ого  добавлю,  что  мы  подданные  всех
государств, собрались ныне, дабы обсудить, как  найти  защиту  от  произвола
тех, кто правит нами единовластно или через посредство других лиц. А  посему
представляются  мне  наиболее  существенными  следующие  условия,  будь   то
республика или королевство: советникам должно занимать  постоянные  места  в
совете, не притязая  на  более  высокие,  ибо  править  в  одном  совете,  а
притязать на место в другом мешает вникать в суть дел  и  разумно  судить  о
них, и судья,  который  тщится  вступить  в  состав  иного,  более  высокого
судилища, уже не судья, а прохожий; ибо то место, где он вершит,  становится
для него лишь ступенью, чтобы достичь того места, где он хочет  вершить,  и,
рассеянный, он ни на что не обращает внимания, пренебрегая и тем, что далось
ему, поелику оно ему постыло, и тем, чего алчет,  поелику  сие  ему  еще  не
далось. Всяк принесет пользу в том  деле,  в  коем  он  умудрен  многолетним
опытом, и послужит помехой  там,  куда  вступит  впервые,  ибо  перейдет  от
знакомого  к  вовсе  незнакомому.  Почести  надлежит  воздавать   советникам
сообразно роду их занятий, дабы не мешались они с лицами военного  звания  и
мантия со  шпагой  не  ведали  бы  взаимной  вражды:  тогда  первая  избежит
притеснений и гонений, вторая - недовольств и обид.
     Поощрения, разумеется, весьма будут  необходимы;  однако  раздавать  их
бездельникам не след,  и  даже  нельзя  допускать,  чтоб  они  обращались  с
просьбами о таковых, ибо если  награда  за  добродетель  достанется  пороку,
князь или республика лишится  большей  части  своего  достояния,  а  металл,
послуживший наградой, обесценится, как фальшивая монета. Как достойному, так
и недостойному в равной мере не должно  ожидать  награды:  первому  надлежит
получить ее тотчас же, второму - никогда. Лучше потратить золото и алмазы на
тюремные решетки, дабы упрятать за них  преступников,  чем  попусту  тратить
ценности сии на знаки воинской славы и раздавать их лодырям и  злодеям.  Рим
отлично понимал это, и посему ветвь  лавра  или  дуба  служила  наградой  за
боевые раны, кои числом своим могли поспорить с листвой  на  сих  ветвях,  и
венчала завоевателей  городов,  провинций  и  царств.  Советников  по  делам
государственным  и  военным  следует  подбирать  среди  людей   отважных   и
многоопытных, преимущество отдавая тому, кто проливал и не щадил кровь свою,
а не тому, кто кичится родословной и предками.  Ратные  же  заботы  поручить
надлежит тем, в ком доблесть сочетается с удачливостью,  причем  удачливости
надлежит оказывать предпочтение перед доблестью. Такой совет дает и Лукан:

     ...Fatis accede, Deisque,
     Et cole Felices, miseros fuge.

