Владимир Кунин
   КЫСЯ 1-4/1 части

   роман


   Счастлив, кто падает вниз головой
   Мир для него, хоть на миг, - а иной
   Владислав Ходасевич.

   Только я пристроился сзади к этой кошечке,  только  прихватил  ее  за
нежный пушистый загривочек, только почувствовал, как ее потрясающий  ры-
жий хвостик туго напружинился и стрункой вытянулся вверх и чуть  вбок  в
ответном желании, открывая мне, как сказал бы мой Человек Шура Плоткин -
"врата блаженства"... А Шура знает, что говорит - он литератор. И  когда
к нам приходят разные его бабешки, он сначала читает им свои  сочинения,
а потом начинает их раздевать, бормоча разные  вот  такие  слова,  вроде
"врата блаженства", "жаркий оазис любви", "испепеляющее желание", и  так
далее. Причем, ни в одном его сочинении, которые он этим дурочкам  чита-
ет, я никогда не слышу этих слов. Шура как я - абсолютно беспородный, но
ума у него хватает, чтобы в своих статьях и  рассказах  такие  роскошные
выражения не употреблять. Тем более, я же слышу, с какими интонациями он
эти пышные слова произносит. Будто бы внутренне хихикает...
   Он иногда пытается и со мной так разговаривать, не такими словами,  а
такими интонациями. И, не скрою, я этого очень не люблю. В таких случаях
я просто отворачиваюсь от Шуры и сажусь к нему спинои. И тогда Шура  на-
чинает извиняться передо мной и подлизываться. Должен отметить -  совер-
шенно искренне. И я его прощаю.
   Ну, так значит, только я взобрался трахнуть эту кошечку, эту прелест-
ную рыжую киску, или, как выражается иногда мой  Шура,  влезая  на  свою
очередную гостью, - "вонзиться в ее пылающий рай", как вдруг  совершенно
неожиданно что-то большое, жесткое, сетчатое, очень больно стукнув  меня
по кончику хвоста, накрыло нас обоих, и прежде, чем я успел сообразить -
что же произошло, я услышал мерзейший голос этой сволочи Пилипенко:
   - Пиздец коту!!! Васька, затягивай сачок поскорей, а то этот  прохин-
дей опять вырвется!.. Он уже от нас раз пять смыливался! Это котяра того
самого жида, который в газеты пишет.
   Ну надо же, гад, подонок, в какой момент подловил!.. Прав  был  Шура,
когда говорил мне: "Ах, Мартын, не доведут нас с тобой яйца до добра..."
   - Затягивай сачок, кому говорю! - орет Пилипенко, и подлец Васька за-
тягивает сачок туго-натуго. И мы с моей рыжей лапочкой оказываемся тесно
спеленутые сетью. Естественно, тут уже не до "врат блаженства" и "жарко-
го оазиса", да и, честно говоря, у меня от испуга и неожиданности просто
нечем было бы "вонзиться в пылающий рай" этой рыжей дурехи,  которая  от
ужаса, кретинка, завопила таким дурным голосом, что если бы я в  другой,
менее экстремальной обстановке, услышал бы от нее такую истерику, у меня
просто вообще не встал бы на нее никогда..
   - Все, бля, - говорит Пилипенко. - Теперь он мой!
   - Кто? - спрашивает Васька.
   Васька с первого раза ни во что не врубается. Редкостный болван!  От-
куда эту дубину стоеросовую Пилипенко себе в помощники  выискал?  Ваську
напарить - проще простого. Он - не Пилипенко. Тот, хоть и  гад,  хоть  и
сволочь, и живодер, но далеко не дурак.
   - Кто "твой-то"? - переспрашивает Васька.
   - А они обеи! И еврей, и его котяра. Они у меня теперь вона где, -  и
Пилипенко хлопает себя по карману. - Захочет свою  животную  взад  полу-
чить? Наше вам пожалуйста. Пришлите полсотни баксов, и кот  ваш.  Я  его
все едино еще раз отловлю. Не хочете платить - я вашего котика в  лучшем
виде в НИИ физиологии представлю. Нехай этот ваш  ебарь-террорист  науке
послужит. Его там распотрошат на составные части, и он еще своим  трупом
миру пользу принесет. Конечно, капусты будет меньше, гроши одни  -  счас
на науку ни хрена не дают, но, как говорится, с худой овцы...
   - Был бы он породистьй, можно было бы яво на шапку пустить, - говорит
Васька. - Гля, какой здоровущий!..
