сторон на  несколько
километров.  Так как гитлеровцы  опять  от нас оторвались и их заслону здесь
спрятаться было негде, наши взводы снова свернулись в колонны. И вот тут нас
поджидал сюрприз, подготовленный отступающими фрицами.
     Колоннами, конечно, идти по дорогам легче и быстрее. По одной из дорог,
ведущей из Тура южнее городка Малориты на Хотислав (наше новое направление),
двигался  первый взвод нашей роты в качестве передового охранения. И вдруг в
этой группе прогремел взрыв. Это подорвался один боец на мине, установленной
отступающими.
     Командир  роты  вызвал  меня  на  место взрыва  (в роте  я уже считался
"специалистом"   по   минам),   и   мы   обнаружили   еще  несколько   плохо
замаскированных мин. Видимо, устанавливали  их впопыхах. Наверное, передовое
охранение  от  взвода  Димы  Булгакова,  занятое  наблюдением  за  возможным
появлением противника, не обращало должного внимания на саму  дорогу,  что и
привело к  этому  трагическому  случаю.  Срочно  об  этом  доложили  в  штаб
батальона, из винтовочных шомполов соорудили щупы, и движение возобновилось.
Теперь  уже  наблюдение  велось  и  вперед,   и  под  ноги.  Правда,  больше
минированных участков не встречалось, но урок был усвоен, и конечно же, темп
движения еще более снизился.
     Однако  это  был  не  единственный  сюрприз  на  этом открытом  участке
местности. Неожиданно в  небе возникла довольно значительная группа немецких
истребителей  - "мессершмиттов"  с крестами на крыльях  и фюзеляжах.  Они на
малых высотах,  на бреющем полете обстреляли  нас. Быстро рассредоточившись,
мы практически  избежали  серьезных потерь. Конечно,  бойцы вели хаотический
огонь по "мессерам", но, к сожалению, безрезультатный.
     Не успела  скрыться эта группа фашистских стервятников, как мы услышали
надсадный  гул  моторов  и  заметно  выше  в  небе  появилась  вторая  волна
самолетов, более крупных,  наверное бомбардировщиков. Вскоре стало отчетливо
видно, как с них  вниз посыпались  какие-то  разной  конфигурации  предметы,
стремительно  увеличивающиеся  в размерах по  мере  приближения  к земле.  Я
впервые  попал  под бомбежку,  однако  опытные  офицеры  и  штрафники  сразу
определили,  что это бомбы, но вместе с ними к земле приближались и какие-то
длинные предметы, делая  круги  в  воздухе и издавая  леденящие душу  звуки.
Оказалось, что для устрашения немцы сбрасывали обрезки рельсов, швеллеров, и
всякое другое  железо, даже  продырявленные  металлические  бочки.  Все это,
приближаясь  к  земле,  порождало какие-то  невообразимые вой  и  свист,  от
которых становилось, может быть, даже страшнее, чем от самой бомбежки.
     Бомбы  были  и  осколочные,  и  фугасные,  вздымающие  высокие  султаны
разрывов. Среди них падали и "бомбы-лягушки" - кассетные бомбы, содержащие в
себе много мелких то ли бомбочек, то ли  гранат, разлетающихся при взрыве по
большой площади и взрывающихся при этом.
     Задержали нас  эти  налеты,  но, тем  не менее, мы  приближались к селу
Хотислав, что на реке Малорыта. Город же Малорита оставался теперь справа от
нас и его к  тому  времени,  наверное,  успели  захватить  танкисты соседней
дивизии, наступавшие правее нас.
     На пути к Хотиславу пришлось преодолеть две реки: Рыту и Малорыту. Реки
эти были маловодными (больше  месяца  стояла сильная  жара и без дождей!), и
гитлеровцы,  видимо,  не  успели   укрепиться  на  них.  Поэтому  они  опять
ограничились заслонами, которые, открыв огонь  и заставив нас развернуться в
цепь,  вскоре  покинули  свои  позиции.  На этом  рубеже  снова  попробовали
налететь  на нас "мессеры",  но их отогнали  наши краснозвездные "ястребки",
встреченные дружными криками "ура!"
     Мне здесь впервые довелось увидеть воздушный бой так близко. Правда, он
оказался коротким, так как хваленые немецкие  асы  сразу  ретировались,  как
только один из стервятников загорелся, упал и взорвался.
