воспитал немало отважных бойцов.
   В марте 1942 года комиссар части  И.  М.  Бецис  сообщил  в  политотдел
корпуса о блистательном подвиге  старшего  лейтенанта  Василия  Поколодного.
Командир экипажа не вернулся с боевого задания,  и  его  считали  без  вести
пропавшим. А  несколько  дней  спустя,  когда  снег  стаял,  стали  известны
подробности его героической гибели. Рядом с Поколодным валялись шесть трупов
фашистов и пустая обойма. Пистолет был крепко зажат в руке.  Последнюю  пулю
он оставил для себя.
   Василий Поколодный жил и воевал как  герой.  После  смерти  он,  как  и
Василий Челпанов стал в строй великого Бессмертия...
   О самом Юрии Николаевиче Горбко -  воспитателе  многих  героев  -  тоже
ходили легенды. Его  стихией  были  воздух,  борьба,  опасность.  При  любом
удобном случае он  вылетал  во  главе  полковой  колонны,  прокладывая  путь
ведомым.
   Так было и 22 мая, когда наши  наземные  войска  вели  жаркие  бои  под
Изюмом и Барвенково.  Большая  группа  самолетов  под  командованием  Горбко
вылетела на бомбардировку танков противника. На подходе к цели их  встретили
сильным огнем вражеские зенитчики. Все экипажи прорвались к заданному району
и прицельно сбросили \220\  бомбы.  Выло  уничтожено  немало  неприятельских
танков и автомашин.
   При отходе от цели в самолет  Горбко  угодил  зенитный  снаряд.  Машина
стала почти неуправляемой, высота катастрофически  падала.  Юрий  Николаевич
вынужден был передать командование группой своему заместителю.
   Гороко делал все, чтобы перетянуть  через  линию  фронта.  Но,  как  ни
искусен был в технике пилотирования флагман бомбардировщиков,  его  подбитая
машина окончательно вышла из "послушания".
   Словно  предчувствуя  поживу,   на   Горбко   внезапно   налетели   два
"мессершмитта" и подожгли его израненный бомбардировщик. Прыгать с парашютом
было поздно. Тогда Юрий Николаевич направил самолет на торфяное болото.
   Может быть, посадка прошла бы благополучно, если бы на пути самолета не
оказался высокий пень. Раздался сильный треск. Искореженный металл  намертво
зажал командиру ноги. Выскочив из кабин, штурман и стрелок бросились спасать
Горбко, но их попытки закончились неудачей. Пламя уже подобралось к кабине.
   - Отрубите ноги! - в отчаянии крикнул Горбко.
   Но чем отрубить? Штурман и стрелок, по пояс вымазанные вонючей болотной
жижей,  бессильно  метались  возле  своего  командира.  Неотвратимая  гибель
грозила всем троим: машина вот-вот могла взорваться. Тогда Горбко  судорожно
распахнул  тужурку,  вытащил  из  кармана  партийный  билет,   удостоверение
личности, снял с гимнастерки Золотую Звезду и сказал штурману:
   - Сохраните, если останетесь живы.
   Потом попросил друзей наклониться, обнял их на прощание и приказал:
   - А теперь уходите.
   Но разве могли они оставить командира...
   - Если помирать, так вместе. Горбко зло сверкнул глазами:
   - Уходите! Вам еще надо бить фашистов. Слышите? Мне все равно не  жить,
не летать... Уходите!
   Он приставил ствол пистолета к виску и нажал на спуск. Раздался  глухой
выстрел. Ошеломленные неожиданной решимостью командира, штурман и стрелок не
замечали языков огня, трепыхавшихся, словно фантастические  птицы,  слева  и
справа. Взорвались топливные \221\ баки. Штурмана и стрелка  обдало  горящим
бензином. Они бросились в торфяное месиво.
   Обгорелых и едва живых их подобрали  наши  разведчики  и  доставили  на
медицинский пункт.
   О том, что Горбко сел на горящем самолете за линией фронта, мне  в  тот
же день сообщил по телефону комиссар полка  И.  М.  Бецис.  Но  о  трагедии,
случившейся на болоте, мы узнали гораздо позже.
   - Летчики и штурманы тяжело  переживают  потерю  командира,  -  доложил
комиссар. - Они любили его как отца...
   Об этом я хорошо знал. Авторитет Горбко в полку  был  непререкаем.  Кем
заменить его? Посоветовавшись, мы решили назначить командиром  полка  Исаака
Моисеевича Бециса. Тут же написали представление,  а  через  несколько  дней
пришел приказ: вместо погибшего Горбко утвердить кандидатуру военкома.
