.
     У  Коковцова: "Александра  Федоровна верила,  что  каждому  дано  право
искать помощи от Бога там, где он может ее  найти. Она искала утешения горя,
которое  постигло  государя  и ее  -- неизлечимая болезнь их на­следника, их
единственного  сына и продолжателя  ди­настии  -- в чуде,  доступном  только
Богу, там, где на­ука открыто бессильна..."
     При   этом  важно  иметь   в   виду,   что  Александра  Федо­ровна,   в
противоположность многим другим обитатель­ницам обоих дворов, была прекрасно
образованна, име­ла, например,  степень доктора философии Кэмбриджа. Как тут
кстати слова отца:  "Нужно  быть  на все  приго­товленным.  И  не в  научном
настроении духа...".
     Рациональное знание не  всегда  может дать  ответ на  реальные  вопросы
жизни. А где кончается знание, то есть "научное настроение духа", начинается
вера. И пос­ледней часто удается сделать больше и лучше.
     Приведу  и  другое  свидетельство: "Царица материа­листка.  В  области,
которую она называет "религиозной" и  "духовной", -- ей  нужно осязательное,
видимое,  те­лесное, человеческое. Ей необходим Распутин: без  него ей не на
что  ноги поставить,  неоткуда делать свои по­нятные земные дела. Ей для них
нужна постоянная Бо­жья санкция, словесная, слышимая".
     Григорий Ефимович поможет
     В этот момент во дворец приехала великая княгиня Анастасия. Имея доступ
в комнату больного, она смогла поговорить с измученной царицей.
     Анастасия предложила -- как  последнее  средство --  позвать  во дворец
моего отца: "Григорий Ефимович по­может".
     Александра Федоровна несколько  оживилась.  Утопа­ющий всегда хватается
за соломинку: "Уверена, его мо­литвы помогут".
     Только тогда Александра  Федоровна узнала от вели­кой княгини Анастасии
о том, что отец может не толь­ко толковать Священное Писание, но и исцелять.
     Замечу,  что  в  первую  встречу  с  царской  семьей  отец,  по  словам
Симановича,  "избегал  хвастаться  своей сверхъестественной силой". Так  что
Александре  Федо­ровне  и  не  могло придти  в  голову  обратиться к нему за
помощью в лечении царевича.
     Примечательно, что о сверхъестественной силе отца  Александра Федоровна
узнала  от других, уже осведом­ленных и как  бы  предупрежденных  достаточно
близких людей. Это знание как будто было приготовлено и жда­ло только своего
часа.
     Обо всем этом  и о последующих событиях мне рас­сказывала несколько лет
спустя сама великая княгиня.
     Замечу,  что  в  течение некоторого  времени,  пока си­туация известным
образом не изменилась, это была одна из ее любимых историй.
     Великая княгиня Анастасия  выбежала  из дворца,  и, не имея  времени на
соблюдение формальных правил  хорошего  тона, обычного для дам такого ранга,
сама велела кучеру мчаться во весь опор к ней во дворец.
     Приехав и даже не поднявшись на свою  половину, она  разослала  слуг на
поиски отца.  Тому, кто приведет его  во дворец великих князей, была обещана
басно­словная награда.
     Не прошло и  часа, как  отца  нашли. Он,  разумеется, тут же согласился
ехать к больному царевичу. Анастасия велела кучеру держать коляску наготове,
и поэтому они, не теряя ни минуты, добрались до царского дворца. Подъехали к
боковой лестнице, ведущей в царские по­кои, и дворецкий сразу же проводил их
наверх,  мимо десятка  гвардейцев,  стоящих  по стойке  смирно  и оде­тых  в
великолепные мундиры, в комнату больного.
     Когда они вошли, все взоры устремились к ним.
     "Открой глаза, сын мой!"
     Отец описывал мне эту сцену так.
     Вокруг  постели  мальчика стояли убитые горем  роди­тели,  четверо юных
великих княжон -- сестер цареви­ча, Анна  Александровна Вырубова -- фрейлина
царицы, архимандрит Феофан, доктор Боткин и сестра ми­лосердия.
     Отец благословил крестным знамением всех находя­щихся в  комнате. Потом
подошел к царской чете, по­здоровался сперва с царем,  а затем, более нежно,
с царицей своим  обычным троекратным поцелуем (в "Жи­тии опытного странника"
отец несколько  раз  ссылается  на слова апостола  "Приветствуйте друг друга
святым лобзанием") и сердечным объятием.
