Животных,  эта  Гадина,
успел-таки зацепить Джека когтями, располосовал рубашку и поранил ему сильно
живот - все джинсы в крови.
   Жалости к Братку - как не бывало!
   - Стреляй, Джек!!! - завопили мы хором с Тимурчиком: он  -  по-английски,
я, по запарке - по-Животному.
   Но  Джек  и  не  подумал  вытащить  пистолет  из-за  пояса.   Он   провел
молниеносный крюк справа точно в челюсть Братка  и  тот  замертво  рухнул  в
глубочайший нокаут!..
   Ну просто не Джек Пински, а Кассиус Клей в лучшие свои времена! А я знаю,
что говорю. Я этого профессионального  бокса  в  Германии  по  телевизорному
"Евро-Спорту" насмотрелся по самое некуда.
   Удар был настолько  силен,  что  Браток  провалялся  в  "отключке"  ровно
столько времени, сколько нам потребовалось для того,  чтобы  крепко-накрепко
связать этого бесчувственного придурка  портьерными  шнурами,  затянуть  ему
пасть брючным ремнем Джека, и освободить Братка из  капкана.  Тоже,  кстати,
промудохались достаточно долго!..
   Потом повезло: обнаружили в  ванной  комнате  аптечку,  а  там  оказались
какие-то дезинфицирующие средства, и нам удалось промыть Братку покалеченную
заднюю лапу, а Джеку - живот. Перевязали Братка, заклеили на  пузе  у  Джека
три длиннющие глубокие царапины. Рубашку Джека пришлось, конечно, выбросить,
а джинсы срочно застирать.
   К тому времени,  когда  мы  перетащили  этого  нокаутированного  Бугая  в
гостиную нашей, как сказал Тимурчик, "клевой хаты", стало  уже  светать.  Мы
все трое падали с лап и ног от усталости:  шутка  ли,  почти  целые  сутки-в
таком напряге!
   А через несколько часов  нужно  быть  уже  на  "Парамаунте".  Производить
"впечатление" на журналистов. С первой же  секунды  начать  "создавать  себе
особый, ГОЛЛИВУДСКИЙ имидж для прессы". Это  приказали  Стив  и  Бен  -  два
старых Босса, которые с лимузином встречали нас утром в аэропорте.
   Тут, как назло, Браток вдруг  распахнул  свои  зенки!  Оглядел  нас  всех
соловым глазом, как бывало Шура с похмелюги, узнал  меня,  и  так  невнятно,
будто у него во рту полно жирных Индюков  и  маленьких  Собачек,  спрашивает
по-Животному:
   - Что случилось, Шеф?.. Я словно с дерева упал мордой об землю...
   - Так оно, примерно, и было, Браток, - говорю.
   Пум поглядел на Тимура и Джека, хотел было рыкнуть на них, ан - хренушки!
Пасть-то брючным ремнем упакована. Какой уж тут рык? Так - жалкий хрип, да и
только. И спрашивает меня:
   - А это кто, Шеф?..
   "Ай, да Джек! - думаю. - Ничего себе засветил по  рылу  Горному  Льву!  У
того даже память отшибло".
   Я - давай с самого начала представлять Тимурчика и  Джека:  дескать,  мои
Родственники и Ближайшие Друзья. Они же тебя освободили, они тебя  и  лечить
будут...
   - А кормить? - спрашивает уже окрепшим голосом Пум-Браток. - Жрать охота!
   -  И  кормить  тоже  они  будут,  -  говорю.  -  Но  если  ты,   мудозвон
калифорнийский, на них хоть один коготь выпустишь или клык  покажешь,  ты  у
нас еще раз с такого высокого дерева ебнешься,  что  и  вовек  не  очнешься!
Понял, валенок деревенский?! Ты посмотри, что ты с Джеком сделал,  когда  он
хотел тебе помочь, кретин вонючий!
   - Это у меня инст... Инк... Ну, как его?.. Истик сработал...
   - "Инстинкт", дубина стоеросовая! Серый, как штаны пожарного! - обругал я
Братка любимым выражением милиционера Мити Сорокина.
