шего  противника  по  всему
фронту. На второй день  были  освобождены  Симферополь  и  Евпатория,  затем
Бахчисарай и Судак, а  15  апреля  подвижные  части  уже  вышли  к  внешнему
оборонительному обводу Севастополя.
   Советские самолеты находились в небе почти беспрерывно. Наше господство
над  Крымским   полуостровом   было   полным.   Действия   авиации   заранее
планировались так, чтобы  воспретить  удары  вражеских  бомбардировщиков  по
советским войскам, держать под постоянным воздействием аэродромы неприятеля,
огневые позиции его \315\ артиллерии и минометов, выводить из  строя  танки,
сопровождать свою наступавшую пехоту.
   Наступала ночь, и  на  смену  дневным  бомбардировщикам,  истребителям,
штурмовикам   поднимались   ночные   бомбардировщики   соединения   генерала
Кузнецова. По-2 с малых высот  бомбили  аэродромы,  пути  сообщения,  ни  на
минуту не давали врагу покоя. Когда выдавалась плохая погода, экипажи ходили
почти над самой  землей  и  сбрасывали  бомбы  с  взрывателями  замедленного
действия.
   Завоеванию безраздельного господства в воздухе во многом способствовало
то обстоятельство, что мы накануне операции нанесли по вражеским  аэродромам
неожиданный удар. Идея эта возникла  дней  за  пять  до  наступления.  Мы  с
Хрюкиным сидели на его КП и прикидывали, как обезвредить вражескую  авиацию.
У фашистов было до трехсот боевых самолетов -  сила,  с  которой  нельзя  не
считаться. И мы решили сделать упреждающий валет на вражеские аэродромы.
   На следующий день Хрюкин вылетел к Толбухину и вскоре позвонил мне:
   - Все в порядке. Замысел одобрен.
   Действия авиации в период наступления наших сухопутных войск  произвели
на представителя  Ставки  маршала  Василевского  благоприятное  впечатление.
Наблюдая с КП командующего фронтом, как  под  прикрытием  истребителей  наши
штурмовики наносят удары по переднему краю вражеской обороны, он похвалил:
   - Молодцы летчики!
   Оценку представителя Ставки мы сразу  же  передали  в  соединения.  Это
вызвало  новый  патриотический  порыв  среди  авиаторов.  Приходилось   даже
сдерживать некоторых летчиков, увлеченных азартом боя.
   Когда войска, прорвав оборону противника,  продвинулись  вперед  и  шум
сражения начал несколько стихать, я подошел к Василевскому  и  представился.
Он выслушал меня и спросил, давно ли мне присвоили звание полковника.
   За меня ответил Тимофей Тимофеевич Хрюкин.
   - Он, товарищ маршал, еще до финской войны был полковым  комиссаром.  В
начале Отечественной ему присвоили  звание  бригадного  комиссара,  а  когда
ввели единые звания - почему-то опять сделали полковникам. \316\
   Василевский рассмеялся и пообещал разобраться.
   Вскоре  после  этого  поступил   приказ   о   присвоении   мне   звания
генерал-майора  авиации,  а  в  газете  был  опубликован   Указ   Президиума
Верховного Совета СССР о награждении меня орденом Суворова.
   ...За давностью времени трудно вспомнить  все  перипетии  сражений  тех
дней, но наиболее яркие эпизоды сохранились на всю жизнь.
   В   одном   из   наших   соединений   был    застенчивый,    молчаливый
летчик-штурмовик Леонид Беда. Глядя на  его  худенькую,  почти  мальчишескую
фигуру, никто бы не сказал, что  этот  старший  лейтенант  -  грозный  боец,
наводивший ужас на гитлеровских захватчиков. Он не  знал  страха  в  борьбе,
всегда рвался туда, где было наиболее опасно.
   Однажды Леонид Беда повел  группу  самолетов  на  штурмовку  вражеского
аэродрома. Хорошо поработали  экипажи:  вывели  несколько  машин  из  строя,
подожгли склад с горючим. А когда собрались уходить домой, прямым попаданием
зенитного снаряда повредило машину командира. Он передал по радио:
   - Отказало управление. Иду на посадку. Один из  ведомых  Беды,  младший
лейтенант Берестнев, не раздумывая, предупредил товарищей:
   - Иду выручать командира.
