Генерального  консульства
России. Результатом чего и явился его звонок к нам в Оттобрунн!
   Как только я услышал, КТО к нам звонит, так сразу же взял этот разго-
вор в свои лапы. Я немедленно заставил Эриха отобрать трубку у  Руджеро,
и с этой секунды с вице-консулом России практически разговаривал Я.
   В то же время, меня не покидало ощущение, что вице-консул тоже разго-
варивает не слишком самостоятельно. Не с голоса своей Кошки Нюси, но, во
всяком случае, под очень сильным Нюськиным влиянием. Понял я это потому,
что на мой вопрос, заданный Эрихом вице-консулу, - не смог бы Российский
консулат взять на себя заботу и материальную ответственность за отправку
этого уникального русского Кота, гражданина России, по месту его  посто-
янного проживания в Санкт-Петербург, Нюськин вице-консул ответил с  отк-
ровенностью, совершенно не свойственной дипломатам любых стран:
   - О чем вы говорите, герр Шредер! Откуда у нас  деньги  на  перевозки
Котов?! У нас, русских дипломатов, даже медицинских страховок нет!  Слу-
чись что-нибудь со мной, с женой, не дай Бог, с детьми, - мы же  сдохнем
или по миру пойдем! У нас же месячная заработная  плата  здесь  -  самая
низкая среди всех дипломатических представительств других государств...
   Тут я впрямую услышал чисто Нюсины интонации:
   - Наше министерство иностранных дел удавится, если мы попробуем  отп-
равить этого Кота за наш счет! Да и нас отсюда попрут вслед за этим  Ко-
том, как миленьких!..
   - Но этот же Кот - подданный России! - демагогически воскликнул я го-
лосом Эриха, а Эрих уже от себя добавил: - В конце концов, господин  ви-
це-консул, такой Кот - достояние государства!
   На что вице-консул горько сказал - то ли с подачи Нюси, то ли сам  по
себе:
   - Сегодня, уважаемый герр Шредер, в России так все неясно  и  смутно,
что думать о своих подданных, живущих за рубежом, нет просто ни  у  кого
ни сил, ни желания...
   - Жаль, - жестко сказал Эрих-Готфрид Шредер без малейшего моего учас-
тия. - И вас жаль, и ваших поданных.
   - Погодите, погодите!.. - разволновалась Нюся  голосом  русского  ви-
це-консула. - А если мы сделаем так? Вы отдаете мне этого  Кота  за  ка-
кую-то небольшую разумную сумму, он переезжает к нам в дом - у нас впол-
не приличная двухкомнатная квартирка в Нимфенбурге. Нас в ней всего чет-
веро - жена, я и двое детишек... Ну, еще кошечка Нюся. Надеюсь, они под-
ружатся... А когда подойдет срок нашего возврата в Москву, мы  его,  ко-
нечно, заберем с собой. А там я через кого-нибудь из друзей отправлю его
в Петербург, по тому адресу, который вы назовете... Идет?
   - А когда кончается срок вашего пребывания в  Германии?  -  самостоя-
тельно спросил Эрих.
   - Скоро, - с грустью, и тоже без нюсиной  подсказки,  проговорил  ви-
це-консул. - Через год и три месяца.
   - К сожалению, я вынужден вам отказать, - опять-таки сам сказал Эрих.
- Нашему Коту нужно попасть в  Петербург  в  ближайшее  время.  Наш  Кот
столько ждать не может.
   Так  заканчивать  разговор  с  Нюсей  и  ее  вице-консулом  было   бы
свинством. И я, устами Эриха Шредера, добавил:
   - Но если этот Кот еще у нас немного задержится, то милости просим  к
нам в гости с детьми и вашей Кошечкой Нюсей.  Запишите,  пожалуйста  ад-
рес...