   - Лапа болит... - жалобно заныл Пум. - Пожрать бы, Шеф!..
   -  Он  жрать  хочет,  -  перевел  я  Тимуру  и  Джеку  с   Животного   на
Шелдрейсовский.
   Тимурчик, добрая душа, даже руками всплеснул от восторга:
   - Во, блеск! Тогда эта рыбка, упиханная расслабушными  таблетками  Джека,
сейчас пойдет ему в самый кайф!
   - Молодец, Тим. Очень толково. И мы хоть немного поспим, - сказал Джек  и
протянул руки к морде Братка-Пума-Кугуара, чтобы снять свой брючный ремень с
его пасти.
   Пум отшатнулся и спросил меня:
   - Это он меня из капкана?..
   - Да, - говорю, - именно он!  Он  тебе  и  по  харе  врезал!  А  может  и
пристрелить ко всем чертям!.. Понял, с кем дело имеешь?
   - Нет вопросов...  Какие  проблемы,  Шеф?  -  покорно  ответил  Браток  и
подставил морду Джеку.
   Мы с Тимурчиком затаили дыхание...
   Джек аккуратно размотал ремень и  выпустил  на  свободу  Пумову  пасть  с
жуткими клыками.
   И Пум, ну, надо же!..  Благодарно  лизнул  Джекову  руку  своим  огромным
пепельно-розовым шершавым языком!..
   - Мо-ло-дец!!! - завопили мы с Тимуром одновременно.
   Я тут же подтащил Братку  здоровый  шмат  своего  лосося,  фаршированного
транквилизаторами, а Тимур приволок из холодильника  для  Братка  еще  пачку
сосисок. И стал развязывать Братку передние лапы...
   - Тим! Ты не торопишься с этим актом альтруизма? - спросил Джек.
   И я почувствовал, как мы с ним оба напряглись, готовые в любое  мгновение
рвануться на помощь к Тимуру.
   - Нет, ребята! Не  боись!..  -  крикнул  Тимур.  -  Теперь  все  будет  в
порядке!.. ВНУТРИСЛОВИЕ КОТА МАРТЫНА
   Я так подумал: раз в книгах существуют "ПРЕДИСЛОВИЯ" и "ПОСЛЕСЛОВИЯ",  то
почему бы не быть еще и "ВНУТРИСЛОВИЮ"?
   Тем более, что настал момент, когда "ВНУТРИСЛОВИЕ" буквально  стучится  в
нашу книжку!
   Как только я об этом заявил В. В. Кунину, он чуть до потолка  не  взвился
от возмущения. Произошел небольшой скандальчик: В.  В,  вопил,  что  никаких
"ВНУТРИСЛОВИЙ" в книжках не бывает!
   На что я ему спокойненько и резонно заметил:
   - А все остальное, что вы обо мне пишете - бывает, да?
   - Редко, но бывает! - продолжал орать Кунин. - Если бы это повторялось на
каждом шагу со всеми Котами, я бы никогда и не взялся писать  про  это:  мне
это было бы просто неинтересно!.. Никаких "ВНУТРИСЛОВИЙ"!..
   Я понимал, что своим "ВНУТРИСЛОВИЕМ" я в какой-то степени изнутри взрываю
вялотекущий и многословный Кунинский сюжет. И разорался он, ибо сам ПОНИМАЛ,
ЧТО Я ЭТО ПОНИМАЮ. Отсюда и все скандальные  всплески.  Соавторство  -  дико
нервная штука!
   Но, как говорит Шура Плоткин, "Пепел Клааса стучит  в  мое  сердце!"  Для
меня это - в высшей степени загадочная и бессмысленная фраза. Однако я точно
знаю, что произнося ее, Шура всегда совершает  такой  поступок,  на  который
никак до этого времени решиться не мог.
   А уже сделав этот  решительный  шаг,  обычно  говорит  вторую,  не  менее
загадочную фразочку: "Мосты сожжены..." Это он говорит,  когда  дело  уже  в
шляпе - и назад его не воротишь.
