и и, тяжело
вздохнув, смахнул со лба каплю пота. -- Теперь все...
     Никодимов тяжело рухнул на стул.
     -- Вы зачем  мною интересовались, Данила Спиридонович? В "Арарате" меня
запоминали зачем, а? --  спросил я. --  Ну ладно, повезем вас в Москву. А то
вашим компаньонам Новый год встречать скучно. Скрипка где?
     Никодимов молча смотрел мимо меня. Я встал, поднял с пола  и расстегнул
саквояж.  Несколько пар  белья,  полотенце,  мыльница,  пачечка  гальманина,
электробритва.
     -- Где скрипка? -- снова спросил я.
     Никодимов  глубоко  вздохнул,  будто  нырять  собрался,  и  придушенным
голосом быстро сказал:
     --  Товарищи,  граждане,  здесь  какое-то  недоразумение...  Я  никакой
скрипки в глаза  не видел... Я в отпуск собираюсь... Я к сестре на недельку,
отдохнуть...  Хоть  весь дом переверните  --  нет у меня ничего. Ошибка  это
ужасная, граждане... Я ведь уже  билет купил... Вот только попрощаться --  и
на поезд... Я ведь опоздаю,  товарищи-граждане... нехорошо это будет... Дети
без гостинцев останутся...
     Он никак не мог собраться с мыслями и все бормотал какую-то жалостливую
чушь, стараясь выиграть время и сообразить, что делать. Я открыл один ящик и
стал  вытаскивать  оттуда  ломти  розового  сала, банки с  консервами,  мед.
Разорвал веревку на чемодане. В нем лежал мешок, я развязал его -- по ладони
прохладно сыпанулась белоснежная мука-крупчатка.
     -- Где скрипка?
     --  Да что это происходит, господи!  -- тонко взвизгнул Никодимов. -- Я
понятия не имею, о чем вы говорите! Ищите, пожалуйста, сами увидите, что  вы
меня  с кем-то  спутали...  Я  честный  человек, детям  вот  решил  привезти
вкусненького, полакомить сирот... А тут такая напасть..,
     -- Честный,  значит, -- сказал  я. -- С пистолетом... -- И взял  трубку
телефона, чтобы вызвать из Сасова конвой.
     --  Мукой-крупчаткой  сирот  полакомить...  --  как  в забытьи  сказала
Лаврова. -- Станислав Павлович, мешок...
     Я положил трубку, засучил  рукава и стал  пригоршнями  высыпать муку из
мешка прямо на пол. Сыпучей белой горкой вырастала она рядом со  мной,  пока
пальцы не наткнулись  на что-то твердое. Наверное, археологи  так же бережно
сметают пыль со  своих находок, и  хотя  меня всего  сотрясала  лихорадка, я
очень  осторожно  и медленно выгребал пригоршни  муки вокруг  продолговатого
плоского свертка.  Потом  я потихоньку потянул сверток вверх,  и  он  плавно
выскользнул из  муки. Я потряс  его  легонько, взметнулся клуб  белой мучной
пыли. Потом стянул  целлофановый  пакет, в  котором  лежал  обернутый байкой
предмет.  Через  ткань  я  почувствовал  прихотливо  изогнутую   поверхность
скрипки.  Пальцы  онемели,  одеревенели,  стали  непослушными,  они  дергали
завязки,  сучили полотняные  ленточки,  а  узел все равно не  распускался, и
тогда я зубами рванул тесьму, и ткань с треском лопнула.
     Замирающий  свет  зимнего  предвечерья  туго  плеснул  в  темно-красной
полированной  деке,  в  печке стрельнуло  полено,  и тотчас  тонко задрожала
струна, пальцы ощутили ласку  резного завитка, изящно  развернулись  боковые
прорези, и сквозь них была видна надпись на дне скрипки "5ап1а Мапа, Агйопшз
З^гасПуагшз. Раме-Ьа{ аппо 1722" и рядом -- широкий мальтийский крест.
     Я прижал скрипку к груди и сказал Лавровой:
     -- Эх, Леночка, жаль, нет смычка! Она засмеялась:
     -- А то бы сыграли?
     -- А что? Сейчас, честное слово, смог бы! Поляков бы позавидовал!
     Лаврова  взяла  из  моих рук скрипку, посмотрела  надпись  и  погладила
верхнюю деку нежно, как ребенка по голове, потом снова засмеялась и сказала:
     -- Все-таки лучше не надо. Пусть каждый занимается своим делом.