     Форсирование  этих рек  прошло без  особых трудностей, вброд,  и  уже к
вечеру село  Хотислав мы  прошли  сходу, не  встретив  в  нем немцев.  Нужно
сказать,  что  многие  села, поселки,  деревни были  как-то  неправдоподобно
похожи  друг на  друга: у всех одна и  та же участь - либо разбомблены, либо
сожжены фашистскими "факельщиками", сжигавшими хаты  вместе с  людьми. Таким
оказался и Хотислав...
     Развивая успех, батальон продолжал движение, в котором нашей роте  было
определено направление на шоссе севернее села Олтуш. Когда наша рота за ночь
приблизилась  к  шоссе,  ведущему  на Малориту и  Кобрин,  немцы оказали нам
сильное  сопротивление. Во  всяком случае рано утром перед  атакой  довелось
здесь и минометчикам нашим показать  класс  стрельбы. Их мины ложились точно
на вражеские позиции за  дорожной насыпью. Это  было похоже на артподготовку
перед атакой, хоть по интенсивности не такую, к каким мы привыкли.
     Команда, поднявшая роты в  атаку, и мощный бросок к шоссе фактически не
дали  убежать большинству оборонявшихся, и их добивали в рукопашной. Не буду
описывать детали этой  схватки, скажу только, что она была острой, жестокой,
фашисты  были,  казалось, ошеломлены яростью, с  какой бросались  в нее наши
бойцы.  И приведу слова  замечательной  поэтессы-фронтовички Юлии  Друниной,
обидно рано ушедшей из жизни:

     Кто говорит, что на войне не страшно,
     тот ничего не знает о войне.
     Я только раз видала рукопашный
     Раз наяву... И сотни раз во сне!

     А нам приходилось вступать в рукопашные бои за время войны не один раз.
И снились они нам еще долгие-долгие годы...
     Итак, немецкий заслон на этот раз был, кажется, разгромлен. Но сразу же
после того, как бой затих,  мы услышали шум моторов. Подумалось, что  сейчас
из-за  леса, что был  невдалеке от  шоссе,  выскочат  танки  и  нам придется
туговато. Однако шум этот постепенно угасал, удаляясь, и вскоре совсем стих.
Тут и  пришла разгадка, почему этим заслонам удается так быстро  уходить  от
преследования. Они  же отрывались  от нас на машинах!  Вот бы танков нам! Но
танки,  естественно,  избегали болотистых  мест и  теснили врага  на  других
участках и направлениях.
     А темпы нашего наступления  стали с  каждым часом, с  каждым километром
заметно снижаться. Ведь позади была уже третья бессонная ночь (если считать,
что в ночь перед  наступлением  тоже было  не  до сна), вконец вымотавшая  и
штрафников, и нас, их командиров.
     Комбат наш, все  понимающий  и чувствующий  "батя",  хотя сам  бо@льшую
часть  времени продвигался  на  своем "виллисе", точно  оценил,  что  совсем
немного отделяет нас всех от той  последней черты, когда люди вообще  теряют
способность  выполнять  уже  любую задачу, ведь  сон  может просто сморить и
свалить  их!  Он  приказал приостановить  движение  и,  пока  нет  опасности
столкновения с противником, дать короткий, хотя бы часа на три, отдых.
     К тому времени  (а  это уже было близко к полудню) наши роты преодолели
довольно широкую  полосу леса и вышли на сухое, возвышенное поле, с которого
далеко просматривалась местность и наше дальнейшее направление наступления -
на село Радеж. Здесь и было выбрано место  для отдыха. Выбрано удачно еще  и
потому, что немецкому заслону тут негде было притаиться.
     Все были измучены почти безостановочным  передвижением, часто под огнем
противника и по заболоченным местам, коими изобиловало украинско-белорусское
Полесье.
     Лица  бойцов были осунувшимися от физического переутомления  и нервного
напряжения,  глаза - покрасневшими  от бессонных ночей.  Одна мысль  владела
всеми: упасть, заснуть хотя бы на час,  на минуту... Ведь за эти трое суток,
прошедшие с  начала наступления, не было фактически ни минуты,  когда  можно
было бы, пусть на самое  короткое время,  сомкнуть глаза, вздремнуть и  хоть
чуть-чуть  восстановить  свои силы.  Тем  более, что  от того обеда, что был
доставлен нашими походными кухнями после взятия села Жиричи, остались только
воспоминания.
