братили внимание,  что  он  "стал  го­ворить  непонятно".  Речь  идет не  о
косноязычии,  а о том, что  суть его  речи была для  слушающих затемнена.  И
толь­ко  после того,  как  отец  "настраивал", как  сказали  бы  мы  сейчас,
собеседника на свой лад, приходило ощу­щение ясности.
     Приведу здесь только  одно  из  многочисленных сви­детельств. Труфанов:
"Феофан  рассказывал:  Вот  Божий  человек! И  говорит-то  не  так,  как мы,
грешные.  Было раз так. Государь, государыня с наследником на руках,  я и он
сидели в столовой во дворце. Сидели и беседова­ли о  политическом  положении
России. Старец Григо­рий вдруг как вскочит из-за стола, как стукнет кула­ком
по  столу.  И  смотрит прямо  на царя.  Государь  вздрог­нул,  я  испугался,
государыня встала, наследник зап­лакал, а старец и спрашивает государя: "Ну,
что? Где екнуло? Здеся али тута?"  -- при  этом  он  сначала ука­зал пальцем
себе на  лоб,  а  потом на сердце. Государь  ответил,  указывая  на  сердце:
"Здесь;  сердце  забилось!" -- "То-то же,  -- продолжал старец, -- коли  что
будешь  делать для России, спрашивайся не  ума,  а  сердца. Сердце-то вернее
ума..."  Государь  сказал:  "хорошо",  а  го­сударыня  поцеловала его  руку,
произнесла: "Спасибо, спасибо, учитель".
     Труфанов, разумеется, привел этот случай,  чтобы посмеяться. Но урок --
в  другом. Чтобы не дразнить гу­сей, не  буду говорить о боговдохновенности.
Умному -- достаточно.
     Приведу здесь слова Гурко. В них важно все, но осо­бое внимание  обращу
на  конец отрывка:  "Ненависть  столичного  общества к Распутину  государыня
объясня­ла  себе,  между прочим, и тем, что он принадлежал к крестьянству, а
не  к  тому  избранному  кругу,  который  почитал  доступ  во  дворец  своим
исключительным пра­вом. Между тем членов этого общества государыня ве­личала
не иначе как "бриджистами", а то обстоятель­ство, что Распутин принадлежал к
народным массам, в глазах царицы было его большим преимуществом: она думала,
что слышит от него как бы голос земли".
     Именно  "голос земли" слышала  Александра  Федо­ровна  и  он  давал  ей
неизмеримо больше, чем хор голо­сов "бриджистов".
     Интересно представить себе, как  внешне могли  выг­лядеть беседы отца и
Александры Федоровны.
     У отца и после прибытия в Петербург, естественно, остался его  прежний,
сибирский  выговор. Он произно­сил слова  на  о, например,  -- милой  и т.п.
Интонации у него тоже  были особые, сибирские. Его речь даже чисто внешне не
была похожа ни на что ранее слышанное Александрой Федоровной.
     Русская  же   речь  императрицы  по-своему  отличалась  от  правильного
выговора. Она сохранила  сильный  акцент.  И  тем  не  менее,  они прекрасно
понимали друг друга.
     Отец повторял: "...не на словах, а духом действитель­но..." (Есть нечто
подобное и  в его "Житии...": "Всегда нужно... считать себя низким, но не на
словах, а  духом  действительно").  Я  понимаю  это  так,  что речь  идет  о
"действительном  духе",  позволявшем  отцу  не  подчинять  своей  воле,  как
ошибочно трактуют многие, а объяс­нять и показывать выход.
     Собственно слово при этом играло важную роль, но роль только  облечения
духа в "словесную плоть".
     Отмечу  и другое. Некоторые из тех, кто  оставил вос­поминания об отце,
говорят,  что  строй  его  записок  раз­личался  в  зависимости  от  темы  и
назначения. Дескать,  когда надо было решить  какой-то практический воп­рос,
"у  старца  находились ясные слова". Но  ничего  стран­ного в этом как раз и
нет. Ответ  уже  дан в приведенной фразе. "Практический  вопрос" не  требует
такого особо­го напряжения, как наставления.
