Экипажам
пришлось бросать бомбы с горизонтального полета, с небольшой высоты.
   Для разрушения моста даже опытным экипажам дается не менее  шестидесяти
самолето-вылетов. Девятка капитана  Паршина  намного  сократила  эту  норму.
Прямым попаданием бомбы ФАБ-250 с горизонтального полета мост был выведен из
строя. Прижатые к берегу,  гитлеровцы  потерпели  жестокое  поражение.  Наша
пехота захватила тысячи пленных и богатые трофеи.
   Перед 1-м Белорусским  фронтом  противник  сосредоточил  около  семисот
самолетов. В их число входило и большое количество истребителей.  Поэтому  в
воздухе часто завязывались жаркие схватки. В этих боях хорошо показали  себя
летчики из 6-го  смешанного  авиационного  корпуса  и  234-й  истребительной
авиационной дивизии. Они надежно прикрывали свои наземные  войска,  а  также
сопровождали на задания штурмовиков и бомбардировщиков.
   Шестерка Пе-2, ведомая командиром эскадрильи капитаном Золотухиным, при
налете на мост восточное Быхова была  атакована  двенадцатью  "мессерами"  и
четырьмя \287\ "фокке-вульфами". А наших истребителей прикрытия  было  всего
четыре.
   Но даже  при  таком  численном  превосходстве  гитлеровцам  не  удалось
добиться  успеха.  Действовали  они  неуверенно  и,  потеряв  три  самолета,
вынуждены были отступить. Видимо, это были  неопытные  юнцы.  Старые  летные
кадры фашистской авиации сильно поредели.
   Картина  повторилась,  когда  над   целью   появилась   другая   группа
бомбардировщиков, ведомых майором  Фадеевым.  Их  у  цели  атаковали  десять
"мессеров". Наши истребители  вступили  в  бой.  Одному  гитлеровцу  все  же
удалось прорваться к "петлякову", замыкавшему колонну. Однако стрелок-радист
гвардии сержант Радишевич  быстро  поймал  его  в  прицел  и  открыл  огонь.
"Мессер" загорелся и врезался в землю. Бомбардировщики без потерь  вернулись
на аэродром.
   В период, когда воздушный противник стал проявлять  особую  активность,
командующий   воздушной   армией   приказал   выслать    в    район    целей
истребителей-охотников.  Они  приходили  туда  за  пять  --  семь  минут  до
появления бомбардировщиков и очищали небо от фашистов.
   Стало чаще практиковаться и совместное базирование  бомбардировщиков  и
истребителей сопровождения. Это позволяло им четче,  детальнее  отрабатывать
вопросы взаимодействия.
   ...В марте стало сильнее пригревать солнце. Почва на аэродромах  начала
оттаивать. Это доставило нам  немало  хлопот.  При  взлете  самолетов  грязь
попадала на бомбы наружной подвески. На высоте  она  замерзала,  и  ветрянки
взрывателей часто не отвинчивались. В результате некоторые бомбы при падении
не взрывались.
   Что делать? Мы собрали инженеров и техников обсудить этот вопрос. Обмен
мнениями позволил найти правильное решение, и трудность была преодолена.
   В бытность мою комиссаром, а затем заместителем командира по политчасти
и начальником политотдела 3-го  бомбардировочного  корпуса  мне  приходилось
встречаться  со  многими   интересными   людьми   -   боевыми   командирами,
бесстрашными летчиками, талантливыми  политработниками.  Это  были  истинные
патриоты Родины, настоящие рыцари пятого океана. Многих из них уже нет \288\
в живых. Они отдали свою жизнь за народное  счастье,  за  честь,  свободу  и
независимость Советского государства. Пусть эта книга,  не  претендующая  на
полное освещение их благородных дел во имя  нашей  победы,  послужит  своего
рода памятником им.
   Одной из бомбардировочных эскадрилий командовал Герой Советского  Союза
капитан Николай Степанович Мусинский. Простой и душевный, стойкий и храбрый,
он достоин того, чтобы о нем писали книгу.
   Родился Николай в 1921 году в деревне  Ведерниково,  Устюгского  уезда,
Архангельской губернии, в семье крестьянина-бедняка. Суровый край,  нелегкие
условия быта закалили волю паренька, подготовили его  к  преодолению  всяких
невзгод.
   Мечта стать летчиком привела Мусинского  в  сталинградскую  авиационную
школу. Он окончил ее в 1940 году.
