любой хороший и  удачливый  целитель,  окруженный
аурой внимательного почтения и венками легенд, причисляющих его чуть  ли
не к лику святых - был натурой безусловно артистичной. Причем, несомнен-
но талантливо артистичной! И второй раз уйти со сцены под звук собствен-
ных шагов он не имел права...
   Ни Хельга, ни Руджеро с Эрихом, ни даже я, вокруг которого  вертелась
вся эта свистопляска, для него сейчас не имели ни малейшего значения.
   В "зрительном зале" Фолькмара фон Дейна сидел один-единственный  зри-
тель - Таня Кох. И для нее он был готов сделать все, что угодно!
   Это я ощутил своим КОТОВО-НЕОБЪЯСНИМЫМ ПРЕДВИДЕНИЕМ, и ждал следующе-
го хода профессора. И дождался...
   После того, как Хельга налила в чашку фон Дейна еще кофе,  тот  отки-
нулся в кресле и, задумчиво помешивая ложечкой сахар в  чашке,  негромко
соврал:
   - Вот что пришло мне сейчас в голову...
   То, что э т о (?) пришло ему в голову гораздо раньше - я хвост  кладу
на плаху!
   - Неподалеку от моего дома, на самой окраине Грюнвальда, -  продолжил
профессор, и я увидел, как вытянулись рожи у Эриха и Руджеро,  а  Хельга
иронически подняла брови. Грюнвальд - самый, что ни есть,  миллионерский
район Мюнхена! - живет один мой старинный приятель и, в некотором  роде,
пациент... Несмотря на ощутимую разницу в возрасте - он старше меня  лет
на двадцать, нам никогда не бывает скучно друг с другом. В те редкие ча-
сы, когда я бываю свободен. Он-то  свободен  круглосуточно.  Он  человек
одинокий, с очень серьезными средствами и  может  содержать  целый  штат
прислуги - и шофера, и садовника, и кухарку, и еще кого-то...  Друзей  у
него, практически кроме меня, нету. Он  человек  резкий,  эксцентричный,
высоко и разносторонне образованный, и общение с ним, прямо скажем, нес-
колько затруднительно для посторонних. Так как у него уже многолетние и,
с моей точки зрения, почти непоправимые возрастные проблемы со здоровьем
- без угрозы жизни, но достаточно неприятные, - то у меня с ним  отноше-
ния налажены. Хотя его проблемы не совсем в моей компетенции... Так вот,
он с наслаждением мотается по всему свету, а совсем недавно говорил мне,
что безумно хочет посетить Россию в период стыка времен распада  и  воз-
рождения! Я знаю, что он не переваривает собак. А вот как он относится к
Котам - я не имею понятия. Может быть, попробуем ему позвонить?..
   Наш диван - Таня, Хельга и я, в отличие от двухместного  диванчика  с
Эрихом и Руджеро, прекрасно понял, что это был монолог только для одного
зрителя - для фрау Тани Кох.
   Таня это поняла понятно почему - помимо того, что она была Главным  и
Единственным зрителем, она была еще и Героиней этого небольшого спектак-
ля...
   Я - потому, что это - Я! Я про Людей иногда столько понимаю, что  по-
ловину этого ПОНИМАНИЯ хотелось бы зачеркнуть...
   А Хельга все поняла  про  профессора  и  Таню  своим  Женско-Кошачьим
чутьем, которое намного выше любых Мужских деловых достоинств, и отчасти
сродни ПОНИМАНИЮ и ПРЕДВИДЕНИЮ среднего неглупого Кота...
   Эрих и Руджеро выслушали весь этот  монолог  профессора  с  трепетным
волнением, восприняли все за звонкую монету, в масштабе один к одному, и
были  совершенно  очарованы  готовностью   профессора   "помочь   немец-
ко-итальянской фирме Шредер и Манфреди в ее коммерческих проблемах".
   - Я могу воспользоваться вашим телефоном? - спросил профессор.