   Юрия Николаевича хоронили в Ельце. Батальонный комиссар Бецис  произнес
над гробом прощальную речь. Полк проводил командира-героя в последний  путь,
и на караул у могилы предводителя отважных соколов встал обелиск, увенчанный
красной звездой...
   Я уже говорил о том, какое значение для политработника имеет его вторая
профессия. Не будь Бецис летчиком, трудно сказать, признал бы полк его своим
командиром. Конечно, приказ есть приказ, но душевное расположение к человеку
- совсем другой вопрос.
   В наземных войсках эта проблема решается проще. Если комиссар храбр, он
в критическую минуту сам бросается  вперед,  увлекает  за  собой  остальных.
Дерзкий порыв, личная отвага порой решают успех дела. А как ты явишь  пример
авиаторам, если сам лишен крыльев, прикован к земле?
   И. М. Бецис был летчиком и сразу  стал  признанным  вожаком  полка.  На
другой же день он повел авиаторов в бой.
   Много славных  подвигов  совершили  бомбардировщики  под  командованием
Исаака Моисеевича. Они мстили за своего прежнего командира, в каждый удар по
врагу вкладывали всю свою ненависть.
   Бецис погиб месяц спустя. В одном из налетов на  вражеские  войска  его
подбили. От прямого попадания снаряда в правую плоскость машина  загорелась.
И все \222\ же командир продолжал держать курс на  цель.  Но  вот  взорвался
новый  зенитный  снаряд,  и  Бецис  направил  искалеченную  машину  в   гущу
фашистских войск. Страшный взрыв полыхнул в июньское небо и  глубокой  болью
отозвался в сердцах однополчан, видевших эту трагедию...
   Так за короткое время мы потеряли двух храбрейших командиров. Они умели
сплачивать людей, личным примером вдохновлять их на подвиги.
   Из  штаба   фронта   поступило   распоряжение   нанести   массированный
бомбардировочный удар по брянскому аэродрому. По агентурным сведениям, немцы
перебросили туда большое количество самолетов.
   Сначала надо было  произвести  разведку:  установить  систему  зенитной
обороны. С этой целью на боевое задание один за  другим  ушли  два  экипажа.
Обратно они не вернулись, и судьба их  осталась  неизвестной.  На  повторный
вылет вызвались  командир  эскадрильи  Павел  Дельцов  и  его  штурман  Петр
Козленке.
   Капитан  Кривцов,  принявший  полк  после  гибели  Бециса,  сначала  не
соглашался посылать лучший экипаж в разведку, но Дельцов и Козленко  все  же
упросили его.
   - Ну  ладно,  -  переменил  свое  решение  командир.  -  Только  будьте
осторожны.
   Разведчики  применили  тактическую  хитрость  -  подошли  к  вражескому
аэродрому на большой высоте со стороны солнца. Зенитки открыли огонь по ним,
когда они были уже над целью.
   - Более ста пятидесяти машин, - успел подсчитать штурман.
   - Виталий,  -  сказал  Дельцов  по  самолетно-переговорному  устройству
стрелку-радисту Подпруге, - немедленно  передай  разведданные  на  командный
пункт.
   - Слушаюсь, товарищ командир, - ответил тот.
   Теперь надо было  сфотографировать  расположение  самолетов  и  огневых
точек. Разведчик встал на боевой курс, и  фотоаппараты  сделали  свое  дело.
Можно возвращаться домой.
   Дельцов развернулся на обратный курс и доложил по  радио  об  окончании
работы.  Неожиданно  появились  четыре  "мессершмитта".  Однако  экипаж   не
растерялся, \223\ смело вступил с ними в бой. Но вот кончились боеприпасы, и
самолет Дельцова оказался беззащитным.
   Надеяться было не  на  что.  Какой  маневр  применить,  чтобы  обмануть
противника?  Командир  экипажа  решил  имитировать  беспорядочное   падение.
Хитрость удалась. Подумав, что с разведчиком покончено, истребители  описали
круг и удалились. Убедившись в том, что опасность миновала, Дельцов  потянул
штурвал на себя, но он не поддавался. На помощь подоспел штурман. Вдвоем  им
удалось вырвать машину из смертельного пике.
