естий и наконец прибыли в загородный клуб.
   Чернокожему парню из семьи, принадлежащей к нижнему среднему  классу,
было страшно даже подумать о том, чтобы ступить ногой в такой загородный
клуб. Поначалу Лонни идея не понравилась, и он решил, что, если в  клубе
не будет ни одного черного, кроме него, он немедленно уйдет. Но потом он
почувствовал себя польщенным тем, как высоко ценят его новые наниматели.
Они и впрямь славные ребята, искренние и, судя по  всему,  действительно
желающие приобщить его к обычаям своей корпорации.  О  деньгах  пока  не
было сказано ни слова, но не могли же они предложить ему меньше, чем  он
получает сейчас. Они вошли в клубную гостиную  -  просторную  комнату  с
кожаными  креслами  и  клубами  синего  сигарного  дыма,  повисшими  под
наклонным потолком. Комната для солидных  людей.  За  большим  столом  у
окна, под которым как раз располагалось восемнадцатое поле, они  увидели
Джорджа Тикера, на сей раз в костюме для игры в гольф, в  обществе  двух
чернокожих джентльменов, тоже соответствующим образом одетых.  Очевидно,
они только что закончили партию  и  наслаждались  аперитивом.  Все  трое
встали  и  тепло  приветствовали  Лонни,   который   при   виде   такого
родственного обращения окончательно расслабился. Словно огромный  камень
свалился с его души, теперь он мог выпить, хотя  вообще-то  с  алкоголем
проявлял осторожность. Дородного негра звали Моррис Пил, он был  шумный,
сердечный, все время улыбался и  представил  Лонни  второго  чернокожего
мужчину - некоего Перси Келлума из Атланты.  Обоим  было  лет  по  сорок
пять. Заказав напитки, Моррис объяснил,  что  является  вице-президентом
"Листинг фудз", нью-йоркской компании-учредителя, а  Келлум  -  каким-то
региональным руководителем "Листинг" или кем-то в этом роде.
   Ни у кого не было никакого  желания  показывать  свое  превосходство.
Несомненно, Пил из нью-йоркской материнской  компании  был  рангом  выше
Тикера, называвшегося исполнительным директором, но отвечавшего лишь  за
одно подразделение. Келлум на иерархической лестнице занимал  еще  более
низкое положение. Кен - еще ниже. А Лонни просто радовался, что попал  в
такую компанию. Когда, опорожнив по первому стакану, они,  не  обременяя
себя формальностями и обязательными формулами вежливости, приступили  ко
второму туру, Пил с юмором и  удовольствием  рассказал  свою  биографию.
Шестнадцать лет  назад  он  стал  первым  чернокожим  служащим  среднего
управленческого звена, вошедшим в  мир  "Листинг  фудз",  и  "гвоздем  в
заднице" для компании. Его наняли, чтобы он служил символом, а не  из-за
его талантов, и ему пришлось зубами и когтями продираться наверх. Дважды
он учинял компании иски и дважды побеждал. И настал момент,  когда  там,
наверху, поняли наконец, что он решительно настроен войти в  их  сонм  и
что у него хватит мозгов,  чтобы  добиться  этого.  Они  вынуждены  были
оценить его как личность. Жить ему все еще было нелегко,  но  его  стали
уважать. Тикер, потягивавший уже третий стакан скотча, наклонился к  ним
и сообщил, конфиденциально, разумеется,  что  Пила  готовят  на  высокий
пост.
   - Не  исключено,  что  вы  разговариваете  с  будущим  исполнительным
директором всей корпорации,  -  сказал  он  Лонни.  -  Одним  из  первых
чернокожих директоров столь крупной корпорации.
   Именно благодаря Пилу "Листинг  фудз"  приняла  энергичную  программу
набора и продвижения  чернокожих  менеджеров.  Лонни  здесь  как  нельзя
кстати. "Хэдли бразерз" - честная компания,  но  слишком  старомодная  и
слишком приверженная южным традициям. А "Листинг" не боится предоставить
чернокожим    возможности,    выходящие    за    пределы    возможностей
под-метальщика.
   Целых два часа, пока на восемнадцатое поле не опустились сумерки и  в
гостиной кто-то не  запел  под  аккомпанемент  фортепьяно,  они  пили  и
строили планы на будущее. Ужин сервировали в небольшой уютной столовой с
камином и  лосиной  головой  на  стене.  Подавали  толстые  бифштексы  с
душистым соусом и грибами. Спал Лонни в ту  ночь  в  двойном  номере  на
третьем этаже загородного клуба и проснулся на следующее утро  с  легким
головокружением и ощущением прекрасной перспективы впереди.
