моменту  формирования  дивизии  процесс
политической перегруппировки еще не закончился, и при подборе кадров  нельзя
было не учитывать этих обстоятельств.
   Судьбы чехословацких летчиков складывались довольно путано. Одни из них
после мюнхенской капитуляции оказались в Англии, другие во Франции,  Африке.
Всех их объединяла  ненависть  к  немецко-фашистским  захватчикам,  все  они
сражались на стороне союзников против общего врага, но политические  взгляды
этих людей были далеко не одинаковыми.
   На   должность   начальника   штаба   авиадивизии   мы    рекомендовали
штабс-капитана Яна Клана. Это был уже немолодой офицер,  уроженец  Чехии.  В
начале 1944 года он прибыл в Москву из Лондона, где работал  в  комиссариате
обороны  Чехословацкой  республики.  Храбрый  летчик  сбил  над  территорией
Франции пять фашистских самолетов. Правда, опыта штабной работы  в  масштабе
соединения Клан не  имел,  но  хорошие  организаторские  способности  давали
основание полагать, что с новой должностью он освоится быстро.
   Штурманом дивизии был выдвинут подполковник \381\  Рипл  Франтишек.  Он
командовал чехословацкой эскадрильей  в  Англии,  был  летчиком-инспектором,
летчиком-референтом в канцелярии президента Чехословацкой республики.  Летал
днем и ночью на многих типах самолетов.
   Своеобразно сложилась  судьба  майора  Файтл  Франтишека,  назначенного
командиром 1-го истребительного авиационного полка. В армии он служил с 1932
года. Учился в пехотной школе и два года в военной академии,  затем  окончил
повышенные летные курсы во Франции. После капитуляции страны попал в Англию,
воевал против немцев в должности командира  эскадрильи.  Над  Дюнкерком  был
сбит. Четыре месяца потребовалось ему  для  того,  чтобы  из  Франции  через
Испанию снова попасть в Англию. Работал офицером связи  воздушной  армии  от
чехословацкой истребительной авиации, затем командиром  авиационной  базы  в
Исландии.  Сбил  четыре  фашистских  самолета.  В  СССР  прибыл   со   своей
эскадрильей в апреле 1944 года. Переучился и стал летать на самолете Ла-5. В
сентябре с 1-м отдельным чешским истребительным полком  прибыл  на  аэродром
Три Дуба. В последнее время он формировал чехословацкие авиационные части.
   Его заместителем был назначен Людвиг Коза,  а  штурманом  полка  Михаил
Минка.
   Интересна  судьба   командира   2-го   чехословацкого   истребительного
авиационного полка майора Ивана Галузицкого. Родом он из Моравии. Участвовал
в боях в словацкой авиачасти против Красной Армии,  хотя  сам  лично  боевых
вылетов не имел. Дрался в Словакии. Потом отдал летчикам приказ  о  переходе
на сторону Красной Армии. Сам перелетел на аэродром под Львов. Туда  же  был
переброшен весь летно-технический состав  в  количестве  двухсот  пятидесяти
человек.
   Его заместитель Иозеф Стенглин после оккупации  фашистами  Чехословакии
перебрался через Польшу во Францию и в составе французской  эскадрильи  сбил
восемь гитлеровских самолетов. Когда немцы захватили Францию, он перелетел в
Алжир, затем в Англию, где сбил еще два фашистских самолета. Потом  попал  в
Канаду, где работал инструктором летной школы. А в 1943 году  возвратился  в
Англию и командовал эскадрильей в чехословацком полку. 4 апреля 1944 года он
прибыл в СССР и во главе эскадрильи храбро сражался против немцев. \382\
   За доблесть  и  мужество  Иозеф  Стенглин  награжден  орденом  Красного
Знамени.
   Командир  3-го  чехословацкого  штурмового  авиационного  полка   майор
Микулаш  Гулянич,  родившийся  в  закарпатской  Украине,  прошел  не   менее
тернистый, чем его коллеги.
   В  период  формирования  дивизии  к  нам  на  фронт  приезжали  Клемент
Готвальд,  генерал  Людвиг  Свобода,  а  также   представитель   лондонского
правительства Нежборский.  Он  привез  с  собой  генерала  Слезак,  которого
прочили командиром дивизии. Мы знали, что Слезак близок к кругам президента,
всецело разделяет его взгляды  и  вряд  ли  заинтересован  в  том,  чтобы  в
Чехословакии был установлен демократический строй.