     Понятно,  что рядовые  наши  штрафники,  да  вскоре и мы,  офицеры, как
только  осознали  смысл  команды  "отдыхать",  тут же попадали на  землю,  и
буквально через мгновение всех сморил долгожданный, но тревожный сон.
     Как же трудно оказалось  установить хоть  какую-то  очередность отдыха,
чтобы организовать охранение спящих силами тех, кто нуждается в отдыхе и сне
не меньше. Мой заместитель подполковник Петров Сергей Иванович, понимал, как
мне  нелегко было  шагать, успевать со всеми,  когда боль в раненой ноге все
сильнее давала знать  о себе, и предложил мне отдыхать первым, пока он будет
бодрствовать  и организовывать охранение. И  я тут  же, как и  многие  бойцы
наши, почти мгновенно провалился в глубокий сон...
     Через те полтора  часа, которые  мне  достались на отдых,  Петрову едва
удалось  меня разбудить.  Окончательно проснувшись,  я  сообразил, что нужно
срочно менять охранение, чтобы и ему дать отдохнуть, поспать!
     Наши  тыловики  к этому  времени  подоспели с  кухнями и  боеприпасами.
Несмотря на опустевшие  желудки, многие в первую очередь бросились пополнять
свой боезапас, а уж потом навещали кухню.
     На этот раз всему командному составу было передано распоряжение комбата
разъяснить бойцам,  почему не  выдавалась наркомовская "сотка"  водки  перед
обедом. Дело  в  том,  что  даже  эти  100 граммов алкоголя  могли усугубить
физическое  состояние, если их  принять  на  совсем  уж пустой желудок и при
такой степени усталости. Поэтому водку всем нам выдали только перед тем, как
снова поступила команда "вперед".
     ...Дальнейшее  наше  наступление  шло  через  село  Радеж,  оказавшееся
небольшой, но очень привлекательной,  удивительным образом  сохранившейся от
разрушений и пожаров,  почти целой деревенькой, каждый дом которой был густо
обсажен  фруктовыми  деревьями  и  цветущими  кустарниками.  Редкие  жители,
выползавшие  из  подвалов  и  погребов,  успевали угощать  нас  на ходу  уже
поспевшими  ароматными плодами.  Что-то, видать,  помешало фрицам сжечь  эту
красоту.
     Однако мы снова спешили, чтобы не дать фашистам  укрепиться на реке Буг
(Западный  Буг), этом крупном водном рубеже. По  ширине, глубине  и скорости
течения он, казалось, был гораздо  серьезнее уже оставшихся позади  Припяти,
Рыты, Малорыты и  других  многочисленных речушек с заболоченными поймами,  а
также каналов и канальцев,  сделанных,  по-видимому,  для  превращения  этой
заболоченной земли в пригодную для земледелия.
     Уже к вечеру нас  снова обстрелял противник, засевший между шоссейной и
железной  дорогами.  Нам  удалось перерезать эти дороги  южнее  Домачево.  А
вскоре, наконец, мы подошли довольно близко к той самой реке Буг, на которой
стояла тогда еще  не легендарная Брестская крепость (звание "Крепость-Герой"
ей было присвоено лишь к 20-летию Победы, в 1965 году). А Буг, вопреки нашим
ожиданиям, оказался сравнительно нешироким, с ленивым течением. Эту реку нам
и предстояло форсировать.
     Над водной  гладью  стояла какая-то  особенно глубокая, как показалось,
зловещая тишина. На  этом  берегу  противника не  обнаружили.  И,  поскольку
форсирование  предполагалось  начать с  рассветом, мы  располагали  каким-то
резервом времени, чтобы дать дополнительный отдых бойцам, хотя  определенная
часть ночи ушла на подготовку к форсированию вброд и к предстоящему бою.
     В нашей  роте,  вооруженной  в основном автоматами  ППШ  (на солдатском
жаргоне - "папашами"), дозаряжание оружия, особенно  ночью, было сопряжено с
некоторыми неудобствами. Дело  вот в  чем. Чтобы дозарядить дисковый магазин
автомата, нужно  разобрать  его,  то  есть  снять  крышку,  завести  пружину
выталкивающего   устройства,  ухитриться  при  этом  не  рассыпать  патроны,
оставшиеся в улитке магазина, на ощупь дополнить ее до предела.
