едь вы же просто колбочка с песком,
                      Привыкшим к равнодушному простору?
                      На берегу морском.
                      Пускай меня минует ваше бремя -
                      Размеренное время,
                      Я не хотел бы свой последний час
                      Выведывать у вас,
                      Да я и власти вашей не приемлю;
                      Не отравляйте мне остатка дней, -
                      Натешитесь вы кротостью моей,
                      Когда сойду я в землю.

                      Но если от меня
                      Нельзя вам отступиться,
                      Не сетуйте, что нет конца работе, -

                      Вы скоро отдохнете,
                      Недаром же кипит вокруг меня
                      Злорадная возня,
                      А жар любви, сжигая по крупице
                      Рассудок мой, на пытки не скупится, -
                      И в жилах меньше крови, чем огня!
                      Но ведь, помимо понуканья смерти,
                      Еще один подвох
                      Таится в этом пыле:
                      Казалось, не застать меня врасплох,
                      А я уже одной ногой в могиле.
                      И тут меня сравненье повело
                      По грани упования и страха:
                      Когда умру - я стану горсткой праха,
                      Пока живу - я хрупкое стекло.

     Перевод Д. Шнеерсона


ЧАСЫ С БОЕМ

                          Вот  он - живой  металл,
                          В котором жизни тайную пружину
                          Лишь мастер искушенный угадал
                          И воплотил в машину,
                          Чей хитроумный ход
                          Нам ежечасно голос подает
                          И, вверясь провиденью,
                          Стремится стрелкой указать ответ
                          (Пренебрегая тенью!):
                          Как движется по кругу жаркий свет
                          И как по тропке этой
                          Часы летят беспечной эстафетой,
                          Покуда роли солнца и луны
                          Колесикам простым отведены.
                          Однако эта дивная машина
                          Еще и поучительный пример
                          Бессилья полумер,
                          И сколько ни впивай чудные трели,
                          Чтоб разузнать, который час настал, -
                          Сокрытый в этом голосе металл
                          Не достигает цели.
                          Ты, для кого часов точнейших бой -
                          Лишь повод разразиться похвальбой,
                          Рассудок преклони
                          К тому, о чем тебе твердят они!
                          Час прожитый оплачь, -  не наверстаешь
                          Минут его, и невелик запас;
                          Пойми, что ты в один и тот же час
                          Растешь и в смерть врастаешь.
                          Но восхвалять часы едва ли стоит,
                          Не то, пожалуй, будь они в чести,
                          Гербов таких бы нам не завести.
                          Часы и впрямь, как ты за них ни ратуй, -
                          Изящный соглядатай,
                          Посланец тьмы, бессонный пилигрим.
                          О как вы схожи с ним,
                          Когда, чтобы шагать со светом в ногу,
                          Светилу вы диктуете дорогу,
                          Всей вашей мощи дерзостный порыв
                          На волоске тончайшем утвердив,
                          А он, уж такова его природа,
                          Все тоньше и дряхлее год от года.
                          И все ж не сторонись
                          Тревожных откровений циферблата, -
                          В них тайну каждодневного заката
                          Нам поверяет жизнь:
                          Всю вереницу суток, солнц, орбит
                          Считает смерть, а время лишь растит.

     Перевод Д. Шнеерсона


СОЛНЕЧНЫЕ ЧАСЫ

                   Ты видишь, Флор, как, хитрой геометрии
                   Цифирную премудрость подчиня,
                   Мы вычисляем продвиженье дня!
                   А  ты  подумал,  как  могло случиться,
                   Что удалось незыблемой черте
                   И солнца легкокрылой красоте
                   В одну полоску слиться?
                   Ты благодарен, тут сомнений нет,
                   За то, что можно каждый шаг на свете
                   Припомнить, оглядев полоски эти.
                   Но разве только свет
                   Всечасной жизни видишь ты, а след
                   Всечасной смерти не подмечен зреньем?
                   Не грех ли раздвоеньем
                   Коверкать бытие?
                   Как верхоглядство пагубно твое!
                   Зови-ка лучше разум на подмогу,
                   За косную привычку не держись,
                   И, в солнечной узнав свою дорогу,
                   Ты смерть откроешь, вписанную в жизнь.
                   Ведь раз ты только тень на этом свете,
                   Как сказано в Завете,
                   То с тенью света солнечного схож,
                   От цифры к цифре так же ты бредешь,
                   Покуда не настанет обретенье
                   Последней цифры и последней тени.

