рого политработника  житейская
трагедия. Он  остался  все  таким  же  убежденным  коммунистом  и  настоящим
патриотом.
   Проговорили с ним до поздней ночи. И ни разу не обмолвился он о  людях,
принесших ему горе, о проявленной к нему  несправедливости.  Все  его  мысли
были о том, как остановить и разгромить врага.
   - Народ у нас гордый и сильный, - убежденно сказал  Колеух.  -  Его  не
поставишь на колени.
   Больше мне не довелось видеть Колеуха. Дивизия, где он служил,  получив
пополнение, ушла на фронт.
   Дмитрий  Павлович  Галунов,  вместе  с  которым  мне  предстояло  жить,
работать и воевать, оказался толковым командиром  и  хорошим  товарищем.  Мы
быстро и крепко подружились. И я еще раз убедился, что значит тесный контакт
между командиром и комиссаром. Ведь их дружба передается  всему  коллективу,
становится поистине неодолимой силой.
   К 16 января 1942 года 57-я армия сосредоточилась  на  левом,  восточном
берегу реки Северный Донец. Правый фланг ее  упирался  в  Красный  Оскол,  а
левый  захватывал  Маяки,  Райгородок.  Оперативные  группы  ВВС   и   армии
располагались вместе, в Малой Александровке. \182\
   18 января наша армия перешла в наступление в полосе исключительно  Изюм
- Славянск. Главный удар наносился в направлении Барвенково.
   Противник  сильно  укрепил  свою   оборону,   использовал   для   этого
многочисленные балки, крутые берега рек, населенные пункты. На переднем крае
он установил орудия для стрельбы прямой наводкой и закопал в  землю  десятки
танков, превратив их в неподвижные огневые точки.
   Условия для наступления  осложнялись  и  погодой.  Морозы  доходили  до
тридцати пяти градусов, лютовали снежные  бураны.  Лошади,  тащившие  пушки,
выбивались из сил. Расчеты вынуждены были  катить  орудия  на  руках.  Обозы
отстали. Армейские базы снабжения находились в Святогорске и Рубцове. Войска
ушли от них на  сто  -  сто  двадцать  километров.  По  заснеженным  дорогам
автомобильный транспорт  пробиться  не  мог,  а  гужевого  едва  хватало  на
доставку минимального количества продовольствия.
   Выполняя поручение  Воронина,  я  в  это  время  оказался  в  одной  из
стрелковых частей. Бросилось в  глаза  неважное  настроение  многих  бойцов.
Объяснялось это перебоями в снабжении частей.
   Нелегко  приходилось  и  труженикам  аэродромов.  Почти   круглосуточно
работали они, очищая  от  снега  взлетно-посадочные  полосы.  Нередко  ветры
сводили на нет результаты их труда, но люди не сдавались.
   В критические моменты  авиаторам  помогало  местное  население.  Жители
окрестных сел приходили с лопатами на аэродромы  и  целыми  днями  трудились
вместе с красноармейцами на расчистке взлетно-посадочных полос. Это  были  в
основном женщины и подростки. Мы старались накормить их,  по-братски  делясь
скудными продовольственными запасами.
   Несмотря на очень сложную обстановку, в которой  началось  наступление,
оборона противника была взломана. В  одном  из  сообщений  ТАСС  говорилось:
"Войска Юго-Западного и Южного фронтов заняли города Барвенково и Лозовая. С
18 по 27 января они продвинулись более чем на сто  километров  и  освободили
свыше четырехсот населенных пунктов".
   Во  время  боев  за  Барвенково  наша   авиация   наносила   удары   по
коммуникациям  противника,  громила  его  \183\  резервы,  вела   борьбу   с
контратакующими  танками.   Истребители   прикрывали   конницу.   Им   редко
приходилось вести бои в воздухе. Они больше  штурмовали  наземные  вражеские
войска. Тем не менее с 22 по 24 января  ими  было  сбито  девять  фашистских
самолетов.
   В Барвенково противник оставил  большие  запасы  продовольствия.  А  на
элеваторе был обнаружен винный склад. Мы поставили возле  него  охрану,  по,
видимо, запоздали с этой мерой. Многие бойцы успели прихватить  с  собой  по
нескольку бутылок вина.
   Зашли мы с Ворониным в один дом  и  видим:  сидят  бойцы  за  столом  и
разливают французское шампанское. При нашем появлении они встали и  смущенно
переглянулись.