   Мы же на должность комдива предложили Будину. Словак по национальности,
он пользовался уважением среди летчиков. В беседе с Клементом  Готвальдом  я
изложил  точку  зрения  советского  командования  и  сказал,  что  мы  будем
настаивать на кандидатуре Будины. Готвальд согласился. Комиссаром  назначили
чеха Когоута.
   Вскоре после сформирования авиационной  дивизии  в  Мукачево  состоялся
съезд национальных комитетов. Какие жаркие дебаты разгорелись там по  поводу
будущего Чехословакии! Накануне из Лондона  прибыл  Немец  -  уполномоченный
эмигрантского  правительства.  Он   без   зазрения   совести   начал   вести
провокационную политику,  подстрекал  чешских  государственных  деятелей  не
подчиняться советским  военным  властям,  стремился  оттеснить  словаков  на
второй план.
   В связи с этим Немецу и сопровождавшим  его  лицам  было  предложено  в
трехдневный  срок  покинуть   Закарпатскую   Украину.   Вопрос   о   будущем
Чехословакии был решен в Москве, во время переговоров различных политических
групп, которые проходили под председательством К. Готвальда.
   Помню, как рады были делегаты Словацкого Национального Совета - Шрабор,
Урсина, Новомесный, Гусина и другие.
   - Отныне словаки признаны таким же полноправным народом, как и чехи,  -
говорили они.
   Нам, гражданам многонациональной семьи  советских  народов,  где  давно
восторжествовала ленинская политика равноправия, было как-то странно слышать
споры о том, \383\ имеют или не имеют право словаки быть во всем  наравне  с
чехами. Но факт остается фактом - национальный  вопрос  в  Чехословакии  был
решен только после освобождения страны Красной Армией. Мы от души поздравили
словаков, пожелали им занять достойное место в своем государстве, за которое
они вместе с нами проливали кровь.
   В марте 1945 года создается новое правительство  под  председательством
Фирлингера, бывшего посла Чехословакии  в  Советском  Союзе.  В  него  вошли
Готвальд, Давид, Шрамик, Урсина, Широкий и другие видные  государственные  и
политические деятели Словакии. Министром обороны стал Людвиг Свобода.
   Недалеко от тех мест, где дислоцировались наши части, находился  лагерь
смерти Освенцим. Мне приходилось не раз выступать с  докладами  о  зверствах
гитлеровцев, массовых убийствах  мирных  советских  граждан  в  Бабьем  Яру,
белорусских концлагерях, под Ростовом. Но сам я  не  был  на  этих  фабриках
смерти. А когда увидел Освенцим, был потрясен до глубины души.
   Ряды колючей проволоки на унылых бетонных столбах,  серые  вытянувшиеся
строго по линейке бараки, в которых  томились  обреченные  на  гибель  люди.
Кирпичная труба над крематорием, сожравшим тысячи человеческих жизней...
   Мы осмотрели газовые камеры, куда под  видом  банных  процедур  сгоняли
узников. На миг воображение нарисовало картину агонии обреченных, донесло из
небытия душераздирающие крики умиравших за толстыми стенами душегубок.
   В бараках на нарах мы видели чудом уцелевших узников. Их не успели  еще
отправить в госпитали, и они лежали недвижимо  -  живые  скелеты,  обтянутые
тонкой мертвенно-землистой  кожей.  Нам  показали  склады,  в  которых  были
свалены в огромную кучу детские ботинки, штанишки и платьица. А рядом волосы
- черные,  белые,  русые.  В  другой  комнате  на  цементном  полу  валялись
человеческие челюсти с выбитыми  зубами,  женские  туфли,  детские  тапочки,
мужские башмаки, расчески, пуговицы..,
   Я смотрел на все это, и мне казалось, что кровь застыла в  моих  жилах.
Чудовищная, садистская жестокость \384\ фашистских палачей взывала к мщению.
За годы войны я видел немало ужасов, но  все  ранее  виденное  меркло  перед
страшным Освенцимом.
   В Освенцим съездили многие наши политработники  командиры,  сержанты  и
солдаты. Некоторые написали об этом родным, близким и знакомым. О  зверствах
фашистов и беспощадной ненависти к  ним  авиаторы  говорили  на  полковых  и
батальонных собраниях. На одном из них  механик  самолета  сержант  Шевченко
заявил:
   - Немцы убили моего отца,  замучили  мать,  расстреляли  брата  и  двух
сестер. Теперь, когда я посмотрел лагерь в  Освенциме,  никакая  сила  не  в
состоянии удержать меня от мщения. Смерть фашистским палачам!