   Эрих и Руджеро в четыре руки молниеносно подали профессору телефон  и
снова замерли на своем двухместном диванчике.
   - Этот телефон рассчитан на "громкую  связь"?  -  спросил  фон  Дейн,
разглядывая аппарат.
   - Да, герр профессор! Нужно нажать вот здесь... - и Эрих  показал  на
корпусе аппарата нужную кнопку.
   - Я не хочу делать секрета из разговора с моим приятелем. Еще  меньше
мне хотелось бы потом вспоминать, что он мне ответил и пересказывать это
вам своими словами, - продолжая спектакль, сказал профессор. - Поэтому я
сейчас нажму кнопочку и вы будете все сами слышать. Все, что ответит мой
старый друг на наше предложение...
   Мы все замерли. В том числе и я. Согласитесь, что оставаться  в  позе
стороннего, иронического и бесстрастного наблюдателя в то  время,  когда
решается твоя судьба, - сложно до чертиков!
   Профессор набрал номер телефона и нажал ту специальную кнопочку.  Се-
кунда, другая, третья, и наша гостиная огласилась длинными гудками,  ко-
торые обычно слышит лишь тот, кто прижимает трубку к уху. Вот что такое,
оказывается, "громкая связь"!..
   Затем последовал щелчок, и негромкий хрипловатый голос  на  весь  наш
дом произнес:
   - Фон Тифенбах!
   Профессор оглядел всех нас победным глазом, будто его соединили с са-
мим Господом Богом, а я вдруг заметил, что не только у Эриха и  Руджеро,
но и у мудрой и насмешливой Хельги округлились глаза и вытянулись физио-
номии.
   Я быстро взглянул на Таню, но она почти незаметно сделала мне успоко-
ительный жест рукой, давая понять, что фон Тифенбах - это очень и  очень
неплохо!..
   - Здравствуйте, Фридрих, - сказал профессор. - Это фон Дейн.
   - Фолькмар! Рад, что вы мне позвонили! - рассмеялся хрипловатый голос
в нашей гостиной. - Приезжайте ко мне.
   - Что случилось?! - не на шутку испугался профессор. - Вам плохо?
   - Нет, пока мне как раз хорошо. Но чтобы было еще лучше -  я  выписал
через фирму Терезы Орловских двух молоденьких филиппинок, которые, гово-
рят, делают чудеса!..
   - Фридрих, простите меня, но я оперирующий хирург и не верю ни в  ка-
кие филиппинские чудеса, - очень серьезно сказал фон Дейн. - Вся их  ма-
нуальная, проще сказать ручная хирургия - по-моему, чистой воды  надува-
тельство и шарлатанство. Ради Бога, не доверяйтесь этим  филиппинкам!  И
вообще, что это за лечебная фирма?! Как вы сказали - Тереза? А дальше?
   - Вы святой человек, Фолькмар. Тереза Орловских - глава самой крупной
в Европе фирмы по производству порнографичесих фильмов, эротических жур-
налов и аксессории! И эти филиппинки - не хирурги, а, судя по цене,  ка-
кие-то фантастические проститутки, которые из любого  старого,  дряблого
члена, способного лишь на слабенькое мочеиспускание,  делают  Вандомскую
колонну!
   Таня рассмеялась, Хельга растерянно посмотрела по  сторонам,  Руджеро
оживился, а Эрих помрачнел.
   Мне все было бы до лампочки, если бы мы с Шурой  Плоткиным,  как  раз
перед его отъездом в Москву, не смотрели по  телевизору  целый  докумен-
тальный фильм об этих филиппинских врачах. И мы с Шурой пришли к тому же
мнению, что и профессор фон Дейн. Так что я был в курсе дела. Что  такое
"член" и "мочеиспускание" я тоже знал. А вот, что такое "Вандомская  ко-
лонна" - понятия не имел. И вообще, нам с  профессором  показалось,  что
разговор с этим фон... Как его?!. ...принял нежелательное направление.