   - А хули толку, что здоровущий? - отвечает ему Пилипенко. - У его вся
шкура спорчена, морда исполосована, уши рваные.  Весь,  куда  ни  глянь,
везде в шрамах. Его даже овчарки боятся! Будешь пересаживать из сетки  в
"воронок", рукавицы надень. И поглядывай. С им только зазевайся - враз в
глотку вцепится!
   И несмотря на унизительность моего сиюсекундного положения,  несмотря
на, честно говоря, заползающий в душу холодок обреченности, чему  немало
способствовали истошные вопли этой рыжей идиотки, прижатой ко мне безжа-
лостными пилипенковсками узами, я не без гордости вспомнил, как два  ме-
сяца тому назад, когда Пилипенко накрыл меня своим гнусным сачком  почти
в аналогичной ситуации, я прокусил ему ухо и разодрал левую руку чуть ли
не до кости. Чем, не скрою, и спасся...
   Он был просто вынужден отшвырнуть меня и броситься к своей машине,  к
этому своему отвратительному "воронку", за аптечкой. При этом он изрыгал
из себя такой чудовищный мат, которого я не слышал даже от  своего  Шуры
Плоткина, когда тот схватил триппер на одной, как он говорил,  "оччччень
порядочной замужней женщине"...
   - Так что ты с ним поосторжней, - говорит Пилипенко про меня.
   - Ладно... Учи ученого, - отмахивается Васька. - А с  этой  рыжей  чо
делать? Хозяев не знаем, для лаболатории, вроде, мелковата. Они  просили
крупняк подбирать...
   - Ничо!.. Пока пихай ее в общую клетку. Приедем на место  и  выпустим
на хер. Нехай блядюшка теперь там погуляет. Я на ее, как на  живца,  уже
шешнадцатого кота беру!..
   Вот это да!!! О, Господи!.. Боже ж ты мой, скольких же невинных, вле-
комых лишь нормальным здоровым половым инстинктом, эта рыжая стерва, эта
предательница, эта гнусная тварь привела к мучениям на лабораторных сто-
лах института физиологии?! Из скольких же бедолаг эти два умельца -  Пи-
липенко и Васька - сотворили свои уродливые шапки для Калининского  рын-
ка?.. Кошмар!..
   Первым моим желанием было - немедленно перекусить ей  глотку.  Но  мы
были спеленуты одной сетью и я не мог пошевелиться. И от  полной  невоз-
можности мгновенно произвести справедливый акт отомщения и  заслуженного
наказания я вдруг  впал  в  такую  апатию,  такое  безразличие  к  своей
дальнейшей судьбе, что от охватившего меня  бессилия  захотелось  просто
тихо заплакать...
   Поэтому, когда Васька принес нас к "воронку" - старому, раздолбанному
"Москвичу" с фургончиком, открыл заднюю дверцу и выгрузил нас из сачка в
стоящую внутри фургона клетку, - я даже не рыпнулся, а эта рыжая  прово-
каторша, эта тварь продолжала орать, как умалишенная.
   - Гля, какой смирный!.. - удивился Васька  и  опустил  вниз  заслонку
клетки. - А ты говорил...
   - Смирный - еще не покоренный, - ответил ему Пилипенко и сел за руль.
- Этот еврейский котяра так себе на уме, что не  знаешь,  чего  от  него
ждать. Жаль только, что у его жида вошь в кармане да блоха на аркане,  а
то б я с него за этого кота и сто баксов слупил бы. Садись,  Васька,  не
мудохайся! А то кто-нибудь из хозяев этих шмакодявок  объявится,  и  нам
опять морду набьют...
   Васька заторопился, захлопнул дверь фургона, и во внезапно  наступив-
шей темноте, я отчетливо увидел, что впопыхах он забыл защелкнуть метал-
лическую задвижку на опущенной заслонке кошачей клети. Так что при жела-
нии и некотором усилии заслонку можно было бы приподнять лапой... Апатии
у меня - как не бывало!
   Пилипенко завел мотор и мы поехали.
   Я огляделся. В нашем кошачьем отделении (в фургончике была  еще  одна
клетка - для собак) сидели и понуро лежали штук пятнадцать  малознакомых
мне Котов и Кошек. Но, судя по тому, как многие увидев  меня,  подобрали
под себя хвосты и прижали уши, меня тут знали.
   И только один Кот не прижал уши к голове. Тощий, обшарпанный, с клоч-
коватой свалявшейся шерстью, со слезящимися глазами и обрубленным  хвос-
том - типичный представитель  безымянно-бездомного  подвально-помоечного
сословия, без малейшего страха подошел ко мне и сел рядом, глядя на меня
с преданностью и надеждой.