   Посадка закончилась для экипажа в общем благополучно. Самолет же  после
"акробатического  этюда"  представлял  жалкое  зрелище:  верхнее  остекление
кабины  разбито,  радиостанция,  указатель  скорости  и  высоты  повреждены,
плоскости  деформированы.  Восстанавливать  машину  было  немыслимо,  и   ее
списали. Но фотоаппарат остался цел. Пленку быстро обработали, и  уже  через
час несколько групп наших  самолетов  с  разных  направлений  устремились  к
вражескому аэродрому.
   Опережая события, хочется сказать, что  старший  лейтенант  Дельцов  за
время войны совершил немало подвигов.  Особенно  отличился  он  в  боях  над
Березиной. В то время я был членом Военного совета 8-й воздушной армии, и  о
выдающейся  боевой  работе  командира  эскадрильи  мне  рассказал  полковник
Алексей Григорьевич Федоров, в соединении которого сражался Дельцов.
   В районе  Бобруйска  войска  1-го  Белорусского  фронта  окружили  пять
фашистских   дивизий.   Передовые   части   Советской   Армии   стремительно
продвигались вперед, и попавшим в котел гитлеровцам грозила катастрофа. Путь
на  запад  лежал  через  единственный  мост,  связывавший  берега  Березины.
Естественно, что на  его  защиту  гитлеровцы  бросили  все  имевшиеся  в  их
распоряжении  средства.  Над  переправой  ни  на  минуту   не   прекращалось
патрулирование вражеских истребителей. Сюда же  были  стянуты  разнообразные
зенитные средства.
   Всякий раз, когда наши самолеты пытались  прорваться  к  переправе,  на
Березине их встречала мощным огнем вражеская зенитная  артиллерия.  28  июня
экипажи дивизии  Федорова  совершили  в  этот  район  более  двухсот  боевых
вылетов, но цель поразить не смогли. Неудачей окончились и налеты  29  июня.
Пикировать немцы не позволяли, а бомбометание с горизонтального полета \224\
эффекта не давало. Вода кипела от взрывов, а мост оставался невредим.
   Тогда Павел Дельцов предложил способ бомбометания, испытанный им еще на
Курской  дуге.  Сбрасывать  бомбы  с  малой  высоты  очень  опасно:  осколки
неминуемо поражают самолет. Но другого ничего не оставалось, и летчик  пошел
на риск.
   Девять бомбардировщиков под прикрытием истребителей  встали  на  боевой
курс. Высота, как говорится, рукой подать.  Вокруг  бушует  огненный  смерч.
Однако самолеты упорно идут на цель. Их ведет Павел Дельцов. Вот и мост.
   Хорошо видны ажурные арки пролетов.
   - Штурман, сброс! - приказал комэск. Бомбы  пошли  вниз.  Через  минуту
Дельцов слышит радостный возглас штурмана Анатолия Тимофеева:
   - Есть! Попали!
   Ферма второго пролета моста рухнула в воду. А через  мгновение  самолет
тряхнуло так, что вырвало штурвал из рук летчика. Машину потянуло  к  земле.
Дельцов пытался выровнять ее - ничего не вышло. А земля -  вот  она,  совсем
рядом. Еще минута - и смерть.
   - Прыгать! - властно скомандовал Дельцов.
   - Командир, мы не оставим тебя, -  заявили  Тимофеев  и  стрелок-радист
Подпруга.
   - Приказываю прыгать! Я за вами...
   Штурман   и   стрелок-радист   попали   в   расположение   гитлеровцев.
Отстреливались до последней возможности, но  силы  были  неравные,  и  герои
мужественно приняли смерть.
   Павла  Дельцова  фашисты  хотели  взять  живым.  Он   застрелил   шесть
автоматчиков. Последнюю пулю оставил для  себя.  Но  вдруг  враги  бросились
врассыпную. В чем дело? И Дельцов  увидел,  как  из-за  леса,  прижимаясь  к
земле, стремительно летят на выручку наши  штурмовики.  Павел  "не  замедлил
воспользоваться помощью авиаторов. С окраины села он бросился в лес и вскоре
попал к артиллеристам, собравшимся менять огневую позицию.
   Свой  последний,  двести  восемьдесят  девятый  боевой  вылет  командир
эскадрильи Дельцов совершил 30 апреля 1945  года.  В  этот  день  он  бомбил
здание гестапо в Берлине.
   После войны летчик 1-го класса,  Герой  Советского  \225\  Союза  Павел
Дельцов был. летчиком-инспектором, осваивал новые самолеты, заочно учился  в
военно-воздушной академии. Сейчас он в  отставке,  живет  в  деревне  Нерли,
Ивановской области, депутат райсовета и член исполкома.