     А предел у него - 71 патрон. Не каждому это удавалось сделать сразу.
     В  течение  ночи  нужно  было  незаметно  для  противника  разведать  и
обозначить  броды,  не только дозарядить  оружие, но  вместе со  снаряжением
подготовить  его  к  преодолению сравнительно крупной  водной преграды,  тем
более что  никаких плавсредств поблизости не оказалось. Сооружать плоты  или
что-нибудь подобное тоже не из чего было.
     Мы  были удивлены и обрадованы, когда к нам, видимо из соседнего  полка
дивизии,  прибыл  офицер с  двумя солдатами  и  сказал,  что  ему  приказано
подорвать тротиловыми шашками  несколько крупных деревьев, стоящих  прямо на
берегу,  чтобы  облегчить нам  переход  реки вброд. Причем,  сказал  офицер,
подрыв они постараются сделать так, чтобы комли деревьев остались на берегу,
а кроны упали в воду. А сам подрыв в целях маскировки  будет сделан во время
артподготовки.
     Засомневались мы в такой точности подрыва.
     С рассветом заговорила артиллерия. К ней присоединились
     и   наши  минометчики,   которых  у   нас   давно   перестали  называть
"мимо-метчиками".
     На противоположном берегу, среди уже заметно пожелтевших полей, змейкой
вилась грунтовая  дорога,  уходящая  в  синеющий  на недалеком  предутреннем
горизонте, лесок. Вроде бы знакомый, родной, русский пейзаж. Однако  там, за
Бугом, уже "заграница". И мы помнили это.
     Подорвали  гости-саперы  и деревья,  но так, как  задумывалось, удалось
только  на участке  моего  взвода.  Дерево,  действительно, легло  в  точном
соответствии  с обещанием - поперек  прибрежной части  русла реки, комлем на
берегу. Крона его упала в воду, но почему-то, к нашей радости, ее не сносило
течением.  Я  подумал, что судьба  опять мне благоволит. Ведь мои "успехи" в
плавании после  февральской  купели в белорусской реке  Друть  нисколько  не
улучшились.
     Немцы отстреливались как-то вяло и в основном из стрелкового  оружия. И
когда началось форсирование, подорванное на нашем участке дерево значительно
облегчило  нам выполнение задачи. Для неумеющих плавать это был  почти мост.
Кроме того, имевшиеся во взводе обмотки связали в одну длиннющую веревку, за
которую держались и умеющие плавать, и "топоры".
     И  уже в  который  раз, даже  несмотря  на все-таки значительную водную
преграду,  фашисты  практически без серьезного сопротивления  оставили  свои
оборонительные  позиции. Они  снова отступили,  испугавшись, наверное,  того
напора  и  той быстроты, с которыми наступали наши пешие  войска, успевавшие
догонять моторизованные их заслоны.
     Сосредоточившись  на  западном берегу и  заняв  прибрежную полосу, наши
подразделения стали приводить себя в состояние, нужное для действий на суше.
Снова  была  дана  команда  свернуться  в  ротные  колонны  и  параллельными
маршрутами, используя дороги и просеки, продолжать преследование  противника
(особое внимание было приказано уделить  разведке, в том  числе и на предмет
обнаружения мин на пути движения).
     Но теперь мы были уже на территории Польши. Западная граница  СССР была
позади!  Ровно  три  года прошло  с  долгих тридцати дней обороны  Брестской
крепости.  И вот  нам  досталась почетная  и вместе  с  тем  нелегкая миссия
вернуть Советскому Союзу его западную границу, а многострадальной Белоруссии
-  ее славный  город  Брест  (героизм защитников которого по достоинству был
оценен лишь через 20 лет после войны).
     Еще  в  окопах, в  ожидании времени, когда окажемся  "за  границей", на
территории другой страны  (ведь абсолютное  большинство нас никогда раньше и
не помышляли побывать за  рубежами Родины), мы много говорили об этом. Среди
штрафников  были  участники  освобождения  Западной  Белоруссии  и  Западной
Украины  в  1939  году.  Живые   свидетели  и  участники  тех  походов,  они
рассказывали   о   самых   разных   происшествиях,   в   том   числе   и   о
недоброжелательных действиях  части враждебно настроенных жителей. Говорили,
например, о  том,  будто  в колонны красноармейцев из толп  встречавшего  их
населения бросали букеты цветов, в которые иногда были упрятаны...  гранаты!