     Комиссар повернул  регулятор  громкости, и не по-ночному  свежий  голос
сказал из динамика:
     --  ...В  Москве  три часа  шесть  минут. На  "Маяке"  передача  "Опять
двадцать пять"...
     И сразу же стройный джазгол дружно спросил: "Ты куда, Одиссей? От жены?
От детей?.."
     Комиссар помотал головой и, к великому моему удивлению, сказал в унисон
артисту, на редкость похоже:
     -- Шла бы ты домой, Пенелопа... --  И весело,  легко захохотал,  блестя
золотыми зубами. Я тоже  заулыбался, а он,  не переставая смеяться, спросил:
--  Слушай,  а  куда это Крест со скрипкой под  Новый год от  жены, от детей
намылился?
     -- Нет у него ни жены, ни детей, -- сказал я. -- Он несчастных  мамочек
предпочитает.  А собрался  он  в Ленинград. Третьего числа  должен  был  там
встретиться с швейцарцем по имени Морис Козлов...
     -- Швейцарец -- Козлов? -- удивился комиссар.
     --  Точно,  по  гражданству.  А  вообще-то,   надо   полагать,  потомок
каких-нибудь эмигрантов.
     -- И чего хочет этот белогвардеец?
     -- Я думаю, он не белогвардеец, спекулянт скорее. Или маклер. Он должен
свести  Креста с  каким-то  приезжим  бизнесменом,  и  тот назовет  цену  за
инструмент.  Как  они собираются переправлять  скрипку  за границу, Крест не
знает.
     -- И что -- разочаруешь швейцарца Козлова? -- поинтересовался комиссар.
     --  Наверное. Завтра надо будет выехать в Ленинград, поближе  взглянуть
на любителей старинных скрипок. Но это уже  пустяки -- как говорится, вопрос
техники.
     -- Лады, -- кивнул комиссар. -- Ты скрипку Полякову завтра повезешь?
     --   Да.   Я   вот  думаю,  может  быть,   его   сюда  пригласить?  Для
торжественности.
     Комиссар ухмыльнулся, и в косом свете настольной лампы ярко блеснул его
зеленый глаз.
     -- Для  торжественности?  А  ты  его  что,  награждаешь  этой скрипкой?
Скрипка-то, между  прочим, его, а не  твоя. Просто попросил помочь разыскать
ее, вот мы и того... подсобили...
     -- Ага, -- сказал я и почесал в затылке. -- И это верно.
     -- Вот вас с Лавровой мы за это дело наградим ценными подарками. Есть у
нас  приемнички  такие  маленькие,  по  тридцать  рублей,  "Маяк"  --  берут
бесподобно, вот мы в торжественной обстановке вам и вручим,
     -- Ну, спасибо, -- сказал я.
     -- Благодарить рано. Это мне еще с отделом кадров согласовать надо. Так
что благодарить подожди.
     -- Ладно, я подожду.
     Комиссар  кивнул  на  динамик, откуда  доносилась  песня о  неугомонном
Одиссее.
     -- Вот этот парень ведь не из-за ценного подарка старался? -- Он встал,
обошел свой огромный  стол, положил мне руку на  плечо и негромко сказал: --
Спасибо тебе, сынок...

