ран, пошевелившись в  кресле.
- Точнее и жестче. Сейчас  я  припомню?-  он  прикрыл  глаза  и  с  заметным
акцентом произнес по-русски:
   -  Льес  рубьят,  шепки  летьят?-  потом,  кивнув  с   довольным   видом,
распорядился:
   - Пора заканчивать, Шон. Я устал, и у тебя дела - там, в  кратере?  Пусть
твои люди зальют напалмом лес и выжгут, если необходимо.  Ни-кто  не  должен
ос-тать-ся в жи-вых? Ни-кто! - каждый слог сопровождался ударом сухой ладони
по подлокотнику.
   "Не напасешься напалма, дедуля?, - злорадно подумал Каргин,  взглянул  на
часы и прислушался. Но на эспланаде царила  тишина,  и  часовой  по-прежнему
торчал у лестницы.
   - Все будет сделано, Патрик, - Мэлори придвинул  к  себе  конверты,  взял
желтый, набитый не  очень  туго,  и  продемонстрировал  Каргину.  -  Что  ж,
приступим к делам? Здесь - завещание твоего деда, подписанное  и  заверенное
пару месяцев назад, сразу же после того,  как  мы  тебя  отыскали.  Согласно
этому документу, его  наследницей  становится  мисс  Мэри-Энн,  но  при  том
непременном условии, - коммодор повысил голос, - что ей подберут  достойного
супруга. Здесь же - доверенность супругу на управление  контрольным  пакетом
акций,  сроком  на  девяносто  девять  лет.  Доверенность  будет   подписана
счастливой новобрачной, когда отзвонит свадебный колокол? Ты ведь не  против
венчания в церкви, мой мальчик? Если желаешь, по православному обряду?
   - По католическому, - прервал Патрик. - Это надежней.
   - Ладно, по католическому, - согласился Мэлори, - хотя я разницы не вижу.
Ну как, подходит? - он помахал желтым конвертом будто морковкой, подвешенной
у носа Каргина.
   - Есть одно препятствие, - откликнулся тот. - Я, видите ли, мусульманин.
   Правда, необрезанный? Может, обвенчаемся в мечети?
   - Мусульманин? И когда ты успел?  -  брови  Мэлори  приподнялись.  -  Ну,
ладно, ладно, я понимаю? мисс Мэри-Энн  не  лучшая  кандидатура  в  супруги?
прямо скажем, не подарок, - он отложил желтый конверт  и  придвинул  к  себе
синий. - На этот случай  есть  у  нас  запасной  вариант,  более  сложный  в
юридическом плане, зато без семейства Паркеров. Твой дед тебя усыновит.  Все
документы - здесь, - коммодор похлопал по конверту.  -  Все,  включая  новое
завещание и просьбу о натурализации  в  США.  Кстати,  натурализация  -  это
отдельный и самый простой вопрос: ты получишь гражданство как супруг  миссис
Алекс Керк-Халлоран, в девичестве - Кэтрин  Финли.  Очаровательная  девушка,
сынок, и очень неглупая. Ты с ней, кажется, свел знакомство? Или я не прав?
   Каргин  машинальным  жестом  погладил  рубец  на  скуле.   Слова   Мэлори
пробивались к нему сквозь ватный туман,  повисший  над  воображаемой  ареной
цирка; он все еще был в клоунском колпаке, и хитрец-шталмейстер искушал  его
и подталкивал, словно Иванушку-дурачка, к  камню  на  распутье  трех  дорог.
Налево пойдешь - рыжую ведьму найдешь, направо  -  страстную  калифорнийскую
царевну, и в обоих случаях - клад Кощея Бессмертного. А что потеряешь? Самую
малость: имя свое и место в мире, которого  так  и  не  нашел?  Зато  теперь
найдешь; кощеев наследник сам становится Кощеем.
