ра. Люди Фитча продолжали  проверку,  хотя  особых
находок никто не ожидал. Ланкастер  все  еще  числился  в  избирательных
списках, но их, по словам  окружного  чиновника-регистратора,  никто  не
пересматривал лет пять.
   В среду к вечеру Фитч был почти уверен, что Дэвид Ланкастер и Николас
Истер - одно и то же лицо.
   Утром в четверг Нассмен получил из своего офиса в Чикаго две огромные
коробки, в которых содержались досье на присяжных,  баллотировавшихся  в
жюри на процессе Глейвина  в  Броукен-Эрроу,  штат  Оклахома,  два  года
назад. Дело Глейвина против "Трелко" вылилось тогда в  громкий  судебный
скандал. Фитч обеспечил требуемый вердикт задолго до того, как  адвокаты
закончили свои препирательства. В ночь с  четверга  на  пятницу  Нассмен
совсем не спал - изучал досье присяжных, из  которых  выбирали  жюри  на
процессе Глейвина.
   Среди них фигурировал некий белый  молодой  человек  по  имени  Перри
Хирш, которому в то  время  было  двадцать  пять  лет,  предположительно
родившийся в Сент-Луисе, дата рождения  была  в  конце  концов  признана
вымышленной. Хирш сообщил, что работает на электроламповом заводе, а  по
выходным развозит пиццу по заказу. Не женат, католик, студент,  временно
оставивший занятия, никогда прежде не исполнял обязанностей  присяжного.
Все эти сведения содержались в краткой анкете, которую адвокатам раздали
перед началом процесса.  В  избирательной  комиссии  зарегистрирован  за
четыре месяца до  начала  суда,  предположительно  живет  с  тетушкой  в
автофургоне-прицепе на специальной стоянке.  Он  был  одним  из  двухсот
человек,  откликнувшихся  на  вызов  в  суд  в  качестве  кандидатов   в
присяжные.
   Имелось два снимка Хирша. На одном он, в яркой сине-красной фирменной
рубашке  и  бейсболке  пиццерии  "Риццо",  с  бородой  и   в   очках   с
металлической оправой, тащил стопку  коробок  пиццы  к  своей  машине  -
потрепанному "пинто".  На  другом  -  стоял  возле  фургона,  в  котором
предположительно жил, но лица его почти не было видно.
   Хирш чуть было не прошел в жюри, но был отведен обвинением по неясным
причинам. Очевидно, он покинул город вскоре после окончания процесса. На
электроламповом заводе, где он якобы работал, числился  молодой  человек
его возраста по имени Терри Херц. Никакого Перри Хирша там не знали.
   Фитч заплатил местному сыщику, чтобы он раскопал все,  что  возможно.
Безымянную тетушку найти не удалось, и никаких записей в конторе стоянки
автофургонов обнаружено не было. В  "Риццо"  никто  не  помнил  никакого
Перри Хирша.
   Теперь Фитч с Пэнгом и Нассменом сидели  в  темноте,  уставившись  на
экран. Фотографии Хирша, Ланкастера и Истера были увеличены  и  доведены
до максимальной резкости. Истер, разумеется, был теперь  гладко  выбрит.
Снимок сделан во время работы, поэтому никаких очков, никакого головного
убора.
   На всех трех фотографиях было одно и то же лицо.