     Без стеснения
     Раньше я  уже  приводила  слова  отца о  том,  что его  словно  вело  в
Петербург.  Подтверждением  этого  могут  послужить следующие слова Юсупова,
если читать их, не пребывая в обычной для князя  злобе: "Обыкновен­ный мужик
легко бы растерялся в столице. Он запутался бы в  сложных нитях и сплетениях
придворных, светских и служебных отношений, не говоря уже о  том, что у него
не  хватило  бы  смелости,  особенно  на  первых  по­рах,  держать  себя так
независимо, как держался Распу­тин. Распутин вошел  в царский дворец так  же
спокойно и непринужденно, как входил в свою избу".
     Отца  в  самом  деле  никогда  не   охватывало  стеснение  или  чувство
неудобства  от появления  в обществе, не только ему не  знакомом, но такого,
какого он не мог себе представить  и к  какому  никогда сам не  стремился по
причинам, названным уже мной.
     То, с какой простотой  и естественностью он  вошел в высокие круги, как
раз и говорит о предопределенно­сти произошедшего.
     Для  дальнейшего  повествования  важно  и  интересно  привести  случай,
описанный  Труфановым.  Он  относит­ся к более  позднему времени,  но сейчас
станет понят­но, почему я говорю о нем: "Ты хочешь знать, как у меня явилась
новая  фамилия,  Новый? Слушай! Когда  я  однажды  поднимался  во  дворец по
лестнице, в это время цари, дожидаясь  меня, сидели  в столовой. Госуда­рыня
держала на  коленях  наследника, тогда еще  не  го­ворившего ни  слова.  Как
только  я  показался в дверях, то наследник захлопал ручонками  и залепетал:
"Но­вый, Новый, Новый!" Это  были  первые  его слова. Тог­да царь дал приказ
именовать меня по фамилии не Рас­путин, а Новый".
     Ребенок  назвал отца "новым человеком". Повинуясь инстинкту, он выразил
главное -- отец  действительно  оказался  новым, не  таким, как другие  люди
схожего с ним рода, бывавшие во дворце. Он был "новым старцем".
     Между  прочим,  он был  первым  из  ряда появивших­ся  во  дворце и  не
подосланных при этом никем.
     В отличие, например, от юродивого Мити -- проте­же Труфанова. Последний
рассчитывал  на то,  что  Митя, совершенно ничего собой  не  представляющий,
сможет, направляемый соответствующим образом, проводить линию, нужную  неким
силам.  Но  Труфанов и  стоявшие  за  ним  слишком  прямолинейно воспринимал
увлече­ние Александры Федоровны и Николая Второго "свя­тыми людьми".
     При  всей   их  погруженности   в  этот  мир  (многим  ка­залось,  даже
религиозной  экзальтированности) они  ос­тавались людьми своего  времени, то
есть вполне рацио­нальными. И если  Николаю удавалось часто демонстри­ровать
это, то Александре в этом  смысле было значи­тельно сложнее  (она по статусу
не могла проявлять себя публично в необходимой в данном случае мере).
     Я приведу свидетельство Гурко, относящееся ко вре­мени  начала  большой
войны:  "По существу,  царицу  за­нимали,  захватывали  ее мысль, а  порой и
волновали  вопросы широкого значения. Так, в письмах своих к  го­сударю  она
касается самых  разнообразных тем. Тут и свое­временное обеспечение городов,
а  в  частности  столи­цы,  продовольствием   и  топливом,  и  понижение,  в
ин­тересах  бедных людей,  цен за  проезд  по  городскому  трам­ваю,  тут  и
необходимость наблюдения за производством заводами  боевых припасов. И  надо
признать,  что,  в об­щем,  суждения  ее по этим вопросам отличаются здравым
смыслом  и  подсказаны  горячим  желанием облег­чить  положение  неимущих  и
содействовать  благоустрой­ству  в  стране.  С  большим мужеством,  ввиду ее
немецко­го  происхождения, высказывается она против поднятой во время  войны
травли  балтийских  немцев  и  бессмыс­ленности  преследования  лиц, носящих
немецкие  фа­милии. В  этом отношении ярко сказывается, насколько Александра
Федоровна отличалась рассудительной де­ловитостью и практичностью".
     Здравый смысл  не  может  появиться вдруг, под воз­действием минуты. Он
присутствовал в Александре Фе­доровне всегда и не оставлял ее никогда.
     Все  это  важно понимать, когда  пытаешься разобраться  в груде трудов,
доказывающих, что мой отец подчинил себе волю русских монархов.



