен только в одном корпусе, который у меня
воспитывается на идеях Петрограда и Москвы.
(Читается приказ).
Приказ
Главнокомандующего вооруженными силами Юга России По соглашению с Атаманами
Всевеликого Войска Донского и Кубанского 269) сего числа я вступаю в
командование всеми сухопутными и морскими силами, действующими на юге России.
Генерал-лейтенант Деникин.
Атаман читает свое добавление:
Объявляя этот приказ Российским армиям на земле Всевеликого войска Донского
находящимся, подтверждаю, что по соглашению моему с Главнокомандующим
вооруженными силами юга России Генерал-Лейтенантом Деникиным, конституция
Всевеликого войска Донского, Большим Войсковым Кругом 15-го сентября сего года
утвержденная, нарушена не будет. Достояние Донских казаков их земли, недра
земельные, условия быта и службы Донских армии затронуты не будут. Единое
командование -- современная и неизбежная ныне мера для достижения полной и
быстрой победы в борьбе с большевиками.
Донской Атаман Генерал от кавалерии Краснов.
Соглашение было достигнуто в 15 часов 5 минут. Обмен приказами состоялся в 15
часов 20 минут. В 17 часов 10 минут, после обеда в поез-
269) От Кубанцев никто не присутствовал.
353



де Главнокомандующего, поезд Донского Аатамана с генералом Красновым и свитой
отбыл на Новочеркасск".
Выработанный приказ в тот же день был опубликован армиям на земле Всевеликого
войска Донского находящимся 270).
Итак, объединение осуществилось. Но скажу откровенно, невеселыми мы ехали домой.
Нас беспокоила мысль, как и в какой форме начнет генерал Деникин проводить в
жизнь "единое командование". Особенно мрачен был командующий армиями ген.
Денисов. Он всю дорогу ворчал, говоря, что подписав соглашение Атаман этим,
подписал смертный приговор и себе и Войску. Я держался иного мнения. Мне
казалось, что, наконец, лопнул тот нарыв, вокруг которого разгорались страсти,
сплетались интриги, рождались небылицы и распускалась злостная клевета о Донской
власти. Хотелось верить, что с этого момента все пойдет гладко и начнется
дружная работа обеих армий. К сожалению, этим моим надеждам не суждено было
сбыться. Достигнутая форма объединения видимо не вполне удовлетворяла ген.
Деникина. Хотя на совещании он и призывал "забыть личные обиды и оскорбления",
но сам, однако, не смог стать выше этих чувств, не смог основательно и навсегда
побороть свою неприязнь к ген Краснову и Донскому командованию. Последующие его
действия, о чем я укажу ниже, воочию убедят читателя в правоте высказанного.
Ни в положении Донской армии, ни в работе Донского штаба "единое командование"
вначале ничем не отразилось. Прибыв в Новочеркасск, я пригласил к себе
начальников отделов моего штаба, а затем и всех офицеров, которым и разъяснил
смысл состоявшегося объединения. -- "Отныне" -- закончил я --"наш штаб является
подчиненным штабу Добровольческой армии, а потому каждое требование, поступающее
оттуда в соответствующие отделы, должно быть выполнено незамедлительно и
безоговорочно. Я требую забыть прежние недоразумения и обиды, начать дружескую
работу и во всем идти навстречу штабу Добровольческой армии". Не скажу, чтобы
это мое заявление вызвало у офицеров штаба какой-либо подъем или радость.
Скорее, казалось, многие приняли эту новость как-то печально, мрачно и во всяком
случае без всякого одушевления.
Логическим следствием состоявшегося соглашения с ген. Деникиным явился приезд в
Новочеркасск 28 декабря 1918 года ген. Пуля. С ним прибыл его начальник штаба
полк. Кис и три английских офицера, а также представитель генерала Франше
д'Эсперэ -- кап. Фукэ, представитель генерала Бертелло -- кап. Бертелло и два
лейтенанта: Эглон и Эрлиш.
По установившемуся уже обычаю, в тот же день вечером в Атаманском дворце в честь
гостей состоялся парадный обед. В приветственной речи ген. Краснов дал полную
картину трагедии России и Дона и рельефно подчеркнул настоятельную необходимость
незамедлительной помощи Войску.
-- "Ровно месяц тому назад в этом самом зале --сказал он -- я имел счастье
приветствовать первых из союзных офицеров, прибывших к нам -- капитана Бонда и
капитана Ошэн. Я говорил тогда о
270) Приказ Российским армиям на земле Всев. войска Донского находящимся от 26
декабря 1918 года, No 9.