   Эксперт-графолог Нассмена прибыл в пятницу к обеду.  Он  прилетел  из
округа Колумбия на самолете "Пинекса". Ему понадобилось меньше получаса,
чтобы сделать  вывод.  Единственными  образцами  почерка,  которыми  они
располагали, были заполненные от руки карточки с процессов  "Симмино"  и
Вуда и короткая анкета с процесса Глейвина. Этого  оказалось  более  чем
достаточно. Эксперт не сомневался, что Перри Хирш и  Дэвид  Ланкастер  -
одно и то же  лицо.  Почерк  Истера  значительно  отличался  от  почерка
Ланкастера, но, стремясь уйти от сходства с рукой Хирша,  Истер  все  же
сделал ошибку. Старательность, с какой он выводил печатные  буквы,  явно
указывала на то, что  он  хотел  скрыть  сходство  с  предыдущими  двумя
почерками, и он неплохо потрудился,  выработав  совершенно  новый  стиль
письма, который было бы невозможно  связать  с  прежними.  Ошибкой  была
подпись, поставленная Истером в нижней части листа. Низкая  перекладинка
в букве t, слегка загнутая вниз слева направо, выдавала его.  Неряшливая
скоропись Хирша, без сомнения, должна была свидетельствовать о невысоком
образовании. Буква t в названии предполагаемого места рождения  Хирша  -
Сент-Луисе - была идентична букве t в подписи Истера, хотя неспециалисту
они могли бы показаться совершенно разными.
   Эксперт решительно объявил:
   - Хирш и Ланкастер - одно и то же лицо. Хирш и Истер - одно и  то  же
лицо. Таким образом, Ланкастер и Истер тоже должны быть одним и  тем  же
лицом.
   - Итак, все трое - это один человек, - медленно заключил Фитч.
   - Совершенно верно. И очень, очень сообразительный.  Графолог  отбыл.
Фитч вернулся в свою  контору,  где  его  ждали  Пэнг  и  Конрад,  чтобы
работать всю вторую половину дня и весь вечер пятницы. И в Аллентауне, и
в Броукен Эрроу люди Фитча рыли землю,  не  скупясь  на  затраты,  чтобы
раздобыть  списки  сотрудников  и  налоговые  документы   на   Хирша   и
Ланкастера.
   - Вы когда-нибудь видели человека,  охотящегося  на  суд?  -  спросил
Конрад.
   - Никогда, - проворчал в ответ Фитч.

***

   Правила супружеских визитов были просты. По пятницам с семи до девяти
вечера каждый присяжный мог принимать у себя супруга (супругу), приятеля
(приятельницу) или кого угодно другого. Гости могли приходить и  уходить
в любое время в этом промежутке, но сначала каждый  из  них  был  обязан
отметиться у Лу Дэлл, которая мерила их взглядом так, словно от  нее,  и
только от нее, зависело, разрешить или  не  разрешить  им  то,  чем  они
собирались заняться.
   Первым точно в семь появился Деррик Мейплз,  красавец  приятель  юной
Энджел Уиз. Лу Дэлл записала его  имя  и,  указав  пальцем  на  коридор,
объявила:
   - Комната пятьдесят пять.
   До девяти часов, когда Деррик  вышел  подышать  воздухом,  его  никто
больше не видел.
   К Николасу в пятницу вечером никто не должен был прийти. Равно как  и
к Джерри Фернандесу. Его жена переехала в отдельную  спальню  еще  месяц
назад и не собиралась тратить время  на  то,  чтобы  навещать  человека,
которого  она  презирала.  Кроме  того,  Джерри  и  Пуделиха   совершали
"супружеские визиты" друг к другу каждую ночь. Жена  полковника  Херреры
была в отъезде. Жена Лонни Шейвера не смогла найти няню на  этот  вечер.
Поэтому четверо мужчин смотрели в "бальной зале" фильм с Джоном Уэйном и
сокрушались по поводу своих несостоявшихся  любовных  свиданий.  Даже  у
слепого старика Хермана было "любовное свидание", а у них - нет.
   Филип  Сейвелл  принимал  гостя,  но  Лу  Дэлл  отказалась   сообщить
остальным мальчикам его пол, расу или что бы то ни  было  другое.  Между
тем гостьей была очень симпатичная молодая дама, похожая на индианку или
пакистанку.