   В войну бытовало изречение: "Чтобы  победить  врага  -  надо  научиться
ненавидеть его всеми силами своей души".  Посещение  Освенцима  было  лучшей
школой воспитания такой  ненависти.  Это  было  самое  высокое  чувство,  не
покидавшее наших людей до самого дня победы.
   Легко было понять жителей польских сел и городов,  которые  со  слезами
благодарности встречали наших  воинов.  Ведь  это  они,  советские  солдаты,
спасли многих узников от лагеря Освенцим от  неминуемой  гибели,  освободили
польский народ от гитлеровского порабощения.
   После небольшого перерыва войска 4-го Украинского фронта снова  перешли
в  наступление.  565-му  штурмовому  авиационному   полку   было   приказано
поддержать атаку нашей пехоты. За десять минут до рассвета на  задание  ушел
один из лучших разведчиков дивизии - старший лейтенант  Новиков.  Вскоре  он
вернулся и доложил:
   - К переднему краю немцев  идет  подкрепление.  Видимость  по  маршруту
хорошая.
   Началась артиллерийская подготовка, и командир полка подал сигнал:
   - По машинам!
   Один за другим штурмовики начали подниматься в небо.  Согласно  таблице
взаимодействия самолеты должны появиться над целью через десять минут  после
окончания артподготовки. Когда в утреннем небе растаял гул самолетов  565-го
полка, на  аэродроме  загудели  моторы  другой  части.  Боевые  вылеты  были
спланированы с таким \385\ расчетом, чтобы все время держать противника  под
прицелом с воздуха.
   Темп наступления наземных войск  стал  совсем  иным,  чем  в  Карпатах.
Обстановка  на  поле  боя  менялась  стремительно.  Это  усложнило  действия
штурмовиков. Порой им приходилось самостоятельно искать объекты для  атак  и
строго следить, чтобы не ударить  по  своим.  На  земле  самолеты  почти  не
задерживались.  Механики  и  оружейники  быстро   заправляли   их   горючим,
подвешивали бомбы, снаряжали патронами - и снова в воздух.
   За первый день наступления силами только двух полков  было  произведено
двести пятнадцать вылетов.
   Помню,   как   старший   лейтенант   Брюханов,    возглавлявший    пару
штурмовиков-охотников, рассказывал:
   - В одном месте мы обнаружили отступавшую колонну врага - примерно  сто
машин  и  столько  же  повозок.  Местность  сильно   пересеченная,   объезды
затруднены. Мы зашли с головы колонны и залпами реактивных снарядов подожгли
несколько машин. Образовалась пробка. Именно этого мы и хотели. Заходили  на
штурмовку до тех пор, пока не кончились боеприпасы.
   Фотоснимки подтвердили: штурмовики поработали отлично.
   По мере продвижения наземных войск вперед возрос и объем боевой  работы
авиации. Удары наносились  по  железнодорожным  станциям,  автоколоннам,  по
выдвигавшимся из неприятельского тыла резервам.
   Нам  стало  известно,  что  противник  перебросил  с  запада  несколько
авиационных   частей   и   в   срочном   порядке   перегруппировывает   свою
истребительную авиацию. Требовалось принять необходимые меры.
   Штабам корпусов  и  дивизий  было  предложено  организовать  тщательную
разведку вражеских аэродромов, пересмотреть и усилить всю систему воздушного
наблюдения, оповещения  и  связи,  проверить  и  привести  в  полную  боевую
готовность все  средства  ПВО,  рассредоточить  самолеты  и  другие  машины,
замаскировать штабы, командные пункты, узлы связи.
   Вскоре мы убедились в усилении активности вражеской авиации.
   Для уточнения некоторых вопросов операции к командующему 2-й  воздушной
армией генерал-полковнику  авиации  Красовскому  на  самолете  По-2  вылетел
командир \386\ 8-го  штурмового  корпуса  Нанейшвили.  Самолет  вел  старший
лейтенант Агаджабов, который уже несколько раз летал по  этому  маршруту,  и
генерал-лейтенант ни на минуту  не  сомневался,  что  в  пути  будет  все  в
порядке.
   И вот случилось непредвиденное. По самолету ударила пулеметная очередь.
