содержался  неприкрытый
намек на то, что в достигнутом тринадцать лет назад соглашении между ним
и "Пинексом" компания имела значительное преимущество.
   Публикация привела к тому, что перед закрытием биржи стоимость  акций
"Пинекса" снизилась до семидесяти пяти с  половиной,  а  крупные  пакеты
упали на три пункта.
   Судья Харкин прочел первую полосу "Джорнэл" за час до прибытия  жюри.
Он позвонил Лу Дэлл в "Сиесту", чтобы убедиться, что никто из  присяжных
не увидит этой газеты. Лу Дэлл заверила его,  что  ими  получены  только
местные ежедневные издания, и все они в соответствии с его  инструкциями
были цензурованы. Ей даже доставляло удовольствие вырезать из газет все,
что касалось процесса. Иногда она вырезала и что-нибудь,  не  имевшее  к
нему отношения, просто забавы ради, чтобы присяжные поломали голову  что
же там могло быть? Но узнать это им было неоткуда.
   Хоппи Дапри спал мало. Вымыв посуду и пропылесосив дом, он проговорил
с Милли по телефону почти час. У нее было хорошее настроение.
   В полночь он встал с постели и вышел на крыльцо, чтобы посидеть там и
подумать о "KLX", о Джимми Хале Моуке  и  об  ожидавшем  его  богатстве.
Деньги они истратят на детей,  это  он  решил,  еще  не  покинув  своего
кабинета  после  встречи  с  Рингволдом.  Больше  никаких   двухгодичных
колледжей с неполным курсом. Никакой почасовой работы. Они будут учиться
в лучших вузах. Хорошо бы купить дом побольше, потому что детям  в  этом
тесновато. Им-то с Милли много не надо, у них запросы ограниченные.
   И никаких долгов. После уплаты налогов он вложит деньги  во  взаимные
фонды и недвижимость. Он мог бы купить кое-какие домовладения для  сдачи
в аренду по  твердым  ценам.  У  него  уже  сейчас  есть  на  примете  с
полдюжины.
   Но необходимость вступать в  переговоры  с  Джимми  Халом  Моуком  не
переставала тревожить его. Он никогда в жизни  не  участвовал  в  делах,
связанных со взятками, никогда, насколько ему известно,  даже  отдаленно
не был связан ни с чем подобным. Его  двоюродного  брата,  занимавшегося
продажей подержанных машин, посадили на три года за то, что он дважды  и
трижды перезакладывал свою недвижимость. Он потерял семью, нанес  травму
детям.
   Ближе к  рассвету  Хоппи  странным  образом  успокоился,  вспомнив  о
репутации Джимми Хала Моука. Из коррупции  этот  человек  сделал  своего
рода искусство. Он стал  весьма  богат,  имея  очень  скромную  зарплату
государственного служащего. И всем это было известно!
   Конечно, Моук точно знал, как проворачивать сделки,  не  рискуя  быть
пойманным. А ему, Хоппи, не придется иметь дело с деньгами, он  даже  не
узнает наверняка, были ли они действительно переданы Моуку, и если были,
то когда.
   Он съел на завтрак кусок воздушного пирога и  пришел  к  выводу,  что
риск минимален: он просто поговорит с  Джимми  Халом,  предоставив  тому
направлять беседу. Джимми сам наверняка выйдет на тему денег, а он потом
все передаст Рингволду. Хоппи разморозил колечки с  корицей  для  детей,
оставил им на кухонном столе деньги на обед и в восемь часов  отправился
к себе в контору.