   Когда на Родину напали немецко-фашистские захватчики, Николай  в  числе
первых встал на ее защиту. В 1942 году он вступил в ряды ВКП(б).
   О боевых подвигах Мусинского  на  фронте  ходили  легенды.  Обычно  ему
поручали самые трудные задания, требующие исключительной смелости и  боевого
мастерства. И он выполнял  их  безупречно,  был  награжден  Золотой  Звездой
Героя, двумя орденами Ленина, орденами Красного Знамени  и  Красной  Звезды,
многими медалями.
   В августе 1942  года  командующий  3-й  воздушной  армией  Калининского
фронта поставил задачу:  нанести  удар  по  аэродрому,  расположенному  близ
Смоленска. Там, по данным разведки,  скопилось  около  семидесяти  вражеских
самолетов. Аэродром сильно прикрывался зенитными средствами.
   Командир  дивизии  вызвал  Мусинского,  указал  на  карте  объект   для
бомбометания и сказал просто:
   - Надо...
   - Раз надо - будет сделано, - без  рисовки  ответил  капитан.  -  Когда
вылет?
   - Через тридцать минут.
   Пятерку самолетов Мусинский  вывел  сначала  за  облака.  Потом,  чтобы
дезориентировать противовоздушную оборону противника, уклонился  немного  на
запад, сделал заход со стороны солнца и с приглушенными моторами как снег на
голову обрушился на аэродром. Когда зенитки открыли огонь, было уже  поздно.
На  самолетных  \289\  стоянках  начали  рваться  бомбы,  возникли   пожары.
Фотоконтроль подтвердил, что наши  бомбардировщики  уничтожили  четырнадцать
вражеских самолетов, склад с горючим и авиамастерские.
   6 сентября 1942  года  Мусинский  во  главе  шестерки  "пешек"  вылетел
бомбить переправу через Десну у населенного пункта Роговка. К таким объектам
пробиться  нелегко.  Они  усиленно  охраняются  и  зенитной  артиллерией,  и
истребительной авиацией. Но пожалуй, еще труднее попасть  в  подобного  рода
цель.  От  летчика  и  штурмана  требуются   исключительное   мастерство   и
согласованность в действиях.
   Мусинский снова пошел на хитрость. Чтобы усыпить бдительность вражеских
наблюдательных постов, он  провел  группу  в  стороне  от  переправы.  Потом
бомбардировщики, сделав резкий разворот влево, легли на боевой курс. Зенитки
открыли огонь с запозданием. Переправа рухнула в воды Десны.
   До конца войны  сражался  с  немецко-фашистскими  захватчиками  Николай
Мусинский. Последние боевые вылеты он совершил на логово фашистского зверя -
Берлин.
   Демобилизовавшись из армии, летчик, однако, не  расстался  с  авиацией.
Много лет он водил пассажирский лайнер Ту-104 по  голубым  просторам  пятого
океана. Но в 1966 году раны,  полученные  на  фронте,  дали  о  себе  знать.
Мусинский заболел и умер.
   Я уже упоминал имя другого командира эскадрилье - майора Клейменова. Он
тоже был человек из орлиного племени,  всегда  рвался  в  самое  пекло  боя.
Приведу два особенно запомнившихся мне боевых эпизода.
   6 мая 1943 года эскадрилья Клейменова вылетела на  бомбежку  вражеского
аэродрома близ Орла. На подступах к  объекту  она  натолкнулась  на  сильный
зенитный огонь. И все  же  "пешки"  прорвались  сквозь  свинцовую  завесу  и
сбросили бомбовый груз.  Четыре  неприятельских  самолета  были  сожжены  на
стоянке. Взлетели на воздух пять штабелей авиабомб.
   Когда бомбардировщики развернулись на  обратный  курс,  на  них  напали
десять вражеских истребителей. Пришлось сомкнуть  строй,  чтобы  легче  было
отбиваться.
   Фашистам удалось подбить самолет ведущего. И все же он перетянул  через
линию фронта. Сильные  \290\  повреждения  получила  также  машина  младшего
лейтенанта Коломенского.  Но  летчик,  даже  раненный,  довел  ее  до  своей
территории.
   Последний свой полет Клейменов выполнил 3 октября 1943 года.  Восьмерка
"пешек" под его командованием нанесла тогда удар по скоплению живой  силы  и
техники противника в  районе  деревни  Крюки.  Подбитый  вражеским  зенитным
снарядом бомбардировщик командира группы загорелся  и  начал  быстро  терять
высоту.
   - Покинуть самолет! - скомандовал Клейменов.