354



том громадном значении, которое имеет теперь время. Я говорил, что не неделями и
месяцами измеряется оно, но только часами. Я говорил о тех потоках крови
невинных жертв, стариков, священников, женщин и детей, которые льются каждый
день там, где была когда-то наша общая родина -- Россия. Я умолял от имени этой
России придти и помочь. Страшный кровавый туман замутил мозги темного народа и
только вы, от которых брызжет счастьем величайшей победы, можете рассеять этот
туман. Вы не послушались тогда меня, старика, искушенного в борьбе с
большевиками и знающего, что такое яд их ужасной пропаганды. Медленно и
осторожно, с большими разговорами и совещаниями приближаетесь Вы к этому гаду,
на которого надо смело броситься и раздавить его. И наши враги в вашей
осторожности видят ваше бессилие. А изнемогшие в борьбе братья наши теряют
последние силы. За этот месяц пала под ударами вся Украина, богатая и пышная с
обильной жатвой недавнего урожая. Усталые полки Южной армии и истомленные
непосильной борьбой на многоверстовом фронте казаки, сдали большую часть
Воронежской губернии. Богатый хлебом плодородный край превращается в пустыню.
Идут кровавые расстрелы и тысячи невинных гибнут в вихре безумия. Вас ждут,
господа, осужденные на смерть. В ваших руках жизнь и смерть. Ужели же Вы
оттолкнете протянутые руки и холодно будете смотреть, как избивают женщин, как
бьют детей на глазах у матерей и ждать чего-то. Ждать тогда, когда надо
действовать. Ваш приезд тогда вдохнул силы. Явился порыв. Полки пошли вперед.
Уже недалеко было до Воронежа... Но порыв не терпит перерыва и не видя помощи
сейчас -- изнемогли бойцы, истратили силы и молча отступают. Вы, господа,
военные люди. И Вы знаете, что такое бой, и Вы знаете, что значит подача резерва
вовремя, и как мало значит приход резерва тогда, когда разъяренный враг уже
победил и уничтожил первую линию... Россия взывает о помощи... Франция, --
говорит она -- вспомни о наших могилах в Восточной Пруссии в дни Вашей славной
битвы на Марне, Франция, не забудь наших галицийских покойников в тяжелые дни
Вердена. Пока Россия была здорова, -- она была верной союзницей. Но чем виновата
Россия, что она заболела этой страшной болезнью побежденных. Помогите ей.
Исцелите ее. О, какой ужас творится в Москве, в Рязани, в Воронеже, в Харькове,
повсюду в России. Темнота, голод, холод. Плач женщин и детей и пьяные оргии
дикарей, сопровождаемые расстрелами... Во всем мире праздник Христов. Во всем
мире тишина и радость покоя и только в России не прекращаясь -- вот уже пятый
год гремят выстрелы, льется кровь и сироты, без дома и крова, умирают от голода
... Несите нам свободу, пока не поздно. Несите теперь, пока еще есть живые люди
в Русской земле ... Идите туда, где Вас ждет триумфальное шествие среди
ликующего народа. Пройдут недели и, если не пойдете Вы, там будут пепелища
сожженных деревень и плач и трупы, и вместо богатого края -- пустыня. Время не
ждет. Силы бойцов тают. Их становится все меньше и меньше ..." 271).
В гробовой тишине говорил Атаман Краснов. Каждое его слово глубоко западало в
души присутствующих. Все взоры устремились на Пуля, с нетерпением ожидая, что он
скажет в ответ, когда ген. Краснов
271) Газета "Донские Ведомости" от 29 декабря 1918 года.
355



закончил свою речь провозглашением тоста за здоровье Короля Англии и за всю
страну.