   И Эрих продиктовал наш адрес русскому вице-консулу и его Нюсе.  Когда
Эрих положил телефонную трубку, Хельга соскользнула с дивана  на  ковер,
улеглась на живот, взяла меня за передние лапы, притянула к себе и звон-
ко поцеловала в нос. И заявила:
   - Если следующий звонок последует от  английской  королевы  Елизаветы
или, на худой конец, от принца Чарльза, и к телефону попросят нашего Ко-
тика, - я уже ничему не удивлюсь!..
   Я был бы совсем не против, чтобы Хельга поцеловала меня еще раз - тут
я очень хорошо понимаю Руджеро Манфреди, но в это мгновение я вдруг  по-
чувствовал, как к дому на автомобиле подъезжает Таня Кох!
   Не УСЛЫШАЛ, а именно ПОЧУВСТВОВАЛ. Как в Петербурге, лежа в кресле, я
чувствовал, когда Шура входит в лифт, когда нажимает кнопку нашего  эта-
жа, когда роется в карманах в поисках ключей от квартиры...
   Последние годы я это так явственно ЧУВСТВОВАЛ, что даже ВИДЕЛ  сквозь
двери, лестничные пролеты, толщенные стены, и даже через  очень  большие
расстояния! Это то, о чем я уже как-то говорил - НЕОБЪЯСНИМОЕ,  присущее
только нам - Котам. ОНО в нас совершенствуется и  обостряется  под  воз-
действием взаимной ЛЮБВИ. Я вырвался от Хельги и помчался в сад к калит-
ке. На бегу промелькнула мысль - "А почему я так реагирую на Таню Кох?..
При чем тут Таня?! Я понимаю - Шура Плоткин... Водила, наконец! Люди,  с
которыми меня связывает черт знает как много!"
   Доскакал до калитки и сообразил: Таня Кох была единственным и послед-
ним звеном между мной и Водилой... А кем для меня  теперь  стал  Водила,
стоит ли объяснять? Вот я и цепляюсь за это "звено",  как  утопающий  за
соломинку. Вот почему, не отдавая себе в этом отчета, я  стал  восприни-
мать Таню, также как и моего Плоткина, как Водилу. Как близкого мне  Че-
ловека...
   Сел у калитки, сижу. Жду. Слышу - подкатывает автомобиль. Ни хрена не
видно. Калитка - одно название. На самом деле - глухая высокая  дверь  с
улицы в сад. Чтобы никто не любопытствовал.
   Остановилась машина, слышу - открылись дверцы и... Сразу же Танин за-
пах! У меня вдруг дыхание перехватило, сердце как застучит!.. Тут,  слы-
шу, мужской голос по-немецки спрашивает:
   - Вы не перепутали адрес, Таня?
   - Нет, нет, что вы! - отвечает Таня и, наверное, нажимает  на  кнопку
звонка, потому что в доме заблямкали колокольчики. Это у Шредеров  такой
звонок пижонский.
   Вижу, Эрих идет открывать калитку. А я сижу и думаю: "Откуда  я  знаю
этот мужской голос?".
   Калитка распахивается и здрасте-пожалуйста,  как  говорил  Водила,  -
стоит "Ягуар" профессора фон Дейна, сам профессор и Таня Кох.
   - Герр Шредер? - спрашивает Таня у Эриха, не замечая меня.
   - Фрау Кох? - улыбается Эрих.
   - Да, - Таня нервно крутит головой, смотрит через плечо Эриха,  сразу
же хочет отыскать меня взглядом.  Потом  спохватывается  и  представляет
Эриху профессора:
   - Мой шеф, профессор фон Дейн.
   - Здравствуйте, проходите, пожалуйста, - говорит  Эрих  и  пропускает
Таню и профессора вперед, закрывая за ними дверь.