   Я-то промолчал, а фон Дейн, испуганно глянув на Таню и Хельгу, поспе-
шил изменить русло беседы:
   - Секунду, Фридрих... Мы это еще с вами обязательно обсудим!  Дело  в
том, что я сейчас не один, и не из дома. И звоню по совершенно иному, не
менее забавному, поводу. Как вы относитесь к Котам?
   - Отвратительно! - заорал этот Фридрих на весь наш  бедный  дом,  так
ждущий замены отопительной системы в подвале и черепицы на крыше. - Вто-
рые сутки все кому не лень пытаются мне сообщить про какого-то  русского
невиданного Кота! Кухарка видела его в одной из программ нашего кретинс-
кого телевидения, мой шофер читал объявление о его продаже в этом желтом
листке - "Абендцайтунг", а какой-то идиот наплевал на приклеенное к поч-
товому ящику запрещение опускать туда какую-нибудь рекламу,  и  запихнул
мне все-таки листовку с изображением этого омерзительного чудовища!..
   Я знал, что, прямо скажем, не блещу красотой. Если я внешне и отлича-
юсь от остальных Котов, то только шрамом через всю морду,  рваным  ухом,
ростом и весом. Я имею в виду чисто внешние данные. На фотографиях, сде-
ланных старым жуликом, я выгляжу не Бог  весть  как.  Типографии  только
ухудшили фото. На этот счет у меня не было никаких заблуждений.  Внешняя
привлекательность - не будем кривить душой, - не самая сильная моя  сто-
рона...
   Но слышать о себе "ОМЕРЗИТЕЛЬНОЕ ЧУДОВИЩЕ" из уст  Человека,  никогда
не встречавшегося со мной, никогда не видевшего меня воочию - было  ужж-
жасно обидно и неприятно! Так бы и вцепился в его жирную задницу! Или  в
ляжку! Или по его пухлому пузу всеми когтями сразу! Надо же, сволочь ка-
кая?! Я для него, видите ли, "омерзительное чудовище"!
   Да я... Да вы все - со своими шоферами и кухарками - одного моего Во-
дилы не стоите! Не говоря уже о Шуре Плоткине!!! Бездарности!.. Буржуины
проклятые! Устроить бы вам, гадам, наш семнадцатый год, чтобы  вы  потом
лет семьдесят кровью харкали и сами  себя  истребляли!..  Мне  мой  Шура
Плоткин порассказал про то времечко...
   Почему-то я представлял себе этого Фридриха фон... - толстым,  трясу-
щимся, задыхающимся от жира, который в окружении целой своры холуев отв-
ратительно и неопрятно обгладывает огромную кость, с жадным хрипом отры-
вая от нее куски жил и мяса.
   Понимал ведь, что я все это себе нафантазировал, насмотревшись в свое
время по нашему совковому телевидению разных детских мультяшек про "Мис-
тера Твистера" и "Мальчиша-Кибальчиша"! Но избавиться от ощущения незас-
луженной обиды не мог никак!
   Женским тонким чутьем... Ах, это прелестное качество! Хельга  и  Таня
поняли мое состояние и одновременно ласково погладили меня - Таня слева,
Хельга - справа.
   А Таня еще и сказала мысленно:
   - Смири гордыню, Кот. Фон Тифенбах - далеко  не  худший  вариант.  Со
своими тараканами, но... Сам увидишь.
   Эрих тоже очень за меня обиделся. И уже на  СВОЕЙ  ВОЛНЕ,  совершенно
отличной от Таниной волны, неслышно сказал мне:
   - Спокойно, Кыся! Это обойдется ему в пару лишних тысяч  марок.  А  я
тебе к вечеру достану такую Кошечку, рядом с которой принцесса Диана по-
кажется беспородной дворнягой!