   К приземлившемуся в поле самолету кинулись немцы, но летчики-штурмовики
лейтенант Брандис и младший лейтенант Амшеев открыли огонь  и  заставили  их
залечь. Леонид Беда и его стрелок Романов выстрелами из пистолетов вывели из
строя приборное оборудование и бензиновые баки своего самолета и бросились к
"илу" Берестнева. Как они втроем  поместились  в  тесной  кабине  воздушного
стрелка - трудно сказать. Только через минуту машина, подпрыгивая на  кочках
и выбоинах, уже устремилась на взлет.
   Узнав об этом, я тут же позвонил редактору армейской газеты и  попросил
его подробно описать подвиг Берестнева.  Сообщение  о  благородном  поступке
летчика в тот же день телеграфом было передано во все соединения.
   В составе 8-й воздушной армии был 9-й истребительный полк,  который  по
справедливости называли созвездием Героев. \317\
   В разгар Сталинградской  битвы  гитлеровское  командование  перебросило
туда 52-ю эскадру, считавшуюся ударной мощью германской авиации.  Ее  костяк
составляли ветераны воздушного флота. Многие из них участвовали  в  боях  на
стороне Франко в Испании. Делалась ставка на то, чтобы навести страх и  ужас
на защитников советского неба.
   Против отборных фашистских вояк требовалось создать не только  надежный
щит, но и разящий меч, который  бы  оказался  в  состоянии  нанести  по  ним
смертельный удар, развеять в прах не в меру раздутую славу фашистских  асов.
С этой целью и был сформирован 9-й истребительный полк. В его  ряды  влились
многие уже прославившиеся к тому времени советские летчики. При отборе к ним
предъявлялись высокие требования: иметь на своем счету не менее пяти  сбитых
фашистских самолетов, являть собой пример отваги  и  товарищеской  верности.
Преобладающее число летчиков полка были коммунистами, готовыми в критическую
минуту умереть, нежели изменить воинскому долгу.
   Возглавил  отборную  гвардию  советских   асов   бесстрашный   боец   и
талантливый авиационный командир Лев Львович Шестаков. Полк Шестакова только
за десять дней боев уничтожил пятьдесят вражеских самолетов. Особенно  много
ему пришлось поработать, когда гитлеровцы по воздуху пытались  прорваться  к
окруженной в Сталинграде армии Паулюса.
   За плечами Шестакова был к тому времени  уже  немалый  боевой  опыт.  С
фашистами он померялся силами еще  в  небе  Испании.  О  нем  в  свое  время
рассказывал  мне  Павел  Васильевич  Рычагов.  Судя  по  наградам,   которых
Советское  правительство  удостоило  молодого  летчика-добровольца,   воевал
Шестаков храбро. Грудь его украсили высшие боевые отличия - ордена Ленина  и
Красного Знамени.
   В июне 1941 года майор Шестаков - командир полка в Одессе. В первый  же
день войны он поднял своих соколов навстречу вражеской армаде.
   Времени  на  предварительное  знакомство  с   людьми   война   ему   не
предоставила. Личный состав познавался непосредственно в сражениях.
   Рассказывали о случае, когда ведомый  в  разгар  боя  потерял  из  виду
своего ведущего, и тот чуть было не \318\ погиб.  Узнав  об  этом,  Шестаков
приказал построить всех авиаторов.
   - Измена товарищу - преступление, - сказал он перед строем и, отстранив
летчика от боевых вылетов, добавил, что будет ходатайствовать об  отчислении
его из части.
   Сам не свой ходил летчик по  аэродрому,  когда  его  друзья  дрались  с
противником. Не было для него горше наказания,  чем  отстранение  от  боевой
работы. Товарищи попросили командира пересмотреть суровое решение.
   - Хорошо, - согласился  Шестаков.  -  Если  коллектив  просит  -  пусть
летает.
   В воздушных боях этот летчик уничтожил более  двух  десятков  вражеских
самолетов и погиб смертью храбрых. Ему посмертно было присвоено звание Героя
Советского Союза.
   Полк, возглавляемый Шестаковым, сначала вел бои на дальних подступах  к
Одессе, а когда фашистские войска подошли вплотную  к  городу,  он  оказался
единственной частью, оборонявшей твердыню Черноморья  с  воздуха.  Моряки  и
пехотинцы, истекавшие кровью в неравной борьбе, с благодарностью взирали  на
краснозвездных "ястребков",  которые  наносили  смелые  штурмовые  удары  по
танкам и механизированным колоннам противника.
