адцать. Лу  Дэлл  и
Уиллис занимали  отдельные  комнаты,  примыкающие  к  двери,  ведущей  в
главный  корпус  здания,  где  находились   регистратура   и   ресторан.
Здоровенный молодой охранник по имени Чак поселился в комнате на  другом
конце коридора, явно чтобы наблюдать за дверью, ведущей на автостоянку.
   Распределял комнаты сам судья Харкин. Вещи, не раскрытые и  наверняка
никем не досмотренные, доставили еще раньше. Лу  Дэлл,  преисполнявшаяся
все большей важности, раздавала ключи, как конфетки. Кровати - почему-то
везде двуспальные - были переворошены и проверены. Телевизоры  включены,
но хитрым образом: во время изоляции запрещалось смотреть какие бы то ни
было  программы,  особенно  новости,  поэтому  с  гостиничного  телеузла
транслировали лишь художественные фильмы. Ванные  комнаты  тщательнейшим
образом осмотрели, вплоть до отверстий  слива  и  унитазов.  Две  недели
здесь покажутся годом.
   Парни Фитча, конечно же, проводили автобус до мотеля, хотя от  самого
здания суда его эскортировали полицейские на мотоциклах, ехавшие впереди
и позади. Два  детектива,  работавших  на  Рора,  тоже  проследили  путь
присяжных до  мотеля.  Впрочем,  никто  и  не  питал  иллюзий,  что  его
местоположение можно будет сохранить в тайне.
   Николас  и  Сейвелл  получили  комнаты  с  одной  стороны   коридора,
полковник Херрера  -  с  другой.  Мужчин  и  женщин  поселили  в  разных
"отсеках", разделенных холлом, словно во  избежание  несанкционированных
шалостей. Через пять минут пребывания в  комнатах  стало  казаться,  что
стены сходятся и становится все  теснее,  а  через  десять  Уиллис  стал
барабанить в двери и спрашивать, все ли в порядке.
   - Просто восхитительно, - ответил Николас, не открывая.
   Ни телефонов, ни мини-баров в комнатах  не  оставили.  Из  комнаты  в
глубине холла вынесли кровати и  поставили  в  ней  два  круглых  стола,
телефоны, удобные кресла, телевизор с большим  экраном  и  бар,  набитый
безалкогольными напитками на  любой  вкус.  Кто-то  назвал  ее  "бальной
залой", и название привилось. Звонить по  телефону  можно  было,  только
поставив в известность  кого-нибудь  из  представителей  охраны,  причем
связь была односторонней - им никто позвонить не мог.  Все  чрезвычайные
происшествия следовало улаживать только через  регистратуру.  В  комнате
номер 40, находившейся напротив "бальной залы", по другую сторону холла,
установили временный обеденный стол.
   Никто из присяжных не  имел  права  покидать  это  крыло  мотеля  без
высочайшего позволения судьи Харкина или местной  санкции  Лу  Дэлл  или
одного из охранников. Комендантский час не  устанавливали  лишь  потому,
что идти  здесь  было  некуда,  кроме  как  в  "бальную  залу",  но  она
закрывалась в десять.
   Ужин подавали с шести до семи, завтрак - с шести до восьми  тридцати,
приходить всем вместе было не обязательно.  Можно  было  вообще  прийти,
набрать еду в тарелку и  вернуться  к  себе  в  комнату.  Судью  Харкина
особенно заботило качество еды, он велел каждое утро докладывать ему, не
было ли жалоб.
   Во вторник  "шведский  стол"  предлагал  либо  жареных  цыплят,  либо
отварную спаржу с салатами и массой свежих овощей.  Они  сами  удивились
тому, как проголодались к  шести  часам  вечера.  Для  людей,  только  и
делавших целый день, что сидевших и слушавших, такой волчий аппетит  был
неожиданным. Николас набрал полную тарелку и, усевшись  в  конце  стола,
вовлек всех в общую беседу, настояв на том, чтобы ужинать компанией.  Он
был возбужден и болтал без умолку, словно изоляция была  для  Него  лишь
необычным приключением. Его энтузиазм оказался заразительным.
   Только Херман Граймз ел у себя в комнате. Миссис Граймз наполнила две
тарелки и поспешно удалилась. Судья Харкин строго-настрого запретил  ей,
равно как Лу Дэлл, Уиллису и Чаку, есть вместе  с  присяжными.  Поэтому,
когда Лу Дэлл вошла в столовую с намерением поужинать,  Николас  оборвал
свой рассказ на полуслове, и в комнате повисла  напряженная  тишина.  Лу
Дэлл положила на тарелку  куриную  грудку,  несколько  зеленых  горошин,
взяла булочку и вышла.
   Теперь они представляли собой  сплоченную  группу,  изолированную  от
внешнего мира и запертую не по собственному  желанию  в  этой  "Сиесте".
Круг их общения отныне замыкался друг на  друге.  Истер  был  решительно
настроен поддерживать в группе хорошее настроение. Они станут братством,
если не семьей. Он постарается предотвращать все размолвки и не допустит
никаких группировок.
   Просмотрев в "бальной зале"  два  фильма,  к  десяти  часам  они  все
захотели спать.
   - Я созрел для супружеского визита, -  объявил  за  завтраком  Джерри
Фернандес,  глядя  в  сторону  миссис  Глэдис  Кард,  которая  при  этом