   Руджеро, обозванный "идиотом" (это он обеспечивал рекламными  листов-
ками районы Харлахинга и Грюнвальда), совсем осатанел  и  уже  собирался
было вскочить и что-то заявить, как Хельга рывком за джинсы вернула  его
на диванчик и негромко прошептала:
   - Заткнись!
   Профессор фон Дейн ощутил напряженку, повисшую над  остывшим  кофе  и
остатками пирожных, и быстро проговорил в трубку:
   - Послушайте меня внимательно, Фридрих! Я звоню сейчас из дома, в ко-
тором живут люди, продающие этого Кота. Мало того, этот Кот сидит сейчас
рядом со мной между двух очаровательных женщин. Одна - мой друг и ассис-
тент, вторая - существо очень близкое этому Коту. Я знаю про этого  Кота
значительно больше, чем может сказать о нем любая реклама. Пока я сообщу
вам всего лишь одну подробность. Помните, я рассказывал вам о  том,  как
Санкт-Петербург не дал мне прооперировать одного русского  гангстера  из
международной наркомафии?
   - Помню. И отлично помню весь этот скандал  по  газетам  и  телевиде-
нию... - хрипло ответил этот Фридрих.
   - Так вот этот кот принадлежал  именно  этому  умирающему  гангстеру.
Этот Кот участвовал в схватке на автобане, а потом, неясно каким  спосо-
бом, сохранял жизнь своему Хозяину тогда, когда тот уже  раз  пятнадцать
должен был побывать на том свете! Вот, что это за Кот, -  жестко  сказал
профессор, и я услышал в его голосе те металлические интонации, с  кото-
рыми он разговаривал тогда на больничной автомобильной стоянке.
   - Вы меня слышите, Фридрих?! - через паузу раздраженно  спросил  про-
фессор.
   - Слышу.
   - Так какого черта вы молчите?!. - разозлился фон Дейн.
   - Я не молчу. Я думаю.
   - О чем?! О филиппинских проститутках? - заорал фон Дейн.
   - Нет, - совершенно спокойно ответил хриплый голос. - Я думаю  -  что
мне взять с собой: чековую книжку или наличные? И есть ли в доме  доста-
точная сумма?.. Ладно. Это уже мои проблемы. Фолькмар, пожалуйста, будте
любезны, извинитесь за меня перед Котом и дамами и продиктуйте мне адрес
этого Кота.
   Профессор фон Дейн облегченно вздохнул и  стал  диктовать  наш  адрес
этому... Вспомнил! Стал диктовать этому фон Тифенбаху наш  Оттобрунновс-
кий адрес, который ему подсказывали Таня и Хельга.
   - Еду, - коротко сказал Фридрих фон Тифенбах.
   ____________
   "Еду" - это он сказал месяц тому назад.
   Теперь, спустя четыре недели, я могу очень четко оценить и  осмыслить
все произошедшие тогда события.
   ...Через двадцать минут после того телефонного разговора к нашему до-
му в Оттобрунне подкатил громоздкий старообразный, не идущий ни в  какое
сравнение с роскошным профессорским "Ягуаром" белый автомобиль под  наз-
ванием "Роллс-Ройс".
   То, что он называется "Роллс-Ройс",  и  то  ,  что  он  стоит  дороже
фон-Дейновского "Ягуара" раз в пять-шесть, - я узнал значительно  позже.
Но если мне тогда на это было плевать, то теперь, когда  я  чуть  ли  не
ежедневно езжу на этом баснословно дорогом рыдване - плевать и подавно.
   Когда-то мы с Шурой мечтали хотя бы о "Запорожце", но Шурины заработ-
ки все никак не могли угнаться за несущейся рысью  инфляцией.  Шура  мне
сто раз объяснял, что это такое, но я так ни черта и не понял. Сообразил
только тогда, когда он перешел на наш нормальный, домашний язык.
   - Система поставила весь российский народ и нас с  тобой,  Мартын,  в
том числе, раком, - сказал тогда Шура. - И употребила... Или,  если  хо-
чешь, оттрахала всех нас по первое число, как хотела!
