говорил:
   - Ну, есть небольшое сходство... Есть. В конце концов, все евреи  по-
хожи друг на друга. А шо такого?..
   Лично мне, как питерскому Коту, на это было абсолютно  наплевать.  Но
Беккер действительно был одним из лучших в своем деле на всем земном ша-
ре.
   И все немецкие газеты и телевизионные программы кричали про него  что
вздумается. Лишь бы имя упомянуть! Фотографии разные печатали, за  кото-
рые иногда фотографу не грех было бы и рыло начистить...
   Так вот, у Бориса Беккера была жена - Бабе. С темным цветом кожи. Ка-
залось бы, что тут особенного? Все равно, как если бы я влюбился  в  Си-
амскую Кошку. Просто другая порода. Но многие журналы  и  газеты  сильно
упражнялись по этому поводу.
   А мой Фридрих фон Тифенбах, глядя однажды на  экран  телевизора,  где
показывали Бориса с женой Бабе, тихо и горестно мне сказал:
   - Вот, Кыся, пример не только спортивного, но и гражданского  мужест-
ва. Это все вранье, что мы, немцы, вытравили из себя расизм. Мы его  уп-
рятали до поры до времени поглубже. А он нет-нет да и выплеснется из нас
зловонными брызгами!..
   И Фридрих прочитал мне заметку из "Бильда", где  описывается  попытка
взорвать тоже очень симпатичную полунегритянку - телевизионную  "звезду"
Арабеллу. Только потому, что она не чистокровная немка.
   Но когда Тимур открыл своим ключом дверь  квартиры  и  навстречу  нам
вышла его американская полицейская мама - в джинсиках и  какой-то  широ-
ченной домашней кофте без воротника, - я малость прибалдел!..
   Я видел в своей жизни много красивых Женщин - и белых, и не совсем...
К примеру - та же Бабе Беккер или эта теле-Арабелла!.. Они по-Человечес-
ки были очень даже красивыми и симпатичными.
   Но пусть они заранее меня простят - все они, и белые, и темные, ни  в
какое сравнение не шли с Тимуровой мамой!
   Сужу об этом не со своих Котовых позиций, а пытаюсь посмотреть на нее
глазами нормального Мужика. То есть оценить Женщину по ее чисто  Челове-
ческим параметрам. Мне это иногда удается...
   Так вот, возвращаясь к своему прибалдевшему  состоянию,  спешу  сооб-
щить, что таких красивых Женщин со смуглой кожей я и среди абсолютно бе-
лых не видел. И честно признаюсь, тут же подумал о своем Шуре  Плоткине.
Вот бы ему такую...
   - Привет, Ма! - прямо из двери заорал Тимур. - Не сердись, мы немнож-
ко задержались...
   - Мистер Тим Истлейк, - со сдержанной яростью тихо  произнесла  поли-
цейская Мама, - извольте немедленно посмотреть на часы!..

   Тимур уже давно дрых без задних ног в своей комнате, взяв с меня сло-
во, что ночевать я буду только у него, а мы с Рут, абсолютно по-российс-
ки, сидели в кухне-столовой и трепались о том о сем, пока Рут не замети-
ла, что у меня стали слипаться глаза...

   После того как мы с Тимуром ввалились в квартиру в одиннадцатом  часу
вечера по нью-йоркскому времени, у нас с Рут не было Контакта всего пер-
вые десять минут. И то только лишь потому, что я сидел в рюкзаке, а  Рут
безостановочно крыла Тимура на чем свет стоит за то, что тот, задержива-
ясь в порту, не позвонил ей и не предупредил, что у него все в порядке и
он скоро приедет домой.
   С моей точки зрения, ругань была абсолютно справедливой. Судя по  то-
му, как реагировал на это Тимур, он считал так же,  как  я.  В  качестве
признания своей вины Тимур даже порывался  чмокнуть  Рут  в  щеку,  чего
мальчишки обычно делать не любят.