Не очень верилось в это, но настораживало...
     А  сейчас  ротная   колонна  наша   была   построена  так,   чтобы  при
необходимости можно быстро развернуться в цепь. Вперед высылалось  усиленное
походное  охранение, в  состав  которого  включались  и  несколько  человек,
вооруженных самодельными щупами для обнаружения мин.
     Пройдя  всего около километра,  на дороге мы встретили пожилого поляка,
сносно говорившего по-русски. Его доброжелательность была ярко выражена  и в
улыбках,  которыми он  сопровождал свои слова,  и в радостных интонациях при
разговоре. От него мы  узнали, что немцы  уехали на  машинах, как  только на
реке  загремела канонада.  Значит,  прошло  уже около  двух  часов.  Никаких
признаков засад или заслонов не было.
     Пройдя от берега километра 3-4 на запад, мы должны  повернуть строго на
север от заболоченных мест, выйти восточнее польского города  Бяла  Подляска
на автостраду  Брест  - Варшава и  оседлать  эту дорогу.  А  она  оставалась
главным  и  единственным коридором  возможного  отхода  окруженной  в Бресте
немецкой группировки из четырех дивизий. Нашему батальону и полкам
     38-й  дивизии  как  раз  и ставилась  задача завершить  окружение  этой
группировки немцев и отрезать им путь отхода на запад.
     Полные  решимости  поскорее  достичь  этого  шоссе,  мы  безостановочно
двигались по какой-то проселочной дороге сквозь все более сгущавшийся лес. И
вдруг в середине колонны второго взвода раздался сильный взрыв! Похоже было,
что разорвался крупный артснаряд. Сразу пришла мысль, что заслон на этот раз
нам поставили мощный.
     Прямо у меня на глазах люди из взвода моего друга Феди Усманова падали,
как  снопы,  ногами  к эпицентру  взрыва.  Упало несколько человек и  в моем
взводе. Я почувствовал такой сильный удар в грудь, что еле устоял на ногах.
     Почти одновременно с этим взрывом стали раздаваться менее мощные хлопки
по обе стороны дороги, куда бросились оставшиеся на ногах бойцы. Будто немцы
по хорошо пристрелянному месту били из минометов  небольшого калибра. Падали
теперь люди и там, в стороне от дороги, сраженные этими минами. Падали и те,
кто бросился на помощь им. Творилось что-то невероятное.
     Как оказалось, тогда просто сработал стереотип мышления. И вовсе это не
был артиллерийско-минометный  обстрел -  взвод подорвался на так  называемой
"шпринг-мине",  то есть "прыгающей мине",  знакомой мне  еще  по занятиям  в
училище. Тогда я знал ее под названием "SMI-35".
     Мина эта  зарывается в  грунт, а над  его поверхностью остаются торчать
два совсем незаметных проволочных "усика", прикосновение к которым и ведет к
взрыву. Но  вначале срабатывает вышибной  заряд, основная мина "выпрыгивает"
из металлического стакана и уже на высоте одного-полутора метров взрывается.
Эта часть  мины напичкана не одной сотней металлических шариков и  поражает,
как шрапнель. Вот эта мина и  покосила почти весь второй  взвод  и  частично
другие.
     А  около дороги с обеих сторон фашисты установили больше  двух десятков
обычных противопехотных мин.  Точно, гады,  рассчитали, что уцелевшие  сразу
бросятся с дороги в лес, примыкающий к ней, а там... Вот уже эти взрывы мы и
приняли за минометный обстрел.
     Из  всего здесь  случившегося странным было то,  что по дороге  вначале
прошло  походное  охранение  со  щупами, затем -  командир  роты  с  ячейкой
управления (5-6 человек), за ними прошел весь первый взвод. И  никто из этих
людей не задел коварных "усиков". А вот второму взводу не повезло. А если бы
и он не задел эту мину, то моему взводу уж точно не удалось бы избежать этой
участи.
     Не знаю, какая сверхъестественная  сила  уберегла меня на  этот  раз от
мины. Никаких талисманов я не  носил, никаких молитв  или заговоров не знал,
был  глубоко  неверующим  с детства  и  даже  состоял в  "Союзе воинствующих
безбожников" (в каких только "союзах" и "обществах" мы тогда не состояли!).
     А  дело  сложилось  так. Буквально  за  несколько  минут  до  взр