     Мы ехали с  комиссаром  по пустынным,  ярко освещенным  улицам.  Домой,
спать. Остро пахло хвоей, даже здесь, в машине, ощущался этот терпкий свежий
аромат  --  город  готовился к Новому году, везде наряжали елки.  На площади
Маяковского комиссар показал мне рукой:
     -- Вон, посмотри...
     Огромная афиша сообщала о концерте Льва Полякова. И розовой, как аспид,
полоски "ОТМЕНЯЕТСЯ" не было.
     -- Он еще ничего не знает, -- сказал я.
     -- Вот  позвони  утром  и  сделай  человеку  сюрприз, --  комиссар снял
фуражку, привалился головой к боковой стойке и задремал.
     Шуршали  по  замерзшему асфальту  шины,  и  от ровного  шелеста  мотора
клонило  в  сон. Вязли и медленно,  бесшумно тонули  мысли  в мягкой  одури,
звучали  обрывки  звуков,  фраз,  плыли какие-то  воспоминания, неподвижные,
цветные,  мгновенные,  как   фотографии.  Красное  солнце  в  окне  гостиной
Полякова, трещины на  портрете королевы --  "Скрипка, где моя скрипка?!." --
тонкие  детские  пальцы  скрипача  в  черной  дактилоскопической  мастике...
Кирпичные геометрические дорожки  в антиалкогольной лечебнице --  "...правда
-- не рупь, она по виду, может, и монета чистая, а на зуб ее не возьмешь..."
--  и прозрачные злые  слезы Обольникова... Прекрасная  белая девушка Марина
Колесникова -- "...ему пришлось победить  Минотавра"... Пустой осенний  парк
-- "Есть  люди, способные сразу раскрыть отпущенное им  дарование..." -- это
снова  Поляков,  и  Иконников с аспидом  в руке: "...это  сыщиком можно быть
первым  или восемнадцатым..." Элегантный Белаш с перекинутым на руку  плащом
-- "Страдивари" воруют, чтобы не попадаться"... Алюминиевый блеск сгоревшего
листочка со следами цифр -- "...будьте добрее, это вам не повредит"... Седая
красивая  Раиса Никоновна  Филонова  у  портрета Иконникова --  "...то,  что
прощается среднему человеку, никогда не  прощают таланту"... Хоровод девушек
на экране цветного телевизора в витрине напротив больницы, где лежал мертвый
Иконников, и линованная страничка  его  письма... Мельник с лысым шишковатым
черепом -- "...ты  как вошел,  я тебя  сразу понял..."  --  и сверкающие  на
дощатом  столе ордена Полякова, и  снова Мельник,  сваливший тулуп  у дверей
комиссара... Шустрый седенький парикмахер Кац,  лохматый, заросший до бровей
Дзасохов -- и курица  со  скорбным человеческим  глазом,  противное  розовое
злорадство  Содомского, бесчисленные лица допрошенных  людей, сумасшедшие от
ужаса глаза  Белаша, увидевшего  Мельника,  и снова Иконников:  "...характер
человека -- это  его судьба"... Бегущие по ломкому,  трещащему  льду Хрюня и
Нико-димов... Багровое, в красных жилках лицо Федора  Долгова: "...соседская
девочка утром с голодухи  померла, а  у него -- музей пополам с  лабазом"...
Тревожное дрожание в руках камертона и животный трепет сердца Никодимова...

     Разве  такое  могло вместиться в два  месяца? Хотя я  забыл  -- это  же
семнадцать  лет, а не два  месяца  А  может быть, больше? Ведь  скрипке  уже
двести сорок восемь лет. И разве со скрипки все началось? А с чего началось?
     ...Качаются, шумят  зеленые волны, и  мелькают на гребнях  белые  весла
сиракузских трирем.
     Звяк-звяк -- ударяют в такт цепи гребцов. Тирану Миносу везут украшения
для удивительного дворца, из которого нет выхода.
     Тут-тук -- возводят высокие стены, за  которые можно войти, а назад нет
выхода.
     Скрип-скрип -- бежит по папирусу перо Дедала.
     -- Зачем, мудрый  всезнатец, возводишь  дворец, из которого  не улететь
даже на твоих крыльях? Звяк-звяк -- Дедал тоже раб.
     -- Зачем, Мудрость, служишь злодейству?
     --  Мой   лабиринт  прекрасен,   а  прекрасное  не  может  быть  присно
злодейству.
     Цок-цок -- ты слышишь, Дедал, шаги чудовища?
     -- Но Минотавр лишь скроет здесь от взглядов людских свое уродство!
     --  Зачем  же ведут  в  страшный дворец семь невинных  девушек  и  семь
прекрасных юношей?
     -- Я не хотел этого -- я мечтал построить неслыханное чудо!
     -- Дедал, ты слышишь стенания и крики в твоем чудесном дворце?
     -- Я только раб, а деспот всегда сильнее мудреца!
     -- Смотри,  Дедал,  никогда  не  давало  свободы  и  добра  повиновение
Мудрости тирану.
     -- Но я жажду искупления!
     -- Ты получишь его, отдав богам сына Икара...
     -- Нет, нет, возьмите лучше мою жизнь!
     -- С судьбой нельзя торговаться, корабль Тезея уже отошел от берегов.
     -- Нет, нет, нет! А-а-а!..

     -- Товарищ капитан, проснитесь!
     Я открыл глаза -- шофер Леша  легонько похлопывал меня по плечу. Машина
стояла  около  моего дома. Комиссар  дремал.  Я вылез из  машины,  осторожно
притворил дверцу, и "Волга" бесшумно унеслась.
     На  заснеженном  пустынном тротуаре я стоял  еще долго,  но  так  и  не
вспомнил, с чего все  началось. Потом махнул рукой и пошел  спать -- до утра
осталось совсем мало времени.