   Я тихо сидел в рюкзаке, выставив наружу только один глаз и одно  ухо,
и ни во что не вмешивался. Хотя был целиком на  стороне  Рут.  Уж  домой
позвонить мог бы, засранец!
   Наконец Рут выдохлась. Я почувствовал, что она неожиданно поняла  всю
бесполезность сиюсекундных педагогических упражнений, ибо голова  Тимура
сейчас забита чем-то невероятно важным для него  и  ничего  извне  Тимур
достаточно четко воспринимать не может.
   Тимур слишком был занят предстоящим знакомством ее  со  мной,  и  все
гневные слова Рут, обращенные к нему, пролетали мимо него. Рут  это  от-
четливо просекла, сама поцеловала его куда-то в макушку,  повернулась  к
огромному холодильнику, величиной со средний  белый  автомобиль,  верти-
кально поставленный на задний бампер, и стала вытаскивать из него всякую
разноцветную жратву.

   Тут я на минутку должен отвлечься.
   Я только что с легкостью употребил  достаточно  сложное,  для  любого
другого Кота, техническое сравнение - "холодильник величиной  с  автомо-
биль"...
   Каждый, кто читал первую  и  вторую  части  "Кыси"  и  сейчас  читает
третью, наверное, заметил, как за сравнительно короткое  время  со  мной
произошел ряд серьезных качественных изменений.  Я  стал  гораздо  более
технически раскован. Попросту говоря, стал намного лучше петрить в  раз-
ной технике. Особенно в автомобилях.
   Из чего это складывалось? Конечно же, начало шло от Шуры Плоткина! От
его  всегдашнего  неудовлетворенного  желания  иметь  хоть  какой-нибудь
собственный автомобиль. Идя рядом с Шурой по жизни, нога в ногу, в тече-
ние шести лет, я перенял начальные любительские и крайне  неквалифициро-
ванные познания Шуры в автомобильных марках. Сами понимаете,  -  ограни-
ченные лишь советским автомобилестроением.
   Затем второй этап моего автообразования  -  Водила.  Профессиональный
шофер-дальнорейсовик, с которым я пропутешествовал через всю Германию  -
от Киля до Мюнхена. Если, конечно, все, что с нами там случилось,  можно
назвать "путешествием"...
   Третий этап - недолгая, но не менее яркая жизнь в Грюнвальде у  Фрид-
риха фон Тифенбаха, располагавшего одними из лучших автомобилей в  мире.
Уж на этих автомобилях я поездил!..
   Я сознательно опускаю воспоминания о рыдване Эриха Шредера и  Руджеро
Манфреди. После "РолсРойса" Фридриха о древнем "Опеле" Эриха  и  Руджеро
как-то и вспоминать неловко. И даю слово, это не проявление пошлого сно-
бизма, а трезвая оценка описываемого!..
   Ну и конечно - общение с Капитаном-Александр-Ивановичем-Кэп-Мастером!
Выход далеко за пределы достаточно узких автомобильных интересов, сопри-
косновение с неведомой доселе стороной Жизни и сопутствующей ей Техникой
очень сильно раздвинули границы моих познаний.
   Так что если я теперь говорю, что "холодильник был величиной со сред-
ний автомобиль, поставленный вертикально на задний бампер",  -  я  очень
точно представляю себе, о чем я говорю.

   - Ма... Только не пугайся!.. - чуточку подрагивающим от волнения  го-
лосом начал Тимур. - Я хочу познакомить тебя с Мартыном.  Это  говорящий
Кот...
   - Поздравляю, - спокойно ответила Рут. - Завтра мы просто с утра смо-
таемся к моему психоаналитику и...
   - Ма-а-а! - испуганно заорал Тимур. - Я клянусь тебе!.. Мартын, выле-
зай и скажи ей!.. А то она меня действительно завтра отведет к  психиат-
ру! А я это уже в России проходил - в интернате...