покраснела.
   - Неужели? - сказала она, закатив глаза к потолку.  Джерри  улыбнулся
ей так, словно именно она могла быть объектом  его  вожделения.  Завтрак
представлял собой настоящее пиршество, на столе было все -  от  жареного
бекона до кукурузных хлопьев.
   Николас явился в разгар трапезы с озабоченным выражением лица и  сухо
поприветствовал коллег.
   - Не понимаю, почему нас лишили телефонов, - таковы были  его  первые
слова, и приятное утреннее настроение сраау же рассеялось.  Николас  сел
напротив Джерри, который прекрасно разбирался в его мимике  и  сразу  же
подхватил игру.
   - И почему нам нельзя выпить холодного пива? - спросил он. -  Дома  я
каждый вечер выпиваю стакан холодного пива, иногда два. Кто имеет  право
диктовать мне, что я могу и чего не могу пить здесь?
   - Судья Харкин, - ответила Милли Дапри, которая вообще не употребляла
алкоголя.
   - Черта с два!
   - И телевизор, - продолжил Николас. - Почему нам нельзя смотреть  то,
что мы хотим? Я смотрел телевизор все две недели, пока длился суд, и  не
помню, чтобы он меня так уж возбуждал. - Он повернулся к дородной  Лорин
Дьюк, склонившейся над полной тарелкой омлета. - Вы  видели  в  новостях
хоть что-нибудь, касающееся этого судебного процесса?
   - Нет.
   Николас  взглянул  на  Рикки  Коулмен,  скромно   ограничившую   себя
безвредными кукурузными хлопьями.
   - А как насчет гимнастического зала или какого-нибудь другого  места,
где  можно  хорошенько  пропотеть  после  восьмичасового   сидения?   Не
сомневаюсь,  что  найти  мотель  со  спортивным  залом   не   составляло
трудности. - Рикки кивком выразила свое полное согласие.
   Покончив с омлетом, в разговор вступила Лорин:
   - Чего я никак не  могу  понять,  так  это  почему  нам  не  доверяют
полноценно  пользоваться  телефоном.  А  вдруг  моим  детям  понадобится
позвонить мне? Я не верю, что какие-то бандиты станут  угрожать  мне  по
телефону.
   - А мне нужен лишь стакан-другой холодного пива, - заметил Джерри.  -
Ну, может быть, еще дополнительный  супружеский  визит,  -  добавил  он,
снова взглянув на миссис Глэдис Кард.
   Недовольное ворчание за столом нарастало, и спустя десять минут после
появления Николаса присяжные были уже на  грани  взрыва.  Незначительные
претензии  оформились  в  полновесный  свод  обвинений.  Даже   Херрера,
отставной полковник, которому  доводилось  стоять  лагерем  в  джунглях,
выразил недовольство ассортиментом напитков, представленных  в  "бальной
зале". Милли Дапри не нравилось отсутствие газет. У Лонни  Шейвера  были
неотложные дела на службе, и ему претил сам факт изоляции.
   - У меня своя голова на плечах, - заявил  он,  -  и  никто  не  может
повлиять на мое мнение. - Ему необходима по меньшей мере  неограниченная
телефонная связь. Филип Сейвелл каждое утро на заре  занимался  йогой  в
лесу, в полном одиночестве, только он - и природа,  а  здесь  на  двести
ярдов вокруг - ни единого деревца. А церковь?! Миссис Кард -  ревностная
баптистка, она не пропустила ни одного  молитвенного  собрания,  которые
проводятся по вечерам в  среду,  и  исповеди  по  вторникам,  и  женских
собраний по пятницам,  и,  разумеется,  в  священный  день  отдохновения
бывает масса религиозных мероприятий.
   - Необходимо откровенно высказать все прямо  сейчас,  -  торжественно
сказал Николас. - Нам предстоит провести здесь две, а может быть, и  три
недели. Следует обратить внимание судьи Харкина на наши требования.
   Между тем  судья  Харкин  в  своем  кабинете,  куда  набилось  девять
адвокатов, возбужденно обсуждал с  ними  сегодняшние  дела,  которые  не
предназначались для ушей присяжных. Он требовал, чтобы  адвокаты  каждое
утро являлись  к  нему  в  восемь  часов  на  утренний  раунд,  и  часто
задерживал их на час-другой после  ухода  жюри.  Громкий  стук  в  дверь
прервал горячий спор между  Рором  и  Кейблом.  Глория  Лейн  так  резко
распахнула дверь, что та ударилась  о  стул,  на  котором  сидел  Оливер
Макэду.
   - У нас проблемы с жюри, - мрачно объявила  она.  Харкин  вскочил  на
ноги:
   - Что?!
   - Они желают говорить с вами. Это все, что мне известно.
   Харкин взглянул на часы.
   - Где они?
   - В мотеле.
   - Вы что, не смогли доставить их сюда?
   - Не в этом дело. Мы пытались.  Но  они  не  желают  ехать,  пока  не
поговорят с вами.
   У Харкина опустились плечи и отвисла челюсть.
   - Это становится смешным, - заметил Уэндел Pop, ни к  кому  конкретно
не  обращаясь.  Адвокаты  наблюдали  за   судьей,   невидящим   взглядом
уставившимся на стопку бумаг у себя на столе. Он  собирался  с  мыслями.
Потом потер руки и, одарив всех широкой деланной улыбкой, объявил:
   - Что ж, поедем встретимся с ними.