Об авторах

     В  1970 году издательство "Молодая гвардия" опубликовало  повесть "Часы
для мистера  Келли", посвященную самоотверженному  труду работников милиции.
Повесть эта была первым большим литературным произведением Аркадия и Георгия
Вайнеров.
     Напряженный,  порою   мучительный  поиск   преступника;   драматические
коллизии, приводящие  к преступлению; нравственные  проблемы, возникающие на
грани добра  и  зла; ответственность человека перед обществом и самим собою;
личность нашего молодого современника -- вот  далеко не полный перечень тем,
разрабатываемых писателями в последующих произведениях -- повестях "Ощупью в
полдень",   "Двое  среди  людей",  "Ко  всеобщему  сведению",  романах   "Я,
следователь...", "Гонки по вертикали".
     Братья Вайнеры родились в  Москве, Аркадий --  в  1931-м, Георгий  -- в
1938 году.  По образованию они  юристы. В литературу пришли уже сложившимися
людьми: Аркадий Вайнер много лет был следователем -- за его  плечами большой
опыт борьбы с уголовной преступностью; электромонтер, инженер, корреспондент
ТАСС -- таков трудовой путь Георгия Вайнера. А. и  Г. Вайнеры -- члены Союза
советских писателей.
     Аркадий и Георгий  Вайнеры  не ограничиваются прозой -- они авторы ряда
телевизионных сценариев,  спектакли  по  их пьесам  идут  во многих  театрах
страны  и за границей. Их перу принадлежит  литературный сценарий кинофильма
"Я, следователь...".
     Произведения братьев Вайнеров переведены  на многие языки и  издавались
за рубежом -- в Болгарии, ГДР, Чехословакии, Югославии и других странах.


ОГЛАВЛЕНИЕ

     КНИГА ПЕРВАЯ Вход в лабиринт
     Глава 1. Улыбка королевы
     Глава 2. Гений
     Глава 3. Кислая вода лжи
     Глава 4. Свои Минотавры
     Глава 5. Каин для кнутобоища
     Глава 6. Фаза испепеления
     Глава 7. Гениален, как Роде, и так же несчастен
     Глава 8. Человека к благу можно привести и силой
     Глава 9. Горький дым страха
     Глава 10. Сыщик, ищи вора!..
     Глава 11. Вход в лабиринт
     КНИГА ВТОРАЯ Правду умом ищут...
     Глава 1. Чучело Минотавра
     Глава 2. Нельзя злодейство усугублять глупостью
     Глава 3. "...Плотью живой он в могилу живую уходит..."
     Глава 4. У людей долгая память
     Глава 5. Бабка Трумэна
     Глава 6. Сто процентов алиби
     Глава 7. Характер человека -- его судьба


     Вайнер Аркадий Александрович, Вайнер Георгий Александрович.
     Визит  к Минотавру. Роман. Кн. 1--2.  М.,  "Молодая гвардия", 1972. 368
с., с илл. (Стрела). 150000 экз. 81 к.
     Роман А. и Г. Вайнеров рассказывает читателю о том, как рождались такие
уникальные  инструменты,  как  скрипки  и  вио*  лончели,  созданные  руками
величайших мастеров прошлого.
     Вторая  линия романа посвящена судьбе одного из этих бесценных творений
человеческого гения. Обворована  квартира виднейшего музыканта нашей страны.
В числе похищенных вещей и уникальная скрипка "Страдивари".
     Работники  МУРа  заняты  розыском  вора  и  самого  инструмента.  Перед
читателем проходит  целая галерея  людей,  с  которыми пришлось  встречаться
героям  романа,  пока  им  не   удалось  разоблачить   преступника  и  найти
инструмент.
     Редакторы: А. Строев, А. Лобанова Художник  А. Тамбовкин Художественный
редактор  Б.  Федотов  Технический  редактор  А.  Захарова  Корректоры:   Г.
Трибунская, А. Стрепихеева
     Сдано в набор 21/У111 1972 г. Подписано к  печати 11/ХП 1972 г. А01340.
Формат 84х108 1/32. Бумага No2. Печ.  л. 11,5. (усл. л. 19,32).  Уч.-изд. л.
22,5. Тираж 150000 экз. Цена 81 коп. Заказ 1421.
     Типография издательства  ЦК ВЛКСМ "Молодая гвардия". Адрес издательства
и типографии: Москва, А-30, Сущевская, 21.


     1 Дель-Джезу -- сын Иисусов.