ужием, решили испробовать на них свой излюбленный прием, т.
е. агитацию. И вот, как-то перед нашей позицией показались автомобили противника
с белыми флагами. Их появление вызвало в окопах разные комментарии и горячие
споры по вопросу -- стрелять или нет. На другой день, такие автомобили
приблизившись к окопам, бросили несколько пачек прокламаций и затем удалились. В
оставленных прокламациях большевики предлагали казакам мир на условиях выдачи
ими своего командного состава. В них же они поясняли казакам, что им нет
никакого смысла воевать против таких же трудовых казаков и крестьян и что их в
междуусобную борьбу обманным путем втянули офицеры и помещики. Такая пропаганда
была тогда крайне опасна и могла иметь для нас весьма тяжелые последствия. Это
зло было самое опасное и с ним приходилось бороться весьма осмотрительно. Я
помню, как на мое категорическое приказание начальнику боевой линии открыть по
большевистским автомобилям огонь и не допустить их к окопам, он мне ответил, что
казаки отказываются стрелять в противника, едущего к ним с белыми флагами.
Только на одном участке и то хитростью удалось захватить одного главаря
делегации красных. Он был доставлен в штаб и оказался казаком Лагутиным. Я лично
его опрашивал и скажу, что держал себя он крайне вызывающе. После короткого
опроса, он был предан "Суду защиты Дона" 90). Его су-
90) Этот суд был учрежден нами и состоял из пяти лиц: двух от "Совета Обороны",
двух от полков и председателя по назначению командующего армией, каковым был
назначен полк. К. Греков, добрый по натуре, но сильной воли человек. Суд
руководился только законами совести и его решения обжалованию не подлежали.
Высший над ним контроль был командующий армией.
177



дили и приговорили к смертной казни. В тот же день он был повешен на видном
месте в станице. -- "На изменника казачеству и служителя сатаны, -- говорили
казаки, -- жаль тратить патрон".
Столь строгая и быстрая кара сразу отрезвила казаков, а вместе с тем у них
сильно возросла ненависть к большевикам. Красные сами увеличивали ее тем, что
делая налеты на ст. Кривянскую, они грабили казачье добро и многое увозили с
собой в город. Больше всех были озлоблены на большевиков, конечно, Кривянцы. Они
негодовали на красных и своей злобой заражали и остальных казаков. Особенно
беспощадно и жестоко расправлялись Кривянцы с мародерами. Их обычно приводили в
Заплавы, где на площади всенародно судили. Суд и расправа были коротки. Нередко
в них принимали участие и казачки. Были случаи, что мародеров засекали на
смерть. Остановить и запретить подобные расправы было тогда совершенно
невозможно. Да к тому же и большевики не щадили наших пленных, особенно
офицеров. Последних они часто немилосердно мучили. Выкалывали им глаза (бои под
Александровск-Грушевский) или вырезывали лампасы и погоны, т. е. с живого
сдирали с ног и плеч полосу кожи, шириной примерно в полтора вершка.
Борьба становилась ожесточенной и беспощадной. Однако, настроение казаков
Заплавской группы, нельзя сказать, чтобы было особенно устойчивым. То они горели
желанием победить врага или умереть, то вдруг в минуты утомления, такая
решимость сменялась малодушием. Тогда они глухо ворчали и говорили о ненужности
и бесцельности борьбы с большевиками, которых им все равно не победить, ибо за
ними стоит вся Россия. Случались и худшие моменты, когда они не прочь были
"замириться" с красными и выдать им своих старших начальников. Такие колебания
станичников от нас не укрывались. Приходилось поэтому направлять ум и энергию не
только на ведение боевых операций, но и зорко следить за настроением
дружинников. Надо было все время поддерживать в них бодрость духа и решительно
устранять причины и явления, могущие на них действовать отрицательно. Нам было
ясно, что первая неудача, могла бы погубить все дело и оказаться гибельной
своими последствиями для командного состава. Поэтому требовалось сколачивать
войска и закалять их дух только на победах.
Большую помощь в деле сколачивания Заплавских войск, оказывал командованию
"Совет Обороны", переименованный 8-го апреля во "Временное Донское
Правительство".