***

   Первый звонок Конрад принял в 8.02. Она  не  просила  позвать  Фитча,
следовало просто передать ему сообщение, что жюри  снова  бастует  и  не
явится в суд до тех пор, пока судья Харкин не притащится к ним в  мотель
и лично не пригладит им перышки.  Конрад  помчался  в  комнату  Фитча  и
передал ему сообщение.
   В 8.09 она позвонила снова и передала Конраду информацию,  что  Истер
наденет  темную  хлопчатобумажную  рубашку  поверх   рыжевато-коричневой
майки, красные носки и те  же  вельветовые  брюки  цвета  хаки.  Красные
носки, повторила она.
   В 8.12 она позвонила в третий раз и  выразила  желание  поговорить  с
Фитчем, который нервно  вышагивал  вокруг  стола,  подергивая  время  от
времени свою бороденку. Он тут же схватил трубку:
   - Алло.
   - Доброе утро, Фитч, - сказала она.
   - Доброе утро, Марли.
   - Вы когда-нибудь бывали в отеле "Сент-Реджис" в Новом Орлеане?
   - Нет.
   - Он находится во Французском квартале на Кэнал-стрит. На  крыше  там
имеется открытый бар, который называется "Террас гриль". Займите  столик
с видом на Квартал. Будьте там сегодня в семь вечера. Я приду.  Вы  меня
слышите?
   - Да.
   - И приходите один, Фитч. Я буду наблюдать за вами; если вы приведете
с собой друзей, свидание не состоится. Поняли?
   - Понял.
   - А если вы попытаетесь за мной следить, я просто исчезну.
   - Даю слово.
   - Почему-то я не очень доверяю вашему слову,  Фитч.  -  Она  повесила
трубку.