   А Таня все ищет и ищет меня глазами... Вот тут-то я и  совершаю  свой
коронный номер! С места, со всех четырех моих лап,  я  взвиваюсь  вверх,
выше Таниной головы, и сверху, будто с неба, с облака, мягко опускаюсь к
ней на плечо! "Мягко опускаюсь" -  это  мягко  сказано...  Весу  во  мне
все-таки - ого-го, и поэтому Таня от неожиданности оступается и вынужде-
на ухватиться одной рукой за профессора фон Дейна, а другой - за Эриха.
   А на меня неожиданно накатывает такая волна нежности, что я, не помня
себя от радости, начинаю тереться мордой о Танину щеку, шею, нос, и  ур-
чу, урчу, урчу до хрипоты, до стона!..
   И Таня, дурочка, плачет чуть не в голос, путает русские слова  с  не-
мецкими, обнимает меня, гладит, зарывается лицом в  мою  шерсть,  и  все
что-то шепчет мне и шепчет на двух языках...
   Спустя некоторое время, когда страсти улеглись,  когда  все  волнения
были отодвинуты в сторону...
   Секунду! Я должен кое-что пояснить. Когда я говорю, что "волнения бы-
ли отодвинуты в сторону", это совершенно не значит, что они исчезли  на-
совсем. Волновались все без исключения:
   Таня, от того, что, наконец-то, встретив меня,  была  напрочь  лишена
возможности купить "Дикого, Таежного, Русского, Сторожевого...". Как там
еще? Забыл... Короче, "Кота...". Я строго-настрого запретил ей  это  де-
лать! Я повторил ей то, что уже однажды сказал, уходя  от  нее  в  конце
первой книги: "Ты приехала сюда, чтобы остаться здесь,  я  -  для  того,
чтобы уехать!". И добавил: "Да, и не с твоими деньгами лезть в  подобную
авантюру. Лучше попытайся сейчас помочь мне с Клиентом. Мои  условия  ты
знаешь лучше всех - Петербург! Может  быть,  у  твоего  профессора  есть
кто-нибудь из постоянно путешествующих приятелей? Я смотрю,  он  к  тебе
очень даже не ровно дышит...".
   Хельга была тоже взволнована. Она явно приревновала меня  к  Тане,  и
все ее волнения были продиктованы именно этим состоянием. Из-за чего она
почти не обращала внимания на своего Руджеро,  который  пытался  строить
свои итальянские глазки Тане Кох. Не потому что Хельга этого не  видела,
а лишь оттого, что в это время Хельге гораздо важнее был я!.. Да,  прос-
тит меня Руджеро Манфреди.
   Недоучившийся Зверячий доктор Эрих-Готфрид Шредер был искрение взвол-
нован присутствием в своем доме одного из известнейших светил Германской
медицины - знаменитого профессора Фолькмара фон Дейна,  о  котором  Эрих
был наслышан со студенческих времен...
   Руджеро Манфреди раздирал целый комплекс совершенно разных  волнений.
Он несомненно ощущал некую таинственную связь между мной  и  Таней,  так
же, между Эрихом и мною, и никак не мог понять,  в  чем  она  заключена!
Кроме всего, он волновался - не видит ли Хельга того, что ему очень пон-
равилась фрау Кох? На профессора фон Дейна ему было бы совсем наплевать,
он о нем и слыхом не слыхивал, если бы Руджеро не  видел,  что  статный,
спортивный, судя по "Ягуару", наверняка, состоятельный профессор  оказы-
вает Тане Кох знаки внимания, далеко выходящие за пределы рядовых  отно-
шений шефа и подчиненной.
   Но, в основном, Руджеро волновался из-за неясности, которая заслоняла
от него все - просить за меня пять тысяч марок или семь? И если семь, то
до какого предела снижать цену при возможной торговле, чтобы  не  прога-
дать самому и не потерять покупателя?
   Профессор фон Дейн был одновременно и счастлив, и взволнован.  Взвол-
нован нескромными  волоокими  взглядами  этого  смазливого  и  потертого
итальянца на Таню, и счастлив тем, что Таня не обращала на  эти  взгляды
ни малейшего внимания! А еще он волновался - согласится ли, наконец, Та-
ня Кох сегодня поужинать с ним в одном очаровательном  испанском  ресто-
ранчике в Швабинге? Она уже столько раз отказывалась от подобных предло-
жений без каких-либо видимых причин...