   - Неважный трофей, -  осмелел  наконец  один  из  них.-Льешь  -  шипит,
пьешь-шипит, и кажется, в животе продолжает шипеть.
   Мы предложили красноармейцам закончить трапезу, а остатки вина  отнести
на склад.
   Время от времени фашисты производили  воздушные  налеты  на  наш  штаб.
Зенитная батарея,  прикрывавшая  его,  пела  огонь,  как  правило,  вдогонку
улетающим самолетам, и поэтому неточно. Я решил поговорить с артиллеристами.
Спрашиваю:
   - Что же вы, братцы, по хвостам бьете?
   - Когда самолеты идут навстречу, скорость у них большая, - ответил один
из наводчиков.
   - А разве когда они уходят, скорость меньше?
   Артиллерист смутился, продолжали молчать и его  товарищи.  Видно  было,
что они просто боялись себя обнаружить. А вдруг немцы ударят по их  батарее?
Другое дело, когда самолет развернулся на обратный курс и стал уходить.  Тут
пали по ному сколько влезет.
   - Нот, товарищи, так дальше воевать  нельзя,  -  упрекнул  я  командира
батареи. - После драки  кулаками  не  машут.  Врага  надо  не  провожать,  а
встречать огнем.
   Попробовали. И что же? Один самолет сбили. Дымя моторами,  он  упал  на
северо-восточной окраине Барвенково.
   После этого случая зенитчики обрели уверенность в своих силах.  Отражая
налеты фашистов, они уничтожили  еще  несколько  самолетов.  Но  чаще  всего
гитлеровцы, \184\ встретив мощный огневой заслон, отворачивали в сторону  от
домиков, где размещался штаб.
   Однажды к нам заглянул офицер штаба армии, возвратившийся с передовой.
   - Плохо вы инструктируете  летчиков,-сказал  он.-  Бросают  бомбы  куда
попало. Сегодня по своим ударили.
   - Вы сами это видели? - усомнился я.
   - Сам не видел, но очевидцы рассказывали.
   На другой день я  с  рассветом  отправился  в  дивизию,  которую  якобы
бомбили свои. Штаб ее располагался в подвале сгоревшего  дома.  Командира  и
комиссара я застал за завтраком. Поздоровались.
   - Садитесь, товарищ бригадный комиссар, выпейте с нами чайку. Продрогли
небось?
   - Да, - ответил я. - Морозец сегодня знатный.
   - Не обстреляли вас в пути?
   - Нет, проскочил удачно. Дымка помогла.
   - А вчера, - сказал  комиссар,  -  немцы  произвели  по  дороге  мощный
огневой налет, несколько машин накрыли.
   - Наша маленькая, незаметная. Попробуй попади в нее, - отшутился я.
   Потом  рассказал  о  цели  своего  визита.  Выслушав   меня,   командир
рассмеялся:
   - Над офицером штаба, видимо, кто-то подшутил. Никто нас не бомбил - ни
свои, ни чужие. В одном полку не  смогли  выполнить  боевую  задачу,  вот  и
свалили на авиацию.
   Это признание меня успокоило. Случаи бомбометания по  своим  редко,  но
были. Мы их тщательно  расследовали,  виновников  строго  наказывали.  Чтобы
такие каверзы не повторялись впредь, договорились с пехотинцами  о  сигналах
обозначения своих войск.
   В моей записной книжке,  сохранившейся  с  тех  суровых  лет,  значится
немало фамилий летчиков, которые отличились во время Барвенковской операции.
Алексей Закалюк, например, сорок пять раз летал на штурмовку наземных  войск
противника. На счету лейтенанта Зотова пятьдесят штурмовок. Храбро дрались с
врагом  товарищи  Павличенко,  Гуржи,  Климанов,  Кабаев,  Морозов,   Раубе,
Карабут, а также многие другие летчики и штурманы. \185\
   Исключительное мужество и мастерство в борьбе с врагом проявил командир
истребительной авиационной эскадрильи Александр Чайка. К тому времени он уже
имел двести сорок боевых вылетов, шесть  сбитых  самолетов  противника,  был
награжден орденами Ленина и Красного Знамени.
   В одном из воздушных боев Чайке удалось уничтожить седьмого гитлеровца.
Но одна из пулеметных очередей другого фашиста угодила в кабину его  машины.
Советский летчик был ранен в обе ноги. Однако он продолжал сражаться.