   Был, разумеется, и третий путь, прямой и узкий, как труба  мусоропровода,
но тут не все зависело  от  Каргина.  ?Что-то  басурмане  не  торопятся?,  -
подумал он, тайком посматривая на часы  и  прикидывая,  сумеет  ли  потянуть
время еще немного.
   - Ну, что скажешь? - поторопил его Мэлори.
   Каргин усмехнулся.
   - Второй вариант, пожалуй, предпочтительней. Только как к нему  отнесется
Мэри-Энн? И ко всему остальному, что случилось на острове?
   - Если станет твоей женой,  промолчит.  А  если  не  станет,  тоже  будет
молчать, иначе попадет в психушку к матери, - заметил коммодор.
   "Или произойдет несчастный случай?, - добавил про себя  Каргин,  а  вслух
поинтересовался:
   - Девушки знали? Кэтрин и Мэри-Энн? Знали, кто я такой?
   - Мисс Паркер - безусловно, нет. А мисс Финли?- коммодор  описал  сигарой
изящную  восьмерку.  -  За  нее  не  поручусь.  Умная   малышка!   И   очень
наблюдательная?  Могла  заметить  твое  сходство  с  Робертом.  С   покойным
Робертом, - уточнил он.
   Он говорил что-то еще, но Каргин не слушал, а размышлял на темы вроде  бы
отвлеченные, но все же имевшие отношение к делу. Сперва - о своем родстве  с
Нэнси; получалось, что она приходится кузиной его матери,  а  сам  он  -  ее
троюродный племянник; правда, с учетом того, что Халлоран и Оливия Паркер  -
сводные брат и сестра. Затем мысли его  переключились  на  Патрика.  Волк  с
железным сердцем! Такой своего не упустит, да и  чужого  тоже?  Он  украдкой
разглядывал его костистое лицо с рыжими бровями и ртом,  будто  прорубленным
ударом топора, и думал, что по капризу этого старца погибли двести с  лишним
душ, и среди них - его кровные родичи, сын и племянник. Не  считая  любимого
внука, прибывшего из российских палестин? Внук Алекс  Твердая  Рука?  А  мог
ведь запросто отдать концы, если б не опыт, не выучка и  удача.  То,  о  чем
толковал коммодор: умение ждать,  взять  врага  за  горло  в  нужный  час  и
выдавить побольше крови?
   Ему послышался какой-то шорох - то ли тихие шаги на лестнице, то ли ветер
прошуршал в листве. ?Пора, - мелькнула мысль. - Пора бы Кренне объявиться  и
получить по векселям?.
   Он шагнул к  Мэлори,  взял  у  него  синий  конверт,  взвесил  в  ладони,
нахмурился и опустил на стол. Затем повернулся к старику.
   - Предположим, все это правда. Предположим, я в самом деле ваш потомок  и
наследник. Предположим? А теперь  представим,  что  я  отверг  наследство  и
пожелал уйти. Удалиться тихо-мирно, без семейных склок  и  драм?  И  что  же
будет? - он выдержал паузу, потом бросил взгляд на часового  за  распахнутой
дверью и повторил:
   - Что будет, я  спрашиваю?  Отправите  меня  в  психушку?  Или  прикажете
убить?
   Веки Халлорана приподнялись, лицо дернулось, окаменело, и Каргин вдруг  с
пронзительной ясностью понял, что не дождется пощады,  а  только  станет  из
внука прежним наемником, а из наемника -  трупом.  На  мгновение  в  комнате
воцарилась тишина; старик мрачно молчал, но всем своим видом показывал,  что
этот мир не предназначен слабакам, что жизнь - штука жестокая, скверная, и в
ней нет. места родичам, а только деловым партнерам.
   Мэлори швырнул сигару в пепельницу и попытался смягчить неловкость.
   - О чем ты толкуешь, мой мальчик? Богатство и власть идут тебе в руки, не
говоря уж о красивой женщине? Не той, так этой? Что еще  надо?  Надо  брать.
Другие варианты исключены.