   Я тоже был взволнован. Так же, как Руджеро  -  совершенно  различными
обстоятельствами.
   От того, что снова вижу Таню...
   От того, что в случае моей покупки кем-нибудь, и последующего естест-
венного переезда черт знает куда, из моей жизни уйдут и Хельга, и  Эрих,
и Руджеро, к которым я ничего, кроме благодарности и дружбы  не  испыты-
вал.
   А это очень-очень важно в наше сегодняшнее  жестокое  время  -  время
"Пилипенков и Васек" разных мастей и сословий нашего Российского  розли-
ва...
   Да и Германия - самая сытая, самая богатенькая, как говорил Водила, -
только из-за бугра раем кажется. То и дело, особенно в бывшей  "демокра-
тической", вспыхивает погромная ненависть к "посторонним", "ненемцам", и
это каждый раз честно показывают по телевизору. И я - посторонний Герма-
нии Кот, случайно оказавшийся здесь, вижу на экране полыхающие общежития
иностранцев, убежавших сюда, в Германию, в поисках спасения от своих до-
машних "Пилипенков", вижу обгоревшие трупы детей и женщин... Вот  почему
я так благодарен этому дому в Оттобрунне. А еще я  был  взволнован  тем,
что не знал - как относиться к тому, что профессор фон Дейн, вне всякого
сомнения, со страшной, прекрасной и запоздалой силой влюбленности  -  ну
просто в открытую клеит нашу фрау Таню Кох!
   Как вы понимаете, в этой ситуации меня волновала  только  судьба  Та-
ни...
   ... Так вот, когда я говорил,  "волнения  были  отодвинуты  в  сторо-
ну...", я имел в виду то, что они в каждом из нас остались, просто  раз-
говор принял общее деловое направление. Мы сидели в гостиной, обставлен-
ной стандартным немецким способом: низкий стол с кафельной  столешницей,
с одной стороны стола - диван на троих, с другой - диванчик для двух че-
ловек, а с третьей стороны - кресло. Все в одном цвете, в одном стиле.
   С четвертой стороны обычно ни черта не ставят. Чтобы не заслонять ни-
чем и никем стоящий в дальнем углу гостиной телевизор.
   Почему я упомянул о немецком стандарте? Хельга регулярно получает  на
халяву каталоги торговых домов "Отто", "Неккерманн", "Квелле",  "Бадер",
рассчитанные, прямо скажем, на небогатых людей. А в этих каталогах  все!
И шмотки, и игрушки, и причиндалы для Котов и Кошек, о  которых  я  даже
никогда не слышал, и люстры, и мебель.
   Когда почтальон приносит новый каталог, мы с Хельгой садимся и внима-
тельно его разглядываем. Так вот наша  мебель  в  нашей  гостиной  стоит
именно так, как она стоит во всех каталогах без исключения...
   Таня, Хельга и я сидели на большом диване. Таня слева, я в  середине,
Хельга справа от меня.
   Напротив нас, на двухместном диванчике, словно школьники  за  партой,
уместились Эрих и Руджеро. В кресло, во главе  стола  был,  конечно  же,
усажен профессор фон Дейн!
   На столике был кофе и фантастической, невиданной (мною)  красоты  пи-
рожные, которые мы с Хельгой купили в соседнем "ПЛЮСе". Это был мой пер-
вый и единственный "выход в свет" из нашего дома.
   "ПЛЮС" оказался недорогим продуктовым магазинчиком. Название его сос-
тояло из первых букв четырех слов. Вроде - "СССР". Или - "КПСС".  Или  -
"ЛДПР".