В тот момент, когда большинство умов было захвачено повстанческой энергией и
сердца бились счастьем и верой в свободу, это был исподволь создавшийся орган,
временную власть которого никто не оспаривал и в котором власть военная черпала
силу и авторитет в своих действиях.
Командный состав, зародившейся армии тесно жил с "Советом Обороны", который
разделял с ним все тяготы боевой жизни91). Без преувеличения могу сказать, что
дни совместной работы в Заплавах, -- были лучшими днями единения власти военной
и гражданской.
91) Из состава Правительства, занимавшего помещение вблизи штаба во время одного
наступления большевиков были ранены И. Любимов и П. Сычов.
178



В дни боевой тяжелой работы долетали до нас различные слухи. В один из светлых
весенних дней, прибыли из-за Дона казаки и рассказали нам обстановку в
Кагальницкой станице и о своей борьбе с красными. Они просили нас помочь им
снарядами и патронами. Их прибытие было для нас особенно дорогой вестью. Как-то
невольно исчезало чувство жуткого одиночества в борьбе с большевиками и
увеличивались шансы на конечный успех. Мы наладили связь и стали обмениваться
сведениями. Скоро пришла другая весть о том, что в Задонье прибыл разъезд полк.
Барцевича Добровольческой армии. Мы узнали, что армия еще жива, но потеряла
своего вождя ген. Корнилова. Наконец, глухие и противоречивые сведения о Пох.
Атамане, который, как известно читателю, 12-го февраля ушел с отрядом из
Новочеркасска в степи, стали определеннее. Его отряд в составе около 1 000
человек с 3 пушками и двумя десятками пулеметов, посаженный на пароходы, 9-го
апреля причалил к пристани ст. Константиновской. К нам в Заплавы прибыло
несколько офицеров из этого отряда и рассказали нам подробности похода.
Говорили, что поход был тяжелый. Шли в холодную зиму по широким степям,
занесенным снегом. Не хватало теплой одежды. Не было запаса снарядов и патронов.
Движение отряда стеснялось ранеными и больными, которых приходилось вести с
собой. Пополнений не было и отряд постепенно таял. Участники теряли веру в
благополучный исход похода и уже начали искать спасение удалением из отряда
одиночным порядком или группами. Положение делалось отчаянным и потому, еще в
степи, возник вопрос о распылении отряда. К моменту перехода через реку Сал этот
вопрос уже созрел окончательно и считался решенным в положительном смысле в
кругах близких к Пох. Атаману. Участники похода утверждали, что в штабе Поход.
Атамана был даже заготовлен приказ о распылении всего отряда. И только случай --
вести о восстании в Суворовской станице, да настойчивые просьбы казаков,
удержали штаб от опубликования этого приказа.
Измотавшийся душевно и физически отряд Пох. Атамана, полетел из степи, как
мотылек, на огонек в район Суворовской станицы. В этом, надо считать, было его
спасение: уже в пути в районе Ремонтная-Котельниково ген. Попов встретился с
отрядами восставших казаков... И спасенные казаками, усвоив роль спасителей,
отряд ген. Попова, поехал вниз по Дону, совершенно забыв о том, кто кого спасал.
Спускаясь по Дону, отряд нес весть о свободе и о восстании. Истосковавшиеся за
порядком станицы жаждали присоединиться к какой-либо власти. Пох. Атаману никто
не возражал в его стремлении объединить повстанцев около своего имени, как лица
по принципу преемственности власти, ставшего на вершину волны казачьего
освободительного движения.
Между тем, предоставленная самой себе в борьбе с большевиками, наша Заплавская
группа имела о Пох. Атамане своеобразное представление. В его приходе видели
спасение не только казаки, но и начальники. Это был богатый содержанием
психологический фактор. Открыто ставшая на борьбу за Дон, успевшая
сформироваться в полки, выдержавшая уже не один бой, Заплавская группа ждала от
Пох. Атамана помощи и искала пути соединения с ним. Для встречи Пох. Атама-
179



на и для доклада ему военной и политической обстановки в Заплавах, было решено
послать 10-го апреля в ст. Константиновскую делегацию. В нее вошли от Вр.