   21 сентября 1941 года Шестаков предпринял небывало дерзкую  по  замыслу
штурмовку вражеского аэродрома в районе Баден и Зельцы, где  сосредоточилось
множество "хейнкелей", "мессершмиттов" и "юнкерсов". Вылетев еще до  восхода
солнца, советские истребители с приглушенными моторами подошли  к  аэродрому
неожиданно. Пока одна группа расправлялась с зенитными батареями противника,
другая обрушила огненный смерч на палатки, в которых  еще  спали  фашистские
летчики, расстреляла самолеты на стоянках, подожгла  бензосклад,  штабеля  с
боеприпасами.
   Полк вернулся домой в полном составе, а  враг  потерял  более  двадцати
машин.
   Семьдесят три дня бок о бок с защитниками блокированного города  дрался
истребительный авиационный полк Шестакова. Когда враг подошел почти вплотную
к аэродрому и начал его  обстреливать  из  артиллерийских  орудий,  командир
принял решение перегнать самолеты на заблаговременно подготовленную площадку
в районе 4-й \319\ станции Большого фонтана, по  существу  в  черте  города.
Самолеты укрывали в сараях, между домами, и противник недоумевал, откуда они
взлетают.
   За время обороны Одессы полк Шестакова совершил  6600  боевых  вылетов,
провел 575 воздушных боев, 3500 штурмовок, уничтожил 124 вражеских самолета,
не считая огромного урона, который  он  нанес  противнику  в  живой  силе  и
технике на земле. Двенадцать человек - Л. Шестаков, М. Асташкин, А.  Елохин,
И. Королев, С. Куница, Ю. Рыкачев, В. Серогодский, В. Топольский, М.  Шилов,
А.  Маланов,  П.  Полоз,  А.  Череватенко  -  были  удостоены  звания  Героя
Советского Союза. Полк завоевал звание гвардейского,  почетное  наименование
Одесский, на его Знамени засиял орден Красного Знамени.
   На базе этого героического полка и была  сформирована  группа  отборных
асов во главе с Л. Шестаковым, которая потом наводила ужас на гитлеровцев  в
небе Сталинграда. Осенью 1943 года Л. Шестакову  поручается  сформировать  и
подготовить  к  боевым  действиям  второй  особый  полк  асов,  а  в  начале
следующего года он уже участвует в боях  по  освобождению  Украины.  Нелепый
случай оборвал жизнь выдающегося командира. 13 марта 1944 года над  станцией
Давыдковцы, неподалеку от Хмельницкого, гвардии полковник Шестаков со  своим
ведомым встретились с двумя десятками фашистских бомбардировщиков.
   - Атакуем!  -  спокойно  передал  Шестаков  ведомому  и  направил  свой
истребитель на фашистского лидера.
   Меткая  огненная  струя  пронзила  вражеский  бомбардировщик,   и   он,
загоревшись, потянул к земле. Новый заход  в  атаку  -  и  еще  одна  машина
вспыхнула  пламенем.  Очередь  снарядов  попала,  видимо,  в  бензобаки,   и
бомбардировщик,  подобно  фейерверку,   рассыпался   в   воздухе   огненными
всплесками. Взрывной волной перевернуло самолет  Шестакова,  и  он,  потеряв
управление, тоже упал на землю. Так не стало храбрейшего из храбрых.
   В Крыму, затем уже после войны мне доводилось  встречаться  со  многими
воспитанниками Льва Львовича Шестакова, ставшими дважды  Героями  Советского
Союза - А.  Алелюхиным,  В.  Лавриненковым,  П.  Головачевым,  Амет-ханом  и
другими. С особой теплотой и сердечностью вспоминают они Льва  Львовича,  не
дожившего вместе с ними до светлого дня  победы,  о  которой  он  так  \320\
страстно мечтал. Они  часто  навещают  его  мать  Марию  Ивановну  в  городе
Авдеевке, Донецкой области, пишут ей  письма.  Образ  выдающегося  борца  за
Родину живет в  сердцах  молодого  поколения  авиаторов.  Имя  Л.  Шестакова
занесено навечно в  списки  Н-ской  гвардейской  истребительной  авиационной
части. Командир созвездия двадцати шести героев по-прежнему в боевом строю.
   После гибели Льва Шестакова полк возглавил Морозов. Он также  отличался
большой храбростью. Вылетев однажды во главе четверки  на  свободную  охоту,
Морозов обнаружил на одном из железнодорожных перегонов состав с  горючим  и
атаковал его. Через несколько минут эшелон загорелся.