     Глава 11
     РОЖДЕНИЕ НАСЛЕДНИКА И ИНТРИГИ СТАРОГО ДВОРА
     Болезнь Алексея -- Тайна царицы и генерала Орлова -- Покушение
     Болезнь Алексея
     За год до первой встречи с отцом царица, наконец, родила сына, царевича
Алексея Николаевича.
     Вот как  пишет великий князь Александр Михайло­вич: "30  июля 1904 года
императрица разрешилась от бремени долгожданным сыном.
     Трех лет от  роду,  играя в парке,  цесаревич Алексей  упал  и  получил
ранение,  вызвавшее  кровотечение.  Выз­вали  придворного  хирурга,  который
применил  все  из­вестные  медицине  средства  для  того,  чтобы  остановить
кровотечение, но они не дали результата. Царица упала в обморок. Ей не нужно
было   слышать  мнения   специа­листов,  чтобы  знать,   что   означало  это
кровотечение: это была ужасная гемофилия  -- наследственная болезнь мужского
поколения ее рода в течение трех столетий. Здоровая кровь Романовых не могла
победить больной крови Гессен-Дармштадтских, и невинный ребенок  дол­жен был
страдать от той  небрежности, которую про­явил русский двор в выборе невесты
Николая  Второго. За  одну ночь государь состарился на десять лет. Он не мог
перенести  мысли, что его единственный сын, его любимый Алексей был  обречен
медициной на преждев­ременную смерть или же на прозябание инвалида.
     --  Неужели в  Европе  нет  специалиста,  который мо­жет вылечить моего
сына? Пусть  потребует  что угодно,  пусть  даже на всю  жизнь останется  во
дворце. Но Алек­сей должен быть спасен!"
     Старый двор, то есть двор вдовствующей императри­цы Марии Федоровны, не
унимался  в своей злобе по отношению к Александре Федоровне и после рождения
ею  наследника. Это, кроме  всего  прочего,  говорит  и  о  том, что  долгое
отсутствие наследника -- не  основная  причина недовольства царицей. Старому
двору просто нужна была  другая  царица, которой можно  было бы управлять, а
через нее -- и Николаем. Александра Федо­ровна была слишком целеустремленной
натурой, чтобы нравиться Марии  Федоровне. Николай нашел опору в Александре.
Объединившись, они пытались противосто­ять -- разумеется, в разные моменты с
разным успехом -- нападкам внешних сил. Именно это и раздражало.
     И  вот  очередным  проявлением  злобы  старого  двора  по  отношению  к
Александре  Федоровне, а,  значит,  те­перь уже и  к Николаю  Второму, стала
гнусная сплетня, заполнившая столичные салоны сразу же после  рожде­ния сына
и дополнявшаяся со  временем  новыми под­робностями  сообразно действительно
имевшим место событиям.
     Тайна царицы и генерала Орлова
     Об истории рождения наследника говорили следующее.
     Всем было  известно, что в первые годы супружества у  царицы  рождались
лишь дочери. Я уже говорила, чем это отзывалось при дворе.
     В конце  концов  будто  бы  и  сами  Николай  и  Алексан­дра Федоровна,
отчаявшись, перестали верить в воз­можность рождения сына. Вину за то, что у
Александры Федоровны  рождались  лишь  девочки,  Николай  припи­сывал  себе.
(Вмешаюсь, чтобы отметить,  даже в сплетне  в  этом моменте передан характер
Николая.)  Поэтому  он  будто  бы  пришел к невероятному  решению  на  время
отказаться  от  прав  мужа и  предоставить свою  жену  другому. (Здесь  тоже
вмешаюсь,  чтобы сказать -- царь не мог пойти на такое  хотя  бы потому, что
это создало  бы  трудности  при передаче  трона, так как сохранить в пол­ной
тайне  подобный шаг  еще никогда не  удавалось. А  ссылка  на то, что  якобы
рождение   наследника  поме­шает  планам  дядей  о   низвержении  Николая  с
престо­ла, не выдерживает критики. Наоборот, пойди  Нико­лай на "подлог", он
точно бы стал заложником своих родственников.)
     Продолжу.
     Якобы  выбор царицы пал на командира уланского ее имени  полка генерала
Орлова.  Тот  был  очень красив,  к тому же вдов.  Как утверждали, царица  с
согласия сво­его мужа вступила в  интимную  связь с Орловым. Цель этой связи
была  достигнута, и  царица  родила сына, который  при крещении получил  имя
Алексея. Но за это время, как передавали, у царицы развилась сильная  любовь
к своему вынужденному любовнику.