   На воскресное утро были назначены всего две короткие встречи. Первая,
проходившая опять же в присутствии Кена, - с Джорджем  Тикером,  который
только что совершил пятимильную пробежку и  все  еще  был  в  спортивном
костюме.
   - Лучшее средство от похмелья, - сказал он.
   На этой встрече предстояло оговорить план дальнейших действий.  Тикер
хотел, чтобы Лонни продолжал управлять магазином  в  Билокси  по  новому
контракту в  течение  еще  трех  месяцев,  после  чего  они  оценят  его
возможности. Если им будут довольны, а так оно и будет, выразил  надежду
Тикер, его  переведут  в  более  крупный  магазин,  вероятно,  в  районе
Атланты. Более крупный магазин означал большую ответственность и большее
вознаграждение.  Проработав  там  год,  он  пройдет  переаттестацию   и,
вероятно, снова будет повышен. В эти пятнадцать месяцев его  просят  как
минимум один уик-энд в месяц проводить в Шарлотте, чтобы прослушать курс
менеджмента, - подробнейшая программа обучения тоже находится  в  папке,
которую он получил вчера.
   Наконец Тикер закончил и предложил Лонни еще кофе.
   Последним, с кем встретился Лонни, был сухопарый молодой чернокожий с
абсолютно лысой головой, в  безукоризненном  костюме  с  галстуком.  Его
звали Тонтон, он был юристом из  Нью-Йорка,  точнее,  с  Уолл-стрит.  Он
мрачно объяснил,  что  его  юридическая  контора  представляет  "Листинг
фудз", а он лично занимается только делами "Листинг". Он приехал,  чтобы
предложить Лонни проект контракта - вполне рутинная,  но  весьма  важная
процедура. Он вручил  Лонни  документ,  состоявший  всего  из  трех  или
четырех страничек, но вес  его  значительно  увеличивал  тот  факт,  что
документ прибыл с самой Уолл-стрит. На Лонни это произвело  колоссальное
впечатление.
   - Прочтите, - сказал Тонтон, постукивая карандашом по подбородку, - и
на следующей неделе мы все обсудим. Это абсолютно стандартный договор. В
главе, где речь идет о вознаграждении, сделаны пропуски. Мы заполним  их
позднее.
   Лонни лишь мельком взглянул  на  первую  страницу  и  положил  проект
договора в уже пухлую стопку других бумаг. Тонтон выхватил  из  портфеля
какой-то бланк и, кажется, приготовился к нудному допросу.
   - Всего несколько вопросов, - сказал он.
   В мозгу у Лонни вспыхнула картинка зала суда в Билокси, где  адвокаты
всегда имели "всего несколько вопросов" к свидетелям.
   - Конечно, - ответил Лонни, взглянув на часы - не смог удержаться.
   - Были ли у вас какие бы то ни было неприятности с законом?
   - Нет. Лишь несколько штрафов за превышение скорости.
   - Не предъявлял ли кто-нибудь лично вам судебного иска?
   - Нет.
   - А вашей жене?
   - Нет.
   - Были ли вы когда-нибудь занесены в списки банкротов?
   - Нет.
   - Подвергались ли аресту?
   - Нет.
   - Предъявляли ли вам обвинение?
   - Нет.
   Тонтон перевернул страницу.
   - Были ли вы в качестве управляющего магазином вовлечены  в  судебную
тяжбу?
   - Да,  дайте-ка  вспомнить.  Около  четырех  лет  назад  один  старик
поскользнулся на мокром полу и упал. Он подал иск.  Я  давал  письменные
показания.
   - Суд состоялся?  -  с  большим  интересом  спросил  Тонтон.  Он  уже
просмотрел то дело, и у него в портфеле лежали  копии  всех  документов,
дело того старика было известно ему в мельчайших подробностях.
   - Нет. Страховая компания  уладила  дело,  не  доводя  до  суда.  Они
заплатили ему тысяч двадцать, кажется.
   Старик получил двадцать пять тысяч, Тонтон  внес  эту  цифру  в  свой
опросный лист. По сценарию Тикеру полагалось в этом месте воскликнуть:
   - Чертовы адвокаты! Обществу от них только вред. Тонтон  взглянул  на
Лонни, потом на Тикера, потом обиженно произнес:
   - Я не выступаю в суде.
   - О, я это знаю, - спохватился  Тикер.  -  Вы  -  хороший  парень.  Я
ненавижу только тех алчных адвокатов, которые  выколачивают  денежки  за
несчастные случаи.