   Когда-то на пустыре за нашим домом я отбил этого несчастного  бродягу
от двух крупных домашних Котов, изрядно попортив им шкуры и наглые сытые
морды.
   На следующий день после этого побоища  Шура  выпустил  меня  прошвыр-
нуться по свежему воздуху и совершить свои естественные отправления. До-
ма я этого не делал никогда, даже в самые лютые морозные зимние дни. Та-
ким образом мой Человек Шура Плоткин был начисто избавлен  от  необходи-
мости заготавливать для меня песок и нюхать едкую вонь кошачьей  мочи  и
кала.
   Наш дом стоит в новом районе, в глубине квартала, и я с  детства  вы-
торговал себе право в любое время уходить из квартиры и  возвращаться  в
нее только тогда, когда мне этого захочется.
   Короче, когда я на следующий день выполз из нашей парадной и  с  нас-
лаждением потянулся до хруста, до стона, и новое прохладное  утро  стало
вливаться во все мое тело - от влажного носа, устремленного в синее  ве-
сеннее небо, до кончика хвоста, туго вытянутого к горизонту, -  я  вдруг
увидел вчерашнего кота-бродягу, сидящего неподалеку от моего дома. Между
его тощих и грязных лап лежала здоровенная мертвая крыса.
   Бродяга приветливо дернул обрубком хвоста и переместился  сантиметров
на двадцать левее задушенной им крысы, предлагая мне ее в подарок.
   Я подошел. Как и положено, мы обнюхались, а потом  я  ему  битый  час
втолковывал, что вообще-то я крыс не ем, что жратвы у меня и дома  нава-
лом, но подарок его я ценю и очень ему благодарен.
   В подтверждении искренности своих чувств я на его глазах отнес  крысу
за дом, выкопал там ямку и зарыл ее туда, делая вид, что как-нибудь обя-
зательно вернусь за ней и вот уж тогда-то мы и устроим  пир  горой!..  А
пока, если он хочет шмат нормальной сырой рыбы под названием "хек  моро-
женый", я могу смотаться домой и принести ему. Тем более,  что  она  уже
оттаяла.
   Но то ли этот несчастный кот не знал, что такое "рыба", то  ли  никак
не мог взять в толк, как это возможно "не есть крыс?!.", но он деликатно
(что, кстати, гораздо чаще встречается у простых дворовых особей, чем  у
породистых и домашних) отказался от моего предложения, куда-то сбегал  и
привел мне совершенно незнакомую, очень миловидную грязно-белую кошечку,
которую я тут же и трахнул за его здоровье.
   А он смотрел, как я это делаю, жмурился от удовольствия  и,  кажется,
был абсолютно счастлив, что наконец-то смог мне угодить...
   Вот этот-то Кот и сидел сейчас рядом со мной. Сидел и смотрел на  ме-
ня. Только один-единственный раз он покосился на незащелкнутую  задвижку
от заслонки, давая мне возможность понять, что и он тоже заметил Васьки-
ну оплошность.
   Я клянусь, что мы с ним не произнесли ни звука!
   Но в громких рыданиях рыжей потаскушки-провокаторши... Или  "провока-
торки"? Как говорят Люди, когда провокатором оказывается особа  женского
пола? Короче, в истерике этой бляди, в жалобном мяуканье совсем еще  па-
цана-Котенка, в нервной, хриплой зевоте старухи-Кошки, в неумолчном  лае
идиота-Фоксика из соседней собачьей клетки, в трагическом вое ухоженного
и до смерти перепуганного Шпица, в робком гавканьи  моего  знакомого  по
пустырю - огромного и глупого, но очень доброго Пса, в котором было  на-
мешано с десяток пород и кровей, - я УСЛЫШАЛ немой вопрос Кота-Бродяги:
   - Что делать будем?
   - А черт его знает! - говорю я, даже НЕ ОТКРЫВАЯ рта. - Ну, предполо-
жим, мы поднимем заслонку, а потом? Фургон-то снаружи закрыт...
   - Слушай, Мартын, - говорит Бродяга. - Безвыходных положений не быва-
ет. Это тебе говорю я, у которого никогда не было Своего  Человека.  Ко-
нечно, ты за Шурой Плоткиным - как за каменной стеной...
   Я, действительно, много раз рассказывал Бродяге о Шуре и однажды даже
познакомил их.
   - Да, причем тут Шура?! - разозлился я.
   - При том, что ты, даже не сознавая этого, надеешься, что тебя  выру-
чит твой Шура. А мне надеятся не на кого. Только на себя. Ну, и на тебя,
конечно. А ты даже пошевелить мозгами не хочешь...