     {Добивайся милости судеб и богов, почитай удачливых, а неудачливых беги
(лат.).}

     Строки сии я всегда перечитываю с восхищением и,  как  бы  со  мной  ни
спорили, ставлю замечательного поэта, искушенного  в  делах  политических  и
военных, превыше всех поэтов после Гомера.
     На должности судейские надо избирать людей ученых и бескорыстных.  Тот,
кем не движет корысть, не поддается пороку, ибо порок  подстрекает  корысть,
продаваясь ей. Им следует знать законы и только законы,  не  более  того,  и
требовать подчинения закону, а не подчинять закон  себе.  Только  так  можно
спасти правосудие. Я сказал. Теперь говорите вы,  что  имеете  предложить  и
какие меры находите желательными и разумными.
     На этом он умолк. И поелику в  толпе  собрались  люди  всех  народов  и
языков, поднялся столь разноголосый и нестройный  говор,  словно  в  великой
сумятице созидалась башня вавилонская. Ни один не понимал другого и  сам  не
был понят никем. Злоба и споры кипели как  в  котле,  а  искаженные  лица  и
судорожные  движения  придавали  собравшимся  сходство  с   полоумными   или
одержимыми.
     В это время кучка  пастухов,  одетых  в  овечья  шкуры  и  препоясанных
пращами,  что  можно  было  скорее  вменить  им  в  вину,   нежели   считать
оправданием, потребовала, чтобы их выслушали в первую голову,  не  медля  ни
мгновения, ибо у них взбунтовались овцы, жалуясь, что пастухи под  предлогом
того, что охраняют их от волков, которым случается  съедать  от  времени  до
времени какую-нибудь овцу, стригут, обдирают, убивают и продают их, и притом
зараз, всем скопом. Коль скоро волки зарезают одну, две, от силы десять  или
двадцать овец, пусть уж лучше волки охраняют их от пастухов, нежели  пастухи
от волков: от голодного врага скорее дождешься  пощады,  нежели  от  алчного
сторожа; с каковой целью овцы, вкупе со сторожевыми псами, повели  следствие
против пастухов. Все тотчас поняли: дело ясное! Овцы в дурах  не  останутся,
коли своего добьются. Тут всех застиг  Час,  и  одни,  разозлившись  вконец,
кричали: "Давай нам волков!", "И без того кругом одни волки!", "Хрен  редьки
не слаще!", "Куда ни кинь, все клин!" Много было и таких, что ни  с  кем  не
соглашались. Тут в  спор  замешались  законники  и,  дабы  угомонить  толпу,
заявили, что вопрос сей важный и нуждается в долгом рассмотрении,  а  посему
нужно отложить решение и тем временем помолиться об успехе дела в  священных
храмах. Французы, услышав это, воскликнули:
     - Если уж дошло до храмов, мы пропали! Как бы не  постигла  нас  участь
совы, которая, занедужив, обратилась за помощью к лисе  да  сороке,  почитая
первую весьма ученой, а вторую искусной во  врачевании,  ибо  видела  ее  на
дохлом муле. Сове ответили, что нет ей иного спасенья, кроме храма, и на это
она сказала: стало быть, мне конец, коли исцелить меня могут  только  храмы,
ибо я же погрузила их во тьму, утолив  жажду  маслом  святых  лампад,  и  не
осталось ни одного алтаря, коего я бы не загадила.
     Монсиньор, возвысив голос, сказал:
     - Французские совы, сравнение сие как нельзя лучше к вам подходит, и мы
советуем припомнить как вам,  так  и  всем  живущим  за  счет  святынь,  что
рассказал Гомер о мышах, кои воевали с лягушками  и  взмолились  к  богам  о
помощи, а те  отказали,  ибо  мыши  отгрызли  кому  руку,  кому  ногу,  кому
украшение, кому  венок,  а  кому  и  кончик  носа,  и  не  было  ни  единого
изображения божества, которое не носило бы следов мышиных зубов. Отнесите же
к себе сей пример, мыши - кальвинисты, лютеране, гугеноты и  реформаторы,  и
посмотрите, кто из небожителей придет нам на помощь.
     О, всемогущий господь!  С  каким  гвалтом  напустилась  тут  вся  свора
французишек на монсиньора! Буйный лагерь Аграманта показался бы тут обителью
девственниц-весталок. Разнимать их было опасно, того гляди  сам  попадешь  в
переплет. Наконец драчунов усмирили, но глотки  им  не  заткнули,  и  каждый
отправился восвояси, громко сетуя на свою долю и беснуясь,  что  не  удалось
сменять ее на чужую.
     Внимательно  следили  боги  за  земными  делами,   и   наконец   Солнце
промолвило:
     - Час подходит к концу, тень от стрелки - моих часов  вот-вот  коснется
цифры пять. Превеликий отец всего сущего, решай, пока еще длится Час: должна
ли Фортуна действовать далее, или надлежит ей  вновь  пустить  свой  шар  по
привычным дорогам?
     Юпитер ответил:
     - Подметил я за этот час, когда всем было воздано по заслугам, что тот,
кто в бедности и ничтожестве был смиренным, чертовски заважничал и  занесся;
тот же, кто жил в почете и богатстве  и  по  сей  причине  был  распутником,
тираном, наглецом и преступником, обрел раскаяние, удаление от суеты мирской