   - Знаете, сколько денег мы выплатили  в  прошлом  году  по  искам  об
ответственности за продукцию? - спросил Тонтон, словно  Лонни  мог  дать
сколько-нибудь точный ответ на этот вопрос. Он лишь покачал головой.
   - "Листинг" выплатила более двадцати миллионов.
   - Только чтобы отвадить акул, - подхватил Тикер.
   Наступила драматическая или по крайней мере претендующая на драматизм
пауза - Тонтон и Тикер кусали губы от отвращения к этим  акулам,  словно
воочию видя те  деньги,  которые  были  выброшены,  чтобы  предотвратить
судебное преследование. Затем Тонтон  снова  заглянул  в  свой  опросный
лист, потом перевел взгляд на Тикера и спросил:
   - Полагаю, вы не обсуждали обстоятельств  дела,  по  которому  мистер
Шейвер выступает присяжным?
   Тикер изобразил удивление:
   - Какое это имеет значение? Лонни в нашей команде, он один из нас.
   Тонтон, казалось, проигнорировал его слова.
   - Этот табачный процесс в Билокси будет иметь  серьезные  последствия
для всей экономики, особенно для таких компаний, как наша, - сказал  он,
обращаясь к Лонни, который, вежливо кивая,  старался  понять,  как  этот
процесс может повлиять на кого бы то ни было, кроме "Пинекса".
   - Я не уверен, что это можно обсуждать, - сказал Тикер Тонтону.
   - Все в порядке, - ответил Тонтон, - я знаю судебную процедуру. Вы не
возражаете, Лонни? Я хочу сказать, мы ведь можем вам  доверять,  не  так
ли?
   - Конечно. Я никому не скажу ни слова.
   - Если  истица  выиграет  и  будет  вынесен  обвинительный  приговор,
начнется обвал судебных процессов против табакопроизводителей. Судейские
адвокаты с ума сойдут от счастья. Они разорят все табачные компании.
   - Мы, Лонни, зарабатываем деньги далеко не только на продаже  табака,
- очень уместно вставил Тикер.
   - После этого они,  вероятно,  примутся  за  производителей  молочной
продукции и станут доказывать, что холестерин  убивает  людей.  -  Голос
Тонтона звучал все более патетично, адвокат склонился  к  столу  -  тема
задела его за живое. - Этим процессам нужно положить конец Пока табачные
компании не проиграли ни одного, а побед у них  на  счету  что-то  около
пятидесяти пяти. Это потому, что присяжные всегда понимали:  люди  курят
на свой страх и риск, сознательно.
   - Лонни тоже понимает это, - почти оправдываясь, сказал Тикер.
   Тонтон глубоко вздохнул:
   - Не сомневаюсь. Простите, если я  сказал  лишнее.  Это  потому,  что
слишком много поставлено на кон там, в Билокси.
   - Ничего,  -  ответил  Лонни.  Его  этот  разговор  действительно  не
тревожил. В конце  концов,  Тонтон  -  адвокат,  он,  безусловно,  знает
законы,  и,  следовательно,  ничего  предосудительного  в   том,   чтобы
поговорить о судебных процессах вообще, не вдаваясь в подробности,  нет.
Лонни был удовлетворен. Его приняли. Он им подошел.
   Вдруг Тонтон разулыбался, стал  укладывать  свои  бумаги  и  пообещал
позвонить  Лонни  в  середине  недели.  Встреча  окончилась,  Лонни  был
свободен. Кен отвез его в аэропорт, где тот же самый лайнер  с  теми  же
славными пилотами ждал его, готовый взлететь в любую минуту.

***

   Метеорологи объявили, что во второй половине дня  возможен  небольшой
дождь. Стелле только это и нужно было. Сколько ни убеждал ее Кэл в  том,
что на небе - ни облачка, она даже взглянуть в окно не  желала.  Заказав
две "Кровавые Мэри", она выпила  их,  закусила  жареным  сыром  и  легла
спать,  закрыв  дверь  на   цепочку   и   подперев   ее   стулом.   Кэл,
воспользовавшись случаем, отправился на пляж,  где  разгуливали  девушки
без бюстгальтеров. Об этом пляже он много слышал, но из-за жены  никогда
не мог его посетить. Пока она была заперта в их номере на десятом  этаже
отеля, он был волен бороздить пески, наслаждаясь видом юной  плоти.  Кэл
потягивал пиво в баре  под  тростниковой  крышей  и  думал  о  том,  как
замечательно началась эта поездка. Поскольку жена боится, что ее увидят,
кредитные карточки останутся нетронутыми в эти выходные.