   Чайка привел группу домой, благополучно посадил машину, но  вылезти  из
кабины не смог. Силы оставили его. Летчики  бережно  вытащили  командира  из
самолета и немедленно отправили в госпиталь.
   Особенно отличился в боях за Барвенково полк, которым командовал  майор
Давидков (ныне генерал-полковник авиации). Забегая вперед, скажу,  что  этот
замечательный летчик сделал за время войны четыреста тридцать четыре  боевых
вылета, сбил двадцать фашистских самолетов лично и два в групповых боях.
   Во главе авиационного истребительного полка Давидков был поставлен  еще
перед Великой Отечественной войной. По количеству самолетов это было  скорее
соединение, чем часть. Оно насчитывало шестьдесят боевых машин И-16. Нелегко
было управлять такой махиной! Но Давидкову такая задача оказалась по  плечу.
Оп сумел в первые дни войны уберечь свой полк от ударов фашистской авиации.
   Майор  Давидков  постоянно  держал  свою  часть  в   состоянии   боевой
готовности. Когда стало известно о возможном нападении на  нас  гитлеровской
Германии, он на всякий случай рассредоточил эскадрильи по полевым аэродромам
и приказал тщательно  замаскировать  самолеты.  Сделать  это  не  составляло
трудности. Маленький "ишачок",  как  любовно  называли  летчики  истребитель
И-16, можно было втиснуть под навес, спрятать около стога сена  или  соломы,
укрыть зелеными ветками. Вот почему  первый  бомбовый  удар  гитлеровцев  по
базовому аэродрому, где обычно стоял полк, оказался холостым.
   Так подчиненные Давидкова поступали и в дальнейшем.  Слетав  на  боевое
задание, они  прятали  свои  машины  под  навесы  и  стога.  Фашисты  только
удивлялись:  откуда  \186\  вдруг  в  воздухе  появляется  столько   русских
истребителей, где они базируются? Как ни старались они  найти  и  уничтожить
этот полк, у них ничего не получалось. А  Давидков,  заботясь  о  скрытности
сосредоточения своей части, дал летчикам новое указание:
   - При возвращении с задания быть предельно  осмотрительными,  чтобы  не
привести за "хвостом" противника.
   В состав ВВС 57-й армии полк Давидкова влился в начале  1942  года.  Он
насчитывал тогда тридцать самолетов. Почему  в  два  раза  меньше  прежнего?
Растерял машины в боях? Нет.  Просто  иной  стала  структура  истребительных
частей.
   Полк сразу же  включился  в  боевую  работу.  Вел  воздушную  разведку,
сопровождал штурмовиков и бомбардировщиков, прикрывал наземные  войска.  Бои
шли жаркие, и истребителям Давидкова приходилось  подниматься  в  воздух  по
шесть-семь раз в день. Командир полка летал не меньше других.
   Давидков был прекрасным летчиком,  опытным  тактиком  и  принципиальным
командиром. Чувствуя свою правоту, он никогда не поступался убеждениями, мог
возразить даже старшему начальнику.
   Однажды Галунов, видимо, не подумав как  следует,  распорядился,  чтобы
Давидков послал на штурмовку пару самолетов.
   - Пару? - удивился майор. - А что  она  может  сделать?  Это  же  будет
комариный укус. К тому же ее в два счета могут уничтожить.
   Галуцов хотел одернуть строптивого командира  полка,  по,  поразмыслив,
согласился с его доводом.
   - Вы мне поставьте задачу, а как ее выполнить, позвольте решить самому,
- попросил Давидков.
   В дальнейшем Галунов так и поступал. И не только в отношении Давидкова.
Он стал больше предоставлять тактической самостоятельности  всем  командирам
авиационных частей.
   Мне  доводилось  не  раз  бывать  в  полку  Давидкова.  Знал  я  и  его
заместителя по политической  части  Пермякова.  Тот  был  влюблен  в  своего
командира, мирился с  некоторыми  его  своевольными  поступками,  знал,  что
продиктованы они стремлением как можно лучше \187\ выполнить боевую  задачу,
нанести как можно больший урон врагу.
   Люди в полку Давидкова были под стать  командиру.  Такие  же  смелые  и
решительные, дерзкие и непреклонные в  бою.  Пермяков  рассказал  мне  такой
эпизод.