     Перевод Д. Шнеерсона


К ПОРТРЕТУ, НА КОТОРОМ ЛИЦУ НЕКОЕЙ ДАМЫ  СОПУТСТВУЕТ ИЗОБРАЖЕНИЕ СМЕРТИ

                      Чем ты отличен от кривых зеркал,
                      Коль вот она - незримая граница,
                      Где взор, едва от жизни отстранится,
                      Встречает смерти мстительный оскал.

                      Кто эту тень зловещую соткал
                      Из блеска розовеющей денницы,
                      Пока, в зеркальной заключив темнице,
                      Ты на затменье солнце обрекал?

                      И если я, решаясь  на измену,
                      По-дружески смотрю на оба лика,
                      Мне боль твердит, что в этом правды нет.

                      А если жизни я поддамся плену,
                      Как ни пленяйся - налицо улика,
                      На этот свет бросающая свет.

     Перевод Д. Шнеерсона


СОНЕТ, В КОТОРОМ ГОВОРИТСЯ, ЧТО ВСЕ ВОКРУГ НАПОМИНАЕТ О СМЕРТИ

                      Я  видел  стены   родины   моей:
                      Когда-то неприступные твердыни,
                      Они обрушились и пали ныне,
                      Устав от смены быстротечных дней.

                      Я видел в поле: солнце пьет ручей,
                      Освобожденный им от зимней стыни,
                      Меж тем как стадо среди гор, в теснине,
                      Напрасно ищет солнечных лучей.

                      В свой дом вошел я: тенью обветшалой
                      Минувшего мое жилище стало;
                      И шпага, отслужив, сдалась в войне

                      Со старостью; и посох мой погнулся;
                      И все, чего бы взгляд мой ни коснулся,
                      О смерти властно говорило мне.

     Перевод А. Косс

НАСЛАЖДАЯСЬ УЕДИНЕНИЕМ И УЧЕНЫМИ ЗАНЯТИЯМИ, АВТОР СОЧИНИЛ СЕЙ СОНЕТ

                  Здесь   у   меня   собранье   небольшое
                  Ученых книг, покой и тишина;
                  Моим очам усопших речь внятна,
                  Я с мертвыми беседую душою.

                  И мудрость их вседневно правит мною,
                  Пусть не всегда ясна - всегда нужна;
                  Их стройный хор, не ведающий сна,
                  Сон жизни полнит музыкой немою.

                  И если смерть великих унесла,
                  Их от обиды мстительной забвенья
                  Печать - о, славный дон Хосеф! - спасла.

                  Необратимые бегут мгновенья,
                  Но всех прекрасней те из их числа,
                  Что отданы трудам блаженным чтенья.

     Перевод А. Косс


О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ЕГО ВРЕМЯ, КЕВЕДО РАССКАЗЫВАЕТ В СЛЕДУЮЩИЙ СОНЕТАХ

                                   I

                 Четыре  сотни   грандов  круглым  счетом;
                 Титулоносцев - тысяча и двести
                 (Что за беда, коль кто-то не на месте!)
                 И брыжей миллион, подобных сотам;

                 Нет счету скрягам, подлипалам, мотам,
                 Побольше их, чем сладких слов у лести;
                 Тьмы стряпчих, чья стряпня - погибель чести.
                 Беда и горе - вдовам и сиротам;

                 Иезуиты, что пролезут в щелку, -
                 Все дело в лицемерье и в расчете;
                 И месть и ненависть - за речью лживой;

                 Немало ведомств, в коих мало толку;
                 Честь не в чести, но почести в почете;
                 Вот образ века, точный и правдивый.

                                   II

                      Подмешивали мне в вино чернила,
                      Как паутиной, оплели наветом;
                      Не ведал я покоя, но при этом
                      Меня ни злость, ни зависть не томила.

                      По всей Испании меня носило,
                      Я был замаран мерзостным памфлетом,
                      Вся мразь меня старалась сжить со свету,
                      Вся сволочь мне расправою грозила.

                      О кабачок, храм истины! О кубки!
                      О вольное житье отпетой братьи!
                      О резвые дешевые голубки!

                      Пусть состоит при королях и знати,
                      Кто в честолюбье ищет благодати,
                      А мне милее выпивка и юбки.

     Перевод А. Косс


НА СМЕРТЬ ГРАФА ВИЛЬЯМЕДЬЯНЫ

                       Оплачь его, изгнанница Астрея,
                       Он был недолгим гостем в жизни дольной;
                       Перо и речь он отдал мысли вольной
                       И, слову жизнь даря, играл своею.