   Сам он выбросился с парашютом последним. И неудачно. Стропа  зацепилась
за стабилизатор и соскользнула с него лишь в ста пятидесяти метрах от земли.
Вражеские истребители успели расстрелять беззащитного летчика в воздухе.
   Штурман и стрелок-радист похоронили командира, а документы  его  и  два
ордена Красного Знамени принесли в часть.
   Майор  Я.  И.  Андрюшин  был  значительно  старше   многих   командиров
эскадрилий и по возрасту и по летному  стажу.  Родился  он  в  1906  году  в
Ставрополе, а службу в авиации начал в  1931  году.  Окончил  2-ю  Луганскую
военную школу пилотов.
   К нам в корпус Яков Иванович  пришел,  имея  богатый  боевой  опыт.  Он
отличался исключительной храбростью и  в  большинстве  случаев  лично  водил
эскадрилью на задания.
   За неполных три года пребывания на фронте его  подразделение  совершило
тысячу двести пятьдесят боевых вылетов.  Все  подчиненные  майора  Андрюшина
награждены орденами и медалями, а сам  он  удостоен  высокого  звания  Героя
Советского Союза.
   Командир эскадрильи старший  лейтенант  Свиридов  отличался  веселым  и
добрым характером. Вместе с тем  это  был  один  из  храбрейших  бойцов.  За
мужество и отвагу он  награжден  орденом  Ленина,  двумя  орденами  Красного
Знамени и орденом Отечественной войны II степени.
   Погиб Алексей Свиридов в начале марта 1943 года во время двести  пятого
боевого вылета.
   Когда мне сообщили о смерти героя,  я  бросил  все  дела  и  немедленно
поспешил в часть, где он служил.  Памяти  старшего  лейтенанта  Свиридова  и
остальных членов его героического  экипажа  мы  посвятили  траурный  митинг.
\291\
   Люди стояли молча, мучительно переживая гибель боевых друзей. Мною  они
видели смертей за войну, но эта потрясла всех.
   Участники полета рассказали мне следующее. Группа  бомбардировщиков  во
главе с Алексеем Свиридовым нанесла удар по железнодорожному узлу  Комаричи.
Там вспыхнул пожар. Но самолеты продолжали атаковывать станцию.
   Когда Свиридов выводил машину из пикирования,  в  нее  угодил  зенитный
снаряд. "Пешка" резко свалилась на крыло, а затем круто пошла вниз.
   - Прощайте, товарищи! - услышали летчики группы тревожный голос  своего
командира.
   Самолет врезался в землю. Позже установили, что Свиридов был смертельно
ранен осколками зенитного снаряда, но штурман Михаил Павлов и стрелок-радист
имели полную  возможность  выброситься  с  парашютом.  Почему  они  даже  не
попытались этого сделать - неизвестно. Скорее всего, первый из них  все  еще
надеялся спасти своего командира.
   Мы все время вели разговор о летчиках, штурманах  и  стрелках-радистах,
об их командирах. Но было бы несправедливо оставлять в  тени  многочисленных
тружеников  аэродромов.  Это  они,  работая  зачастую  без  сна  и   отдыха,
поддерживали постоянную боевую готовность авиационной техники и  вооружения.
Их героические усилия отразились во всех подвигах летных экипажей..
   Вот лишь один пример из тысячи.
   5 мая 1943 года зенитным огнем был подбит самолет  младшего  лейтенанта
Чабанова. Летчик с трудом перетянул через линию фронта и посадил  самолет  в
поле на фюзеляж.
   Боевая машина по всем правилам войны  подлежала  списанию.  Но  старший
техник-лейтенант Михаил Минович Могильный рассудил по-иному:
   - Если мы с такой легкостью будем списывать каждый подбитый самолет, то
можем быстро остаться без авиации.
   С разрешения командира он выехал на место  вынужденной  посадки,  чтобы
лично осмотреть машину. Осмотрел и ахнул.  Самолет  действительно  находился
почти в безнадежном  состоянии.  И  все-таки  техник  решил  попытаться  его
восстановить. Он  попросил  доставить  к  машине  \292\  исправный  мотор  и
необходимые детали, а также выделить в помощь механика.
   Несколько дней и ночей Могильный  и  его  помощник  трудились  не  зная
усталости. И они в конце концов возвратили бомбардировщик в строй.