     Царицу нисколько не возмутило это, она и потом никогда не усматривала в
подобном проявления фами­льярности, как некоторые придворные "святоши".
     (Руднев  свидетельствует:  "Входил Распутин  в  царс­кий  дом  всегда с
молитвою на устах, обращаясь к госу­дарю и императрице на  "ты"  и  трижды с
ними лобыза­ясь по сибирскому обычаю". Обратите внимание на сло­во "всегда".
Кроме того,  что это  означает --  "неодно­кратно",  из этого  следует,  что
троекратный   поцелуй  был   частью   ритуала,  а  не  проявлением   чего-то
чувственно­го, плотского.)
     В ответ на приветствие отца Александра Федоровна почтительно поцеловала
его руку.
     Отец  повернулся к  страдающему  мальчику,  посмот­рел на его  бледное,
искаженное болью лицо, опустил­ся на колени и начал молиться.  По мере того,
как он молился, присутствующих охватывало ощущение по­коя, и вне зависимости
от  степени религиозности,  все опустились на колени и  присоединились к его
немой молитве.
     В течение десяти минут ничего не было слышно, кроме дыхания.
     Потом отец поднялся с колен.
     Он обратился к Алексею: "Открой глаза, сын мой! Открой глаза и посмотри
на меня!"
     Услышав его слова, остальные  тоже встали и с изум­лением увидели,  как
веки Алексея затрепетали и при­открылись. Сперва  мальчик оглянулся вокруг с
некото­рым  замешательством,  но потом его  взгляд сосредото­чился  на  лице
моего отца. На губах царевича появилась слабая улыбка.
     Радостный  возглас  царицы  нарушил  тишину  комна­ты.  К  ней  тут  же
присоединились остальные.
     Но  отец  махнул  им рукой, призывая  к молчанию, и  снова обратился  к
мальчику: "Боль твоя уходит, ты ско­ро поправишься. Ты должен возблагодарить
Господа за свое выздоровление. А теперь спи".
     Алексей закрыл глаза и вскоре  погрузился в спокой­ный  сон, впервые за
несколько дней.
     Отец повернулся к родителям мальчика. Сказал: "Ца­ревич будет жить".
     И никто из присутствующих не усомнился в том, что он говорит правду.
     Произошло чудо, на которое так уповали.
     Гурко:  "Государыня почти  сразу настолько уверовала в  Распутина,  что
сочла  его за Богом  посланного челове­ка,  имеющего  специальную  миссию --
спасти и сохра­нить наследника русского престола".
     С  того  дня  пути царской  семьи и моего отца --  про­стого сибирского
мужика -- соединились.
     Было ли "подтравливание"
     Многие  из  тех,  кто  оставил  записки о том  времени, отмечают особые
отношения, связавшие отца и малень­кого царевича. Могу подтвердить, что отец
действитель­но  очень  любил его.  И  вовсе  не потому, что,  как  полага­ли
недоброжелатели, через ребенка хотел влиять на его мать -- царицу Александру
Федоровну.
     Ковалевский передает следующее: "Когда по настоя­нию Коковцова Распутин
был удален  от  дворца,  Алек­сей  снова  заболел. И доктора не могли  найти
причину, не знали средства прекратить эти болезненные явления.
     Выписывался  снова Распутин. Он  возлагал руки, де­лал пассы, и болезнь
через несколько времени прекра­щалась. Эти махинации устраивались  Вырубовой
при  содействии  известного доктора  тибетской  медицины  Бадмаева.  Бывшего
наследника  систематически  "подтрав­ливали".  В   числе  средств  тибетской
медицины у Бадмае­ва был порошок  из  молодых оленьих рогов, так  называемых
пантов, и  корень женьшеня. Это очень сильно дей­ствующие средства, принятые
в китайской медицине.
     Бывший   наследник  был,   как  известно,   очень   пред­расположен   к
кровотечениям. И вот, когда нужно было поднять влияние Распутина или вызвать
в случае его удаления новое появление, Вырубова брала у Бадмаева эти порошки
и  это  средство ухитрялась,  подмешивая  к  питью или пище, давать Алексею.