   Я не раз бывал в этом полку,  интересовался  деятельностью  заместителя
командира по политчасти подполковника Верховца. Он отличался большой заботой
о людях, широким размахом в работе, не разменивался на мелочи, не  увлекался
эффектными мероприятиями. Все  делал  солидно,  на  прочной  основе.  Другие
политработники говорят, бывало: какая сейчас  может  быть  партийная  учеба?
Воюем. Не до книжек. А Верховец и отлично воевал (лично совершил  более  ста
пятидесяти боевых вылетов), и о политическом просвещении не забывал - на все
находил время.
   Политотдел армии проверил состояние внутрипартийной работы в  полку.  И
что же? У Верховца и тут полный порядок.  Периодически  проводятся  семинары
парторгов, раз в  месяц  собрания  партийного  актива.  Замполит  лично  сам
инструктирует докладчиков, агитаторов, во всем помогает им.
   В некоторых частях командиры в то время  стояли  как-то  в  стороне  от
политического воспитания людей. "Наше дело - водить летчиков в бой,  драться
с врагом, а остальным пусть политработники занимаются",  -  рассуждали  они.
Подполковник Верховец не допускал этого. "Раз  ты  командир,  -  убеждал  он
комэсков и командиров звеньев, - воспитание людей с тебя не снимается". И он
приобщал их к политической работе, заставлял проводить беседы,  политические
информации, интересоваться настроением людей, их бытом.
   Рядовые коммунисты тоже  не  стояли  в  стороне  от  общественных  дел.
Верховец у всех умел зажечь огонек,  \321\  пробудить  интерес  к  событиям,
происходящим на фронтах, в стране и за рубежом.
   Боевые успехи 9-го полка во  многом  зависели  от  хорошо  поставленной
политической работы с людьми. И политотдел армии правильно поступил, обобщив
опыт этого вдумчивого инициативного политработника,  сделал  его  достоянием
других заместителей командиров полков но политчасти.
   Еще задолго до начала Крымской операции в боевую  работу  летчиков  8-й
воздушной армии прочно вошла тактика свободной охоты.  Суть  ее  состояла  в
том, что истребители появлялись на наиболее вероятных  направлениях  полетов
вражеских самолетов, подкарауливали их там и уничтожали.  Охотники  выбирали
также и другие цели - железнодорожные эшелоны, мотомехколонны, склады  и  т.
д. Это доверялось лучшим летчикам, способным остаться победителями  в  любых
условиях.
   Первыми  в  армии  прибегли  к  этому  эффективному  способу  борьбы  с
противником летчики части майора  Еремина.  Гаврилин  и  Куликов,  например,
выследили на одном из перегонов железнодорожный эшелон и подожгли его. Им же
удалось сбить в том полете по два транспортных самолета.
   Успех ободрил людей. Командование армии  приняло  решение  устроить  на
Кинбургской косе засаду. Туда направили отборную  группу  асов  во  главе  с
дважды  Героем  Советского  Союза  А.  И.  Покрышкиным.  Самолеты  тщательно
замаскировали на полевой  площадке,  поэтому  на  трассе  полетов  вражеских
транспортных  машин  они  появились  неожиданно.  Результат  работы   группы
оказался выше всяких похвал.  За  двадцать  дней  было  уничтожено  тридцать
фашистских машин.
   Помимо этой группы над Крымом ежедневно  охотились  истребители  частей
Дзусова, Савицкого, Морозова, штурмовики  Панычева,  Чумаченко.  Они  дерзко
ходили по тылам врага и уничтожали все, что попадалось по пути:  автомашины,
склады, самолеты, пехотные колонны на марше.
   Днем немецкие самолеты обычно не появлялись над переправой через Сиваш.
Ночью  же  они  беспокоили  этот  участок  довольно  часто.  Однако   вскоре
истребители \322\ майора Еремина отучили их  от  ночного  разбоя.  Переправа
могла работать спокойно.
   Командующий армией Т.  Т.  Хрюкин  решил  расширить  диапазон  действий
охотников. Он приказал командирам 7-го штурмового корпуса и 1-й  гвардейской
штурмовой дивизии  создать  группы  охотников-добровольцев  для  уничтожения
кораблей и барж противника, уходящих из Севастопольской и Казачьей  бухт  на
запад. Агитировать никого не пришлось.  Добровольцев  набралось  больше  чем
надо. И это  опять-таки  принесло  успех.  Бомбами,  реактивными  снарядами,
пушечным и пулеметным  огнем  охотники-штурмовики  пустили  на  морское  дно
немало транспортных средств противника.