   Группу  штурмовиков  сопровождала  шестерка  истребителей  во  главе  с
Яловым.  В  районе  цели  на  них  из-за  облаков   свалилось   восемнадцать
"мессершмиттов". Завязался упорный бой. Тройное превосходство противника  не
испугало советских  летчиков.  Они  дрались  геройски  и  уничтожили  больше
половины гитлеровцев. Но и наших истребителей становилось  все  меньше.  Вот
уже остался один из них-летчик Яловой. Уцелевшие фашисты бросились на "илы",
которые, выполнив свою задачу, легли на обратный  курс.  И  все-таки  им  не
удалось пробиться к нашим штурмовикам.  Беспредельная  храбрость  советского
воздушного бойца в конце концов заставила их отказаться от преследования.
   Яловой возвратился вместе со штурмовиками и сел на их  аэродром.  Когда
осмотрели его истребитель, на нем, как говорится, не осталось живого места.
   Летчики-штурмовики  воздали  должное  своему  спасителю.  Они  вытащили
Ялового из кабины и на руках пронесли через все летное  поле  до  стартового
командного пункта.
   Исключительное мужество в боях  проявили  комиссары-летчики.  Одним  из
таких отважных воздушных  бойцов  был  старший  политрук  Н.  В.  Исаев.  Он
совершил  сто  восемьдесят  девять  боевых  вылетов,  сбил  четыре  самолета
противника. Этот замечательный политработник  хорошо  понимал  силу  личного
примера, умел не только произнести умную речь, но и на  деле  показать,  как
нужно громить врага.
   Самолетов у нас стало больше, чем в начале войны.  Но  их  все  еще  не
хватало  для  успешного  решения  тех  задач,  которые  ставило  перед  нами
командование армии.
   Будучи как-то в Лисичанске, где находился штаб  ВВС  Южного  фронта,  я
встретил К. А. Вершинина. Поздоровались, разговорились. \188\
   - Как дела? Как Галунов? - поинтересовался командующий ВВС.
   - Нормально, - ответил я. - Одно плохо, товарищ командующий, вы ставите
перед нами непосильные задачи.
   Вершинин удивленно приподнял брови и усмехнулся:
   - Как это понимать?
   - В каждом  своем  распоряжении  вы  приказываете  "надежно  прикрыть",
"нанести массированный удар", "выделить столько-то самолетов на  штурмовку".
Ну как можно выполнить все эти требования, если боевых машин у нас раз,  два
и обчелся?
   Вершинин стал приводить различные доводы, а потом перевел  разговор  на
другую тему. Мой расчет на то, что  нам,  возможно,  кое-что  подбросят,  не
оправдался.
   5 февраля 1942 года первым заместителем командующего ВВС Красной  Армии
назначили генерал-лейтенанта  авиации  Александра  Александровича  Новикова.
Звоню ему как старому знакомому,  умоляю:  ведем  наступление,  а  самолетов
мало, нельзя ли что-нибудь подбросить?
   Новиков с иронией спрашивает:
   - Сколько вам: полк, два или,  может  быть,  дивизию?  -  И  потом  уже
серьезным тоном говорит: - Дорогие мои! Было бы - ничего не пожалел. Но  нет
у нас самолетов, нет, и не просите. Обходитесь тем, что имеете.
   Легко сказать "обходитесь". А чем? От "безлошадных" отбоя нет. Ходят по
пятам, умоляют, требуют посадить их на самолеты. А где их взять?

В УДАРНОЙ ГРУППЕ

   В масштабе ВВС были созданы три ударные авиационные группы. Подчинялись
они Ставке Верховною Главнокомандования, а  предназначались  для  завоевания
господства в  воздухе  и  нанесения  массированных  ударов  на  определенных
участках фронта.
   Их основная отличительная черта - подвижность. Когда  требовалось,  они
быстро перелетали на новые аэродромы и  выполняли  поставленные  перед  ними
задачи.
   Во главе каждой группы стояли командующий и военный комиссар.  В  своей
работе они опирались на  небольшой  оперативный  штаб,  насчитывавший  всего
двадцать-двадцать пять человек. Не было даже \189\  политотдела,  не  говоря
уже о тыловом органе. Обеспечение  групп  всем  необходимым  возлагалось  на
командование и политуправление того фронта, на который они  перебазировались
по указанию Ставки.
   Особенно высокие требования предъявлялись  к  летному  составу  ударных
групп. Туда направляли самых опытных, самых смелых и закаленных  летчиков  и
штурманов. Правда,  им  давали  и  некоторые  привилегии:  полуторный  оклад
денежного содержания, улучшенное снабжение питанием и обмундированием.
