был Пилипенко - сумел подобрать  кадры!),  изучали  инструкцию
пользования моим телефоном для связи с личным переводчиком "герра Марты-
на-Кыси фон Тифенбаха" в Мюнхене - фрау Кох.
   Пожрав, я решил тут больше не задерживаться и немедленно  отправиться
домой - к Шуре. А вдруг у него просто испорчен телефон и нет  денег  его
починить? Или у него отключили телефон за неуплату  абонентных  сумм?  У
нас уже такое бывало!.. И наверняка Шура сидит сейчас в тоске  и  одино-
честве при мертвом телефоне дома, за своей старенькой пишущей  машинкой,
в которую уже месяц как вставлен чистый лист бумаги...
   Я растолкал столпившихся у моего телефона, вскочил на стол  Пилипенко
и сам нажал "Мюнхенскую" кнопку. Все ахнули!
   Послышался стрекот набора номера, два длинных гудка, и сразу же - го-
лос Тани:
   - Доктор Кох.
   - Это я, - сказал я ей мысленно, по-Шелдрейсовски.
   - Кыся! Миленький!.. А мы уж тут волнуемся... Ну, как ты там? Тебе не
холодно?
   - Нет. Таня, пожалуйста, скажи этим обалдуям, чтобы они дали мне  ма-
шину и отвезли на проспект Науки, к шашлычной.
   - Как?! Они тебя там даже не покормили? - возмутилась Таня.
   - Нет-нет... С этим все в порядке. Просто там, у шашлычной, находится
мой дом с Шурой Плоткиным.
   - Понятно. Передай трубку главному. Я все скажу. И  не  забывай,  что
между Мюнхеном и Петербургом - два часа разницы.
   - А что это такое?
   - Ладно. Я тебе потом объясню. Давай их шефа!
   Я пододвинул лапой телефон к обалдевшему Пилипенко и УСЛЫШАЛ, как Та-
ня пересказала ему мою просьбу.
   - Бу-сделано! Бу-сделано!.. Сей минут!.. - только и отвечал  Пилипен-
ко. - И водитель наш будет ждать герра Кысю сколько нужно. И  телефончик
я ему ваш передам для связи... Не беспокойтесь, водитель у нас - человек
проверенный! Он же осуществляет безопасность Клиента,  хе-хе,  так  ска-
зать. Все будет в ажуре... Передаю трубочку!
   Пилипенко мизинчиком развернул ко мне телефонную трубку и сладко  вы-
молвил:
   - Вас...
   Я приложил свое рваное ухо к трубке.
   - Кыся, - сказала мне Таня. - Телефон возьми с собой. Связь  -  через
твоего водителя.
   - Я слышал, - сказал я.
   - Тебя тут все целуют!..
   - Я всех тоже, - сказал я и сам отключил телефон.
   На большом настольном аппарате со всякими примочками Пилипенко  нажал
кнопку и проговорил в микрофон грозным голосом:
   - Водителя черной "Волги" - ко мне, сей минут! И точно! -  сей  минут
открылась дверь пилипенковского кабинета и в знакомом запахе пота,  ору-
жия и "послевчерашнего" перегара, вошел тот же самый милиционер из Госу-
дарственной автомобильной инспекции, который в прошлом году осенью оста-
новил засранный Пилипенковский фургончик, набитый нами -  приговоренными
к смерти, - и слупил с Пилипенко десять долларов, да еще и обозвал их  с
Васькой по-всякому!
   Ох, умная сволочь - этот Пилипенко! Все его пророчества  сбываются  -
настало время, наконец, и для Пилипенков! Еще год-два, он и в Президенты
баллотироваться будет...
   Милиционер вошел в гражданском, но встал по стойке "смирно", приложил
руку к форменной милицейской шапке-ушанке, только без кокарды, и  знако-
мым хриплым голосом доложил:
   - Слушаю, Иван Афанасьевич!