-- "Ваше Высокопревосходительство и господа" -- начал свою речь представитель
Англии. "От своего имени и от имени моих товарищей благодарю Вас за честь,
которую Вы нам оказали, провозглашением тоста за здоровье Его Величества короля
Англии и за нашу страну. Всякий, кто слышал трогательные слова Донского Атамана,
не мог не обратить на них внимания, не мог не принять близко к сердцу того, о
чем он говорил. Наше присутствие здесь доказывает, что мы не забыли своего долга
и, что мы хотим оказать Вам помощь. Мы будем Вас поддерживать и окажем
содействие. Но надо помнить, что при теперешних перевозочных средствах трудно
оказать немедленно большую помощь. Однако, за те три недели, как я и французы
находимся на русской территории, нами уже доставлено 50 тысяч винтовок,
несколько миллионов патронов, большое количество медицинского и всякого другого
снаряжения. Перед моим отъездом сюда я получил телеграмму из Лондона, в которой
говорится, что приняты меры к доставке тяжелой и легкой артиллерии, винтовок,
500 тонн медикаментов, аэропланов и танков. И я надеюсь, Вы сознаете, что за
короткое время той передышки, какую мы сами имеем, после войны с Германией, мы
оказали всю возможную помощь. Я надеюсь также, что когда, по возвращении с Дона,
я поеду к себе в Англию и расскажу там про героическую борьбу Дона и
Добровольческой армии, то мой рассказ вызовет общее сочувствие. Мы восхищаемся и
преклоняемся перед тем, что сделали казаки, Атаман ген. Краснов и генералы
Денисов и Поляков. Мы чтим вместе с Вами память тех жертв, что страна принесла,
чтобы избавиться от большевиков. И ничто не заставит нас забыть про Россию. Что
касается до настоящего положения, то мне представляется, что оно не так плохо,
как это может казаться. На востоке дела улучшились и мы возлагаем большие
надежды на адмирала Колчака, от которого в ближайшем будущем можно ожидать
многого. Прежде чем кончить мою речь и провозгласить тост за здоровье нашего
хозяина, я бросаю взгляд свой на развешенные в этом зале портреты атаманов,
выдающихся людей, служивших своей родине. Я позволю себе заглянуть в будущее и,
мне кажется, что будет в этом зале висеть и еще один портрет. Это будет портрет
замечательного государственного деятеля, великого и достойного сына своей
Родины, одним из первых, положившего труд на спасение России. И когда в этой
зале будут посетители, они спросят: а где портрет Краснова. И им покажут на этот
портрет. За здоровье Донских казаков и их доблестного Атамана".
Громовое и долго несмолкавшее ура покрыло последние слова ген. Пуля. Как только
смолкли аплодисменты, встал капитан Фукэ.
-- "От имени командования союзными войсками" -- начал он -- "и от имени
победоносной французской армии, я рад приветствовать на Донской земле Атамана
Краснова, который не только как большой военный человек, но и как дипломат,
открыл широкие двери победы для своей страны. Победа теперь близка. И я
приветствую героическую Донскую армию и все казачество, которое все время
сопротивлялось большевикам. И теперь, когда Вы стали под одни зна-
356



мена с вашими союзниками, я уверен, Вам предстоит блестящая будущность. Рука об
руку с нами, Вы пойдете спасать Россию и недалек тот час, когда Вы, как добрые
патриоты, поклонитесь святыням Московского Кремля. Гордо и победоносно Вы
войдете в Москву и восстановите вашу великую и прекрасную Родину. Мы Ваши
собратья по оружию, мы не забудем великой клятвы дружбы нас соединяющей.
Позвольте мне напомнить Вам слова нашего гимна: "настал день Победы". Эти слова
относятся не только к нам, но и к Вам, к Дону и России. И поднимая свой бокал за
генерала Краснова, за офицеров и казаков Донских, я, вместе с тем, подымаю бокал
за Вашу будущую победу и за Великую Россию" 272).
Затем на чистом русском языке, с приемами митингового оратора, зажигательную
речь произнес французский лейтенант Эрлиш. Его речь особенно понравилась рядовым
казакам -- членам Круга. Лейтенант Эрлиш, в общем, еще раз подтвердил, что
союзники с казаками и, что союзная помощь Войску уже идет и в ближайшие дни
будет на Дону.
После многократных официальных заверений полномочных представителей союзных
армий, можно ли было, спрошу я, сомневаться или не верить их обещаниям? Верили
все и все радовались и ликовали в предчувствии скорой победы и скорого мира. И
события на Донском фронте, и колебания казачьих частей, и наши временные
неуспехи на севере, -- уже не казались столь грозными - ведь помощь союзников
была не за горами.
Уверенность в скорую помощь союзников была настолько сильна, что вносила
известный корректив и в наши оперативные соображения. Я тогда считал главной
задачей Донских армий -- удержать лишь завоеванное до прибытия армий союзников,
а затем, получив материальную и моральную поддержку, перейти к решительным
активным действиям. Еще большую надежду на эту помощь возлагали войсковые
начальники. В тяжелые, самые критические моменты они подд