и милосердие, познав нужду и унижение. Таким образом  получилось,  что  люди
порядочные обернулись  плутами,  плуты  же,  напротив,  порядочными  людьми.
Удовлетворить жалобы смертных, кои чаще всего сами  не  знают,  чего  хотят,
можно  и  за  столь  недолгий  срок,  ибо  слабость  их  такова,   что   тот
злодействует, у кого есть на то возможность, и притихает  тотчас,  едва  сию
возможность у него отнять; однако оный отказ  от  злодейства  отнюдь  нельзя
счесть раскаянием: унижение и бедность обуздывают смертных, но не исправляют
их, а обретенные почет и богатство побуждают их совершать поступки, кои  они
извечно бы совершали, кабы извечно жили  в  богатстве  и  почете.  Пусть  же
Фортуна гонит колесо и шар по древним колдобинам, неся мудрецу  уважение,  а
безумцу - кару,  мы  же  поддержим  ее  своим  непогрешимым  предвидением  и
безошибочным предведением. Да примет каждый то, что уделяет ему Фортуна, ибо
одарила она или обошла, в том нет зла, а есть только польза  как  для  того,
кого она осыпала благами, так и для того, кого она презрела. Пусть тот,  кто
использует дары ее себе во вред, пеняет на себя, а не на Фортуну, ибо она  в
беспристрастии своем чужда  коварства.  Ей  же  дозволено  будет  пенять  на
смертных, кои обращают во зло ее милости и  страдания  и  клевещут  на  нее,
осыпая проклятиями.
     Тут пробило пять часов, и на том пришел конец Часу воздаяния.
     Фортуна,  возрадовавшись  словам  Юпитера,  завертела  колесо  свое   в
обратную сторону, перепутала все нити забот мирских, распустила те, что были
дотоле намотаны, и, став твердой ногой на шар свой, пустилась  скользить  по
воздушным равнинам, будто по гладкому льду, пока не оказалась на земле.
     Вулкан, бог-кузнец, искусник  выбивать  дробь  молотом  по  наковальне,
сказал:
     - Жрать охота! Намедни пек я в своей кузне две  связки  чесноку,  хотел
позавтракать с циклопами, да второпях там и оставил.
     Всемогущий Юпитер велел, не мешкая, собрать на стол. Тотчас же Ирида  с
Гебой притащили нектар, а Ганимед - кувшин с амброзией. Юнона, завидев,  что
Ганимед, не теряя времени, присоседился к ее супругу, а тот так  и  пожирает
глазами виночерпия, позабыла о вине и зашипела, подобно дракону либо аспиду:
     - Или я, или этот развратный мальчишка! Обоим нам на Олимпе тесно!  Ужо
пойду к Гименею за разводом!
     И если б орел, которого оседлал юный прохвост, не  дал  тягу  вместе  с
седоком, она бы живо выщипала у него все перья. Юпитер собрался было раздуть
пламя своей молнии, как получил от Юноны:
     - Вот как отберу у тебя молнию да сожгу живьем поганого пащенка!
     Минерва, рожденная из мозга Юпитера (не увидеть  бы  сей  богине  свет,
будь он астурийцем), постаралась успокоить Юнону ласковыми  словами,  Венера
же, гадюка, вздумала распалить ее  ревность  и  разоралась,  как  зеленщица,
ругая  Юпитера  на  все  корки.  Меркурий  тоже  всласть  поработал  языком,
уговаривая всех примириться и не портить небесного  пира.  Марс,  как  истый
покровитель жуликов и выпивох, при виде бокалов с амброзией воскликнул:
     - Это мне-то бокалы? Пусть из  них  пьет  Луна  да  вон  те  занюханные
богини!
     И, смешав Нептуна с Бахусом,  выхлестал  обоих  в  два  глотка;  засим,
ухватив Пана, отрезал от него добрый кус, вмиг освежевал его стадо,  нанизал
овец на меч, как на вертел, и давай уплетать овцу за овцой, только за  ушами
трещало. Сатурн перекусил полдюжиной своих сыночков. Меркурий с  шапочкой  в
руках пошел ластиться к Венере, которая пригоршнями  упихивала  себе  в  рот
витые булочки и  сухое  варенье.  Плутон  вытащил  из  котомки  пару  ломтей
жареного мяса, упрятанные туда Прозерпиной на дорогу; завидев это,  голодный
Вулкан тотчас приковылял вперевалку, отвесил поклон-другой, надеясь за  счет
учтивости пообедать на даровщинку, набросился на жаркое и громко зачавкал.
     Солнце, музыкант на пирушке, настроило  лиру  и  запело  гимн  Юпитеру,
уснащая его затейливыми переливами. Сия серьезная музыка и правдивость  слов
быстро наскучили Венере и Марсу, а посему Марс, постукивая  черепками,  стал
горланить залихватскую песню, приправленную бордельными стонами, Венера  же,
щелкая пальцами заместо кастаньет, завихлялась в плясе, пламеня кровь  богов
непристойными ужимками. Все пришли в  исступление  и  задрыгали  ногами  как
одержимые. Юпитер же разомлел от Венерина озорства так,  что  слюни  у  него
потекли, и молвил:
     - Вот это называется вышибить Ганимеда, да еще без лишних окриков!
     Он отпустил богов, и  те,  сытые  и  довольные,  отправились  восвояси,
толкаясь, дабы не оказаться в хвосте, каковое место занял по праву мальчишка
виночерпий со своим орлом.