   Слышать это было дико обидно!.. Тем более, что на Шуру я и не рассчи-
тывал. Во-первых, потому, что не он меня, а в основном я его  всю  жизнь
выручал из разных неблагоприятных ситуаций, а во-вторых, Шуры просто фи-
зически не было в Санкт-Петербурге. Он еще позавчера уехал в Москву, по-
вез свою рукопись в издательство. Специально для ухода за мной - кормеж-
ка, впустить меня, выпустить, дать попить, включить мне телевизор, - Шу-
ра оставил в нашей квартире очередную прихехешку,  которая  начала  свою
бурную деятельность в нашем доме с того, что сожрала  мой  замечательный
хек и сутки обзванивала всех своих хахалей, как внутрироссийского, так и
заграничного розлива. Трепалась она по полчаса с каждым, и  я  в  панике
представлял себе, какой кошмарный счет придет нам с Шурой в конце месяца
за эти переговоры! Поэтому сегодня, уходя из дому, я перегрыз телефонный
шнур и таким образом спас Шуру Плоткина от необходимости пойти по  миру,
ведя меня на поводке. Шура вернется домой - я ему покажу  место,  где  я
перегрыз провод, и Шура все сделает. В отличии от других наших  знакомых
литераторов, руки у Шуры вставлены нужным концом.
   В-третьих, даже если бы Шура был в городе, он все  равно  никогда  не
смог бы выкупить меня у Пилипенко. У моего Плоткина долларов отродясь не
было.
   Но Бродяге я этого ничего не сказал. А только спросил:
   - Как ты думаешь, куда нас везут?
   - Чего мне думать, я точно знаю - на Васильевский остров, в лабората-
рию института физиологии. Я уже один раз там был. Еле выдрался. Пришлось
со второго этажа прыгать...
   Я с уважением посмотрел на Кота-бродягу..
   - Думай, Мартын, думай, - сказал он мне. - У меня  лично  с  голодухи
башка не варит...
   ...И я придумал!!!
   Единственное, о чем я попросил Бродягу - это максимально  точно  пре-
дупредить меня, когда до остановки у дверей лаборатории института физио-
логии останется ровно три минуты.
   В нас - Кошачьих, есть ЭТО. Я не знаю, как ЭТО  объяснить.  Наверное,
потому, что сам не очень отчетливо понимаю, как  возникает  в  нас  ЭТОТ
процесс предвидения, ощущение оставшегося времени, полная  ориентация  в
темноте или закрытом помещении (даже передвигающемся  в  пространстве  -
как мы сейчас), относительно точное чувство расстояния...
   Естественно - необходимы одна-две вводных.  Ну,  например:  почему  я
попросил именно Бродягу предсказать мне подъезд к лаборатории  точно  за
три минуты? Не смог бы сам? Смог бы! Но не настолько точно, как Бродяга.
И я, и все остальные Коты и Кошки, ни разу  не  ездившие  этой  дорогой,
могли бы ошибиться - плюс-минус минута. Мне  же  была  нужна  абсолютная
точность. А для этого был необходим Бродяга. То есть  Кот,  который  уже
один раз ехал этой дорогой...
   И вот этот, казалось бы, ничтожный опыт,  эта,  прямо  скажем,  очень
слабенькая эмпирика, рождает в наших кошачьих мозгах поразительно точные
определения - расстояния, времени, ощущения в пространстве...
   Пример из собственной практики: мы с Шурой живем в девятиэтажном  со-
рокапятиквартирном доме с одной парадной лестницей и одним лифтом.
   Основная интенсивность движения и загруженности нашего  лифта,  когда
он, как сумасшедший, мотается между этажами - это период  с  четырех  до
семи часов вечера. То есть, когда Люди возвращаются с  работы.  Это  три
часа непрерывного гудения огромной электрической машины, рокотание толс-
тенных стальных тросов, поднимающих и опускающих лифт, скрип и  постоян-
ное повизгивание могучих блочных колес с желобками, через которые и пол-
зут эти тросы... Я как-то шлялся на чердак и видел это чудовищное соору-
жение.
   И ко всем этим звукам - еще три часа безостановочного хлопанья желез-
ных дверей шахты лифта, щелканье деревянных створок кабины, звуки  вклю-
чения и выключения разных реле... И вся эта какафония с совершенно  неп-
редсказуемой периодичностью!
   И клянусь вам, я все эти три часа могу продрыхнуть в СВОЕМ кресле, не
прислушиваясь и не настораживаясь. Но в какой-то мне  и  самому  неясный
момент, что-то меня будит, и я, лежа в кресле с еще  закрытыми  глазами,
точно ощущаю, что к дому подходит Мой Шура. С этой секунды я  знаю  все,
что должно произойти дальше! Мне даже кажется, что  я  это  вижу  сквозь
стены!..