   Когда мы подписывали документ  на  представление  Могильного  к  ордену
Красной Звезды, командир корпуса Каравацкий сказал:
   -  Вполне  заслужил  награду.  Ведь  он  спас  самолет!  Я  посоветовал
командиру полка  и  его  заместителю  по  политчасти  рассказать  о  подвиге
Могильного  всему  личному  составу,  посвятить  ему  специальную  листовку.
Примеру техника-патриота потом следовали многие его товарищи по профессии.

ЮЖНАЯ ЖЕМЧУЖИНА

   Расставание с людьми, которых успел  близко  узнать  и  по  достоинству
оценить, всегда бывает немножко грустным. Так уж устроен человек. А покидать
3-й бомбардировочный корпус мне было тем более нелегко: вместе с его людьми,
беззаветно сражавшимися с врагом, пережито немало горьких дней  и  радостных
побед.
   Перед отъездом я зашел к  командующему  16-й  воздушной  армией  Сергею
Игнатьевичу Руденко.
   - А может, у нас останешься? - пытливо  посмотрел  он  на  меня,  потом
подвел к карте, что висела на стене ею кабинета, и пояснил: -  Смотри,  наша
армия стоит на главном направлении, ее путь - на запад, на  широкий  простор
действий. А там, в Крыму, покончите с вражеской группировкой и останетесь  в
глубоком тылу. Может, не поедешь в 8-ю армию?
   - Не волен, Сергей Игнатьевич, распоряжаться собой, - ответил я. - Да и
поздно уже. Приказ получен. Спасибо за  предложение,  за  все  хорошее,  что
было.
   - Ну что ж. Думаю, что дороги войны все-таки сведут нас  вместе.  Желаю
успеха.
   Сергей  Игнатьевич  -  сдержанный  человек,  он  не  любил  велеречивых
объяснений. Мы запросто, по-военному, пожали друг другу руки, и я уехал.
   Управление  8-й  воздушной  армии  располагалось   в   Аскании-Нова   -
государственном заповеднике, созданном еще в начале XIX  столетия  и  взятом
под охрану \293\ государства декретом Совнаркома  в  1919  году.  Фашистские
варвары разорили Асканию-Нова. Наиболее редких и ценных животных  вывезли  в
Германию, других безжалостно уничтожали высокие чины из гитлеровского  рейха
и армейское командование. Уж если гитлеровское зверье не жалело людей, могло
ли оно пожалеть беззащитных косуль и благородных оленей...
   Командующего 8-й воздушной армией  генерал-лейтенанта  авиации  Тимофея
Тимофеевича Хрюкина, к которому я был назначен заместителем по  политической
части, я хорошо знал еще по Китаю. Мы не  один  год  работали  вместе,  и  я
всегда относился к  нему  с  уважением.  Стройный,  подтянутый,  с  красивым
волевым лицом, он обладал большим обаянием. Был не злобив, вежлив и скромен,
но это не мешало ему твердо проводить задуманные решения в  жизнь.  Завидная
настойчивость была, пожалуй, одной из сильных черт его характера.
   Военный талант Т. Т. Хрюкина ярко проявился в Сталинградской  операции.
8-я воздушная армия, которую он возглавлял, не раз отмечалась за доблесть  и
мужество  в  приказах  Верховного  Главнокомандования,  многие  ее  части  и
соединения награждены орденами. Не скрою:
   мне было лестно вступить в боевую прославленную армейскую  семью,  рука
об руку работать с таким военачальником, как Хрюкин.
   В тот  день,  когда  я  прилетел  в  Асканию-Нова,  Тимофей  Тимофеевич
находился на своем командном пункте в Отраде, и я решил зайти  к  начальнику
штамба армии.  Открываю  дверь:  батюшки,  за  столом  сидит  мой  давнишний
товарищ, Иван Михайлович Белов, с которым мы делили невзгоды финской войны.
   - Кого я вижу? Какими судьбами? - поднялся он навстречу.
   - Назначен к вам.
   - Рассказывайте, Андрей Герасимович, где были, что делали.
   Пока мы беседовали, в кабинет вошел генерал Самохин и удивленно  поднял
кустистые брови.
   - Определенно, мир тесен, - пожимая мне руку, улыбнулся он. - Когда  бы
и где бы ни расставались, а судьба снова сводит вместе.
   С Самохиным мы были знакомы еще по Прибалтийскому военному  округу.  Он
служил в 4-й, а я в 6-й смешанной \294\ дивизии. Здесь же, в 8-й  армии,  он
был заместителем командующего.
   - А кто у вас главный инженер? - спросил я.
   - Бондаренко.
   - Иван Иванович?