Донского Правительства Янов и Горчуков, а от военного командования -- я.
Невольно в моей памяти встает картина нашей встречи на пароходе "Москва" с
генералом Поповым и его приближенными. Чтобы быть правдивым, следует сказать,
что свидание это было крайне тягостным. Нас приняли и холодно к сухо. Мало того,
наш приезд стремились истолковать, как какое-то покаяние заблудившихся. Но в чем
состояли наши грехи, нам не говорили. Особенно же поражало то, что и Атамана и
его окружение, состоявшее из полк. Сидорина -- начальника его штаба, полк.
Семилетова -- командующего отрядом и без определенных занятий полк. генерального
штаба Гущина (крайне себя скомпрометировавшего во время революции"г) -- больше
всего интересовали вопросы персональные, нежели общая обстановка в Заплавах.
Надменность "свиты" Попова временами переходила всякие границы. В этом отношении
побивали рекорд -- Гущин и Семилетов. Несколько сдержанее держал себя Сидорин. Я
довольно подробно изложил Атаману положение в районе Заплав, оттенив при этом
состояние духа войск, их организацию, а также и ту стойкость, которую
неоднократно проявили станичники, отбивая атаки красных. Мой доклад вызвал и со
стороны Походного Атамана и его окружения, только неуместные, иронические и
порой даже оскорбительные замечания и реплики. Только к концу нашего заседания,
можно было уже уловить причину сухости и недовольства ген. Попова и его штаба.
Чувствовалось, что Пох. Атаману и особенно его свите приятнее было бы видеть у
себя депутацию рядовых казаков, заявивших о своей готовности мобилизоваться по
приказу Пох. Атамана, нежели встретить представителей высшей Временной власти на
Дону и представителя уже организованной казачьей армии, к тому же далеко
превышающей численность отряда Пох Атамана. Видно было, что руководители
степного похода крайне раздражены, что дело организации казачьего восстания
проведено без них и без их благословения и главное лицами, обладавшими
достаточным опытом и знанием. Их сердило и то, что эти лица уже стали
популярными среди казачьей массы и потому беспричинное устранение их могло иметь
неприятные последствия не только для общего дела, но и для окружения Пох.
Атамана.
Тяжело было это свидание, еще тяжелее оказались его последствия для Заплавцев.
Вернувшись в Заплавы, мы подробно рассказали о нашем свидании с Пох. Атаманом.
Тогда командующий армией и начальник штаба полк. Денисов, решили 12-го апреля
сами отправиться к ген. Попову. К этому времени флотилия Пох. Атамана бросила
якоря у ст. Раздорской, в одном переходе позади ст. Заплавской. Как мне
передавал полк. Денисов, их в Раздорах приняли далеко не радушно. Повторилась
точно та же картина, как и в ст. Константиновской с той лишь разницей, что после
этого свидания ген. К. Поляков оставил командование Дон-
92) По свидетельству ген. Денисова имеются снимки, на которых этот офицер
запечатлен рыдающем на плече Керенского. "Гражданская война на юге России"
1918-1920 гг. Стр. 71.
180



ской армией. На эту должность назначили полк. Денисова а меня начальником штаба.
Наша армия была переименована в "Южную группу" степной отряд ген. Попова в
"Северную группу", восставшие казаки Задонья, составили "Задонскую группу". Эти
три группы образовывали Донскую армию, численностью более 10 тысяч человек,
раскинувшуюся на десятки верст. Возглавил ее Пох. Атаман. После долгих и горячих
дебатов, гражданскую власть все-таки нам удалось сохранить за Вр. Донским
Правительством. Но Пох. Атаман и его окружение в отношении этого высшего органа
Донской власти, заняли явно враждебную позицию. Такое их беспричинное отношение
к органу Донской власти, конечно, сильно обижало казаков, тем более, что в его
составе было много представителей наших воинских частей.