   В воскресенье они вернулись  в  Билокси  ранним  утренним  рейсом.  У
Стеллы после выходных, во время  которых  за  ней,  как  предполагалось,
следили, с похмелья болела голова и она чувствовала себя усталой. Она со
страхом ждала понедельника, когда нужно будет возвращаться в зал суда.

ГЛАВА 13

   В понедельник утром  в  комнате  присяжных  снова  повсюду  слышались
приветственные восклицания. Ритуал собираться у  кофейника  и  обсуждать
пончики с рогаликами становился утомительным не потому, что  неотвратимо
повторялся  изо  дня  в  день,  а  потому,  что  всегда  был  связан   с
раздражающей  неизвестностью:  никогда  нельзя  было  сказать   заранее,
сколько продлится ожидание. Разбившись на небольшие  группки,  присяжные
вспоминали о том, как провели два дня  свободы.  Большинство  занимались
разными домашними делами, ходили по магазинам, в гости  всей  семьей,  в
церковь; для людей, заточенных в ограниченном пространстве,  банальность
повседневности приобретала особую важность. Херман  запаздывал,  поэтому
там и сям шепотом судачили о процессе - ничего  серьезного,  просто  все
сходились во  мнении,  что  доказательства  обвинения  вязли  в  трясине
бесчисленных статистических таблиц, диаграмм  и  графиков.  В  том,  что
курение вызывает рак легких, никто не сомневался,  они  желали  услышать
что-то новенькое.
   Николасу  удалось  с  самого  начала  уединиться  с  Энджел  Уиз.   В
предыдущие дни они время от времени обменивались любезностями, но  ни  о
чем  существенном  не  беседовали.  Энджел  Уиз  и   Лорин   Дьюк   были
единственными  чернокожими  женщинами  в  жюри,  но   странным   образом
старались держаться подальше друг от друга. Энджел  -  стройная,  тихая,
одинокая, работала у некоего агента по продаже пива. Ее  лицо  постоянно
хранило  выражение  боли  и  смирения,  с  ней  трудно   было   решиться
заговорить.
   Стелла пришла с опозданием  и  выглядела,  словно  вернулась  с  того
света: глаза красные и опухшие, лицо бледное. Когда она  наливала  кофе,
руки у нее дрожали, и она сразу же отправилась  в  курительную  комнату,
где болтали и флиртовали друг с другом, что  доставляло  им  все  больше
удовольствия, Фернандес и Пуделиха.
   Николас сгорал от нетерпения услышать рассказ Стеллы о том, Что с ней
случилось в выходные.
   -  Хотите  закурить?  -  спросил  он  Энджел,  четвертую  официальную
курильщицу в жюри.
   - А когда это вы приобщились? - спросила она, слабо улыбнувшись.
   - На прошлой неделе. И брошу, когда закончится процесс Под любопытным
взглядом Лу  Дэлл  они  вышли  из  комнаты  присяжных  и  направились  в
курительную. Джерри и  Пуделиха  продолжали  болтать,  Стелла  стояла  с
окаменевшим лицом, ее качало так, что казалось,  она  вот-вот  упадет  в
обморок.
   Николас стрельнул у Джерри сигарету и, вынув спички, прикурил.
   - Ну, как было в Майами? - спросил он у Стеллы.
   Она дернулась, повернула к нему голову и,  уставившись  прямо  ему  в
глаза, ответила:
   -  Шел  дождь.  -  Закусив  фильтр  своей  сигареты,  Стелла  глубоко
затянулась. Она не желала разговаривать. Все сосредоточенно курили, вяло
перебрасываясь незначительными репликами До начала заседания  оставалось
десять минут - последняя возможность принять ударную дозу никотина.
   - Мне кажется, что за мной в эти выходные следили, - после  минутного
молчания произнес Николас.
   Никто и слова не вымолвил, но все лихорадочно что-то соображали.
   - Что вы сказали? - переспросил Джерри.
   - За мной следили, - повторил Николас и посмотрел на Стеллу,  которая
от ужаса вытаращила глаза.
   - Кто? - поинтересовалась Пуделиха.
   - Не знаю.  Я  заметил  это  в  субботу,  когда  выходил  из  дома  и
направлялся на работу, - увидел парня, шныряющего возле моей  машины,  а
позднее я засек его же в торговом  центре.  Может,  это  сыщик,  нанятый
"табачными ребятами"?