   - Он самый, Андрей Герасимович.
   - Это же мой бывший сослуживец.
   - Может, и главный штурман Селиванов вам  родственником  приходится?  -
шутливо сказал Самохип.
   - Не родственник, но хороший старый знакомый.
   - Вот и попробуй бороться  с  семейственностью,  когда  в  одном  штабе
собралось столько друзей и приятелей, - улыбается Белов.
   Я был доволен, что работа на новом месте начинается с дружеских встреч.
Меня тут же ввели в курс дел, ознакомили  с  армией,  ее  задачами,  назвали
политработников, командиров корпусов, дивизий. Многих из них я тоже знал.
   В тот же день побывал и в политическом  отделе  армии.  Возглавлял  его
Николай Михайлович Щербина, весьма эрудированный человек, в прошлом учитель.
Он прекрасно разбирался  во  всех  тонкостях  партийно-политической  работы,
по-настоящему любил ее. Позже, когда я познакомился с ним поближе, убедился,
что его принципиальность и требовательность доходят порой до формализма. Это
свойство характера несколько отдаляло от  него  людей,  делало  отношения  с
подчиненными сугубо официальными. Носил  он  маленькие  усики  бабочкой,  и,
когда был чем-либо недоволен, они начинали топорщиться. В политотделе знали:
Николай  Михайлович  зол,  и  решать  какие-либо  вопросы   сейчас   с   ним
бесполезно...
   После знакомства с работниками  оперативного  отдела  и  узла  связи  я
вылетел к Хрюкину в Отраду, на побережье залива Сиваш, где вскоре предстояло
развернуться бурным событиям.
   Тимофея Тимофеевича я  застал  склонившимся  над  исчерченной  стрелами
картой, которая лежала перед ним  на  широком  столе.  Увидев  меня,  Хрюкин
встал, и мы по-дружески обнялись.
   - А ведь мы тебя, Андрей Герасимович, давно ждем.  Он  представил  меня
офицерам командного пункта и посвятил в характер работы, которой день и ночь
занимались штаб армии и политический отдел. \295\
   Из Отрады я  направился  в  Захарково  к  командующему  4-м  Украинским
фронтом Ф.И. Толбухину. Мне показали  деревенский  домик  с  выступающим  на
улицу палисадником, где зеленели густые заросли  цветущей  сирени.  В  чисто
убранной горнице на подставках возвышался стол со свисающей до пола  картой.
Над нею с карандашом в руках стоял широкоплечий полный человек с добродушным
лицом. Одет он был по-домашнему.
   - Ну, садитесь, дорогой. - Он указал мне на стул, а сам отошел в угол и
тяжело опустился в широкое кожаное кресло.
   Я кратко рассказал, в каких соединениях  служил  с  начала  войны,  чем
занимался. Толбухин слушал меня, поглаживая пухлой рукой подлокотник.  Мешки
под глазами, бледность лица командующего свидетельствовали о  том,  что  ему
приходится очень много работать.
   - Ну что же, - подвел он итог моему докладу. - Прибыли вовремя. Скоро у
нас начнутся интересные дола. Авиации предстоит много работы.
   Толбухин страдал одышкой. Глубоко вздохнув, он продолжал:
   - Воздушная армия сильная, под Сталинградом воевала. Командующий Хрюкин
-  энергичный  человек.  Думаю,  вам  будет  с  ним  легко.  -  Опираясь  на
подлокотники, он поднялся, подвел меня к лежавшей на столе карте  и,  указав
карандашом на Крымский полуостров, пояснил: - Захлопнули мы тут немца с суши
надежно. Только и остается ему для связи море да  воздух.  Тут  его  надо  и
прикончить. - Командующий положил на карту широкую  ладонь  и  продолжил:  -
Людей надо готовить  к  операции,  боевой  дух  поднимать.  Не  лишне  будет
напомнить им, как войска Южного фронта под командованием Михаила Васильевича
Фрунзе  в  1920  году  форсировали  Сиваш,  штурмовали  Перекоп,  опрокинули
Врангеля в Черное море. Как Красная Армия героически обороняла Севастополь в
сорок первом и сорок  втором  годах.  Надеюсь,  я  правильно  понимаю  смысл
партийно-политической работы? - улыбнулся он. - В заключение добавил:  -  Не
плохо бы вам поинтересоваться, как обстоят  дела  в  тылах  армии.  Операция
потребует большого количества горючего и боеприпасов. Все ли  там  делается,
что надо? Дороги тяжелые. Распу