   - А как же с мостом через Березину? - спросил  я  полковника  Федорова,
выслушав рассказ об отважном летчике.
   - На снимках разрушенного моста  оказалось  два  попадания,  -  ответил
комдив. - Кто нанес второй удар, установить удалось не сразу. Лишь  двадцать
с лишним лет спустя, когда я разговаривал с Павлом Дельцовым  в  Москве,  он
сказал:
   - Второй удар нанес Рефиджан Сулиманов. Мост был  окончательно  выведен
из строя.
   28 июня, в первый день налета на мост, летала  и  эскадрилья  Рефиджана
Сулиманова. Однако результатов не добилась. На второй день комэск вел  своих
соколов следом за Дельцовым.  Две  сулимановские  фугаски  весом  по  двести
пятьдесят килограммов каждая попали в проезжую часть моста  и  разнесли  еще
две фермы.
   После войны Рефиджан Сулиманов четыре года был  заместителем  командира
полка по летной части в Группе советских  войск  в  Германии.  В  1949  году
уволился в запас. Сейчас живет в Белоруссии, в тех местах,  за  освобождение
которых он героически сражался.
   Примеров боевой смекалки и находчивости авиаторов  сотни  и  тысячи.  В
самых тяжелых, непредвиденных обстоятельствах экипажи не теряли  присутствия
духа в отлично выдерживали испытание на прочность физических и духовных сил.

ДРУЗЬЯ И ВРАГИ АФАНАСИЯ ХРАМЧЕНКОВА

   241-й бомбардировочной авиационной дивизией, в состав  которой  входили
24, 128, 779-й бомбардировочные полки, командовал полковник Иван Григорьевич
Куриленко. Это был  спокойный,  немногословный,  хорошо  знавший  свое  дело
человек.  Он  часто  водил  на  выполнение  боевых  заданий  большие  группы
самолетов,  показывая  подчиненным  пример  отваги  и  мужества.  Пикирующие
бомбардировщики в руках опытных,  обстрелянных  авиаторов  были  грозой  для
врага. \226\
   Под стать комдиву были  и  командиры  полков:  А.  И.  Соколов,  М.  М.
Воронков, А. В. Храмченков. Между ними существовало негласное  соревнование,
кто  больше  уничтожит  живой  силы  и  техники  противника.   Мы   всячески
поддерживали этот боевой порыв и все новое, что появлялось в боевой практике
дивизии, делали достоянием остальных частей и соединений корпуса.
   Самолет Пе-2 был рассчитан на бомбовую  нагрузку  в  семьсот  пятьдесят
килограммов. И  вот  в  779-м  полку  зародилась  идея:  не  попробовать  ли
увеличить количество бомб? Мысль эту подал заместитель командира  эскадрильи
Николай Иванович Скосырев. Заманчивое предложение обсудили с инженером полка
П. А. Климовым и другими специалистами.  Осуществление  его  сулило  большой
выигрыш. Одним и тем же составом самолетов можно  было  наносить  противнику
гораздо больший урон, чем раньше.
   - Съездите к Храмченкову и поинтересуйтесь,  что  из  этого  выйдет,  -
посоветовал мне генерал Каравацкий. -  Только  смотрите,  чтобы  эксперимент
прошел без ЧП. С бомбами шутки плохи.
   По пути на  аэродром  я  вспомнил  неприятную  историю,  случившуюся  с
предшественником  Храмченкова.  Прежний  командир  полка   Борисов   был   с
партизанскими замашками. Сам порой не признавал дисциплины и от других ее не
требовал.
   Приезжает как-то инструктор политотдела, проверявший работу этой части,
и докладывает:
   - Надо принимать строгие меры к Борисову, иначе он развалит полк.
   - Что  случилось?  Говорите  толком,  -  потребовал  от  него  командир
корпуса.
   - Вчера перед вылетом на  боевое  задание  Борисов  вызвал  старшину  и
приказал:
   - Вася, водки.
   Вася, понятно, не посмел ослушаться командира, принес бутылку.  Борисов
выпил стакан и хлопнул старшину по плечу:
   - Ну вот, теперь порядок.
   Когда Борисов улетел, я спросил старшину:
   - И часто он вот так "заряжается"?
   - А почти каждый раз перед  вылетом  да  и  потом,  когда  вернется,  -
откровенно признался старшина. \227\
   - А другие? - спросил я.
   - Про других не знаю, - уклончиво ответил старшина. - Вообще-то  у  нас
не строго со спиртным. У Каравацкого желваки заходили на скулах.