   Хорошими воздушными охотниками были многие командиры.  И  первое  место
среди них по  праву  принадлежало  командиру  3-го  истребительного  корпуса
генералу Савицкому. Неугомонному комкору не сиделось на месте,  он  сам  все
время жаждал личных встреч с противником.
   Однажды ночью во главе группы истребителей, в  которую  вошли  Тарасов,
Рубахин, Егорович, Абдрашитов и Пискарев, он вылетел на свободную охоту.  На
фашистском аэродроме Розендорф шли боевые полеты. Немцы замаскировали старт,
обозначив его всего лишь несколькими фонарями. Но для опытных глаз  и  этого
было достаточно. Истребители  подкрались  с  потушенными  аэронавигационными
огнями.  Кто-то  из  летчиков   заметил   летевший   по   кругу   фашистский
бомбардировщик, и очередь трассирующих  снарядов  решила  участь  "юнкерса".
Другие истребители в это время уже бомбили  стоянку,  а  потом,  снизившись,
стали поливать свинцом вражеские самолеты и жилые помещения.
   И вот на командном пункте слышим спокойный голос Савицкого:
   - Я "Дракон", идем домой.
   "Дракон"  был  позывной  Евгения  Яковлевича  всю   войну.   Долго   не
расставался он с ним и в послевоенный период.
   Однажды я  попросил  наш  штаб  подготовить  справку  об  итогах  охоты
истребителей. Результат оказался блестящим: за четыре  месяца  они  сбили  в
воздухе 91 самолет  и  сожгли  на  аэродромах  53.  Кроме  того,  вместе  со
штурмовиками и ночными бомбардировщиками охотники \323\ уничтожили 54 танка,
150 вагонов, 1833 автомобиля, 4 баржи, 3 катера. Не зря немцы прозвали наших
охотников -  Покрышкина,  Алелюхина,  Лавриненкова,  Балашова,  Кочеткова  и
других - летающими "фердинандами".

НАСТУПЛЕНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

   Успешные боевые действия  армии,  продвижение  вперед  наземных  частей
породили среди некоторой части авиаторов  самоуспокоенность  и  беспечность.
Они ошибочно считали, что у нас, мол, полное превосходство  в  силах  и  нет
необходимости тщательно продумывать организацию отдельных боев. Как правило,
это не обходилось без дурных последствий.
   26 марта  1944  года  летчики  278-й  истребительной  дивизии,  которой
командовал полковник Лисин, прикрывали переправу через  Сиваш.  Понадеявшись
на то, что немцы не пошлют сюда крупных сил,  командир  направил  на  боевое
задание наспех спаренные экипажи из молодых, необстрелянных летчиков, а  сам
устроил в штабе какой-то семинар.  Враг  же  вопреки  ожиданиям  направил  к
Сивашу несколько десятков бомбардировщиков в сопровождении истребителей 52-й
эскадры.   В   рядах   защитников   переправы    появилась    растерянность,
взаимодействие между истребителями нарушилось. Летчики дрались кто как мог.
   В этот день дивизия потеряла десять истребителей. Погибли, в частности,
командир 812-го истребительного полка майор Волков и Герой Советского  Союза
старший лейтенант Лавренов. Они вылетели на выручку молодежи,  но  поправить
дело уже не смогли.
   Когда  об  этом  доложили  Хрюкину,  он  пришел  в  состояние  крайнего
возмущения, стукнул кулаком по столу и наградил Лисина  далеко  не  лестными
эпитетами. Немного успокоившись, он вызвал командира дивизии по телефону  и,
круто поговорив с ним, предупредил:
   - Если подобное повторится, я отдам вас под суд.
   Мы издали приказ, запрещающий в дни боевой работы проводить какие бы то
ни было семинары, конференции или заседания. "В дни  боев,  -  говорилось  в
нем,  -  все  внимание  сосредоточивать  только  на  руководстве  войсками".
Приказом еще раз подтверждалась \324\ необходимость  сколотить  пары,  ни  в
коем случае без  надобности  не  разобщать  их,  дать  возможность  летчикам
отработать между собой полное взаимодействие. Полковника Лисина предупредили
о неполном