   Так вот, у меня такое ощущение, что если в  нашей  книге  "мосты  еще  не
сожжены" целиком, то они уже основательно полыхают. И их нужно  спалить  как
можно быстрее! А то мы с этим ТРУПОМ,  который  был  так  необходим  Кунину,
поперли совсем в другую - детективную сторону сюжета. Как  старик  из  всего
этого выпутается, понятия не имею!
   Смотрите, сколько мы уже с ним наваляли, а ведь  это  -  всего  лишь  наш
первый день в Лос-Анджелесе, в столице мирового КИНО! А о самом  КИНО,  ради
которого мы сюда и пришлепали, еще - ни словечка!
   Хотя в КИНО В. В. Кунин рубит значительно лучше, чем в детективах. Это  я
слышал, как Шура рассказывал Рут вообще о  старике  Кунине.  Помню,  он  еще
говорил, что В. В, при Советской Власти был одним из ведущих киносценаристов
- мелкотемщиков", но в кинотусовках никогда  не  участвовал.  Особенно  Шуру
поражало то обстоятельство, что В. В, двадцать пять  лет  был  членом  Союза
Писателей и Союза кинематографистов СССР, и умудрился за  четверть  века  не
побывать ни на одном собрании этих двух могучих Союзов, о которых  мой  Шура
Плоткин мог только мечтать!..
   Один толстый кинорежиссер на всю Россию даже передачу  по  телеку  сделал
про Кунина. Так и назвал передачу: "Человек не из тусовки".
   Но я-то подозреваю, что В. В, просто не приглашали на эти  сборища.  Кому
тогда был нужен, хоть и облауреаченный, но "мелкотемщик"? Тогда, как говорил
Шура, очень требовались авторы "Глобалок", "Эпохалок" и "Жизнеутверждалок".
   Так что, если бы не мы  с  Александром  Николаевичем  Житинским,  кто  бы
сейчас помнил про этого - в прошлом  киносценариста  -  Кунина?  Очень  даже
интересненько, что бы с ним было, если бы он не познакомился со МНОЙ?..
   Наверняка, сидел бы и сосал лапу в этой Новой Жизни халявных  презентаций
и эстрадных торжеств постоянных Российских выборов и назначений.
   Вот я и заявил Кунину прямым текстом:
   - А не пора ли переходить к теме моей работы на  киностудии  "Парамаунт",
черт вас побери, уважаемый В. В.?! Насколько я знаю,  у  вас  в  договоре  с
вашим  корешом-подельничком  Александром  Житинским,  наша  книжечка  должна
называться "Кыся в Голливуде", а  не  "Как  спасти  мир  от  атомно-лазерной
угрозы". И уж извольте...
   Но тут Кунин вдруг на меня так посмотрел,  что  я  даже  заткнулся.  Хотя
смотрел он на меня достаточно туповато. И только, когда я начал  уже  нервно
лупить хвостом по полу, В. В, неожиданно тихо произнес:
   - Мартын... Ты - гений.
   Не скрою: я был польщен. Все-таки это сказал не хрен  моржовый,  а  пусть
"мелкотемщик",  но  сочинитель,  достаточно   известный   в   российском   и
русско-еврейско-эмигрантском мире, а также еще в двадцати трех странах,  где
его книжки издавали на семнадцати языках. А это вам - не хухры-мухры!
   Хотя ничего нового я от Кунина не услышал.
   То, что я НЕОРДИНАРЕН и не вписываюсь в общий Котово-Кошачий ряд - как по
своим     Умственно-Интеллектуальным     особенностям,     так     и      по
Сексуально-Физическим статям, - я знал раньше, чем познакомился  с  Куниным.
Ну, а то, что мне СВЫШЕ ДАНО значительно больше, чем кому-либо  -  мне  тоже
известно. И что моя ВНУТРЕННЯЯ ОРГАНИЗАЦИЯ намного выше, чем у остальных (за
очень редким исключением!) - ясно, как Божий день.
   И все равно, услышать лишний раз про себя ТАКОЕ - очень  даже  приятно  и
симпатично. Лишь бы не расслабиться и не завалить ухо.