***

   Лу Дэлл встретила Кейбла, Рора и судью Харкина  у  регистратуры.  Она
суетилась, была  напугана  и  все  время  говорила  о  том,  что  ничего
подобного с ней прежде никогда не случалось, она всегда умела  сохранять
контроль над присяжными. Лу Дэлл проводила  их  в  "бальную  залу",  где
собрались  тринадцать  из  четырнадцати  присяжных.  Херман  Граймз  был
единственным "диссидентом". Он поспорил со всеми относительно манеры  их
поведения и разозлил Джерри Фернандеса настолько, что тот оскорбил  его,
заявив, что, поскольку жена Хермана находится с ним,  ему,  конечно,  не
нужны ни телевизор, ни газеты,  ни  дополнительные  напитки,  ни  скорее
всего гимнастический зал. По просьбе Милли Дапри, впрочем, Джерри принес
Херману свои извинения.
   Если у судьи Харкина и было намерение осадить их, оно  скоро  прошло.
После нескольких нерешительных приветствий он заявил было:
   - Меня все это несколько расстраивает. Но Николас тут же прервал его:
   - У нас нет настроения выслушивать какие бы то ни было обвинения.
   Рору и Кейблу  категорически  запретили  высказываться,  поэтому  они
торчали у двери и  с  интересом  наблюдали  за  происходящим.  Оба  были
уверены, что такого они больше никогда за всю свою карьеру не увидят.
   Николас изложил на бумаге все жалобы. Судья Харкин снял плащ, сел,  и
на него тут же  обрушились  со  всех  сторон.  Он  оказался  практически
беззащитен перед лицом численно превосходящего противника.
   С пивом проблем не было. Что касается газет, то их просто можно  было
бы цензурировать, прежде  чем  передавать  присяжным.  Требование  снять
ограничения на пользование телефоном тоже можно счесть вполне  разумным,
равно  как  и  требование  разрешить  им  пользоваться  телевизорами  по
собственному  усмотрению,  если  они  пообещают  не   смотреть   местных
новостей. Гимнастический зал представлял определенную трудность,  но  он
попытается с ней справиться. Посещение церкви тоже можно организовать.
   В сущности, все вопросы решаемы.
   - А вы можете объяснить, почему мы  вообще  здесь?  -  спросил  Лонни
Шейвер.
   Судья попытался. Откашлявшись, он  неохотно  стал  обосновывать  свое
решение  изолировать  их:  немного  потоптался   на   излюбленной   теме
несанкционированных контактов, на том, что уже  случилось  с  некоторыми
членами жюри, неопределенно сослался на то, что уже имело место во время
предыдущих табачных процессов.
   Противозаконные действия были тогда  зафиксированы  документально,  и
вина лежала на  обеих  сторонах.  Фитч  сильно  наследил  во  время  тех
процессов,  но  и  сыщики,  нанятые  адвокатами   обвинения,   оказались
замешанными в грязных  делишках.  Впрочем,  судья  Харкин  не  собирался
обсуждать это с присяжными. Надо было проявить  осторожность,  чтобы  не
настроить их ни против одной из тяжущихся сторон.
   Встреча длилась час. Харкин просил гарантий того, что впредь  никаких
забастовок не будет. Истер ему таких гарантий не дал.

***

   Известие о второй забастовке жюри имело следствием понижение  на  два
пункта  акций  "Пинекса",  что,  по  мнению  присутствовавшего  в   суде
аналитика,  объяснялось  неверно   истолкованной   негативной   реакцией
присяжных на некоторые действия, предпринятые накануне защитой. Сами эти
действия  тоже  были  неверно  истолкованы.  Доклад  другого  аналитика,
находившегося  в  Билокси,  несколько  умерил  страсти,   поскольку   он
подчеркнул, что никому достоверно не известно, чем именно вызвана вторая
забастовка. Прежде чем положение начало исправляться, акции упали еще на
пол пункта, но затем, в ходе утренних торгов, медленно поползли вверх.