   Стелла стояла с открытым ртом, у нее дрожал  подбородок,  из  ноздрей
истекали струйки синего дыма.
   - Вы собираетесь сообщить об этом судье?  -  спросила  она  и  затаив
дыхание ждала ответа. Именно по этому поводу они поссорились с Кэлом.
   - Нет.
   - Почему? - с умеренным любопытством поинтересовалась Пуделиха.
   - Ну потому, что я не совсем уверен, понимаете? То есть я уверен, что
за мной следили, но не могу сказать кто. Что же я скажу судье?
   - Скажите ему, что за вами следили, - посоветовал Джерри.
   - А зачем им следить за вами? - спросила Энджел.
   - По той же причине, по которой они наблюдают за нами всеми.
   - Я в это не верю, - сказала Пуделиха.
   Стелла, разумеется, верила, но если  Николас,  бывший  студент-юрист,
собирался скрыть это от судьи, то и она тоже не станет болтать.
   - Почему они за нами наблюдают? - еще раз нервно спросила Энджел.
   - Потому  что  у  них  такая  работа.  Табачные  компании  отваливают
миллионы на то, чтобы нас отобрать, а теперь тратят еще больше, чтобы за
нами следить.
   - Но что они ищут?
   - Способов подобраться к нам. Друзей, с которыми мы можем  поболтать.
Места, куда можем отправиться. Обычно они распускают слухи о покойном  в
тех местах, где мы живем: о чем-нибудь дурном,  что  якобы  он  позволял
себе при жизни, - словом, всегда стараются нащупать наше  слабое  место.
Вот почему они не проиграли до сих пор ни одного процесса.
   - А откуда вы знаете, что это дело рук табачных компаний? -  спросила
Пуделиха, закуривая новую сигарету.
   - Я этого не знаю. Но у них больше денег, чем у истицы.  В  сущности,
они вообще не ограничены в средствах, чтобы поворачивать эти процессы  в
нужную им сторону.
   Джерри  Фернандес,  всегда  готовый  обратить  разговор  в  шутку   и
поучаствовать в любой мистификации, подхватил:
   - Постойте-ка, дайте подумать. Да, припоминаю, что  и  я  видел,  как
какой-то хлыщ шмыгнул за угол прямо перед моим носом. И я видел  его  не
один раз. - Он взглянул  на  Николаса,  ища  поддержки,  однако  Николас
наблюдал за Стеллой. Джерри подмигнул Пуделихе, но она этого не видела.
   В дверь постучала Лу Дэлл.
   В понедельник утром не было никаких клятв верности  и  гимнов.  Судья
Харкин и адвокаты напряженно ждали,  готовые  при  первых  же  признаках
того, что присяжные намерены повторить  демонстрацию  патриотизма,  безо
всякого смущения горячо их поддержать, но ничего  такого  не  случилось.
Присяжные,   казалось,   уже   несколько   утомленные    и    безропотно
приготовившиеся к еще одной неделе нудных слушаний, расселись по местам.
Харкин одарил их короткой приветственной улыбкой и  приступил  к  своему
патентованному  монологу  о  недозволенных   контактах.   Стелла   молча
уставилась в пол. Кэл наблюдал за ней из третьего ряда,  готовый  прийти
на помощь в любую минуту.
   Скотти Мэнграм встал и объявил суду, что обвинение  хочет  продолжить
допрос свидетеля  доктора  Хайло  Килвана,  которого  тут  же  откуда-то
привели и водрузили на свидетельское место.  Доктор  вежливо  поклонился
присяжным. Никто ему не ответил.
   Уэндел Pop и его команда работали в выходные без малейшей  передышки.
Процесс и сам по себе был не из легких,  но  факс  от  ММ,  пришедший  в
пятницу, вообще смешал все карты.  Взятый  след  привел  их  к  грузовой
автостоянке в Хаттисберге, и там за скромное  вознаграждение  конторский
служащий  дал  им  приблизительное  описание  молодой  женщины  лет  под
тридцать, а может, чуть-чуть за тридцать с темными  волосами,  убранными
под коричневую шляпу, какие носят рыбаки. Лицо  ее  наполовину  скрывали
огромные солнечные очки. Роста она,  по  его  словам,  была  небольшого,
точнее, среднего - что-то  около  пяти  футов  шести  или  семи  дюймов.
Стройная, это точно, но, знаете ли, время  было  уж  больно  суматошное,
пятница, около девяти часов, здесь в это время жуть  что  творится.  Она
заплатила пят