   Миссис  Глэдис  Кард  вместе  с  мистером  Нелсоном  Кардом  смотрела
телевизор у себя в комнате. Разведенную  Лорин  Дьюк  навестили  две  ее
дочери-подростки. У Рикки Коулмен было супружеское свидание с мужем  Ри,
после чего они в оставшееся время разговаривали о своих детях.
   А Хоппи Дапри принес Милли букет цветов и невиданную коробку  конфет,
которые  она  и  поедала,  пока  он,  возбужденно  бегая   по   комнате,
рассказывал ей, что с детьми все  в  порядке,  они  все  отправились  на
встречи с друзьями, и что  дела  идут  полным  ходом.  В  сущности,  они
никогда  еще  не  шли  так  хорошо.  У  него   есть   секрет,   большой,
замечательный, многообещающий секрет, касающийся дела, которое он начал,
но о  котором  пока  не  может  ей  рассказать.  Вероятно,  расскажет  в
понедельник. А может, и позже. Но  сейчас  он  просто  не  имеет  права.
Пробыв у жены час, он ринулся  обратно  к  себе  в  контору,  чтобы  еще
поработать.
   Мистер Нелсон  Кард  отбыл  в  девять,  и  Глэдис  совершила  ошибку,
отправившись после этого в "бальную залу", где четверо мужчин пили пиво,
грызли кукурузные хлопья и наблюдали боксерский поединок по  телевизору.
Она налила себе кока-колы и села за стол. Джерри подозрительно посмотрел
на нее.
   - Ах вы, маленькая чертовка,  -  сказал  он.  -  Ну  идите  же  сюда,
расскажите, как это было.
   Она покраснела и замерла с открытым ртом, не в  силах  произнести  ни
слова.
   - Ну же, Глэдис. У нас-то ведь не было свиданий. Глэдис схватила свой
стакан и вскочила.
   - Вероятно, есть веские причины  того,  что  к  вам  лично  никто  не
пришел, - сердито огрызнулась она и гордо покинула комнату.
   Джерри  деланно  рассмеялся.  Остальные  были  слишком   усталыми   и
подавленными, чтобы обратить на эту сцену хоть какое-то внимание.

***

   Марли ездила на арендованной у дилера  из  Билокси  машине  "лексус".
Договор аренды за шестьсот долларов в месяц был оформлен на три года  на
имя  некой  организации  под  названием  "Рошелл  групп"  -  только  что
зарегистрированной корпорации, о которой Фитч ничего не смог  разузнать.
Передатчик, весивший почти фунт, был хорошо прикреплен с помощью магнита
под задним мостом автомобиля, слева, так что Конрад мог теперь, сидя  за
столом, следить за передвижениями Марли. Джо  Бой  установил  передатчик
через несколько часов после того, как они, следуя  за  ней  из  Мобайла,
рассмотрели номер машины.
   Большой многоквартирный дом, где она жила, арендовала  та  же  фирма.
Почти две тысячи долларов в месяц. У Марли, видимо, была солидная крыша,
но  Фитч  со  своими  помощниками  не  мог  раскопать,  что  она   собой
представляла.
   Марли позвонила в пятницу поздно вечером, когда Фитч,  раздевшись  до
трусов экстра-экстра-большого размера и черных носков, только что рухнул
на постель, как березовое полено. Теперь у него был  президентский  люкс
на верхнем этаже "Колониального отеля" Билокси, расположенного на  шоссе
номер 90 в сотне ярдов от побережья залива. Когда Фитч давал  себе  труд
выглянуть в окно, перед ним открывался великолепный вид на пляж. Ни один
человек, помимо узкого круга его помощников, не знал, где он находится.
   Позвонили в регистратуру со срочным сообщением для мистера Фитча, что
привело в  замешательство  ночного  дежурного.  Отелю  платили  огромные
деньги, чтобы там держали в тайне местопребывание и имя  мистера  Фитча.
Дежурный не имел права признать, что мистер Фитч действительно  живет  у
них. Молодая дама все это вычислила.