   - Исключены! - каркнул из кресла старик.  -  Он  это  понимает,  Шон,  он
понимает? Ну, ничего!.. Как говорят у русских, перемелется - будет мука.
   Слабый треск где-то на лестнице, будто разорвали суровое полотно?
   Часовой покачнулся и стал оседать на каменные плиты эспланады.
   - Других мелите, а я на муку не гожусь, - буркнул  Каргин  и  бросился  к
выходу.
   Мэлори шагнул следом, расставляя руки, словно  хотел  задержать  его  или
оградить от неизбежных неприятностей - к примеру, от случайной пули в лоб.
   - Погоди! Ты не понимаешь?
   - Заткнись, Шон! - раздался резкий голос старика. - Слышишь, стреляют?
   Вызови охрану! Быстро!
   "Если есть кого вызывать!? - со злорадством подумал Каргин,  устремившись
к вертолету. Часовой лежал мешок-мешком, на обеих лестницах топали  и  орали
уже не скрываясь, и сквозь лязг и грохот он различил голос  Кренны:  кого-то
тот приказывал добить, кому-то - занять оборону и держаться, пока не возьмут
заложников. Пилот ?Команча? метнулся ему навстречу, вскинул оружие, узнал  и
крикнул:
   - Что происходит, сэр?
   - Завертелись мельницы Господни, - пояснил Каргин и рубанул его за ухом.
   Кабина была широкой, почти с круговым  обзором,  кресло  -  удобным,  все
рычаги и кнопки - под руками и на  привычных  местах.  Он  взлетел;  не  так
стремительно и лихо, как получилось бы у Гормана, но и не хуже,  чем  девять
пилотов из десяти. Каменный полуовал эспланады медленно качался  и  кружился
внизу, телескоп, будто пушечный ствол,  следил  за  ним  стеклянным  глазом,
пальмы пустились в хоровод, и всюду мелькали темные  фигурки  -  точь-в-точь
как стая крыс у мусорного бачка. В парке и на дворцовой лестнице тоже царила
суматоха: метались среди деревьев парашютисты, кто бил очередями по  розовым
кустам, кто подбирался к  окнам,  а  на  поваленного  сфинкса  взгромоздился
офицер и что-то орал, размахивая руками. Видно,  его  услышали  -  отделение
десантников, человек пятнадцать, подтянулось к дверям виллы.
   Каргин выровнял машину, поймал в прицел жилую часть пентхауза  и  закусил
губу; его ладонь нависла над гашеткой.  Сейчас  он  мог  закончить  то,  что
началось два дня назад - одно касание, и грохнет взрыв,  и  обгорелая  плоть
смешается с обломками и пылью, и опустеет сцена -  ни  гастролеров-басурман,
ни фокусников, ни шталмейстеров? Мир их праху, как заметил коммодор. Мир, да
не для всех; пусть теперь попрыгает в том цирке,  где  зрители  с  рогами  и
хвостами. Вместе с добрым старым Патриком?
   Он  мог  это  сделать.  Мог  бы?  Не  дозволяла  кровь,  ни  русская,  ни
ирландская. Голос ее был силен - сильнее обиды и жажды мести.
   - Эх, бабка Тоня, бабка Тоня? Знала  бы,  с  кем  загуляла?-  пробормотал
Каргин и перевел прицел. - Говоришь, льес рубьят, шепки  летьят?..  Ну,  вот
тебе за одну из щепок? За Тэрумото?
   Палец его коснулся гашетки, и пламя взвилось над антенной  ретранслятора;
кровля просела, стебель серебряного цветка переломился, ажурная чаша рухнула
вместе с бетонными плитами вниз, сокрушая столы, шкафы, компьютеры и  сейфы.
Взрыв раскатился гулким эхом, ветер подхватил черный дымный шлейф и  поволок
его, разматывая в кисею, к  полупрозрачным  облакам.  Рыжие  огненные  языки
заплясали над северной часть пентхауза, и Каргин, выплескивая ярость, послал
туда еще один снаряд. Потом резко набрал высоту и повернул на север.