     Николай Второй как будто не ждал подобного обо­рота событий.
     Приводили  и  такую  подробность.  Так  как  роды были очень  тяжелыми,
понадобилось   вмешательство  грамот­ного   хирурга.  Николая  поставили   в
известность  о  риске  для  жизни  и  матери,  и  младенца. Ему прямо задали
воп­рос: кого спасать в крайнем случае -- мать или дитя?
     Царь будто бы ответил:
     -- Если это мальчик, то спасайте ребенка.
     Однако все обошлось благополучно.  Но больше Алек­сандра  Федоровна  не
могла иметь детей.
     Александре Федоровне будто бы тут же донесли, что Николай готов был  ею
пожертвовать, и это как будто усилило ее чувство к Орлову.
     Так как отношения Александры  Федоровны  с  Орло­вым  не прекращались и
после родов, то  есть по испол­нении плана, Николай якобы решил во избежание
скан­дала услать удачливого во всех  отношениях  соперника  в Египет.  Перед
отъездом он пригласил его на ужин. Что на этом ужине произошло между царем и
Орловым, не знает будто бы никто. (Думаю, что воображения сплет­ников просто
не хватило на придумывание таких уж
     подробностей.) После ужина Орлов был вынесен из дворца без чувств.
     Не  доехав до  места предписания,  Орлов  умер. Пере­давалось это таким
тоном,  что  должно  было становить­ся  понятным  -- его  убили  по  приказу
Николая.
     Тело  Орлова  было доставлено в Царское  Село и там с большой пышностью
погребено.  Страдания  Александ­ры Федоровны были для  нее непосильны, и она
даже как будто  тронулась  умом. И якобы  Александра Федо­ровна долгое время
сторонилась Николая.
     После смерти  Орлова царица  как будто  целый год  посещала его могилу,
всячески ее украшая.
     С  этим событием, то есть  со  смертью  Орлова, многие связывали начало
тяжелых истерических припадков у Александры Федоровны.
     На такой ноте заканчивался рассказ о тайне  рожде­ния Алексея. Не стану
тратить еще силы, чтобы доказы­вать лживость приведенного. Скажу только, что
каждый момент в рассказе можно с легкостью толковать  как угод­но. Например,
то, почему утяжелились истерические припадки Александры Федоровны.
     Покушение
     Итак,  счастливое в  других  обстоятельствах  событие стало  источником
жесточайших мук для Николая и Алек­сандры Федоровны.
     Надежды на то, что приговор докторов ошибочен, быстро истаяли.
     Великий князь Александр  Михайлович  писал: "Им­ператрица  отказывалась
подчиняться  судьбе.  Она  непре­станно говорила о  невежестве  врачей.  Она
обратилась к религии, и ее молитвы были полны отчаяния".
     Александра Федоровна  повторяла:  "Для  Бога нет  не­возможного.  Нужно
только быть достойным его мило­сердия, и чудо придет".
     К Алексею приставили телохранителя  -- матроса по фамилии Деревянко. Он
должен  был  ограждать  ребен­ка от малейшей  опасности,  могущей  послужить
причиной непоправимой  трагедии.  Даже  самые безопасные  для  других  детей
забавы могли стать  для  наследника  роковыми:  малейший  ушиб или  укол мог
привести к смерти.
     Впрочем, не только укол шипа мог стать роковым для Алексея.
     Симанович  передает историю,  которую  мне не  при­ходилось слышать  от
других, даже сейчас, спустя столько лет после отъезда из России.
     "Мне   известны  подробности  страшного  события  из   первоисточников.
Российская общественность  об этом, насколько мне известно, ничего не знала.
Я не хочу ни­кого обвинять и поэтому не стану передавать всех под­робностей.
Но правильность моих сведений подтвердил мне также Распутин, перед которым и
при царском дворе не было никаких тайн.
     Многие  из читателей, наверно, видели фотографию наследника, на которой
он  изображен  на  руках  своего  дядьки,  рослого  матроса.  В  свое  время
рассказывали,  что наследник упал  на императорской  яхте "Штандарт"  и  при
падении повредил себе ногу. Вскоре после этого газеты сообщали,  что капитан
"Штандарта"  контр­адмирал  Чагин (предшественник Саблина) покончил с  собой
выстрелом из винтовки. Самоубийство Чагина  свя­зывали с несчастным случаем,
происшедшим  с  наслед­ником.  Говорили,  что  адмирал  Чагин  вынужден  был
покончить самоубийством из-за  того,  что на командуе­мом им судне случилось
несчастье с наследником.