   И при воспоминании об интернате злобно добавил по-русски в той же ма-
нере, в которой разговаривал с Собаками в порту:
   - Ебать их всех в нюх, сук позорных!..
   Тут я не выдержал, выпрыгнул из рюкзака и резко заметил Тимуру:
   - Заткнись и не смей лаяться, как ханыга! Ты с  матерью  разговарива-
ешь!..
   Удивленная Рут смотрела на нас во все свои красивые глаза.
   - Она по-русски не сечет, - успокоил меня Тимур и  снова  перешел  на
английский, но уже светским тоном: - Мартын, это моя мама -  миссис  Рут
Истлейк. Мам, а это - Мартын. Русский говорящий  Кот.  Говорит  на  всех
языках! Давай, Мартын...
   Я быстренько прилизался, наспех привел себя в  относительно  пристой-
ный, после рюкзака, вид и неожиданно для самого себя  заговорил  хоть  и
по-Шелдрейсовски, но до отвращения туповато-официозно:
   - Здравствуйте, миссис Истлейк. Я настоящий русский Кот. Несмотря  на
то что по документам Германской авиакомпании "Люфтганза" и  Санкт-Петер-
бургского Котово-Собачьего отеля я числился как "Мартын  фон  Тифенбах",
на самом деле я - Мартын Плоткин. Но вы можете называть меня просто  Кы-
ся.
   Наверное, на меня подействовало еще и то, что я впервые в жизни  раз-
говаривал с Женщиной, служащей в американской полиции.
   Мне жутко хотелось понравиться этой бабе, но я отчетливо понимал, что
весь мой трюковой арсенал для произведения хорошего впечатления при пер-
вом знакомстве - от "задушевного" мурлыкания до идиотских прыжков  вверх
со всех четырех лап - способен поразить воображение только очень невзыс-
кательных Типов. Здесь все эти штуки-дрюки не пройдут.
   Наверное, еще одно обстоятельство сделало меня таким  зажатым  -  это
цвет кожи Рут Истлейк.
   На расстоянии безумно легко чувствовать себя этаким широким  и  либе-
ральным (Шурино выражение...) интернационалистом, для которого цвет кожи
или принадлежность к другой расе якобы не имеет никакого значения!
   Хреновина все это. Имеет. Еще какое значение имеет.
   Когда ты все видишь со стороны, то рассуждается легко и свободно -  в
силу полной безответственности. А при непосредственном и личном Контакте
и Обоюдном участии в разговоре ли, в общем деле -  поначалу  тебе  очень
даже нелегко. Даже если ты искренний и подлинный интернационалист.
   Тут закрадывается опасение, что по какому-то  неясному  признаку,  по
случайному слову, по неверно понятому взгляду, тебя могут принять не  за
того, за кого ты хотел бы, чтобы тебя приняли. И это опасение невероятно
сковывает!
   Ты остаешься зажатым до тех пор, пока ИСТИННО не перестанешь замечать
эту разницу - между собой и, предположим, той же  Сиамской  Кошкой.  Или
Длинношерстой Шильдпатт. Даже и не знаю, как это перевести на русский...
Ну, у нее еще такая морда сплюснутая - блином. Как у монгола. У Шуры был
приятель - монгол-алкоголик, но жуткий делаш! Он  нам  откуда-то  иногда
продукты доставал по дешевке. Так вот эта Шильдпатт - вылитый монгол!  А
шерсти на ней столько, что пока доберешься до нужного тебе места  у  нее
под хвостом - пять раз вспотеешь и уже трахаться не захочешь!..
   Может, оттого, что я впервые лично столкнулся,  прямо  скажем,  с  не
очень белой Женщиной, я и представился ей так безлико и бездарно? Может,
отсюда и вся эта скованность?..