   Хельга расшифровала мне этот "ПЛЮС" и  получилось  "Прима  Лебен  унд
Шпарен". Что в переводе на русский означает - "Прекрасно жить  и  эконо-
мить".
   Я сразу же представил себе реакцию Шуры Плоткина на  это  названьице.
Шура, наверняка, сказал бы: "Мать-перемать, так и  разэтак!  Как  можно,
"ЭКОНОМЯ - ПРЕКРАСНО ЖИТЬ"?! Что за херня собачья?!"
   Тем не менее, пирожные были превосходные. Нежирные, в меру сладкие, с
минимумом теста, и очень красиво придуманные. Нет, что ни говори, а  пи-
рожные - одна из многих сильных сторон Германии!
   Итак - Таня как покупатель отпала сразу же. Я еще  заранее  по-тихому
объяснил Эриху - почему, а он, уже  в  своей  интерпретации,  постарался
втолковать это Хельге и Руджеро.
   Оставался профессор фон Дейн. Сочтя его основным возможным  покупате-
лем, Эрих и Руджеро, перечислив все  мои  достоинства,  наперебой  стали
рассказывать ему о телефонных звонках из вертолетной службы "Скорой  по-
мощи", из Российского консульства. Дескать, чуть ли не весь Мюнхен хочет
иметь этого Кота!.. Но у Кота, видите ли, герр профессор, ностальгия  по
родине, и если бы будущий владелец этого уникального  животного,  просто
так путешествуя по миру, смог бы свозить Кота хоть на недельку в  Петер-
бург, то в лице этого Кота он приобрел бы такого верного друга и  защит-
ника, что под опекой этого Дикого, Русского, Таежного и так далее,  Кота
- владелец мог бы дожить до глубокой и счастливой старости!..
   Для ироничной Хельги, интеллигентной  Тани,  и  несомненно  умного  и
честного профессора (я же отлично помню его разговор с усатым  толстяком
на автомобильной стоянке у больницы, когда решалась судьба  моего  Води-
лы!..) - все эти Эрихо-Руджерские рекламные заклинания и  завлекухи-пес-
нопения звучали наивно и уж очень отдавали провинциальным базаром!
   Таня и Хельга впервые сочувственно  и  понимающе  переглянулись  надо
мной, и Хельга начала  было  демонстартивно  подкашливать,  выразительно
глядя на брата Эриха и друга Руджеро, давая понять им, чтобы они заткну-
лись. Но профессор сам мягко прервал этот предпродажный дуэт.
   - Дорогие друзья, - негромко сказал он. - Я чуточку знаком с этим Ко-
том. Несколько раз я видел его у нашей клиники и знал, чей это Кот. Мно-
гое о нем мне уже рассказала фрау Кох... - и профессор нежно и благодар-
но погладил Танину руку. - К моему искреннему огорчению, я не могу  при-
обрести этого действительно замечательного Кота. В своем доме я живу со-
вершенно один. Фрау Шмидт, моя экономка - приезжает ко мне ежедневно  на
два-три часа, привозит продукты, что-то готовит, что-то убирает.  За  те
двадцать лет, которые она у меня работает, я видел ее считанные разы.  С
восьми утра и минимум до восьми вечера - я в клинике. И это может  подт-
вердить мой ассистент - фрау Кох...
   Батюшки!!! Я чуть не свалился с дивана... Таня уже ассистент  профес-
сора?!. Вот это да!..
   Я ткнулся носом в ее локоть и мысленно спросил: "Они, наконец,  приз-
нали твой диплом?!" Она мне тут же так же ответила: "Молитвами фон  Дей-
на. Но если бы ты знал, сколько крови это стоило!..".
   - Почти ежедневно я оперирую, стоя у операционного стола по нескольку
часов без секундного перерыва. Нейрохирургия... - продолжал профессор  и
повернулся к Эриху: - Вам, коллега, это должно быть хорошо известно.
   Эрих покраснел и польщенно мелко-мелко закивал головой - дескать, как
же, как же!..