Спасение было только в одном - как можно быстрее терять высоту: у  земли  не
страшны атаки "мессершмиттов" и зенитный огонь. Самолет сделал крутой  вираж
и начал снижаться. Уже перед самой посадкой По-2 сильно тряхнуло,  и  летчик
едва сумел приземлить его.
   Нанейшвили вылез из кабины и осмотрел основательно потрепанный самолет.
Агаджабов оставался в машине.
   - Что с тобой, дорогой? - участливо спросил генерал.
   - Ранен в живот...
   Нанейшвили вытащил летчика из кабины и бережно опустил на землю. В  это
время впереди самолета разорвался снаряд. Генерал  нагнулся,  прикрыв  собой
раненого Агаджабова. Потом разорвался второй снаряд, заухали мины.  Передний
край обороны противника находился в трехстах метрах, и немцам не  составляло
особого труда корректировать огонь.
   Нанейшвили взвалил летчика на плечи и поспешил в сторону  наших  войск.
Осколком снаряда обожгло ногу, и генерал упал. Но оставаться под губительным
огнем было опасно, и он пополз, волоча за  собой  Агаджабова.  Вскоре  кровь
залила унты и силы оставили его.
   Эта трагедия развернулась на глазах наших пехотинцев.  Командир  134-го
Львовского стрелкового полка  немедленно  выслал  на  ничейную  полосу  двух
разведчиков.  Одного  из  них  убило,  второй  возвратился  и  доложил,  что
неподалеку от самолета лежат генерал со Звездой Героя и летчик. За ними  тут
же  была  отправлена  группа  солдат  и  сержантов  во  главе  с   офицером.
Минометчики и артиллеристы открыли заградительный огонь.
   Нанейшвили и Агаджабова отправили в  госпиталь,  но  летчик  по  дороге
скончался.
   На второй день я разыскал госпиталь, где находился генерал.
   - Раны не опасные,  но  выпишем  Владимира  Варденовича  не  скоро:  он
потерял много крови, - объяснил мне главный врач. \387\
   Я зашел в палату, где лежал Нанейшвили,  и  он  рассказал,  что  с  ним
произошло.
   - Жаль Агаджабова... Скончался, - и он углом простыни вытер глаза. -  А
какой парень был! Тяжело раненный, сумел посадить самолет.
   - Мы уже распорядились, чтобы  Агаджабова  перевезли  в  ваш  корпус  и
похоронили со всеми воинскими почестями, - сказал я Владимиру Варденовичу.
   - Спасибо, дорогой, - поблагодарил Нанейшвили. - Скажите Жданову, чтобы
летчики были осторожны. Немцы в воздухе, как и на земле, еще не добиты.
   Владимира Варденовича отправили в Москву. Но он настоял на  том,  чтобы
его выписали из столичного госпиталя раньше времени, и возвратился на фронт.
   А вот еще  один  случай,  подтвердивший  усиление  активности  действий
вражеской авиации.
   На бомбардировку отступавшей колонны противника вылетели пять самолетов
под командованием Алексея Апсова. В  районе  цели  летчики  заметили  группу
фашистских истребителей. Апсову предложили с земли  уклониться  от  встречи,
уйти в зону ожидания. Но он приказал экипажам  поплотнев  сомкнуться,  чтобы
дружным огнем отразить атаку, вывел самолеты  на  цель  и  сбросил  бомбовый
груз. Однако на обратном пути ему не удалось избежать встречи с противником.
Девятка "мессершмиттов" бросилась на группу бомбардировщиков.
   Завязался бой. Наши экипажи едва успевали отстреливаться. И  вдруг  они
услышали голос:
   - Не робей, братцы! Я прикрою.
   Это подоспел на своем истребителе командир эскадрильи  гвардии  капитан
Сергей Ясанис,  возвращавшийся  с  боевого  задания.  Он  атаковал  четверку
"мессеров". Теперь экипажам было уже несколько легче. Выбрав удобный момент,
воздушный стрелок Павел Пещеров выпустил длинную очередь по  приблизившемуся
"мессершмитту" и сбил его. Святое воинское правило - выручать  товарищей  из
беды - помогло нашим воинам одержать победу.
   Я много рассказывал о товарищеской верности, но не могу не сказать  еще
об одном эпизоде, который произошел на заключительном этапе войны.