КОММЕНТАРИИ

     Над этой книгой, ставшей идейной и художественной  вершиной  творчества
испанского сатирика, он трудился в 1630-х годах, вплоть  до  самого  ареста,
когда  ее  рукопись  была  конфискована  агентами  графа-герцога  Оливареса.
Завершил книгу Кеведо уже после выхода из тюрьмы, но он так и не решился  ее
опубликовать; первое ее издание вышло лишь  посмертно,  в  1650  году.  "Час
воздаяния" - это сборник новелл, построенный по типу восточной  "обрамленной
повести" (например, "Сказок тысячи и одной ночи").  Новеллы  имеют  сюжетную
рамку, определяющую композиционный принцип всей книги. В обрамляющем новеллы
рассказе Кеведо рисует сборище богов на Олимпе. Юпитер, возмущенный тем, что
Фортуна слепо осыпает дарами род людской, решает в некий день и час  воздать
каждому по заслугам. Этот "час воздаяния", "час истины" и  определяет  собой
финал каждой из сорока новелл сборника.
     Как и в предшествующих книгах, Кеведо  подвергает  во  многих  новеллах
резкой критике различные  бытовые  и  нравственные  пороки.  Но  свежесть  и
новизну книге придает - прежде всего то, что писатель  выдвигает  на  первый
план  во  многих  новеллах  политическую   проблематику,   тему   испанского
государства и его  служителей.  В  этих  новеллах  сатирик  обличает  пустое
прожектерство, язву фаворитизма, не минуя и  всесильного  в  годы  написания
книги графа-герцога Оливареса.
     Такова, в частности, 39-я новелла "Остров монопантов". Действие новеллы
развертывается в синагоге Салоник,  где  собрались  представители  различных
еврейских общин, изображенные весьма  непривлекательно.  Это  обстоятельство
иногда использовалось для доказательства антисемитизма Кеведо. Между тем это
не так. В произведениях Кеведо нетрудно обнаружить  удивительную  в  испанце
XVII века широту взглядов на национально-религиозные отличия и рознь. Еще  в
"Сне о преисподней", рассуждая об истинном и мнимом  благородстве,  писатель
вкладывает в уста дьявола следующие примечательные слова:  "Нас  здесь  смех
разбирает при виде того, как вы оскорбляете деревенских  жителей,  мавров  и
евреев, как если бы они не обладали  добродетелями,  которыми  пренебрегаете
вы". Образы евреев - ростовщиков и банкиров в "Острове монопантов" воплощают
в себе ненавистную Кеведо власть "всемогущего рыцаря дона Дублона". Но  есть
в  этих  образах  и  дополнительный  смысл,  который  может  ускользнуть  от
сегодняшних читателей: в конце 1630-х годов в Испании  упорно  циркулировали
слухи  о  связях  Оливареса  с  банкирами-евреями,  так  что,  например,   в
бесцензурных сатирах того времени клику Оливареса не раз называли синагогой.
Иудействующая  секта  монопантов  в  новелле  -  это  все  та  же  дворцовая
камарилья,  группировавшаяся   вокруг   королевского   фаворита.   Об   этом
свидетельствуют и название секты ("монопант" по-гречески  значит  "один  над
всеми"), и имя князя монопантов Прагаса Чинкольоса (анаграмма имени  Гаспара
Кончильоса, графа Оливареса), и многое другое.
     В  ряде  новелл  писатель  ставит  вопрос  о  существе   и   назначении
государственной  власти  и  формулирует  свой  идеал  "народной   монархии".
Примечательно,  что  эти  свои  мысли  Кеведо  предпочитает  высказывать   в
новеллах,  действие  которых  происходит   за   рубежами   Испании.   Однако
большинство  "иностранных  новелл"   -   такие,   например,   как   "Датские
прожектеры", "Великий князь московский", "Великий султан турецкий" и другие,
- не более как замаскированная критика положения дел в Испании.
     Есть все же и такие новеллы, в которых писатель, подчеркивая аналогии с
испанской  действительностью,  вместе  с  тем  задается  целью  дать  оценку
реальных сил, боровшихся в его  время  на  европейской  арене.  Эти  новеллы
писались в разгар Тридцатилетней войны, и трудно требовать от Кеведо  полной
беспристрастности в оценке воюющих сторон:  его  симпатии  были  на  стороне
католической  лиги.  Этим,   в   частности,   можно   объяснить   откровенно
неприязненные характеристики  немецких  протестантских  государств  (новелла
"Немцы-еретики"), Голландии, которая к тому же начала успешно  конкурировать
с  Испанией  в  Новом  Свете  ("Голландцы",  "Чилийцы  и  голландцы")  и   в
особенности Франции, которая, как полагает Кеведо,  "предала"  единый  фронт
католических государств  Европы,  присоединившись  по  инициативе  кардинала
Ришелье к протестантской унии. Именно соперничество Франции и  Испании  -  в
центре внимания Кеведо в новеллах об Италии  ("Императорская  Италия",  "Дож
генуэзский и сенат его" и др.). При всей  ограниченности  позиций  Кеведо  в
отношении иноземной политики Испании "иностранные" новеллы из этого сборника
воссоздают интересную и во многом справедливую картину народных  бедствий  в
различных государствах Европы, раздоров внутри  государств  и  соперничества
крупных держав.
     Что   же   вносит   в   нарисованную   Кеведо   безрадостную    картину
действительности "час воздаяния", задуманный  писателем  как  час  торжества
справедливости? "Получилось, что люди порядочные обернулись  плутами,  плуты
же напротив, порядочными людьми", - подводит итог своему эксперименту Юпитер
и решает все оставить  по-прежнему.  Таков  пессимистический  вывод  Кеведо,
вывод, в котором особенно ярко обнаружились  кризисные  черты  мировоззрения
Кеведо. Живя в эпоху безвременья, писатель и сам был не только  обличителем,
но и жертвой этого безвременья.