   - Я почти не бываю дома, - добавил профессор и вдруг неожиданно расс-
меялся: - Может быть, поэтому десять лет  назад  моя  жена  затосковала,
забрала нашего сына и уехала с ним в Калифорнию к человеку,  у  которого
оказалось гораздо больше свободного времени. А теперь, представьте себе,
я приобретаю живое существо, рассчитывая на его дружбу, и не могу с  ним
общаться! Что происходит с этим мудрым и прекрасном Котом? Он впадает  в
черную меланхолию и укатывает куда-нибудь в Австралию, предположим...  И
я его очень хорошо понимаю. На его месте я бы сделал то же самое. Могу я
попросить еще чашечку кофе?
   Честно говоря, вот так, за общим столом с Людьми, на равных, я  сидел
впервые в жизни. Да еще за границей!
   Обычно, если у нас в Петербурге собиралась какая-то  компаха  Шуриных
приятелей с девушками и без, я - или уходил из  дому,  чтобы  никому  не
пришло в голову погладить меня и потискать в угоду Хозяину дома, или ва-
лялся на недосягаемой для гостей высоте. Под самым потолком. На предпос-
ледней полке книжного стеллажа между разрозненными томами Еврейской  эн-
циклопедии, в которую Шура никогда не заглядывал, и тридцатитомным  соб-
ранием сочинений Максима Горького. Стихи его Шура не переваривал, а про-
зу, прочтя однажды в юношестве, больше не брал в руки.
   Там Шура выделил мне место для наблюдательного пункта и отдыха,  и  с
приходом гостей я или дремал там, или, наоборот, с интересом наблюдал за
происходящим, о чем мы потом, с моим Плоткиным,  после  ухода  гостей  с
удовольствием сплетничали.
   Когда я говорю, что впервые сейчас сижу с Людьми за одним столом,  я,
конечно же, совершенно  не  учитываю  рядовую,  повседневную  совместную
жрачку с Шурой, когда мы вдвоем лопаем и треплемся о том о сем. И то,  в
Петербурге для таких трапез у меня было свое место - у плиты, а  у  Шуры
свое - за кухонным столом.
   С Водилой было еще проще. Кабина грузовика есть кабина  грузовика,  и
от этого никуда не денешься. Тут, хочешь-не хочешь, а все будет на  рав-
ных!..
   Или, к примеру, та самая ночная пьянка с Эрихом  у  него  на  перине,
когда - "Гуляй, Степа!..", и фарш из одной тарелки...
   Короче говоря, богатый, распектабельный и известный профессор, тепло,
мило и элегантно объяснил, почему не собирается меня покупать. Роскошная
фальшивка с именами короля Карла Двенадцатого и царя Петра Первого, яко-
бы являющихся крестными отцами всего "моего"  рода,  тоже  не  произвела
должного впечатления.
   И от этого мои замечательные торговцы - Руджеро и Эрих - заметно при-
уныли. Я даже просек мелковатую мыслишку, промелькнувшую  в  голове  им-
пульсивного Руджеро - не торопится ли он с женитьбой на Хельге?  Ну,  не
свинья ли?!
   Но в то же время я неотрывно и внимательно следил за профессором  фон
Дейном и ЧУВСТВОВАЛ, что это еще далеко не конец разговора!..
   Почти три месяца тому назад профессор Фолькмар фон Дейн проиграл  ка-
ким-то смутным силам России ЗДОРОВЬЕ, а может быть, и ЖИЗНЬ СВОЕГО ПАЦИ-
ЕНТА - моего Водилы.
   Кто-то там, в Петербурге или Москве, по неясным,  но  дурно  пахнущим
причинам не дал профессору фон Дейну прооперировать Водилу и постараться
целиком вернуть его к СОЗНАТЕЛЬНОЙ жизни. Кто-то посчитал это  для  себя
опасным...
   Профессор же, как и