   - Этого еще не хватало. Разлагать полк не позволю! Снять Борисова.
   - Снять-то можно,  -  вступил  в  разговор  начальник  штаба  полковник
Власов. - Только кем заменить?
   - Найдем. Есть у меня на примете человек. Начальник штаба у Кривцова.
   - Майор Храмчеиков? Но он же не летчик.
   - Неправда. "Пешку" он хорошо знает, летал на ней на боевые задания.  К
тому же академию окончил, да и умом природа не обделила. Я  хотел  назначить
его начальником оперативного отдела корпуса, только  он  наотрез  отказался.
Готов, говорит, хоть командиром звена, только летать.
   - А Борисова куда?
   - Отправим в Москву. Управление кадров найдет ему место.
   Каравацкий был  крут  в  решениях.  На  следующий  же  день  он  вызвал
Храмченкова к себе, вместе с ним полетел в 779-й полк  и  представил  нового
командира личному составу части. А еще через день Храмченков уже  вел  своих
бомбардировщиков на подавление артиллерийских позиций противника.
   Спокойный, уравновешенный по характеру и смелый в решениях,  Храмченков
пришелся по душе летчикам и штурманам  и  провоевал  в  этом  полку  до  Дня
Победы. Командира отличала любовь к людям, чуткость к их нуждам и  запросам.
Он никогда ни на кого не кричал, но  каждое  его  слово  воспринималось  как
приказ и  выполнялось  безоговорочно.  Подвести  своего  командира  в  полку
считалось преступлением. Провинившийся получал осуждение всего коллектива.
   На аэродроме меня встретили А. В. Храмченков и  комиссар  полка  М.  И.
Милещенко.
   - Измерили  взлетную  полосу.  Составили  инженерный  расчет.  По  всем
данным, взлет  с  дополнительной  нагрузкой  должен  получиться,  -  доложил
командир.
   И вот самолет, управляемый Скосыревым, поднимает для  начала  восемьсот
килограммов бомб. Все обошлось  благополучно.  Потом  начали  прибавлять  по
пятьдесят \228\ килограммов. Остановились  на  тысяче.  Длина  разбега  Пе-2
несколько увеличилась, но аэродром позволял это делать.
   Эксперимент произвели  и  другие  экипажи.  Никаких  ЧП  не  случилось.
Четверть тонны дополнительного бомбового груза на  голову  врага  с  каждого
самолета - здорово! Если цифру 250  умножить  на  число  боевых  машин  всей
дивизии, получится  такой  выигрыш,  который  равен  мощности  дополнительно
введенной в строй эскадрильи.
   Новаторы пошли еще дальше.  Однажды  заместитель  командира  эскадрильи
капитан Сергей Пинаев поднял в воздух тысячу двести килограммов бомб.  Почин
полка Храмченкова мы распространили в других бомбардировочных частях. Корпус
стал гораздо сильнее,  чем  прежде,  хотя  количество  самолетов  в  нем  не
увеличилось.
   Вскоре после этого воздушные  разведчики  доложили,  что  на  большаке,
ведущем  к  деревне  Молодовое,  Шаблыкинского  района,  Орловской  области,
растянулась колонна вражеских войск.
   - Число машин подсчитали? - спросили разведчиков.
   - Примерно до сотни танков и автомашин. Они подняли такую  пылищу,  что
точно определить невозможно.
   - Что ж, объект для удара подходящий. - Полковник Куриленко снял трубку
и вызвал к телефону майора Храмченкова: - Подготовить самолеты к вылету!
   - Всем полком? - переспросил Храмченков, еще не зная, по какому объекту
предстоит нанести удар.
   - Да, всем,-подтвердил командир дивизии и назвал место, где, по докладу
разведчиков, находилась вражеская колонна.
   - Места знакомые. - почему-то вздохнул майор. Пока готовились к вылету,
вражеская колонна успела втянуться в Молодовое и расположиться на отдых. Так
было спокойнее: советские летчики вряд ли станут бомбить свое же селение.
   Полк поднялся в воздух и взял курс на цель. Храмченков приказал бомбить
танки с пикирования.
   - Да поточнее прицеливайтесь, - наставлял он по радио экипажи.
   Вот и деревня, где  остановилась  колонна  неприятеля.  Командир  полка
первым сбросил бомбы на зеленый \229\ квадрат сада, где отчетливо выделялись
темно-зеленые коробки танков.  Вспыхнули,  запылали  машины  с  крестами,  а
летчики все бросали и бросали смертонос