     Все же эта причина не достаточна для самоубийства. По моей  информации,
с  наследником вообще никако­го несчастного случая  не было, а  мальчик стал
жертвой произведенного на него в  Царском  Селе покушения. Мне рассказывали,
что родственники царя обратились к ад­миралу Чагину с просьбой рекомендовать
двух матросов для службы в Царском  Селе. Они должны  были посту­пить туда в
качестве чернорабочих.  При  дворе был  заве­ден  порядок,  по  которому для
исполнения  и самых про­стых работ принимались лишь такие  люди, которые уже
раньше работали в одном из  дворцов или известных  домов... Это был  хороший
метод для подбора надежного персонала.
     Оба  рекомендованные  Чагиным матроса  были  спер­ва  использованы  для
садовых работ  в Аничковом  дворце. В Царском Селе они были также  назначены
садовыми рабочими. Никому и  в голову не могла прийти мысль, что оба матроса
имели задание убить царевича.
     Однажды мальчик  играл в присутствии  одного камер­динера  в  дворцовом
саду,  где как  раз  оба матроса были  заняты обрезкой кустов. Один  из  них
бросился с боль­шим ножом на маленького Алексея и ранил его  в ногу. Царевич
закричал. Матрос побежал. Находящийся побли­зости  камердинер нагнал матроса
и задушил его тут же.
     Второго матроса также поймали и по приказу царя без суда повесили.
     Было  установлено,   что  оба  матроса   попали  в  Царс­кое  Село   по
рекомендации Чагина.  Этот  случай до  того  потряс Чагина, что  он покончил
самоубийством,  так как  мысль быть  заподозренным в участии  в покушении на
наследника  была для него невыносима. Он  наполнил  ствол  винтовки водой  и
выстрелил себе  в рот.  Его голо­ва в буквальном  смысле была  разнесена  на
куски. Чагин оставил письмо императору, в  котором изложил всю историю этого
дела.
     После  покушения  царская  чета  переживала  страш­ное время. Положение
Алексея было весьма  опасным, и он поправлялся  очень медленно.  После этого
родители  постоянно  опасались  за  жизнь своего  сына.  Они  боялись  новых
покушений со стороны  своих  родственников и не  смели  никому его доверять.
Мать  почти  никогда  не  ос­тавляла   его  одного.  Ее  материнская  любовь
становилась  болезненной.  Царь  также  был  сильно потрясен и  не  на­ходил
выхода. Этим объясняется многое в его странных поступках".

     Глава 12 ЧУДО
     Доктор Боткин бессилен -- Григорий Ефимович
     поможет -- "Открой глаза, сын мой!" -- Было ли
     "подтравливание" -- Рецепт Распутина
     Доктор Боткин бессилен
     Однако  совершенно  невозможно  удержать здорового в  других отношениях
мальчика от занятий, которые мо­гут вызвать небольшое кровотечение; здоровые
мальчи­ки проливают много капель крови, пусть и не за один раз, пока растут.
И разумеется,  случилось неизбежное. В возрасте четырех лет царевич во время
игры споткнулся  и упал, но в отличие от  своих сверстников, которые падают,
поднимаются  и продолжают играть, Алексея тут же  охватила  сильная боль,  и
началось внутреннее кровотечение. Его отнесли в постель, он сильно мучил­ся,
поэтому  спешно послали  за доктором Боткиным, личным лекарем царской семьи.
Он сделал  все, что  смог,  но вынужден был  признать, что бессилен,  и даже
са­мые действенные из имеющихся болеутоляющих средств не облегчали страдания
царевича.
     Александра Федоровна не отходила от постели сына ни днем, ни ночью.
     Доктор  Боткин  также  оставался в комнате больного, отлучаясь  лишь на
самое короткое время.
     Шел третий день  с  момента начала приступа, а Алек­сею становилось все
хуже. Он корчился от  боли, лицо его  приняло  пепельный оттенок и покрылось
потом.
     Во дворце и в городе служили молебны за выздоров­ление наследника.  Все
было  напрасно. Становилось  ясно,  что  жизнь мальчика может спасти  только
чудо