   Когда она через десять минут позвонила снова, ее, по приказу  мистера
Фитча, немедленно соединили с ним. Теперь Фитч стоял, натянув  по  самую
грудь длинные трусы, из-под которых  виднелись  его  толстые  ляжки.  Он
скреб лоб, пытаясь сообразить, как она его нашла.
   - Добрый вечер, - сказал он.
   - Привет, Фитч. Простите за поздний звонок. - На самом деле она вовсе
не  испытывала,  черт  ее  подери,  угрызений  совести.  Она   намеренно
растягивала звук "и" в слове "при-и-ивет", слегка имитируя южный акцент.
Он замечал это и прежде. Записи всех восьми ее телефонных звонков  и  их
разговора  в  Новом   Орлеане   были   тщательнейшим   образом   изучены
нью-йоркскими специалистами по голосам и акцентам. Марли происходила  со
Среднего  Запада,  откуда-нибудь  из  Канзаса  или  западного   Миссури,
вероятно, из какого-нибудь местечка в радиусе сотни миль от Канзас-Сити.
   - Ничего, - ответил он, проверяя, работает ли магнитофон на маленьком
столике возле кровати. - Как поживает ваш приятель?
   - Ему одиноко. Сегодня у всех были свидания, вы же знаете.
   - Да, слышал. Гости действительно были у всех?
   - Не совсем. Это очень  грустно,  не  так  ли?  Мужчины  смотрели  по
телевизору фильм с Джоном Уэйном, а женщины вязали.
   - И никто не получил удовольствия?
   - Очень немногие. Разве что Энджел Уиз,  у  которой  сейчас  роман  с
Рикки Коулмен. Муж Милли Дапри объявился,  но  крайне  ненадолго.  Карды
наслаждались друг другом. О Хермане не могу с уверенностью сказать  того
же. И у Сейвелла была гостья.
   - И какого же рода партнеры привлекают Сейвелла?
   - Не знаю. Никто не видел.
   Фитч опустил свой широкий антифасад на край кровати и  сжал  пальцами
переносицу.
   - А почему вы не навестили вашего друга? - спросил он.
   - А кто вам сказал, что мы любовники? - вопросом на  вопрос  ответила
она.
   - Тогда кем же вы доводитесь друг другу?
   - Друзьями. Догадайтесь, двое каких присяжных спят друг с другом.
   - Откуда же я могу это знать?
   - А вы догадайтесь.
   Фитч улыбнулся  своему  отражению  в  зеркале  и  порадовался  удаче,
которая ему привалила.
   - Джерри Фернандес с кем-нибудь.
   - Молодец. Джерри на пороге развода, и Сильвия тоже одна  Их  комнаты
располагаются как раз напротив, а в "Сиесте" так мало развлечений.
   - Ну не настоящая ли это большая любовь!
   - Должна сказать вам, Фитч, что Криглер  сослужил  обвинению  хорошую
службу.
   - Присяжные его внимательно слушали, да?
   - Каждое его слово. Слушали и не сомневались. Он обратил  их  в  свою
веру, Фитч.
   - Скажите что-нибудь приятное.
   - Pop обеспокоен.
   У Фитча заметно затекла спина.
   - Что  же  тревожит  Рора?  -  спросил  он,  изучая  в  зеркале  свое
озадаченное лицо. Он бы не удивился, узнав, что она  разговаривала  и  с
Рором, почему же, черт возьми, его так шокировало то, что  она  сказала?
Он чувствовал себя так, словно его предали.
   - Вы. Он знает, что вы  свободно  разгуливаете  по  улицам,  замышляя
разные уловки, чтобы подобраться  к  присяжным.  Разве  вы  не  были  бы
обеспокоены, Фитч, если  бы  узнали,  что  какой-то  субъект  вроде  вас
усердно трудится на благо обвинения?
   - Я бы пришел в ужас.