Только 13-го апреля Пох. Атаман решил посетить Заплавскую группу. Прибыл он к
нам почему-то в сопровождении полк. Гущина. Для встречи Атамана нами были
выстроены полки, находившиеся в резерве. Здесь следует отметить одну весьма
характерную деталь, показывающую до какой степени неутомимой работой нашего
офицерского состава, была изменена психология станичников. Накануне приезда
Атамана, казаки сами пришли просить начальство, разрешить им на приветствие
Атамана ответить по старому -- "Ваше Превосходительство", а не "Г-н, генерал".
Для Заплавцев день приезда Атамана был большим праздником. Уже с утра казаки
мылись, чистились, суетились, нервничали, с нетерпением ожидая команды
строиться. Мы встретили Атамана со всеми подобающими почестями. Ген. Попов
сначала обошел выстроенные полки и поздоровался с ними, а затем обратился к
казакам с речью. Каждое слово Атамана глубоко западало в казачьи души. Ген.
Попов немного побранил казаков за прошлое, поблагодарил их за настоящее
предсказал им лучшее будущее и призвал теперь стойко и до конца отстаивать свои
права и казачью свободу. Впечатление осталось бы отличное, если бы Пох. Атаман в
конце своей речи не перешел на офицерский вопрос. Начал он с того, что всех
офицеров разделил на три категории. Первую, по его словам, составляли те, кто
ушел с его отрядом в степи, кто честно выполнил свой долг перед Родиной, и кто
только и заслуживает название -- офицера. В третью категорию он включил, назвав
преступниками, оставшихся сейчас в Новочеркасске. Наконец, в среднюю он
соблаговолил зачислить нас, т. е. тех кто, как он выразился, немного искупили
свою вину тем, что 4-го апреля ушли из Новочеркасска. Такая неуместная,
публичная оценка офицеров, произвела ошеломляющее впечатление, и глубоко
оскорбила наш офицерский состав. Во II части моих "Воспоминаний" я подробно
излагал обстановку оставления Новочеркасска Пох. Атаманом, когда он и его штаб
выказали полную неспособность, хотя бы сколько нибудь, обеспечить офицерам
возможность выхода из города. Еще так памятна и свежа была у меня тогда картина
оставления Новочеркасска 12-го февраля и поспешное бегство штаба Пох. Атамана с
группой приближенных. Неужели же, думал я, все это так быстро испарилось из его
памяти и ген. Попов уже забыл, что не только офицеров, но даже и партизан не
предупредили об оставлении города и тем самым бросили их на произвол судьбы.
Скорее можно было считать, что это ловкий, но и крайне неудачный маневр
реабилитировать себя за свое постыдное
181



поведение во время ухода из Новочеркасска и тем предотвратить могущие быть
обвинения 93). Во всяком случае, непродуманный выпад ген. Попова имел следствием
то, что офицеры Заплавской группы войск считали себя оскорбленными, а казаки
обиженными за своих начальников, которые разделяли с ними все невзгоды боевой
жизни и наравне с ними ежедневно рисковали своей жизнью. Неоспоримо то, что
радость встречи Заплавцев с Пох. Атаманом этим инцидентом уже была сильно
омрачена. Неприятное впечатление еще более увеличилось, когда после Атамана,
выступил с речью полк. Гущин. Его манеры, жесты и приемы, живо напомнили казакам
большевистских агитаторов в памятные и недавние дни "бескровной".
После отъезда Пох. Атамана, мы могли убедиться, что желаемого эффекта на войска
нашей группы, его приезд не произвел. Наоборот, образовалась, как бы трещина в
отношениях между ним и участниками событий в Заплавах в период 5--23 апреля,
прозванный впоследствии "Заплавским сидением". Хотя мы поведение ген. Попова и
порицали, но все же ждали, что в ближайшие дни произойдет усиление Заплавской
группы уже потому, что с приходом Пох. Атамана, восставшие казаки дальних станиц
тянулись к Раздорам, откуда и направлялись далее по указанию штаба Атамана. Но
этого не только не случилось, но вскоре нам пришлось еще более разочароваться,
когда пришло приказание Пох. Атамана два наших орудия 94) со снарядами передать
в тыл, в "Северную группу" полк. Семилетова. Выходило, что Заплавскую группу,
которой приходилось ежедневно отбиваться от противника и боем добывать средства
к жизни и войне, не только не усиливают, но наоборот ослабляют. Для людей,
близко стоявших к делу управления войсками в штабе Пох. Атамана, уже не было
секретом, что мотивы таких решений были глубоко персональные. Вопрос шел о
первенстве в лаврах славы. Чтобы почить на них, полк Семилетову следовало идти
на Новочеркасск -- столицу Дона, но на этом пути стоял Полк. Денисов с
Заплавской группой войск, которая его уже полюбила и свою судьбу связала с его
судьбой. Не было причин устранять его. Искали выхода и нашли: решено было в
первую голову "Северной группой" атаковать г. Александровск-Грушевский и, таким
образом, первую ветку венка славы, мог бы взять себе полк. Семилетов и, значит,
степной отряд ген. Попова.