   Сейчас, для наглядности я выстрою и свое, и Шурино поведение в  стиле
"параллельного монтажа". Это я в свое время так от Шуры  нахватался.  Он
когда-то, как сам говорил, "лудил" сценарии для киностудии  научно-попу-
лярных фильмов и несколько месяцев подряд выражался исключительно по-ки-
нематографически...
   Итак:
   Вот Шура подходит к нашей парадной...
   В это время я, еще лежа, приоткрываю один глаз...
   Вот Шура набирает "секретный" код замка входной двери... А код не на-
бирается. Тогда Шура говорит свое извечное - "Ну, елки-палки!..  Неужели
снова сломали?!" и толкает дверь ногой. Дверь распахивается, зияя  выло-
манным кодовым устройством...
   Тут я открываю второй глаз...
   Шура входит в парадную, морщит свой длинный нос,  внюхивается  (хотя,
чем он там может внюхиваться?!. Люди в  этом  совершенно  беспомощны)  и
бормочет: "Опять всю лестницу обоссали, засранцы!.."
   Это он про мальчишек из соседних домов и заблудших пьянчуг...
   Тут я приподнимаю задницу, потягиваюсь  и  вижу...  Да,  да!..  ВИЖУ,
как...
   ...Шура нажимает кнопку вызова лифта!!!
   И пока лифт к нему спускается, я мягко спрыгиваю со СВОЕГО  кресла  и
потягиваюсь еще раз. Времени у меня навалом...
   Шура входит в темную кабину лифта со словами "Ничтожества!  Разложен-
цы!.. Дремучая сволочь! Страна вырожденцев и  уродов!..  Опять  лампочку
выкрутили!!!"
   Мне-то все равно было бы - в темноте ехать или при свете, а Шуре бед-
ному приходилось...
   ...искать пульт с этажными кнопками, наощупь отсчитывать  восьмую,  и
так в темноте, чертыхаясь и матерясь, подниматься до нашего этажа...
   За это время, я медленно... Ну, очень медленно!..  иду  через  вторую
комнату в коридор, слышу как останавливается лифт, ВИЖУ...
   ...как выходит из него Шура и вытаскивает ключи из кармана...
   Я слышу, как он отпирает первую железную дверь, слышу, как он  встав-
ляет ключ во вторую - деревянную, и...
   ...скромненько сажусь у двери и поднимаю нос кверху...
   Тут-то и входит Шура! И говорит:
   - Мартын! Сонная твоя морда!... Хоть бы пожрать чего-нибудь  пригото-
вил, раздолбай толстожопый...
   А я ему... Вот чего не умею - так это мяукать. А я ему  в  ответ  так
протяжно, басом:
   - А-а-аааа!.. А-а-аааа!...
   И он берет меня тут же на руки, чего я никогда никому не позволяю де-
лать. Зарывается своим длинным носом в мою шкуру и шепчет:
   - Мартышка... Единственный мой!..
   И за шесть лет жизни с Шурой Плоткиным я не ошибся ни разу!
   Откуда в нас эта странная, таинственная,  почти  мистическая  способ-
ность?! Может быть, потому, что в наших кошачьих носах находится  девят-
надцать миллионов нервных окончаний, а у Человека всего пять?.. А  может
быть, потому, что Коты и Кошки слышат на две октавы  больше,  чем  Чело-
век?..
   Я лично понятия не имею, что все это такое, но если у нас  "девятнад-
цать", а у них всего "пять" - значит, мы почти в четыре раза лучше? Пра-
вильно?.. Или они слышат так себе, а мы на "две октавы больше" -  следо-
вательно, мы гораздо совершеннее?! Так ведь? Уже не говоря о том, что  в
темноте Люди просто жалкие создания, в то время как для  нас  темнота  -
хоть бы хны!
   Или, к примеру: на ушах у нас больше тридцати мускулов! У собак всего
лишь семнадцать, а у Человека - вообще всего шесть!.. И мы своими муску-
листыми ушами способны улавливать любые оттенки звуков с любого  направ-
ления!.. А что могут Люди со своими шестью паршивенькими мускулами?
   Нужно быть до конца справедливым - все эти сведения  я  почерпнул  от
того же Шуры Плоткина, который одно время очень серьезно занимался наши-
ми Личностями, поразительными особенностями наших организмов и перечитал
по этому поводу уйму прекрасных книг. Кстати, он  же  мне  сообщил,  что
древние египтяне почитали Котов и К