   Меня назначили военным комиссаром  3-й  ударной  группы,  штаб  которой
находился  в  Лисичанске.  Она  состояла  из  трех  бомбардировочных  полков
(командиры Кузнецов, Недосекин, Никифоров) и двух истребительных  (командиры
Миронов и  Васин).  При  знакомстве  с  ними  особенно  хорошее  впечатление
произвел на меня молодой, энергичный капитан Никифоров.
   Командовал  3-й  ударной  группой   Леонид   Антонович   Горбацевич   -
коренастый, широкогрудый, похожий  на  борца  генерал.  У  него  был  острый
пытливый взгляд, говорил он хрипловатым голосом и слегка шепелявил. В начале
войны генерал занимал руководящий пост  в  Управлении  дальней  авиации.  Но
вскоре его освободили от должности, свалив  на  него  всю  вину  за  большие
потери  в  самолетах.  Спокойный   и   покладистый,   Горбацевич   не   стал
оправдываться и молча снес несправедливое наказание.
   Чтобы успешно командовать ударной группой, руководитель должен  был  не
только в совершенстве знать летное дело, авиационную тактику, но и  обладать
твердым характером, крепкой волей, а также качествами педагога-воспитателя.
   Горбацевич оказался именно таким военачальником. К каждому  летчику  он
находил  свой  подход,  не  стеснялся  вовремя  одернуть  тех,  кто  начинал
зазнаваться. Такие случаи бывали, правда, очень редко.
   Я давно заметил, что летчики в подавляющем большинстве своем вообще  не
любят бахвалиться. Они с презрением относятся к тем, кто пытается выпячивать
собственные заслуги. Им присуща лишь гордость за свою профессию,  а  это  не
имеет ничего общего с бахвальством.
   И если кто из молодых летчиков  начинал  зазнаваться,  \190\  я  прежде
всего напоминал  ему  о  традициях,  существующих  в  советской  авиации,  о
сложившихся у нас взглядах на подвиг. Прямо говорил:
   - Хочешь, чтобы тебя уважали в коллективе,  -  будь  храбр,  но  всегда
скромен.
   Правда, такие нравоучения приходилось  делать  редко.  Чаще  всего  сам
коллектив "обкатывал" человека, помогал ему  быстро  освободиться  от  всего
наносного.
   ...Для нашей ударной группы выделили неплохие по тому времени самолеты.
В  частности,  истребители  получили  "аэрокобры",   а   бомбардировщики   -
"бостоны".
   В марте 1942 года командование  юго-западного  направления  разработало
план наступательной операции. Он в основном сводился  к  тому,  чтобы  двумя
сходящимися ударами из района Волчанска и  Барвенковского  выступа  прорвать
оборону противника,  окружить  и  разгромить  его  харьковскую  группировку.
Второй, главный удар должны были  наносить  6-я  армия,  которой  командовал
генерал-лейтенант А. М. Городянский, и армейская группа генерал-майора Л. В.
Бобкина.
   Задача нашей  авиационной  группы,  получившей  дополнительно  еще  три
полка, состояла в том, чтобы надежно прикрыть войска 6-й  армии  с  воздуха.
Нам, таким образом, предстояло действовать на главном направлении.
   Ставка утвердила этот план. Началась подготовка  к  операции.  Во  всех
частях прошли партийные собрания. Мы призывали коммунистов показать  в  боях
личный  пример  мужества  и  мастерства.  Представители  авиационных  частей
побывали на командных пунктах стрелковых дивизий, в танковых и кавалерийских
корпусах, обсудили порядок взаимодействия, уточнили сигналы. Бомбардировщики
отметили цели, которые им надо было уничтожить на переднем крае и в  глубине
обороны противника.
   Части и соединения,  участвовавшие  в  наступлении  на  Харьков,  имели
незначительный  перевес   над   противником   в   живой   силе,   полуторное
превосходство в артиллерии и минометах.  Танков  у  нас  тоже  насчитывалось
несколько больше, чем у немцев,  но  многие  оказались  легкими,  со  слабой
броней. По авиации  обе  стороны  имели  соотношение  сил  примерно  рапное.
Правда, у гитлеровцев было больше бомбардировщиков. \191\
   Наши  воздушные  разведчики  начали  действовать  задолго   до   начала
операции. Нам удалось установить,  что  противник  в  районе  Харькова  тоже