   - Вот, Митя, твой Клиент из ФыыРГе, с самого Мюнхену. Вот евонный те-
лефон. Глянь сюда: эту кнопочку натиснешь - сразу с Мюнхеном  соединяет,
с ихней переводчицей. Она тебе будет говорить - куда ехать, чего  Клиент
хочет. Мы с тобой это уже вчера прорабатывали. Понял?
   - Так точно!
   - За каждый ихний волосок, - Пилипенко снова  мизинчиком  показал  на
меня, - головой отвечаешь! Надо будет применять оружие - применяй. Отма-
жу по всем статьям. Ты меня знаешь.
   - Так точно!
   - Вот ихняя сумка, ихний телефон. Ложи телефон в сумку, Клиента - ту-
да же, и счас поезжай на Гражданку, на проспект Науки к  шашлычной.  Там
Клиент сам сориентируется. И глаз с него не спускай, Митя! И слова  вся-
кие употреблять не вздумай! И только на "Вы"!
   - Так точно, Иван Афанасьевич!
   - Выполняй!
   Милиционер Митя положил мой телефон в сумку и хотел было  взять  меня
на руки, но я сам впрыгнул в сумку и уселся там.
   - Во бля, какая животная умная! - не удержался Митя.
   - Я тебе что про разные слова говорил?! - заорал на него Пилипенко. -
Извинись немедленно!
   - Извиняюсь, - буркнул Митя, взял сумку и вышел вместе со мной из ка-
бинета Пилипенко.
   Черная "Волга" блистала чистотой и благоухала Митиными запахами.
   Мы ехали по зимнему Ленингра...  Тьфу,  черт!  Мы  ехали  по  зимнему
Санкт-Петербургу и внутри меня от волнения все дребезжало, и я был в та-
ком нервном напряжении, что  временами,  когда  мы  останавливались  под
красным светофором, мне казалось, что я сейчас выпрыгну из машины и пом-
чусь на всех своих четырех лапах вперед, чтобы как  можно  быстрее  доб-
раться до нашего с Шурой дома!..
   Наверное, мое состоянии как-то передалось  милиционеру  Мите,  потому
что он, с величайшим трудом удерживаясь от  матюгов,  вдруг  сказал  мне
вслух:
   - Ну, прямо ..... не знаю, что ..... сегодня со мной?! ......  Может,
вчера ..... перебрал? А может, ..... наоборот?
   И тут я неожиданно понял, что если я своим  нервным  состоянием  смог
так вздрючить этого, казалось бы, толстокожего Митю,  значит...  Значит,
мы с ним случайно настроились на ОДНУ ВОЛНУ! Вот так номер! А  это  зна-
чит, что...
   А-а-а... Чем черт не шутит! И под очередным светофором, чтобы с Митей
ничего не случилось во время движения, я пустил первый "пробный шар":  я
вылез из сумки, сел на спинку переднего пассажирского сиденья, точно так
же, как я обычно сидел в нашей громадной "Вольво" - у правого уха  Води-
лы, и осторожно сказал Мите по-Шелдрейсовски:
   - Митя...
   Митя удивленно оглянулся назад, никого не увидел, и стал  осматривать
все машины, стоявшие рядом под светофором. Искал - кто это его позвал?..
   - Митя, - повторил я. - Не пугайся. Это я с тобой разговариваю -  Кот
из Мюнхена.
   - Да, ты чо-о-о-о?!! - в ужасе завопил Митя.
   - Точно, - мягко произнес я.
   - Ох, бля-а-а... - Митя открыл рот и снял руки с рулевого колеса.
   Над нами уже давно горел зеленый свет, всю Петроградскую сторону раз-
рывал возмущенный хор автомобильных сигналов за нашей спиной, а Митя все
никак не мог сдвинуться с места, пока я не сказал ему:
   - Поезжай, Митя. Потом где-нибудь остановимся - я тебе все объясню.
   Остановились мы только у Торжковского рынка. Митя выключил двигатель,
повернулся ко мне и спросил меня вслух:
   - А это у меня не с пережору?
   - Нет, - сказал я.