   - Pop не пришел в ужас, но он обеспокоен.
   - Как часто вы с ним говорите?
   -  Очень  часто.  Он  галантнее  вас,  Фитч.  С  ним  весьма  приятно
поболтать, кроме того, он не записывает наших бесед и не посылает  своих
ищеек следить за моей машиной. Ничего подобного он себе не позволяет.
   - Он действительно знает, как обаять девушку, а?
   - Да. Но он слаб, когда доходит до дела.
   - До какого дела?
   - До кошелька. Ему далеко до вас в смысле ресурсов.
   - И какую же часть моих ресурсов вы хотите получить?
   - Позже, Фитч. Мне нужно бежать. На  улице  напротив  стоит  какая-то
подозрительная машина. Наверное, кто-то из ваших шутов. -  Она  повесила
трубку.
   Фитч принял душ и безуспешно попытался уснуть. В  два  часа  ночи  он
отправился в "Люси Лак" и до рассвета играл там в "блэк джек" по пятьсот
долларов, потягивая "спрайт". Он покинул  заведение  с  почти  двадцатью
тысячами только что выигранных долларов в кармане.

ГЛАВА 20

   Первая суббота ноября выдалась необычно холодной для побережья с  его
почти  тропическим  климатом.  Легкий  северный  ветерок  трепал   кроны
деревьев и разбрасывал по улицам листву.  Осень  обычно  приходила  сюда
поздно и держалась  до  первых  чисел  нового  года,  когда  свои  права
заявляла уже весна. Зимы на побережье вообще не бывало.
   Вскоре после восхода солнца, когда на улице появилось лишь  несколько
любителей бега трусцой, строгий черный  "крайслер"  въехал  на  дорожку,
ведущую к скромному кирпичному домику, построенному на  разных  уровнях.
Никто его не заметил, поскольку было слишком рано. Из машины  вышли  два
молодых человека в одинаковых темных  костюмах.  Они  прошли  к  входной
двери, позвонили и стали терпеливо ждать, когда им  откроют.  Менее  чем
через час на газонах уже будут шуровать  метлами  уборщики,  а  тротуары
заполнятся детьми.
   Когда позвонили в дверь, Хоппи только что залил воду в  электрический
кофейник. Он  затянул  пояс  на  своем  потрепанном  махровом  халате  и
попытался пальцами пригладить взъерошенные волосы. Должно быть,  скауты,
продающие пончики в столь ранний час. Хоппи надеялся, что  на  этот  раз
это не Свидетели Иеговы, если же они, он им покажет,  сектантам  этаким!
Он двигался быстро, поскольку наверху  его  ждала  куча  еще  полусонных
детей. По последним подсчетам, шестеро. Пять собственных, а  еще  одного
кто-то из них приволок из колледжа.  Типичный  пятничный  вечер  в  доме
Дапри.
   Хоппи открыл входную дверь и увидел двух серьезных молодых людей. Оба
тут же полезли в карманы и  извлекли  золотые  жетоны,  прикрепленные  к
черным кожаным корочкам.
   Перед глазами Хоппи запрыгали буквы, среди которых  по  крайней  мере
дважды он выхватил одну и ту же комбинацию - "ФБР". Хоппи был  близок  к
обмороку.
   - Вы мистер Дапри? - спросил агент Ничмен.  Хоппи  с  трудом  перевел
дыхание:
   - Да, но...
   - Нам нужно задать вам несколько вопросов, - объяснил агент  Нейпаер,
стоявший почти вплотную к Хоппи, но сумевший  каким-то  образом  все  же
сделать еще шаг вперед.
   - О чем? - едва ворочая пересохшим языком, спросил Хоппи. Он  пытался
разглядеть в просвет между ними улицу: Милдред Йэнси, живущая  напротив,
наверняка подглядывает в окно.