   Правда, это же дурацкое состояние у  меня  сразу  же  и  прошло,  как
только Рут протянула мне руку и счастливо расхохоталась:
   - Фантастика! Впервые вижу Кота, который так прекрасно знаком с рабо-
тами доктора Ричарда Шелдрейса!.. Я не ошиблась?
   Я так и присел на хвост! Вот это да!.. Какая грандиозная тетка... Ни-
чего себе?.. Зажатости во мне - как не бывало!
   - Точняк! - радостно подтвердил я. - Ну, конечно, это все по Шелдрей-
су! Мы и разговариваем сейчас по его методе.
   - Да, уж я догадалась, - рассмеялась Рут и нежно погладила мои усы.
   Пахло от нее обворожительно! Какая Женщина! Вот встретить такую Кошку
- и больше ничего в жизни не нужно...
   - Но ты-то откуда про все это знаешь, МартинКисья? - спросила она.
   - Не так, мама! - огорчился Тимур. - Не "Мартин-Кисья", а  Мар-ТЫН...
Или - КЫ-ся. Попробуй еще разок, ма...
   - О'кей, о'кей! Я денек потренируюсь и начну говорить, как  Достоевс-
кий! Уж если я научилась понимать английский язык бухарских евреев,  ко-
торые плодятся на моем участке, как кролики, то... Но вопрос... - Рут на
мгновение запнулась и с трудом, но  отчетливо  выговорила:  -  Вопрос  к
Мар-ТЫНУ...
   - Супер, ма! - гордо крикнул Тимур. - Потряс!..
   Рут взяла меня за передние лапы и, глядя мне прямо в глаза, спросила:
   - Так откуда же вы, уважаемый сэр, знакомы с трудами английского уче-
ного Ричарда Шелдрейса - автора теории о возможных  Телепатических  Кон-
тактах между Животными и Человеком? Тем более что он англичанин. Ты кто?
Внебрачный сын Президента России или  младший  любимый  братишка  Нового
Русского мафиози, который послал тебя учиться в Кембридж? Или ты  кончал
Оксфорд?
   - Нигде я не учился, и ничего я не кончал, - честно признался я. -  Я
даже не знаю, что это такое. До доктора Шелдрейса мы докопались вместе с
моим Человеком - Шурой Плоткиным.  На  русский  у  нас  была  переведена
только книжка "Человек находит друга" Конрада Лоренца...
   - Так ты и Лоренца знаешь?!.. - потрясенно воскликнула Рут.
   - Естественно!.. Но так как я читать не умею, мне читал вслух мой Шу-
ра. А доктора Шелдрейса он мне переводил с английского...
   - Он говорит по-английски? - спросил Тимур.
   - Говорит неважненько, а читает запросто.
   - А где он сейчас? - поинтересовалась Рут.
   - Не знаю, - ответил я, и меня вдруг пронзила такая печаль, что  чуть
слезы на глазах не выступили. - Он должен был меня встретить, но...  Мо-
жет быть, с ним что-нибудь случилось? Мы так ждали друг друга...
   Рут достала блокнот и карандаш:
   - У тебя адрес его есть?
   - Нет. Но его адрес есть у одного конгрессмена из Вашингтона -  прия-
теля моего Старшего Друга из Германии  Фридриха  фон  Тифенбаха.  Может,
слышали? Он старый и очень интеллигентный миллионер. Его все знают...
   - Я, к сожалению, о нем не слышала, но убеждена, что его  должны  все
знать! - уверенно подтвердила Рут. - Потому что интеллигентных миллионе-
ров в мире можно пересчитать по пальцам на одной руке. Фамилию конгресс-
мена помнишь?
   - Нет.
   - Наплевать! Не расстраивайся. Завтра, по нашим  полицейским  каналам
мы найдем тебе твоего... Как, ты сказал, его зовут?
   - Шура... То есть полное имя - Шура Плоткин.
   - Он еврей?