   Группа  штурмовиков  под  командованием  гвардии  старшего   лейтенанта
Степанищева  произвела  налет  на  \388\  вражеский   аэродром.   На   земле
бесновались зенитки. Один из  снарядов  попал  в  мотор  самолета  ведущего.
Машина загорелась. Дотянуть до своих не было никакой  возможности,  пришлось
садиться в поле.
   Ведомый Степанищева гвардии младший лейтенант Павлов тут же передал  по
радио товарищам:
   - Иду спасать командира, прикройте, - и направил свой самолет к  земле.
Вот он уже рядом с машиной Степанищева, кричит ему:
   - Быстрее в кабину стрелка!
   На  глазах  у  растерявшихся  гитлеровцев   самолет,   подпрыгивая   на
неровностях, взмыл ввысь. За этот подвиг Павлову было присвоено звание Героя
Советского Союза.
   На заключительном этапе войны  летчики  как  бы  соревновались  друг  с
другом  -  кто  больше  уничтожит  самолетов,  танков,  орудий,  живой  силы
противника. По указанию политотдела армии в  частях  на  каждого  воздушного
бойца  завели  лицевой  счет.  Вот,  например,  выписка  из  лицевого  счета
комсомольца  лейтенанта  Александра  Звягина.  Он  уничтожил  24  танка,  53
автомашины, подавил 5 артбатарей, поджег 37 наземных объектов. За образцовое
выполнение воинского долга Звягин был награжден пятью орденами.
   Особенно  интенсивно   работали   при   наступлении   штурмовики.   Они
прокладывали пехоте путь вперед, подавляли мешавшие ее  продвижению  огневые
точки. Недаром эти самолеты гитлеровцы прозвали "черной смертью".
   В один из весенних дней 1945 года части 52-го стрелкового корпуса после
артиллерийской подготовки поднялись в атаку. Но их тут же придавил  к  земле
орудийный  огонь  с  северо-западной   окраины   местечка   Бельско.   Атака
захлебнулась. Через офицера наведения на пункте управления  авиацией  комкор
попросил помощи:
   - Пехота не может поднять головы. Пришлите "илы". В воздухе  находились
четыре группы штурмовиков во главе с майором Мезенковым, капитаном  Кизюн  и
лейтенантами Евтигиным и Яковлевым. Пункт управления перенацелил их по радио
на новый объект.
   - Вас поняли,-ответили ведущие и взяли курс на местечко Бельско.
   На артиллерийские и минометные батареи противника  обрушились  двадцать
"черных  смертей"  и  полностью  вывели  их  из  строя.  Пехота   поднялась,
продвинулась \389\ вперед почти на пять километров и заняла деревни  Галцнув
и Липник Гурны.
   Командир корпуса в тот же день прислал  на  имя  Жданова  телеграмму  и
просил объявить благодарность всем летчикам, участвовавшим в бою.
   С такой же отвагой дрались и истребители. Вот  телеграмма  командующего
38-й армией генерал-полковника Москаленко, присланная на имя командира 10-го
истребительного  авиакорпуса  генерала  Головни:  "Ваши   летчики   работали
отлично. Над полем боя дважды  проведены  воздушные  бои.  Два  "лавочкиных"
дрались с восьмеркой Ме-109 и один -  с  девятью  ФВ-190.  Летчики  показали
образцы мужества и искусства ведения воздушного боя с превосходящими  силами
противника.  За  отличные  действия  объявляю  им  благодарность   и   желаю
дальнейших боевых успехов".
   Особенно упорные бои развернулись за Моравску Остраву. Этот город  сами
чехи   называли   стальным   сердцем   республики,   ее   сталелитейной    и
каменноугольной базой. Понятно, что его обороне  гитлеровцы  уделяли  особое
внимание. Сюда было стянуто  восемнадцать  пехотных,  несколько  танковых  и
моторизованных дивизий.  Фельдмаршал  Шернер  приказал  удерживать  Моравску
Остраву до последнего солдата.
   Наши  воздушные  разведчики  почти  ежедневно   появлялись   над   этим
промышленным районом и внимательно следили за всеми  изменениями  в  обороне
противника. На штабных картах появлялись все новые и новые объекты,  которые
предстояло уничтожить с воздуха. Но к началу  операции  погода  испортилась.
Густой туман, перемешанный с дымом от заводских труб,  опустился  почти  над
самой землей.
   - Товарищи летчики, - обратился к нам по телефону  командующий  фронтом
Петров. - Знаю