                       Он лебедь был, и, с ветром спорить смея,
                       Дивил он песнью дерзкой и крамольной.
                       Не ведал он, что смерть тропой окольной
                       Шла с каждым звуком песни все быстрее

                       Зяписывай же злое назиданье
                       Своею кровью, что на ране стынет,
                       Тебя навек безмолвью обрекая:

                       "Кто сердце выскажет, тот сердце вынет.
                       Где речь - вина, немотство - наказанье.
                       Я не молчал - и молча умираю".

     Перевод А. Косс


ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ ИСПАНИИ В ТОМ, ЧТО, СТАВ ВЛАДЫЧИЦЕЙ МНОГИХ, ВОЗБУДИТ ОНА ЗАВИСТЬ И НЕНАВИСТЬ МНОГИХ ВРАГОВ, А ПОТОМУ ЕЙ ВСЕГДА НАДО БЫТЬ ГОТОВОЙ ОБОРОНИТЬ СЕБЯ

                      Гот, житель горных ущелий, сумел
                      Объединить вместе графства Кастилии,
                      К быстрому Бетису, к водам Хениля
                      Вышли наследники доблестных дел.

                      Ты получила Наварру в удел;
                      Брак с Арагоном (брак равных по силе)
                      Дал тебе земли Обеих Сицилии;
                      Гордым Миланом твой меч овладел.

                      Ты Португалию дланью железной
                      Держишь. Приводит Колумб-мореход
                      Готов к пределам земли неизвестной.

                      Но берегись, чтоб враги в свой черед,
                      Соединившись, не взяли совместно
                      Все, что как дань тебе каждый дает.

     Перевод Л. Цывьяна


ПРИЧИНЫ ПАДЕНИЯ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

                       Фавор, продажная удача - боги,
                       Вся власть - у злата, что с добром в раздоре,
                       Кощун и неуч - в жреческом уборе,
                       Безумье и стяжанье - в белой тоге;

                       Достойный плахи - в княжеском чертоге,
                       И в утеснении - людское горе,
                       Науки, ум - в опале и позоре,
                       В чести спесивец, пустозвон убогий.

                       Вот знаки, что согласно предвещают
                       Твое падение, о Рим надменный,
                       И лавры, что чело твое венчают,

                       Гласят о славе, но таят измены
                       И гром карающий не отвращают -
                       Зовут его на капища и стены.

     Перевод А. Косс


СКОЛЬ НИ МОГУЩЕСТВЕН ОСКОРБИТЕЛЬ, ОН ОСТАВЛЯЕТ ОСКОРБЛЕННОМУ ОРУЖИЕ ДЛЯ ОТМЩЕНЬЯ

                     Вельможа, берегись затронуть честь
                     Того, кто нищ, но силою гордится:
                     Знай, коль сребра и злата он лишится,
                     Оставишь сталь ему, чтоб счеты свесть.

                     Оставишь право на святую месть,
                     Оружие, чтоб торжества добиться:
                     Народ голодный смерти не боится,
                     Мечи у нищего народа есть.

                     Кто верную свою погибель видит,
                     Тот более погибели самой
                     Ее причину злую ненавидит.

                     Своей обиде предан он душой:
                     Тем, кто его ограбит и обидит,
                     Он отомстит - и отомстит с лихвой.

     Перевод А. Косс


СОНЕТ О ТОМ, СКОЛЬ ОБМАНЧИВА ОКАЖЕТСЯ НАРУЖНАЯ ВИДИМОСТЬ, ЕСЛИ СУДИТЬ ПО ИСТИННОЙ ВНУТРЕННЕЙ СУТИ

                    Ты смотришь, как проходит горделиво
                    Сей великан над праздничной толпою?
                    Так знай - внутри он весь набит трухою,
                    Простой носильщик тащит это диво.

                    И кукле карнавальной терпеливо
                    Дарит он жизнь и дух своей рукою.
                    Но тем, кто знает, что она такое,
                    Смешон ее убор и вид спесивый.

                    Таков величья образ преходящий,
                    Которым суетно тиран гордится, -
                    Роскошный мусор, пестрый и блестящий.

                    Ты видишь, как венец его искрится,
                    Как, ослепляя, рдеет багряница?
                    Так знай, внутри он - только прах смердящий.

     Перевод А. Косс


РАВНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПОЧИТАЕТСЯ НЕРАВНЫМ, ЕСЛИ НЕ РАВНЫ СВЕРШИВШИЕ ОНОЕ

                     Коль Клиту суждена за преступленье
                     Петля на шею, а Менандру - трон,
                     Кто будет, о Юпитер, устрашен
                     Пред молнией, что стынет в промедленье?

                     Когда б ты дубом был от сотворенья,
                     Не высшим судией, чей свят закон,
                     Твой ствол кричал бы, кривдой возмущен,
                     И, мраморный, ты б вопиял о мщенье.