Болезнь    открылась.    Пока    не    возвращался   Распутин,    наследника
"подтрав­ливали". Доктора теряли голову, не зная, чему припи­сать обострение
болезни.  Не находили средств.  Посыла­ли за Распутиным. Порошки переставали
давать,  и  че­рез  несколько  времени  болезненные  явления  исчезали.  Так
Распутин  являлся в роли чудотворца. Жизнь и здо­ровье Распутина связывали с
жизнью  и   здоровьем  быв­шего  наследника.   Получая  анонимные  письма  и
теле­графные сообщения  о том,  что его убьют,  Распутин го­ворил Александре
Федоровне:
     -- Когда я умру, на 40-й день по моей кончине на­следник заболеет.
     И пророчество действительно исполнилось. На 40-й день кончины Распутина
наследник заболел. Очевидно, Вырубова решила и после смерти Распутина тем же
спо­собом держать в руках семью Николая  Второго.  Быть  может, она пыталась
хотя отчасти сыграть роль, кото­рую играл покойный".
     Правда здесь только в том,  что доктор Бадмаев  ис­пользовал  порошки и
притирания, характерные для во­сточной медицины. И,  надо сказать, лечил ими
многих, и  небезуспешно.  Именно поэтому  доктора, не  разделяю­щие  методов
Бадмаева, видели в нем врага и конкурента.
     Можно  себе  только представить,  какого  врага и  кон­курента  эти  же
доктора  увидели  в  моем  отце после  того, как  он  справился  с  задачей,
оказавшейся для них непо­сильной.
     Кроме  того, сошлюсь  на Руднева:  "Доктор  тибетской  медицины Бадмаев
водил знакомство с Распутиным, но их личные отношения  не  выходили из рамок
отдель­ных услуг  со стороны Распутина  по проведению очень немногочисленных
ходатайств. Бадмаев, будучи бурятом,
     составил несколько брошюр о своем крае и по этому поводу имел несколько
аудиенций у государя, но эти аудиенции не выходили  из ряда обычных и отнюдь
не носили интимного характера.
     Хотя Бадмаев и был врачом министра  внутренних дел Протопопова,  однако
царская  семья  относилась критически к  способам его  врачевания;  Григорий
Рас­путин тоже не был поклонником тибетских медицинс­ких средств Бадмаева, а
допросом  дворцовой прислуги царской  семьи было несомненно установлено, что
Бад­маев в покоях царских детей в качестве врача никогда не появлялся".
     Что  же  касается  замечания  относительно   роли   Анны  Александровны
Вырубовой, то не буду тратить силы, чтобы опровергать этот страшный наговор.
Позже  я рас­скажу о ней, и  всякому непредвзятому человеку станет  понятно,
что она не могла сделать ничего, способного повредить мальчику, да и кому бы
то ни было вообще.
     Истории,  подобной  той,  которую  описал  Ковалевс­кий,  во  множестве
сопровождали  отца   везде,  где   он  имел   неосторожность  проявить  свои
способности целителя.
     Рецепт Распутина
     В противовес приведу свидетельство Симановича. Он сам, будучи человеком
не  совсем  здоровым  и  имея  тя­жело  больного  сына,  живо  интересовался
вопросами медицины  и целительства,  так  что  в этом ему  верить можно:  "С
первой же встречи с царевичем он  отнесся к  больному мальчику  с  особенной
предупредительностью.   Он   владел  даром  влиять  на  людей  успокаивающим
об­разом. Его спокойствие и уверенное обращение сильно влияли на  людей. Его
особенное  искусство  воздейство­вать  на  больных  сразу  поставило  его  в
надлежащее по­ложение у кровати страдающего мальчика.
     Бедный ребенок страдал кровотечениями из  носа, и врачи не в силах были
ему  помочь. Обильные потери крови обессиливали мальчика, и в  этих  случаях
родите­лям всегда приходилось дрожать за его жизнь. Дни и ночи
     проходили  в ужасном волнении.  Маленький  Алексей  полюбил  Распутина.
Суггестивные способности Распу­тина оказывали свое действие. Однажды,  когда
опять наступило  кровотечение  из  носа,  Распутин  вытащил  из  кармана ком
древесной  коры,  разварил  ее  в  кипятке  и  покрыл этой  массой  все лицо
больного.  Только  глаза   и  рот  остались  открытыми.  И  произошло  чудо:
кровотече­ние прекратилось. Распутин рассказывал мне подробно  об этом своем
первом  выступлении  в царском дворце в  качестве врача. Он не скрывал,  что
кора,  которой  он покрыл  лицо  царевича, была  обыкновенной дубовой корой,
имеющей качество останавливать кровотечение. Царская чета при этом случае же
узнала, что  существу­ют сибирские, китайские и тибетские травы, обладаю­щие
чудесными целебными свойствами. Распутин, меж­ду прочим, умел исцелять также
без  помощи  трав.  Бо­лел  кто-нибудь  головой  и  лихорадкой  --  Распутин
ста­новился сзади больного, брал его голову  в свои руки, нашептывал  что-то
никому непонятное и толкал боль­ного со словом "Ступай".