Боевые действия под Александровск-Грушевский вскоре показали цену такой
стратегии. Троекратные атаки этого города полк. Семилетовым были безуспешны. В
результате, своеобразная партизанская тактика в конец измотала силы "Северной
группы", а для "Южной группы" также имела не менее пагубные последствия. Наши
полки, направляемые по приказу Пох. Атамана на усиление войск полк. Семилетова,
возвращались к нам почти небоеспособными. В бою у Бурасовского рудника наш
лучший доблестный Новочеркасский полк, успешно атаковал красных. Но части
Семилетова запоздали и во время его не поддержали. Новочеркассцы отступили,
понеся при этом огромные потери. Столь же сильно потрепанными и почти
небоеспособными
93) Ген. Попова я раньше не знал, но ген. Денисов, а также и ген. П. Н. Краснов
считали его весьма ограниченным, но крайне тщеславным, ставящим всегда свои
личные интересы и благополучие на первое место.
94) У нас было только четыре орудия.
182



оказались Заплавский и Богаевский полки, а Мелеховский полк даже самовольно
бросив позиции, отошел в свою станицу и привел с собой большевистских фуражиров
95).
Неудачи под Александровск-Грушевскпй сильно понизили моральное состояние наших
войск. Не было поведение Пох. Атамана без влияния на Заплавцев и по другим
причинам. Засев в тылу в Раздорах, Пох. Атаман не считал нужным появляться в
войсках и поддерживать их дух. Народная молва несла различные слухи, создававшие
настроение. Особенное внимание масс привлекало к себе то обстоятельство, что
Атаман продолжал жить на пароходе. К этому добавляли, что пароходы стоят под
парами, а злые языки Пох. Атамана называли атаманом "пароходным".
Эти слухи имели под собой некоторое основание, так как в день первой неудачи
полк. Семилетова под Александровск-Грушевский, слухи взволновали обитателей
пароходных кают и они, настроившись панически, были совершенно готовы отплыть из
Раздорской.
Между тем, крепло сознание, что прибытие Пох. Атамана нам никакой пользы не
принесло. Вместо усиления наших войск, ген. Попов беспрестанно нас ослаблял
выделением наших полков в "Северную группу". После каждой неуспешной атаки наши
полки возвращались в Заплавы, но уже в сильно уменьшенном составе и значительно
деморализованные. И сердце казака дрогнуло. Среди них родилось недовольство.
Пошел глухой ропот. Были даже попытки к неповиновению и нежелание исполнять
боевой приказ. Создалось положение грозившее катастрофой.
Полк. Денисов, со свойственной ему прямотой, 16-го апреля обрисовал Пох. Атаману
истинное положение в Заплавах. Дабы окончательно не развалилась наша "Южная
группа", он настойчиво просил Атамана: 1) Впредь не ослаблять наши войска, а
выделенные части вернуть обратно, 2) Занять гарнизоном из частей "Северной
группы" ст. Мелиховскую, как ненадежную и находящуюся на единственном пути между
Заплавами и Роздорской, 3) Убрать из ставки лиц, заклеймивших себя недостойным
поведение во время революции (полк. Гущин), нахождение которых при Атамане дает
пищу разным толкам и 4) Атаману оставить пароход и переехать в Заплавы, дабы
своим присутствием здесь прекратить вздорные слухи и ободрить казаков.
Вместе с тем, мы и сами приняли меры, чтобы удержать войска от дальнейше