***

   Остров Иннисфри, открытый в Семнадцатом веке испанцами  и  названный  ими
Мадре-де-Дьос, таял в морской дымке, сливался с горизонтом, уходил из сердца
и из памяти. Тысяча миль к западу от побережья Перу, две  с  половиной  -  к
востоку  от  Маркизского  архипелага,   семьсот-восемьсот   -   к   югу   от
Галапагосских островов? Призрак, а не земля? Особенно в те мгновенья,  когда
несешься над океанским простором, почти забыв,  что  где-то  есть  материки,
другие острова, прочная твердь горных хребтов,  рассыпчатый  песок  пустынь,
леса и степи, города и веси?
   "Куда же мы полетим?.. - спросил себя Каргин. И ответил:
   - Лучше бы в наши края, в любое  место  от  Кавказских  гор  до  северных
морей, от Сахалина до Карпат. Ну, раз держава сократилась, не до  Карпат,  а
до Ростовской области. Либо, к примеру, до Смоленской? Места  много,  хватит
для посадки, а вот в  один  прием  не  доберешься.  Даже  на  этом  чертовом
?помеле? и с полными баками? А баки, - тут он покосился на указатель расхода
топлива,  -  наполовину  пусты.  Значит,  прощай  Сахалин,  Кавказ  и   даже
Маркизский архипелаг, и  остаются  у  нас  Галапагосы  либо  Перу.  В  Перу,
пожалуй, делать нечего, а вот Галапагосы подойдут. Скалы да  черепахи,  край
земли, тихая юдоль? Чья она? Вроде бы эквадорская??
   Каргин полез в бумажник, вытащил паспорт, полюбовался на десяток  виз,  а
особенно - на эквадорскую, с орлом над огнедышащей горой. Спрятал документы,
переключился на автопилот, пошарил под сиденьем, нашел НЗ, поел. Потом опять
задумался  о  маршруте.  Галапагосы,  конечно,  место  тихое,  как  раз  для
подозрительных иностранцев, но до Москвы оттуда не долететь. А вот в  Панаму
- можно. В Панаму, Эквадор или Колумбию, а там - на Кубу, к инструктору дону
Куэвасу? Хороший мужик! Отчего бы с ним  не  повидаться?  Вспомнит,  примет,
обласкает и посадит в самолет, и через десять  часов  -  Москва!  Жаль,  что
мачете отняли, был бы ему подарок?
   Каргин задремал.
   И снились ему на этот  раз  не  афганские  горы,  не  равнины  Ирака,  не
ангольские джунгли, не остров Иннисфри и даже не  Париж,  а  иные  края,  то
снежные, то залитые солнцем, то  сумрачные  под  дождевыми  облаками,  но  в
каждом обличье - прекрасные. Снились лица друзей, живых и погибших,  снились
отец и мать и дон Куэвас, тоже чем-то походивший на отца; они кивали Каргину
и что-то шептали - что именно, расслышать он не мог,  но  понимал,  что  его
поддерживают и одобряют. Потом чей-то  голос  внятно  сказал:  там,  где  ты
вырос, твое место. Не нашел - ищи! Но помни: в родных краях и  вороний  грай
слаще пения соловья.
   Он проснулся и взглянул на солнце. Огненный диск уже висел на  западе,  и
от него тянулась по  морю  сверкающая  дорожка  -  будто  пояс  из  серебра,
охвативший весь  обитаемый  мир.  Пройди  по  ней,  и  придешь  в  сказочное
царство-государство, где нет ни убийств, ни насилия, ни лжи, где все люди  -
братья, где реки текут  молоком  и  медом,  а  на  зеленых  холмах  сверкают
хрустальные замки? Мечта! Но думать о ней было приятно.
   Каргин улыбнулся.
   Ровно гудели моторы, и ветер был попутный.