   - А то мне последнюю неделю, понимаешь, каждый вечер приходилось ква-
сить... Вполне может крыша поехать!
   - Нет-нет, - заверил я его. - Просто я умею  Мысленно  разговаривать.
Только Пилипенко об этом не говори.
   - Да вы что?! Этому козлу?!! Да ни в жисть, блядь буду! Извиняюсь.
   - Можешь не извиняться. Говори, как хочешь. И называй меня на "ты". -
Я подумал, что для Мити проще будет не "Мартын", а "Кыся", и добавил:  -
Меня, например, зовут Кыся...
   - А я - Митя.
   - Я знаю. А теперь, Митя, гони на проспект Науки к шашлычной!  Там  я
тебе дом покажу. Перед домом огромный пустырь...
   Не было никакого пустыря перед нашим домом! Сотни полторы самодельных
лавок и магазинчиков заполнили мой любимый пустырь,  а  между  ними  еще
стояли Люди и с рук продавали всякую всячину - от сигарет  "Мальборо"  и
детских колготок до меховых шуб и автомобильных колес, включая глыбы мо-
роженой трески... Я и так был на нервном пределе, а  тут  чуть  было  не
заплакал!
   - Вот мой дом... - тихо сказал я Мите и показал наши окна на  восьмом
этаже.
   - Тебя проводить? - спросил меня Митя. Он понял мое  состояние  и  не
задал ни одного бестактного вопроса. Он мне еще тогда, в  прошлом  году,
понравился.
   - Нет, не нужно, - сказал я ему. - Ты только сними с меня эту  жилет-
ку. А то еще Шура не узнает меня. Да, и неловко как-то...
   - Напрасно. Она очень тебе идет, - Митя с сожалением помог мне  снять
жилетку и спросил еще раз: - Сходить с тобой?
   - Подожди меня лучше здесь. Мало ли что...
   Дверь в дом была наглухо закрыта и на ней красовалась  новая  кодовая
установка с кнопками и номерами шифра на них.
   В это время, слава Богу, я услышал, как кто-то открывает дверь изнут-
ри. Я приготовился проскользнуть на лестницу,  но  дверь  отворилась,  и
первое, что произошло - я получил оглушительный пинок в бок, и  кувырка-
ясь, отлетел чуть ли не под колеса черной "Волги". Вслед мне послышалось
злобное:
   - Только гадят по лестницам! А потом нюхай их ссаки!
   Боль была ужасной! Такой здоровенный мужик, оказывается, живет теперь
в нашем доме...
   Но тут из "Волги" молнией вылетел Митя! Я не успел охнуть, как он ух-
ватил этого мужика за горло, бросил его спиной о стену дома, а  под  нос
пихнул ему неизвестно откуда взявшийся пистолет.
   - Ты что животную забижаешь, сука?!! В рот тебе, в Господа, в душу, в
Бога мать ети!!! Я вот счас наделаю в тебе дырок, козел вонючий!..
   Для верности Митя еще раз шарахнул мужика головой об стенку:
   - Говори шифр, падлючий твой рот!
   - Пять... семь... один... - заикаясь от страха, выдавил из  себя  му-
жик.
   - То-то! - Митя дал мужику ногой в зад  и  спихнул  его  со  ступенек
подъезда. - Чтоб я тебя не видел здесь, курва!..
   Потом Митя нажал пятую, седьмую  и  первую  кнопки  на  кодовом  уст-
ройстве, сам открыл дверь и пошел со мной к лифту:
   - Хрен чтобы я тебя теперь одного оставил, - сказал мне Митя, пропус-
кая меня в кабину лифта. - Какой этаж?
   - Восьмой... - с трудом сказал я. Боль в боку была нестерпимой, но  я
ждал встречи с Шурой и готов был терпеть любые муки только  ради  одного
первого мгновения этой встречи!..
   Мы поднялись на восьмой этаж, вышли из лифта и я  показал  Мите  нашу
дверь. Тот порылся во внутреннем кармане куртки, достал свое милицейское
удостоверение и сказал мне негромко:
   - Наверное, ксиву придется показывать. Счас все  боятся  всех.  Никто
тебе просто так не откроет.