***

   Смола, содержащаяся в табачном дыме, вызывает рак легких, по  крайней
мере у лабораторных грызунов. Доктор Джеймс Йейкер из Пейло-Альто ставил
опыты на мышах и крысах последние пятнадцать лет. Он интенсивно  работал
сам и внимательно следил за исследованиями коллег  по  всему  миру.  Как
минимум шесть  программ  таких  исследований  устанавливали  неоспоримую
связь  между  курением  и  раком  легких.  Подробнейшим  образом  Йейкер
объяснил  присяжным,  как  именно  он  со  своими  сотрудниками  внедрял
конденсаты табачного дыма, которые  обычно  называют  просто  "смолами",
непосредственно в кожу около миллиона белых мышей. Картинки, которые  он
демонстрировал, были большими и  красочными.  Мышкам,  которым  повезло,
втирали небольшое количество смол, остальным - от  души.  Неудивительно,
что чем большую дозу смол втирали, тем быстрее развивался  у  мышей  рак
кожи.
   От рака кожи у грызунов далеко до рака легких  у  людей,  но  доктору
Йейкеру, ведомому  Рором,  не  терпелось  связать  их  воедино.  История
медицины свидетельствует, что  лабораторные  исследования  почти  всегда
находят  подтверждение  в  жизнедеятельности  человеческого   организма.
Исключения здесь крайне редки. Хотя человек и мыши живут в очень  разных
средах, результаты некоторых тестов,  проведенных  на  животных,  вполне
согласуются  с   эпидемиологическими   исследованиями,   проводимыми   в
человеческой среде.
   Во время опроса доктора  Йейкера  все  консультанты,  наблюдающие  за
присяжными, присутствовали в зале.  Одно  дело  отвратительные  грызуны,
другое  -  кролики  и  бигли,  которые  могут  быть  любимыми  домашними
животными. Следующий этап исследований Йейкера состоял во втирании  смол
в кожу кроликов, имевшем практически тот же  результат.  Последний  тест
состоял в том, что  доктор  научил  тридцать  биглей  курить  с  помощью
трубок, вставленных  в  их  трахеи.  Самые  заядлые  из  собак-курильщиц
выкуривали  у  него  до  девяти  сигарет  в  день,   что   соответствует
приблизительно сорока сигаретам, если речь идет о мужчине  весом  в  150
фунтов. После 875 дней непрерывного курения у этих собак были обнаружены
серьезные  заболевания  легких,  выразившиеся  в  образовании  опухолей.
Йейкер использовал собак потому, что реакция их  организма  на  табачный
дым аналогична реакции человеческого организма.
   Доктору не следовало  рассказывать  этому  жюри  о  своих  опытах  на
кроликах и биглях. Даже непосвященный любитель прочел бы на  лице  Милли
Дапри глубокое сочувствие к мышкам и неприязнь к доктору Йейкеру за  то,
что он их  убивает.  Такое  же  открытое  неудовольствие  выражали  лица
Сильвии Тейлор-Тейтум и Энджел Уиз. Некоторое  осуждение  сквозило  и  в
выражении лиц миссис Глэдис Кард и Филипа  Сейвелла.  Остальные  мужчины
сохраняли непроницаемый вид.
   Во время обеденного  перерыва  Pop  и  его  команда  приняли  решение
продолжить допрос свидетеля Джеймса Йейкера.

ГЛАВА 16

   Во время обеденного  перерыва  к  Джамперу,  тому  самому  охраннику,
который тринадцатью днями раньше взял  записку  у  Марли  и  передал  ее
Фитчу, подошли некие люди и предложили пять тысяч долларов наличными  за
то, чтобы он сказался больным и, сославшись на боли в животе, понос  или
что-нибудь в том же роде, в штатской одежде отправился с Пэнгом в  Новый
Орлеан, где его ждут ужин, развлечения  и,  если  пожелает,  девушка  по
вызову. От него же требовалось  всего  несколько  часов  легкой  работы.
Джампер нуждался в деньгах.
   Они  выехали  из  Билокси  во  взятом  напрокат  микроавтобусе  около
половины первого. К тому моменту, когда двумя часами позже они прибыли в
Новый Орлеан, Джампер уже был согласен временно снять  форму  и  немного
поработать на Западноарлингтонскую ассоциацию.  Пэнг  предложил  ему  за
полгода работы двадцать пять тысяч долларов, что было  на  девять  тысяч
больше его теперешней ежегодной зарплаты.
   Они поселились в отеле "Сент-Реджис" в двух маленьких номерах по  обе
стороны от номера Фитча, которому удалось достать всего четыре  комнаты.
Комната Холли находилась внизу. Дьюбаз, Джо Бой и Данте жили в гостинице
"Роял сонеста" в четырех кварталах от "Сент-Реджиса".  Джампера  усадили
на высокую табуретку в баре, откуда был виден главный вход в отель.
   Началось ожидание.  Девушки  нигде  не  было  видно,  хотя  день  уже
клонился к вечеру, впрочем, это никого не удивляло. Джампера четыре раза
пересаживали с места на место - он быстро уставал от тайного наблюдения.
   Фитч вышел из комнаты за несколько  минут  до  семи  и  отправился  к
лифту, ведущему на крышу. Он заказал столик в углу с прелестным видом на
Квартал. Холли и Дьюбаз сидели за столиком футах в десяти от  него,  оба
прекрасно  одетые  и,  казалось,  не  обращавшие  ни  на  кого  никакого
внимания. Еще за одним столиком сидел  Данте  в  сопровождении  нанятого
эскорта в черной мини-юбочке. Джо Бой должен был фотографировать.
   В половине восьмого она появилась словно  ниоткуда.  Ни  Джампер,  ни
Пэнг  не  заметили  ее  в  районе  центрального  вестибюля.  Она  просто
материализовалась в застекленных дверях бара и спустя секунду уже сидела
за столиком Фитча. Позднее, поразмыслив, он сообразил, что  она  сделала
то же, что и они, - сняла комнату  в  отеле  под  вымышленным  именем  и
поднялась