   - Наплевать, - ответил я ему тогда. - Нам с тобой и без автомобиля не
так уж плохо.
   - Верно, Мартышка... - помню, улыбнулся Шура. - Но с автомобилем  нам
было бы еще лучше.
   И ласково почесал меня за ухом. Люди почему-то считают, что нам,  Ко-
там, это доставляет неописуемое наслаждение! Ничего  похожего.  Почесать
себя за ухом я могу и сам. И сделаю это гораздо лучше. Но Шуре я  прощал
это заблуждение. Как впрочем, и многое другое.
   Теперь, когда я в автомобилях разбираюсь лучше любого российского Ко-
та - здесь их (не Котов, а автомобилей!) такое количество, что порой бы-
вает по часу торчишь в пробках на Миттлерер-ринге, или на Леопольдштрас-
се, на Эффнер-плац, на Принцрегентенштрассе, я все равно считаю, что нет
лучше автомобиля, чем огромный грузовой "Вольво" с длиннющим прицепом, с
широкой кабиной, в которой мог бы поместиться и Шура Плоткин, и я, и ко-
нечно же, Водила за рулем!
   Но это, так сказать, мое, личное, и я свои вкусы никому не навязываю.
Вам нравится ездить на "Роллс-Ройсах" - нет проблем. Будьте любезны!..
   После этого своего - "Еду...",  Фридрих  фон  Тифенбах  еще  попросил
встретить его на улице у дома, так как едет один, без шофера, а  сам  он
страдает топографическим идиотизмом и может заблудиться в ста метрах  от
собственного дома.
   Вот мы все и выкатили на улицу. Я, честно говоря, упирался и не хотел
ни в какую! С какой стати?! Он меня будет обзывать, а я его, видите  ли,
встречать должен...
   Но тут за меня взялись Таня и Эрих, каждый на своей волне, и  я  сло-
мался. В конце концов, пока этот блядский Фридрих был единственной приз-
рачной возможностью попасть мне в Петербург, и  почти  реальной  вероят-
ностью заработать Эриху, Хельге и Руджеро на ремонт дома. А их я  "зало-
жить" не мог. Как бы ни был обижен.
   Я вспрыгнул на стойку ворот двухметровой высоты и уселся там наверху,
демонстрируя, как мне казалось, полное пренебрежение к Человеку, которо-
го все, даже Хельга, ждали с таким трепетом и почтением! Кроме Тани Кох,
к слову сказать.
   До того, как выйти из дома, только и разговоров было, что "фон Тифен-
бахи" - знаменитый старейший германский род, - потомки королей, принцев,
баронов и еще черт знает кого!
   И что этот самый Фридрих, страдающий, как сказал профессор фон  Дейн,
"некоторыми возрастными необратимыми недомоганиями", обладает  какими-то
несметными сокровищами и неисчислимым наследственным состоянием.
   Что такое "несметные сокровища" и "наследственное состояние" -  я  ни
хрена не понял. Наверное, тоже что-то вроде  старческих  заморочек:  там
болит, здесь болит, погадил - цвет не тот, пописал - струя кривая...
   А вот, что значат "необратимые возрастные  недомогания"  -  я  просек
сразу же! Если по-нашему, по-простому, так это -  "ПИПИСЬКА  У  НЕГО  НЕ
СТОИТ"! Трахаться ему нечем.
   Кстати, это и с Котами случается.  Какое-нибудь  нервное  потрясение,
или, опять-таки, возраст... Жалкое зрелище. И смех и грех.
   А этому жирному борову - так и надо! Не будет обзывать незнакомых Ко-
тов "омерзительными чудовищами". И все его последующие извинения  -  мне
до фонаря. До лампочки, как говорил Водила.
   Короче, подваливает этот белый катафалк с ангелом на капоте к  нашему
дому, останавливается впритык к профессорскому "Ягуару",  и  из-за  руля
выскакивает...