   - Я тебе очень благодарен, Мартын, - сказал В.  В.  -  Ты  подсказал  мне
превосходную идею. Кажется, впервые в жизни мне  захотелось  прикоснуться  к
такой объемной теме, как судьба  Мира.  Без  малейшего  намека  на  скепсис!
Наверное, к биологическому концу своей жизни, помимо сознания и воли, во мне
произошла некая  переоценка  ценностей.  Не  пугайтесь,  мистер  Мартын-Кыся
Плоткин-Истлейк  фон  Тифенбах,  я  постараюсь  не  занудить   ваш   рассказ
псевдозначительной старческой болтовней. Я просто попытаюсь выйти  за  рамки
своего привычного "мелкотемья". О'кей?
   - Ноу проблем, В. В., - сказал я ему. - Но за это я буду иметь  право  на
собственное "ВНУТРИСЛОВИЕ". А то получается какая-то "игра в одни ворота"...
   - Черт с тобой,  Мартьщ,  -  ответил  мне  старик  Кунин.  -  Валяй  свое
"ВНУТРИСЛОВИЕ" и, пожалуйста, постарайся не очень выбиваться из нашей  общей
стилистики. Ради Бога, только не усерьезнивай  свои  претензии  ко  мне.  Не
разводи "коммуналку", хорошо?
   Я  согласился.  И  вдруг   сообразил,   что   последней   фразой   старик
просто-напросто вынул из моих лап пику, с которой я наперевес мчался на него
в своем "ВНУТРИСЛОВИИ"!
   Я ошеломленно почесал задней лапой у себя за ухом и  поджал  хвост.  И  в
некоторой растерянности посмотрел на Кунина.
   Но тот сделал вид, что ничего такого не заметил, и спросил,  будто  между
нами напряженка и не возникала:
   - Так, что было на следующий день, Мартын?..
   А что было на следующий день? Да до фига всего!..
   Рано утром нас разбудил звонок Бена - Президента  агентства  "Художник  и
Творчество", чистокровно-американского внука своей бывше-Витебской бабушки.
   Мы еле продрали глаза...
   Джек врубил "громкую связь" и  разговаривал  с  Беном,  не  беря  в  руки
телефонную трубку. Поэтому мы с Тимурчиком все слышали. Но если честно, то -
сквозь дрему.
   Бен сообщил, что на киностудию нужно будет приехать не к восьми  тридцати
утра, а только часам к трем, после обеда. Ибо первая встреча планировалась в
полном составе творческой группы, а Нэнси Паркер - "Звезда" первой  величины
сегодняшнего американского кинематографа,  которая  должна  играть  в  нашем
фильме роль моей хозяйки, бедненькой девушки-эмигрантки из России,  насильно
втянутой в кровавые разборки русско-татарской мафии, держащей в  страхе  всю
Калифорнию - к сожалению, задерживается.
   Эта бедняжка Нэнси Паркер всего лишь полтора часа тому назад вылетела  на
очень собственном  самолете  из  собственного  дома  в  Майями  в  не  менее
собственный дом  в  Малибу  -  такой  неслабый  поселок  кинозвезд  на  краю
Лос-Анджелеса...  Как  только  что  сказала  Нэнси  -  глупые   и   нечуткие
авиационные  власти  Америки  слишком  поздно  дали  ее  экипажу  "воздушный
коридор" и "добро" на вылет, и  поэтому  она  опаздывает.  И  приземлится  в
Лос-Анджелесе не раньше двух часов дня. А так  как  мисс  Паркер  -  образец
фантастической деловитости и ответственности...
   Тут Бен как-то странно закашлялся.
   ...то мисс Нэнси Паркер передает мне привет и надеется, что эта маленькая
неурядица никак не отразится на наших с ней дальнейших взаимоотношениях. Она
счастлива иметь партнером  такую  замечательную  Личность,  как  Мартын-Кыся
Плоткин-Истлейк фон Тифенбах, о котором ей на последнем приеме в Белом Доме,
в Вашингтоне, очень тепло и много рассказывали ее  личные  друзья  -  мистер
Президент и Первая Леди Соединенных Штатов - Билл и Хиллари Клинтоны..