     Больной   чувствовал   себя   выздоровевшим.   Действие   распутинского
нашептывания  я  испытал  на  себе  и  дол­жен   признаться,  что  оно  было
ошеломляющим".
     Ничего, подобного подтравливанию, не могло быть и еще по одной причине,
для меня совершенно очевид­ной и бесспорной.
     Я уже говорила, что отец потерял первенца, расска­зывала я и о том, как
тяжело  переживал  он  эту  потерю.  Так  вот,  зная  все  это,  нельзя себе
представить, чтобы он пошел на такие страшные шаги.  Даже за все  сокро­вища
мира.  Тем более,  что мог  бы  воздействовать  на царственных особ  другими
средствами. Мог бы, но не делал этого. (И в дальнейшем я постараюсь показать
это.) Он не за этим пришел. Он пришел помогать.
     Подтравливателей  надо  было искать  в  среде  тех, кто  был виноват  в
покушении на наследника, о котором я уже писала. Но туда вряд ли кого-нибудь
допустят...



     Глава 13 ДОМАШНИЕ ХЛОПОТЫ
     Семья снова вместе -- Подслушанный разговор --
     -- Тайные подозрения -- Ненавистный отец Петр --
     -- Спасение от насильника
     Семья снова вместе
     После  двух лет, проведенных  вдали от  дома,  отец  решил  съездить  в
Покровское.  К  тому  времени  строи­тельство  "железки"  --  Транссибирской
магистрали -- закончилось, и он ехал домой "как барин".
     В честь его  приезда  устроили праздник на всю ночь. Причин для радости
было  несколько.  Во-первых,  вер­нулся   отец.   Во-вторых,   мама  отлично
управлялась со  все расширяющимся хозяйством  и могла похвастаться ус­пехами
перед мужем.
     Пусть и не надолго, но вся семья снова была вместе.
     Отец много времени проводил с нами. И за играми, и за разговорами,  как
мне теперь кажется, совсем взрос­лыми... Наверное, торопился рассказать нам,
детям, о том, чего нам уже никто не расскажет.
     Мне было тогда слишком  мало лет, чтобы понимать все или хотя  бы малую
часть из рассказов отца.  Очень  жаль. Я  хорошо  помню только,  как мы  все
вместе ходи­ли в лес к "папиному дереву".
     Об отце пишут, что  он был несусветным лентяем, что  его нельзя  было и
силой заставить работать.  Не хочу в сотый раз доказывать, что это не так...
В тот  свой  при­езд он  с каким-то даже  азартом работал в поле, без  конца
чистил лошадь, что-то подправлял в доме. Как мне  кажется сейчас, отец,  как
человек, безусловно,
     чуткий и, что бы о нем  ни говорили, тонкий, то есть тонко чувствующий,
таким  образом пытался дать по­нять всем нам  и  матери в первую очередь: он
очень лю­бит нас и хотел бы быть рядом  с нами,  разделять наши заботы, жить
нашей жизнью... Но он не мог остаться. Не в его воле это было.
     Подслушанный разговор
     И  вот  однажды  ночью,  вскоре  после того,  как мы улег­лись спать, я
услышала,  как  вскрикнула  мама,  словно  от  боли.  Я подбежала к  комнате
(соседней  с  нашей),  где  они спали, постучала. Мама  каким-то  сдавленным
голо­сом ответила, что все в порядке, и отослала меня спать.
     Какой  уж там  сон!  Я  старательно прислушивалась, голоса мамы  и отца
звучали  слишком  тихо,  и  я не  раз­личила  слов. Потом до  меня донеслось
что-то, похожее на всхлипы.
     Кое-как промаявшись  до утра,  я бросилась к маме. Не терпелось узнать,
что произошло ночью. Это не было простым детским любопытством. Надо сказать,
что ког­да отец приехал, он сразу не сказал нам, что вернулся лишь на время.
Откладывал  почти до самого конца. В один из дней, когда отец искал что-то в
сундуке,  давно не открывавшемся и "сосланном" поэтому  в чулан,  я зачем-то
позвала его. При этом крикнула:
     -- Потом найдешь, он никуда не денется!