   - Мой откроет, - сказал я. - Мой никогда  никого  не  спрашивал  "Кто
там?".
   - Ты, видать, давно дома не был, - сказал Митя. - Посмотрим.
   И нажал кнопку звонка. Меня аж затрясло! Сейчас, сейчас...
   - Кто там? - спросил из-за двери женский голос,
   - Милиция! - и Митя приставил свою книжечку к дверному  глазку.  Кни-
жечку долго разглядывали - может, у Шуры гостит кто-нибудь? А потом пос-
лышались звуки отпираемых замков - один, другой, третий... Батюшки!  Да,
у нас и не было никогда столько замков...
   Я было засомневался - может, этажом ошибся? Стал внимательно  разгля-
дывать дверь. Да нет, - дверь наша. Шура сам ее обивал...
   Наконец дверь осторожно и боязливо открылась. На пороге стояла  моло-
дая женщина с ребенком на руках. Это еще что такое?!
   - Вам кого?
   А я еще в машине Мите назвал Шурину фамилию.
   - Нам бы гражданина Плоткина, - сказал Митя.
   - А он тут уже не живет, - напряженным голосом сказала женщина.
   - Та-а-ак... - проговорил Митя и вопросительно посмотрел на меня.
   Как это "не живет"?! Быть того не может! Вот же - наша вешалка,  наше
зеркало...
   Я тут же прошмыгул в квартиру. Заплакал ребенок.  Женщина  стала  его
успокаивать, говорить: "А вон к нам киса пришла!.. Давай с кисой поигра-
ем?.. Ну, не плачь, не плачь..."
   Это была и наша, и не наша квартира! Остатки нашей мебели были  пере-
мешаны с незнакомыми столами, диванами... Мое  любимое  кресло  завалено
стираными пеленками и детским барахлишком. Наши книжные стеллажи  стояли
совершенно без наших книг. На их пустых полках  громоздились  нераспако-
ванные коробки, посуда, детские игрушки...
   А книжек, наших с Шурой книжек, не было ни одной. Не было  и  любимых
Шуриных картинок на стенах, не было большой моей фотографии, которую Шу-
ра сделал два года назад и очень гордился ею...
   И запахов наших уже почти не было. В нашей квартире пахло только  чу-
жим ребенком.
   - А где же он сейчас живет? - спросил Митя у женщины.
   - Кто? - не поняла женщина.
   - Гражданин Плоткин.
   - А-а-а... А он уже месяц как в Америку уехавши. Насовсем.
   Как мы спустились к машине - не помню... Шли по лестнице вниз  пешком
- на лифте почему-то не ехали. Шли мимо знакомых соседских дверей,  мимо
сызмальства известных мне запахов, мимо всего того, к чему я так  рвался
последние несколько месяцев.
   По лестнице брел наугад - глаза полные слез, все  двоится,  в  глотке
комок застрял.
   И только одно желание в голове - умереть. Взять и перестать  жить....
А Митя идет рядом, бубнит чего-то, успокаивает.
   - Не убивайся, - говорит. - Айда ко мне жить! Прокормимся. Я ж теперь
на двух работах...
   Спустились на первый этаж,  вышли  на  улицу.  Я  сошел  со  ступенек
подъезда, лег в грязный снег, закрыл голову лапами, и  думаю:  "Господи,
как же мне умереть? Помоги мне, Господи, не жить больше!"
   Слышу, кто-то мне говорит по-Животному:
   - Мартын, а Мартын!.. Ну-ка, подними голову! Убери лапы с морды!
   Я одну лапу убрал, открыл один глаз - мамочки родные!.. Сидит  напро-
тив меня мой ближайший кореш  -  бесхвостый  Кот-Бродяга.  Такой  сытый,
гладкий, весь лоснится, и так приветливо на меня смотрит.