   - Да, а что?
   - Тогда надо искать "Шнеера Плоткина". Или "Шмуля", или "Шлему". Мно-
гие евреи, переехавшие в Штаты, сразу меняют свои имена на чисто еврейс-
кие. В общине бухарских евреев - это как правило.
   Я подумал, что мой Шура вряд ли переменит имя только  из-за  перемены
страны. Шура есть Шура, и он всегда останется самим собой. Даже в общине
бухарских евреев...
   Но я тактично промолчал. Хотя,  с  другой  стороны,  моя  тактичность
слегка попахивала предательством. Поэтому я решил, что, когда мы поближе
познакомимся с Рут, я ей обязательно об этом скажу! Или, если  она  сама
познакомится с Шурой, она и без меня поймет про него все, что нужно.
   - Тим, сынок, - молнией в ванную! Душ, пижама - и вернуться к  столу.
Легкая перекуска и немедленно в постель. Ясно? - распорядилась Рут.
   - О'кей, ма. Мартын, ты спишь у меня! - бросил мне Тимур и поплелся в
ванную комнату.
   Было видно, что ребенок - совершенно без сил.
   - А что ты обычно ешь на ночь, мой дорогой КЫ-ся?- спросила меня Рут.

   Спустя еще минут двадцать уже совершенно сонный Тимур, не найдя в се-
бе сил даже допить стакан молока, чмокнул Рут, пожал мне лапу и, еле пе-
редвигая ноги, ушел к себе, повторив, что спать я обязан только у  него.
Мать рано утром уедет на работу, а у  нас  с  ним  еще  куча  совместных
дел...
   Когда почти спящий Тимур уполз к себе, я спросил Рут - откуда у  него
столько свободного времени? Вроде бы сейчас - не лето. Как же школа?..
   Все это я знал еще от наших питерских Котов и Кошек,  в  чьих  семьях
были дети-школьники.
   Рут сделала мне знак - погоди, дескать, и прислушалась к  шорохам  из
Тимуровой комнаты. Убедившись, что он уже лег, она закрыла плотно  дверь
кухни-столовой и достала из своего громадного холодильника большую четы-
рехугольную бутылку джина "Бефитер" с пожилым типом на этикетке. Тип был
одет в красный костюмчик и дурацкую черную шляпу времен царя  Гороха.  Я
не виноват - так говорил Шура, когда хотел подчеркнуть давность события.
В руке этот тип держал длинную хреновину с острием на  конце  и  кистями
под острием. Не то - копье, не то - еще хрен знает что...
   Затем Рут разбавила джин тоником, смешала все это в стакане и приста-
вила стакан к углублению в двери холодильника. И  слегка  нажала.  Отку-
да-то сверху в стакан высыпались аккуратненькие шарики льда.  "Во,  бля,
техника!" - сказал бы Водила.
   Рут чуть приоткрыла дверь и снова прислушалась. Я понял, что  она  не
хотела бы, чтобы Тимур видел ее со стаканом джина.
   - Ты не пьешь? - спросила меня Рут и указала на "Бефитер".
   - Очень редко, - честно сказал я.
   - Я тоже. - Рут приветственно подняла стакан: - Будь!..
   Она сделала хороший глоток и только тогда ответила мне на мой  вопрос
о школе. Оказывается, в американских "хай-скул" и "паблик-скул" по новой
педагогической теории время от времени теперь возникают неожиданные  пя-
ти- и семидневные каникулы в самой середине учебного  процесса.  Которые
призваны якобы разгружать мозг ребенка...
   А так как никто, кроме родителей, не думает о том, с каким трудом по-
том приходится загружать этот же мозг мыслью о необходимости продолжения
дальнейшей учебы, то она - Рут Истлейк, мать-одиночка, единственный  Че-
ловек, всерьез ответственный за образование своего Сына, -  считает  эти
школьные нововведения абсолютным и вредным кретинизмом!..