     Отец отозвался:
     -- Он-то -- нет, я-то денусь.
     Я  так запомнила эту совершенно невинную фразу, потому что  подумала --
отец скоро  умрет. Почему  я так решила? Наверное, потому, что не могла себе
предста­вить,  что  он может опять  оставить нас.  А  если может,  то только
потому что умрет.  Когда  же я в ту ночь услышала все, что услышала --  горю
моему не было предела...
     Я из суеверия  не  стала ничего  рассказывать маме, и  когда она  утром
постаралась  отделаться от расспросов, это  только укрепило меня в невеселых
мыслях.
     А через несколько дней отец снова уехал.

     Тайные подозрения
     С его отъездом в  наш дом  пришла беда. Мама тяжело заболела. Дуня  изо
всех сил старалась ей помочь. Но что она могла?
     Испробовав  все домашние средства, меня, наконец, послали за повитухой,
исполнявшей  в  деревне  обязан­ности  и  акушерки,  и  доктора  широчайшего
профиля.
     Тогда я  и узнала  правду, которую уже  невозможно было дальше от  меня
скрывать:  у мамы  открылось  силь­ное кровотечение. Помощь  повитухи пришла
вовремя. Еще немного, и мама умерла бы.
     Я не отходила от маминой постели.
     Здесь надо сказать,  что в тот  приезд отца в Покрове -кое, к нему даже
из  города приезжали просители за  бо­лящих. Слава о нем как о  целителе уже
распространи­лась так широко, что никем не ставилась под сомнение.
     Приведу  свидетельство  Ковалевского:  "В  селе  Покров­ском Тобольской
губернии, расположенном в восьми­десяти  верстах от Тюмени, распространились
слухи  о  появлении святого.  Кличка  эта  произносилась  местны­ми жителями
сначала презрительно, но мало-помалу в  отзывах стало  появляться  известное
почтение. Крестьян особенно поражал  образ жизни старца. Летом, после зимней
жизни в Питере, когда  Распутин приезжал в село Покровское, к нему вереницей
тянулись высоко­поставленные дамы, княгини, генеральши и пр.
     Распутин надевал тогда свои старые валенки, хол­щовую рубашку, портки и
в таком  виде  щеголял  по  селу  с надушенными, в  модных  шляпах барынями,
которые под  руку  вели его в церковь,  не стесняясь местных кре­стьян. Дамы
заглядывали ему в глаза и величали его свя­тым отцом".
     Ковалевский,  как и  другие,  не  смог избавиться  от ироничного  тона,
рассказывая  об отце.  Уберите его, и  вы увидите истинную картину,  которую
могли наблю­дать все.
     Однажды я, держа мамину руку в своей, спросила:
     -- Почему папа не исцелит тебя своими молитвами?
     Мама ответила,  что не хотела тревожить  его,  поэто­му  ничего  ему не
сказала.
     Тут в комнату вошла Дуня  и заговорила о том,  что уже явно обсуждалось
раньше. Разговор  пошел о том, что маме надо бы срочно поехать в больницу, в
Тюмень. Дуня уговаривала со всей настойчивостью, на которую была способна.
     Но  мама, как и большинство людей, боялась  боль­ниц, поэтому ответила,
что  не хочет ехать туда,  "на вер­ную смерть". Она даже накричала на бедную
Дуню.
     Мама просто пришла в исступление, когда  выгова­ривала  Дуне за то, что
она якобы хочет от нее, мамы, избавиться.
     Помню, как Дуня вспыхнула  и выбежала  из комнаты.  А  мама  в отчаянье
зарыдала, уткнувшись в подушки.
     Только позже я поняла подоплеку этой сцены. На­верно, мама заподозрила,
что  Дуня неравнодушна к отцу и  страшно испугалась. Поэтому и  усмотрела  в
искрен­нем желании Дуни помочь тайный и коварный умысел.
     Потом,  успокоившись, мама позвала Дуню.  Та сей­час же прибежала.  Они
обнялись и заплакали в  два голо­са. Мама просила прощения у  Дуни, та  -- у
мамы.
     На следующий день мама  попросила Дуню, чтобы та не сообщала отцу  о ее
болезни. Дуня с явной неохотой обещала.
     Как я  жалею,  что Дуня  в  силу сложившихся  обстоя­тельств  не  могла
преступить обещание -- напиши она