   Как особое достоинство Нэнси Паркер, Бен  подчеркнул,  что  все  это  она
наговорила Бену, принимая душ на борту своего самолета и несясь со скоростью
пятьсот миль  в  час  на  высоте  восемнадцать  тысяч  футов,  кажется,  над
Оклахома-Сити.
   И Бен предложил нам еще немного поспать. Но, не тут-то было...
   Неожиданно, под моим диванчиком, на  котором  я  продрых  весь  небольшой
остаток ночи, раздался тяжелый вздох со стоном. Это был Браток.
   Я тут  же  спрыгнул  на  пол  и  осторожно  приблизился  к  лежащему  под
диванчиком Братку. Осторожно, потому что со сна этот Жлобяра мог  и  клыками
хватануть сдуру, и  лапой  шарахнуть.  А  что  там  были  за  когти,  я  уже
говорил!..
   Полузакрыв глаза, Пум дышал часто и горячо - в прямом смысле этого слова.
А его раненая задняя лапа судорожно подергивалась и  тряслась.  И  распухшая
была - жутко смотреть!
   - Шеф... - пробормотал Пум по-Животному и попытался поднять голову.
   Но это ему не удалось и он снова уронил свою огромную  Кошачью  башку  на
толщенные передние лапы.
   Мне стало так жалко этого большого дурачка, что просто сердце заныло... Я
приблизился  к  нему  вплотную,  почувствовал  его  горячечное  дыхание   на
собственной морде, и лизнул его в нос.
   Нос Пума был сухим, очень шершавым и буквально раскаленным!  Браток  явно
температурил.
   - Кажись, загибаюсь, Шеф... - прошептал Браток и скупая слеза  выкатилась
у него из уголка глаза и спряталась в его шерстяной морде.  -  Задняя  лапа,
Шеф, - огнем горитСпасу нет. Полный пиздец!..
   Он, конечно, не так сказал, но по-Животному очень похоже.
   - Доктора-а-а!!! - заблажил я по-Шелдрейсовски на весь Беверли Хиллз.
   Тимурчик - тот  прямо  кубарем  скатился  со  своей  широченной  кровати!
Бросился к Пуму, упал перед ним на колени, гладит по морде, за  ухом  чешет,
что-то шепчет ему... Ни хрена не боится!
   - Осторожней, Тимурчик!!! - кричу я ему, но по  запарке  -  исключительно
по-нашему, по-Животному, а не по-Шелдрейсовски.
   А Браток услышал меня и так укоризненно говорит, еле языком ворочая:
   - Ну, чего вы ребенка-то пугаете, Шеф?.. Что ж,  я  совсем  "отвязанный",
что ли?!. Не держите вы меня за фрайера... Я, конечное дело, хищник,  но  не
до такой же степени!..
   Прибежал из ванной комнаты Джек, сел на корточки,  осмотрел  заднюю  лапу
Братка, покачал головой:
   - Мартын прав. Тут без врача не обойтись.
   И давай названивать Питу Морено...
   Спустя час Пит перезвонил нам и сказал, что будет у нас с хирургом  минут
через двадцать. Мы  слегка  успокоились,  перетащили  Братка  в  спальню  на
Тимуркину кровать, дали ему полакать холодного молока - и  я  строгонастрого
приказал Братку пасть не разевать, никаких рыков на посторонних не  издавать
и уж, упаси Боже, не пытаться кого-нибудь  цапнуть!  Люди,  которые  приедут
сейчас, готовы его спасти только лишь в том случае, если он,  Браток,  будет
вести себя пристойно!
   От боли, температуры и унижения Браток так ослабел и  расклеился,  что  в
ответ на мои требования только согласно кивал башкой.
   После чего мы плотно прикрыли дверь  в  спальню  и  стали  ждать  Пита  с
хирургом.
   Однако, когда, наконец, Пит переступил порог нашего роскошного номера, мы
все трое - Тимурчик, Джек и я, чуть хором не шлепнулись в обморок.