   Я не оговорился. Именно, "выскакивает" этаким  козликом  -  худенький
седенький мальчик среднего роста. Старая короткая потертая кожаная курт-
ка на белом меху, красная клетчатая байковая рубаха,  сильно  выношенные
белесые джинсы, пижонски заправленные в коротенькие ковбойские  остроно-
сые сапожки. Только без шпор.
   Так, думаю. Все-таки захватил Он  своего  шофера!  Не  понадеялся  на
собственную сообразительность, тупица толстая. Сейчас из задней двери  и
Сам вылезать будет, аристократ херов...
   А оттуда никто не вылезает. Мало того, этот худенький пожилой мальчик
в джинсиках хлопает профессора по спине, галантно  целует  руку  сначала
Тане, потом - Хельге (хотя Хельга как-то говорила, что у немцев  это  не
принято!), и по очереди представляется Эриху и Руджеро:
   - Фон Тифенбах... Фон Тифенбах!
   Елки-моталки! Неужели это и есть тот самый "фон Тифенбах", о котором,
по рассказам фон Дейна, чуть ли не вся Германия судачит?!
   Гляжу со своей верхотуры - и глазам своим не верю!  А  где  же  "Мис-
тер-Твистер", мать его за ногу?! Я и раньше подозревал, что кое-что лиш-
нее я себе от злости нафантазировал, но чтобы до такой степени?!  Полный
отпад...
   И шестидесяти пяти ему не дашь. Максимум - пятьдесят. Ну, пятьдесят с
хвостиком...
   М-да... Как выражалась киевская Кошка Циля - "тут я пролетел, как фа-
нера над Парижем"!
   А этот фон Тифенбах размахивает рекламной листовкой с моим,  действи-
тельно, ужасным изображением, и спрашивает всех так весело:
   - Ну-с, и где же этот ваш "Дикий, Сибирский, Русский, Таежный, Сторо-
жевой" - он же Гангстер, он же Крестный отец наркомафии?
   Таня Кох берет его за руку, подводит к воротному столбу,  на  котором
сижу я, показывает на меня пальцем, и говорит ему:
   - Знакомьтесь, - а мне мысленно добавляет: - Умоляю, веди себя  прис-
тойно!
   А меня уже и умолять не надо. Смотрим мы с этим фон  Тифенбахом  друг
на друга, и я вдруг неожиданно понимаю, что  вижу  перед  собой  безумно
ОДИНОКОГО ЧЕЛОВЕКА!
   ЧЕТВЕРТОГО ОДИНОКОГО ЧЕЛОВЕКА В МОЕЙ ЖИЗНИ, поразительно раскрытого и
готового к КОНТАКТУ с самым глубоким проникновением в сознание реципиен-
та. Или "перцепиента"?.. Эти слова из книги доктора Шелдрейса  я  всегда
путаю!
   Короче. Я такого еще не встречал!..
   И пусть никогда не обидятся на меня три близких мне Человека, с  раз-
ной степенью привязанности, но с одинаковым градусом ОДИНОЧЕСТВА -  Шура
Плоткин, Водила, Таня Кох...
   Для того, чтобы "приручить" каждого из них, для того,  чтобы  открыть
перед ними замечательные возможности Телепатического Контакта со мной  -
мне пришлось потрудиться. Правда, нам с Шурой очень помогли  доктор  Ри-
чард Шелдрейс и Конрад Лоренц, Водиле очень помог я, Тане Кох помогла ее
врожденная интеллигентность и поразительное женское чутье! Эриха Шредера
я просто насильно заставил себя ПОНИМАТЬ...
   Это была прекрасная, благодарная, но все-таки очень тяжелая работа.
   А тут, в этом стареньком пареньке в джинсиках,  я  неожиданно  открыл
мгновенную готовность к безграничному КОНТАКТУ! Как Человек с Человеком,
как Животное с Животным, - если, конечно, они не  заражены  видовой  или
расовой ненавистью.
   В потертой кожан