   - Сейчас у него очередная пятидневная пауза... Ребенок, к  сожалению,
предоставлен почти целиком самому себе. Я на работе - как белка в  коле-
се. - Рут отхлебнула из стакана и закурила сигарету. - Хорошо  еще,  что
теперь у него появился ты и что он еще одержим идеей-фикс...
   - Какой идеей? - не понял я.
   - Идея-фикс - навязчивая идея. Возможно, он и сам посвятит тебя в эту
историю, но пока - я тебе ничего не говорила, О'кей?
   - Могила! - пообещал я точно так же, как в этих случаях делал Водила.
   - Очень убедительно. Впервые слышу. Так вот, в свободные дни Тим  че-
рез весь Нью-Йорк мотается в порты Нью-Джерси и в Нью-Арк. Ищет какойни-
будь израильский пароход. Хочет договориться с капитаном, чтобы на  лет-
ние каникулы его взяли на судно юнгой. Ему обязательно нужно хоть  нена-
долго смотаться в Израиль...
   - Зачем?!!
   Оказалось, что Тимур, еще во времена своего тюремного интерната,  без
памяти влюбился в дочь интернатского врача - Машу Хотимскую.  И  пользо-
вался у нее нескрываемой взаимностью.
   Последнюю фразу Рут произнесла с откровенной гордостью!
   Сейчас Хотимские живут всей семьей в Израиле. Тимур получает от  Маши
письма и теперь спит и видит оказаться в Израиле хоть на  пару  дней.  В
последнем письме Маша написала, что папа все еще не встал на ноги,  лишь
готовится к экзаменам на врача, а пока изучает иврит в ульпане и работа-
ет кем-то вроде дворника, что дает им какую-то скидку при оплате кварти-
ры...
   - Короче говоря, он повторяет извечный начальный путь любого эмигран-
та, - сказала Рут. - Так что в ближайшее время  в  Америку  им  не  выб-
раться. Это для них очень дорого.
   Рут загасила сигарету и немножко попила джин с тоником. Лед уже почти
растаял в стакане.
   - Нам тоже такое путешествие пока еще не вытянуть, - огорченно  доба-
вила Рут. - Я имею в виду - поездку в Израиль...

   ...И как-то так само собой получилось, что я разомлел от тепла, дове-
рия, успокоился от присутствия рядом грустной  красивой  Женщины  и,  не
вдаваясь в подробности, рассказал Рут свою историю.  Надо  же  мне  было
как-то представиться...
   Я рассказал Рут Истлейк про своего Шуру Плоткина, про моего  приятеля
по ленинградскому пустырю - безхвостого Кота-Бродягу, про бывшего Кошко-
дава и Собаколова - отвратительного гада  Пилипенко,  ставшего  хозяином
очень богатого пансиона для тех же Котов и Собак, которых он еще недавно
отлавливал, убивал и за маленькие, ничтожные рубли продавал их шкурки на
Калининском рынке. А сейчас, за большие и уважаемые доллары, он этих  же
Котов и Собак чуть ли не в жопу целует...
   Я рассказал ей про Водилу, про наркотики,  про  побоище  на  автобане
Гамбург-Мюнхен, про мою жизнь в Английском парке, про семейство Шредеров
и Манфреди, про своего любимого старого Фридриха фон Тифенбаха, про Таню
Кох и профессора фон Дейна. Я даже рассказал ей про своего немецкого ко-
реша - полицейского овчара Рэкса, про питерского младшего лейтенанта ми-
лиции Митю, про Капитана контейнеровоза "Академик Абрам Ф. Иоффе"...
   Рассказал, как Тимур спас меня от "Собачьей свадьбы"...
   Я только про Кошек не стал рассказывать - ЧТО я могу с ними,  СКОЛЬКО
раз могу и почему мне ЭТОГО всегда хочется...
   И про мою подружку Собачк