                     За малое злодейство - строгий суд,
                     Но за великое - на колеснице
                     Преступника в венце превознесут.

                     Клит хижину украл, и он - в темнице;
                     Менандр украл страну, но люди чтут
                     Хищенье - подвигом его десницы.

     Перевод М. Квятковской


ПРОДАЖНОМУ СУДЬЕ

                     Вникать в закон - занятие пустое,
                     Им торговать привык ты с давних пор;
                     В статьях - статьи дохода ищет взор:
                     Мил не Ясон тебе - руно златое.

                     Божественное право и людское
                     Толкуешь истине наперекор
                     И купленный выводишь приговор
                     Еще горячей от монет рукою.

                     Тебя не тронут нищета и глад;
                     За мзду содеешь с кодексами чудо:
                     Из них не правду извлечешь, а клад.

                     Коль ты таков, то выбрать бы не худо:
                     Или умой ты руки, как Пилат,
                     Иль удавись мошною, как Иуда.

     Перевод А. Косс


РАССУЖДЕНИЕ О ТОМ, ЧТО ИМЕЮЩИЙ МНОГИЕ БОГАТСТВА БЕДЕН

                       Не накоплять, но щедрою рукою
                       Дарить - вот, Казимир, к богатству путь;
                       Пусть шелком Тира ты оденешь грудь -
                       Нет места в ней душевному покою.

                       Ты господин, но вижу пред собою
                       Всю твоего существованья суть:
                       Ты раб своих забот, не обессудь,
                       В плену томимый собственной алчбою.

                       Ты душу златом мудрости укрась,
                       Не попусти ее стать гробом злата,
                       Поскольку злато перед богом - грязь.

                       Не верь богатству - слово неба свято,
                       Вот правда: обделен на свете сем
                       Бедняк во многом, а скупец - во всем.


ПОКОЙ И ДОВОЛЬСТВО НЕИМУЩЕГО ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЕЙ ЗЫБКОГО ВЕЛИКОЛЕПИЯ СИЛЬНЫХ МИРА СЕГО

                 Пусть стол в заморских яствах у вельможи,
                 Мне с кружкой кислого вина не хуже.
                 Уж лучше пояс затянуть потуже,
                 Чем маяться без сна на пышном ложе.

                 Храни на мне мой плащ дырявый, боже, -
                 Прикроет он от зноя и от стужи.
                 Я не завишу от портных; к тому же
                 И вору мало выгоды в рогоже.

                 Мне трубочка моя подруги ближе;
                 Чтоб влезть повыше, я не гнусь пониже,
                 Не жертвую покоем ради блажи.

                 Похмельная отрыжка лучше дрожи.
                 Пускай деляга лезет вон из кожи,
                 Мне - вакховы дары, ему - куртажи.

     Перевод А. Косс


КАРТИНЫ ИЗ ЖИЗНИ КАБАЛЬЕРО, ПРЕДАЮЩИХСЯ ПРАЗДНОСТИ

                     "Была вчера прелестна донья Ана!"
                     "Я обожаю ледяную воду".
                     "Форейторы пусть подождут у входа".
                     "Немедля денег раздобудь, Кинтана!"

                     "Граф, ваш слуга. Уже рассвет? Как странно!"
                     "Рысак отменный, и видна порода".
                     "Эй, кучер, стой!" (Дворцовые ворота.)
                     "Где камердинер мой? Позвать болвана".

                     "Король кивнул, и очень благосклонно".
                     "Клянусь вам честью, что за шут! Умора!"
                     "Одры кузена добредут не скоро".

                     "Цыганочке вручите два дублона".
                     "Ах, все шуты - мошенники и воры".
                     Столичные сеньоры,

                     Пустые болтуны и вертопрахи,
                     Забыв о совести и божьем страхе,
                     Ведут такого рода разговоры.

     Перевод А. Косс


БУРЛЕСКНАЯ ЛЕТРИЛЬЯ

                                            Посетив   разок   Мадрид,
                                          Вот какой  узрел   я   вид.

                           Видел времени щедроты:
                           То, что было тополями,
                           Нынче сделалось пеньками;
                           Видел мост, его пролеты
                           Так забили нечистоты,
                           Что вода едва сочится;
                           Видел: щебетали птицы,
                           Люди плакали навзрыд.
                           Вот какой узрел я вид.

                           Видел много лекарей,
                           Что внезапно стали нищи,
                           Переправив на кладбище
                           Всех недуживших людей;
                           Видел: клялся брадобрей,