   Тут, не буду скрывать, я просто в голос разрыдался. Нервы не выдержа-
ли... Облизались мы, обнюхались, Бродяга и говорит:
   - Кончай плакать! Идем ко мне! Безвыходных положений, Мартын, как  ты
помнишь, на свете не бывает! Это твой Человек?
   И показывает на Митю.
   - Да, - говорю. - Знакомый. Но хороший...
   - Ты ему скажи - пусть с нами идет. Жратвы на всех хватит.
   Но Митя деликатно отказался. Сказал, что  в  машине  подождет,  радио
послушает. У него, дескать времени - навалом, он специально в своей  ми-
лиции двухнедельный отпуск взял на случай моего приезда. Пилипенко  обе-
щал хорошо заплатить...
   Зашли мы с Бродягой за дом со стороны мусоросборника, а там  дверь  в
подвал открыта. Я и говорю Бродяге:
   - Это чего же тут дверь открыта? Видать, наша дворничиха Серафима ухо
завалила!
   - Серафиму еще в ноябре прошлого года похоронили, -  печально  сказал
Бродяга. - С тех пор никто эту дверь и не закрывает. Мне-то это на лапу.
Не надо через разные дырки в подвал корячиться. А  Серафиму  очень  даже
жалко. Она меня часто подкармливала, пока я на работу не поступил...
   - На какую еще работу?! - поразился я.
   - В охрану, Мартын, в охрану. Сейчас кто хорошо живет? Или тот,  КОГО
ОХРАНЯЮТ, или тот, КТО ОХРАНЯЕТ!
   И Бродяга рассказал мне, что сейчас он работает у Сурена  Гургеновича
в шашлычной по охране ее от крыс. Их там сейчас развелось - чертова  уй-
ма! Правда, сам Бродяга уже крыс не ловит, нанимает  разных  знакомых  и
незнакомых Котов за харчи, которые ему Сурен  специально  выделяет.  Ес-
тественно, и самому Бродяге остается немало! Вот  рыбка,  вот  колбаска,
вот курочка - прямо с гриля! Только остыла... Ешь, Мартын! Не стесняйся.
Молока - хоть залейся!..
   С Кошками вопрос сам по себе решился. То на него, бесхвостого,  никто
из них смотреть не хотел, а то теперь от Кошек отбою нет!  Если  хочешь,
можем сегодня позвать парочку - прибегут как миленькие. И устроим  такой
междусобойчик со сменкой в процессе, что чертям тошно станет! По  случаю
твоего, Мартын, возвращения!.. А?
   - Нет, - говорю. - Спасибо. Ты мне лучше про Шуру расскажи...
   - А что про Шуру рассказывать? Шура, когда из Москвы  вернулся  и  не
нашел тебя - чуть с ума не сошел! Весь  город  объездил,  всех  знакомых
обегал, даже к бывшей жене заглядывал. Людей  нанимал  на  поиски  тебя,
мальчишкам кучу денег переплатил! В газеты давал объявления - у нас сей-
час за бабки что хочешь напечатают! На столбах всякие  бумажки  расклеи-
вал. А на телевидении, где у него полно знакомых - объявление не  взяли!
Сказали, что у них на носу какие-то выборы, и про Кота - это несерьезно.
А Шура сказал, что ему его Кот гораздо серьезнее, чем  любые  выборы!  И
запил...
   - Ты-то это откуда знаешь?! - спросил я, и поймал себя на  элементар-
ной ревности. - Тебе-то это откуда известно?
   И это объяснил Кот-Бродяга - предприниматель хренов. Шура  знал,  что
мы дружим, и все просил Кота-Бродягу помочь ему в поисках.  Бродяга  его
понимал, но рассказать про наше последнее приключение - побег  из  Пили-
пенковского фургончика, - не смог. Образования не хватило...
   От тоски Шура стал иногда приглашать Бродягу к нам домой. Кормил моим
хеком и разговаривал с ним обо мне всякие разговоры. А сам пил водку.
   А потом однажды сказал, что теперь в этой стране его больше ничто  не
удерживает!..