   Вместе с Питом Морено, лейтенантом лос-анджелесской полиции, к нам  вошел
Человек возраста Пита и Джека, в черной  шляпе  (это  несмотря  на  утреннюю
жару!), в черных брюках, черном, длинном -  почти  до  колен,  пиджаке  и  в
белой, наглухо застегнутой рубашке  без  галстука  и  отложного  воротничка.
Из-под шляпы на лацканы у него свисали такие вьющиеся  длинные  волосы  типа
косичек, но не косички. Потом я узнал, что это называется "пейсы".
   Таких типов я уже видел в  Нью-Йорке,  когда  мы  с  Тимуром  мотались  в
Манхеттен. Тимурчик специально приволок меня  в  рюкзаке  на  Сорок  Седьмую
улицу между Пятой и Шестой авеню, в  бриллиантовые  ряды  лавок,  лавочек  и
магазинчиков - показать, какое колечко он присмотрел и собирается купить для
мамы  Рут  ко  дню  ее  рождения,  когда  станет  взрослым  и  начнет  много
зарабатывать...
   И вот там я видел таких Людей.  Старых,  молодых,  и  даже  мальчиков!  С
пейсами и в черном. Тимур называл их таинственно: "ортодоксы".  Таинственно,
потому что сам не знал, что это такое...
   - Знакомьтесь, парни! - как ни в чем не бывало, сказал  Пиг.  -  Это  мой
старый друг - детектив нью-йоркской полиции Джек Пински, это  сынишка  нашей
прелестной коллеги -  Тимоти  Истлейк,  а  это  знаменитый  Кот  Мартын-Кыся
Плоткин-Истлейк фон Тифенбах!  Ребята,  представляю  вам  своего  давнего  и
доброго знакомого - раввина Моше Фейгельмана. Я правильно назвал твое  новое
имя?
   - Правильно, - улыбнулся раввин.
   Он мягко пожал всем руки - кроме меня, и  протянул  Джеку  свою  визитную
карточку.
   -  Раньше,  когда  рабби  Моше  был  обычным  хирургом-урологом  в  нашей
университетской клинике и незатейливо назывался просто "Майкл", было  как-то
легче. А вот теперь... - рассмеялся Пит.
   - Что-нибудь выпьете, рабби? - перебил его Джек.
   - Что-нибудь - да. Но только  после  того,  как  мы  совершим  обряд.  И,
естественно, кошерное...
   - Естественно, - невозмутимо сказал Джек. - Джин, виски?
   - Виски, - раввин усмехнулся и  ласково  погладил  Тимура  по  голове.  -
Умница, Тим. Я рад, что ты решился... Хорошее дело - никогда не  поздно.  Ты
сам хоть одну молитву знаешь?..
   Мы так и прибалдели! То ли Пит ни фига не сказал этому Моше, то ли сам  -
этот бывший "Майкл" ни хрена не понял, а только в  воздухе  булыгой  повисла
явная напряженка и путаница.
   Джек украдкой взглянул на визитку раввина и сказал:
   - Тим, поболтайте с мистером Фейгельманом... Мне нужно перекинуться парой
слов с Питом.
   И уволок Пита Морено в наш садик. Я юркнул за ними.
   - Ты кого мне приволок, сукин сын?!. - свистящим шепотом спросил  Джек  у
Пита. - Тебя о чем просили, мать твою?!! Ты посмотри, что здесь написано!
   Джек сунул под нос питу визитную карточку раввина.
   Пит достал из кармана очки, нацепил их себе на нос и сказал:
   - Ну, и что? Все нормально:  "Раввин  Моше  Фейгельман.  Обрезание.  Брис
милах. Обряд обрезания  в  полном  соответствии  с  еврейскими  законами..."
Адрес, телефон, факс... Все в полном  порядке.  Он  -  классный  специалист,
Джек! Пять лет тому назад он меня самого прекрасно прооперировал!..
   - Тоже обрезание?! - взъярился Джек.
   - Мне-то - потомку итальянских бутлегеров, зачем обрезание? - заржал Пит.
- Мне бы надставить пару дюймов - цены бы не было! Нет... У меня пр