                                                                З . Плавскин

     ...С символом виноградаря - копьем...  -  По-испански  "виноградарь"  и
"сторож виноградника" - одно и то же слово.

     ...темнотою сочинений модных стихотворцев... - Выпад против  Гонгоры  и
его школы.

     ...мотающее пряжу нашей  жизни...  -  По  солнцу  отсчитывается  время.
Любимец, цирюльников. - Цирюльники  занимались  врачеванием,  а  в  античной
мифологии Аполлон-Гелиос (Солнце) считался покровителем врачевателей.

     Маны - согласно римской мифологии, души  умерших,  хранители  домашнего
очага; лемуры - ночные духи, души умерших, требовавшие умилостивления.

     ...Удача... с... лысой головой... - По традиции, идущей от  античности,
Удача изображалась лысой.

     Солнцу случилось остановиться... - По библейской легенде, его остановил
Иисус Навин во время войны с аморитами.

     Видала я, как ты пасешь коров... - В "Одиссее" есть рассказ о том,  как
спутники героя украли коров, посвященных Аполлону-Гелиосу.

     Нынче у нас двадцатое июня... - Работая над "Часом  воздаяния",  Кеведо
проставил здесь и год (1635). Но так как рукопись была издана  только  после
смерти писателя, указание на 1635 год сняли.

     ...как... последователь жены Пилата" верил в сны... - * В Евангелии  от
Матфея сказано, что когда Пилат сидел на судейском месте,  пришел  посланный
его женою человек и передал! "Не делай ничего праведнику тому, потому что  я
ныне во сне пострадала за него".

     ...свинья святого Антония! - По преданию, спутником Антония в  пустыне,
где он спасался, была свинья.

     Штефлер Иоганн (1452-1531) - немецкий астроном, астролог  и  математик,
вызвал панику предсказанием всемирного  потопа;  он  действительно  погиб  в
предсказанный им день от  упавшей  на  него  книжной  полки.  Арголи  Андреа
(1570-1653) - итальянский философ, врач, математик, астроном и астролог.

     Потентат после обеда - сатира на Филиппа IV (1621  -  1665),  Оливареса
(1587-1645) и королевские советы.

     Тацит Корнелий (53-120) и Саллюстий  Гай  Крисп  (86-34  до  н.  э.)  -
римские историки; Полибий (204-121 дон. э.) и Фукидид (464-395 до н.  э.)  -
греческие историки.

     Датские прожектеры  -  сатира  на  Испанию.  Картина  пожара  дворца  и
разрушен