   Пару месяцев оформлял документы, держал Бродягу в  курсе  всех  своих
дел. А месяц тому назад зазвал его в гости -  Бродяга  по  этому  случаю
слямзил у Сурена палку твердокопченой колбасы для Шуры, пришел не с пус-
тыми лапами, и Шура сказал, что завтра он улетает в Америку. В самый  ее
большой город...
   Бродяга забыл, как называется этот город, потому что в эту ночь  Шура
надрался так, что его потом до утра выворачивало! А Бродяге было  не  до
названия американских городов...
   Наутро Шура уехал, оставив Бродяге свою старую визитную карточку, где
трясущейся с похмелюги рукой записал название этого города в Америке.
   - Где эта карточка?! - рявкнул я.
   - Не рычи, - спокойно сказал Бродяга-предприниматель. - Вот... И  вы-
тащил откуда-то замызганную Шурину карточку. Я ее сразу узнал. Они у нас
на письменном столе в коробочке всегда лежали.
   На карточке было что-то накарябано Шуриным пьяным почерком. Но что  -
я прочитать не смог. Тут уже у меня образования не хватило...
   - И все? - спросил я.
   - Нет, - ответил Бродяга. - Он просил, если я случайно  встречу  тебя
или ты сам откуда-нибудь вернешься, передать тебе на  словах  следующее:
МАРТЫН! Я ТЕБЯ БУДУ ЖДАТЬ ВСЮ ЖИЗНЬ!..
   Все! Все!! Все!!!
   Никаких слез! Никаких рассопливаний!.. Взять  себя  в  лапы,  успоко-
иться, наметить конкретный план действий, и не ждать у  моря  погоды,  а
вкалывать, вкалывать, вкалывать! Пахать, не разгибаясь, пока я не совер-
шу все, что наметил, все, что мне необходимо, все - без чего мне  другой
жизни просто-напросто на хрен не нужно!
   Первым делом - необходимо выяснить, что там на этой  Шуриной  визитке
накарябано?
   - Митя, посмотри, что я принес от своего кореша. Ну, того, без  хвос-
та... Это визитная карточка моего Шуры. Он там рукой написал, где он бу-
дет жить в этой Америке. Ты можешь прочесть?
   - "Нью-Йорк", - прочитал Митя.
   - Это далеко?
   - У-у-у... Бляха-муха, не то слово!
   - Дальше Мюнхена?
   - Раз в десять!
   - А как туда попадают?
   - Кто как. На самолете - часов пятнадцать-двадцать лететь, на парохо-
де - недели две плывут, минимум... Хрен его знает. Но,  если  тебе  нуж-
но...
   - Очень, Митя!
   - Нет вопросов. Выясним. А как ты его найдешь в этом Нью-Йорке?
   - Не знаю.
   - Там, говорят, одних жителей двенадцать миллионов!
   - Я, Митя, в цифрах не того... Это много?
   - Как три Петербурга!
   - Ох... - только и сказал я. - Давай-ка, Митя, посоветуемся с  Мюнхе-
ном. Доставай мой телефончик...
   Наша черная "Волга" стояла на углу улицы имени  Софьи  Ковалевской  и
проспекта Науки, почти напротив кинотеатра "Современник".  То  есть,  мы
даже не выехали из района, где мы с Шурой шатались сотни и  тысячи  раз.
Мы всего лишь немного отъехали от моего бывшего дома и  остановились  на
маленькое совещание.
   Митя достал мой сказочный телефон, нажал нужную кнопку, приложил  те-
лефон к своему уху, и через несколько секунд мы оба услышали голос Тани:
   - Доктор Кох. Я-а, битте!
   Митя откашлялся и сказал напряженным голосом:
   - Здравия желаю! Младший лейтенант милиции Сорокин Дмитрий  Павлович.
Соединяю с господином Кысей!..
   И Митя приставил трубку к моему уху.
   - Какой ужас, Кыся! Что случилось?! Почему  ты  попал  в  милицию?  -
взволновалась Таня.
   Я быстренько успокоил ее, объяснил - кто такой Митя и как