   Ничмен и  Нейпаер  обменялись  суровыми  заговорщическими  взглядами,
потом Нейпаер сказал:
   - Мы можем сделать это здесь или вы предпочитаете другое место?
   - Вопросы касаются  залива  Стиллуотер,  Джимми  Хала  Моука  и  тому
подобного, - пояснил Ничмен, и Хоппи поспешно захлопнул  дверь,  дав  им
войти.
   - О Господи! - вырвалось у Хоппи вместе с воздухом,  который  выходил
из его легких и других жизненно важных органов, как из надувного шарика.
   - Можно нам пройти внутрь? - спросил Нейпаер. Хоппи понурил голову  и
начал тереть глаза, словно готов был заплакать.
   -  Прошу  вас,  только  не  здесь!  -  Дети!  Обычно  они  спали   до
девяти-десяти, а иногда, если Милли разрешала, и до полудня, но, услышав
незнакомые голоса внизу, вмиг вскочат. - Лучше у меня в офисе, - выдавил
Хоппи.
   - Мы ждем, - сказал Нейпаер.
   - Одевайтесь побыстрее, - добавил Ничмен.
   - Благодарю вас. - Хоппи быстро закрыл за ними дверь и запер  ее.  Он
рухнул на диван в гостиной и уставился в  потолок,  который  кружился  и
плыл у него перед глазами. Сверху не доносилось ни звука. Дети  все  еще
спали. У Хоппи бешено колотилось сердце, и с минуту он думал лишь о том,
как было бы хорошо просто лечь и умереть. Смерть была бы сейчас для него
избавлением. Он закрыл бы глаза и уплыл, а через пару  часов  кто-нибудь
из детей, кто первым спустится вниз, увидит  его  и  позвонит  в  службу
спасения 911. Ему было пятьдесят три года, в его  семье  по  материнской
линии многие страдали сердечными заболеваниями. Милли получит  страховку
в сто тысяч долларов.
   Но когда Хоппи понял, что сердце его отказывается останавливаться, он
медленно поднялся на ноги. Голова все еще кружилась, он на ощупь  побрел
в кухню и налил себе чашку кофе. Часы, встроенные  в  плиту,  показывали
пять минут восьмого. Четвертое ноября. Без сомнения, один из худших дней
в его жизни. Как же он мог так сглупить!
   Ему пришло в голову, что нужно позвонить Рингволду и  Милларду  Путу,
своему адвокату, но  он  решил  повременить  и  вдруг  заторопился.  Ему
захотелось уйти, пока не встали дети, и чтобы те два агента убрали  свою
машину с его дорожки, пока не встали соседи.  Кроме  того,  Миллард  Пут
знал лишь законодательство, связанное с владением недвижимостью, да и то
не очень хорошо. А здесь речь шла об уголовном преступлении.
   Уголовное преступление! Хоппи не  стал  принимать  душ  и  оделся  за
несколько секунд. Чистя зубы, он впервые взглянул  на  себя  в  зеркало.
"Предательство" было написано у него на лице. Он не умел врать. Хитрость
была ему совсем несвойственна. Он был  простым  и  честным  человеком  -
Хоппи Дапри, у которого прекрасная семья и хорошая репутация,  -  вот  и
все. Он даже в налоговой декларации в жизни не соврал!
   Тогда почему же, Хоппи, там, на улице,  тебя  ждут  два  агента  ФБР,
чтобы препроводить, нет, пока что не в тюрьму, хотя это еще впереди, а в
некое укромное местечко,  где  они  смогут  съесть  тебя  на  завтрак  с
потрохами, выведя предварительно на чистую воду? Он  решил  не  бриться.
Может, позвонить своему  исповеднику?  Причесывая  курчавые  волосы,  он
думал о Милли, о публичном позоре, о детях и о  том,  что  о  нем  будут
говорить.
   Хоппи вырвало.
   Нейпаер настоял на том, что он поедет вместе с Хоппи. За  всю  дорогу
ни один