***

   На следующий день после выступления  Криглера  защита  избрала  более
мягкий стиль поведения. Адвокатам защиты необходимо было  показать,  что
они спокойны  и  их  вовсе  не  нокаутировал  тяжелый  удар,  нанесенный
накануне обвинением. Все они  надели  более  светлые  костюмы  -  серые,
бледно-голубые и даже цвета хаки. Суровый  черный  и  темно-синий  цвета
исчезли, а вместе с ними исчезло и хмурое выражение лиц, это уже не были
люди, преисполненные чувства собственной важности. Как только  открылась
дверь и в ней появился  первый  присяжный,  над  столом  защиты  засияли
белозубые широкие улыбки. Послышалось даже несколько смешков. Ну что  за
раскрепощенная компания!
   Судья Харкин поздоровался, но мало кто из присяжных ответил  улыбкой.
Наступила  пятница,  означавшая   приближение   выходных,   которые   им
предстояло провести в своем карцере  -  в  "Сиесте".  Было  решено,  что
Николас пошлет судье Харкину записку с  просьбой  рассмотреть  вопрос  о
том, чтобы сделать субботу рабочим днем. Присяжные предпочитали провести
ее в суде, приближая день освобождения от  бремени  своих  обязанностей,
чем сидеть по комнатам, мучаясь бездельем  и  без  конца  прокручивая  в
голове одно и то же.
   Большинство  членов  жюри  заметило  глупые  ухмылки  Кейбла  и   его
компании. Заметили они и их летние  костюмы,  и  легкомысленный  вид,  и
оживленное перешептывание.
   - Какого черта они так развеселились? - шепотом спросила, ни  к  кому
не обращаясь, Лорин Дьюк, пока  судья  Харкин  читал  свои  традиционные
вопросы.
   - Они хотят, чтобы  мы  считали,  будто  они  все  держат  под  своим
контролем, - так же шепотом ответил Николас. - А вы просто  смотрите  на
них без всякого выражения, и все.
   Уэндел Pop встал и вызвал следующего свидетеля.
   -  Доктор  Роджер  Банч,  -  торжественно  произнес  он,  внимательно
наблюдая, произведет ли имя впечатление на жюри.
   Но была пятница, и присяжные никак не прореагировали.
   Банч приобрел широкую известность десять  лет  назад,  когда,  будучи
Главным  хирургом  Соединенных  Штатов,  выступил  беспощадным  критиком
табачной индустрии. За шесть лет  пребывания  на  посту  он  инициировал
бесконечные исследования, организовывал всеобщее  наступление,  произнес
тысячу спичей против курения, написал три книги на  эту  тему  и  создал
агентства для  осуществления  более  строгого  и  постоянного  контроля.
Однако победы его были весьма скромны. Оставив службу, он продолжал свой
крестовый поход в качестве талантливого публициста.
   У  него  была  масса  соображений,  и  он  спешил  поделиться  ими  с
присяжными. Вывод его был безоговорочным - сигареты вызывают рак легких.
Каждая профессиональная медицинская организация, которая занималась этим
вопросом, приходила к  заключению,  что  курение  вызывает  рак  легких.
Единственно,  кто   имеет   противоположное   мнение,   это   сообщество
производителей сигарет со  своими  наемными  глашатаями  -  лоббирующими
группами и тому подобными прихвостнями.
   Сигареты вызывают привыкание. Спросите об этом у  любого  курильщика,
пытавшегося бросить курить. "Табачные компании  распространяют  типичные
газетные враки", - сказал он с отвращением. Во время пребывания на посту
Главного хирурга он санкционировал три независимых исследования,  и  все
они привели к неоспоримому результату: пристрастие к  курению  -  то  же
самое, что зависимость от наркотиков.
   Табачные корпорации тратят миллиарды долларов, чтобы вводить народ  в
заблуждение. Они проводят исследования, которые  якобы  доказывают,  что
курение безвредно. Два миллиарда в год они направляют только на рекламу,
а затем утверждают,  что  люди  достаточно  информированы,  чтобы  самим
решать, курить им или нет. Это просто ложь.  Люди,  особенно  подростки,
подвергаются искушению. Курение представляется им  забавой,  изощренной,
даже здоровой.
   А компании продолжают тратить кучи денег  на  разного  рода  дурацкие
исследования,  которые  доказывают  все,   что   им   угодно.   Табачная
промышленность как таковая несет  ответственность  за  ложь  и  сокрытие
истины.  Но  компании  отказываются  отвечать  за  свою  продукцию.  Они
разворачивают бешеную рекламу, увеличивают производство, а когда  кто-то
из курильщиков умирает от рака легких, они заявляют, что ему было виднее
- курить или не курить.
   Банч провел исследования и доказал,  что  сигареты  содержат  остатки
инсектицидов  и  пестицидов,   волокна   асбеста,   неидентифицированный
наркотик и всякий мусор. Чем затрачивать бешеные суммы на рекламу, пусть
бы производители сигарет использовали их на то,  чтобы  должным  образом
очищать свою продукцию от ядовитых веществ, тогда бы и хлопот  таких  не
имели.
   Банч в свое время руководил программой, цель которой состояла в  том,
чтобы показать, как  табачные  компании  исподволь,  коварно  соблазняют
своей продукцией молодежь, бедных, как разнообразят  свое  производство:
для мужчин - одно, для женщин  -  другое,  разное  -  для  разных  слоев
населения, и соответственно разнообразят рекламу своей продукции.
   Поскольку  Банч  когда-то  был  Главным   хирургом,   ему   разрешили
высказываться по широкому кругу вопросов. Порой он не мог сдержать своей
ненависти к табакопроизводителям, и когда она  прорывалась  наружу,  его
убедительность становилась сомнительной.

***

   Тодд Рингволд был убежден, что встреча  должна  произойти  в  конторе
Хоппи, на его "площадке", где Джимми Хала Моука можно  было  бы  застать
врасплох. Хоппи согласился, что в этом есть свой резон, но совершенно не
знал, как действовать в подобной ситуации. Ему повезло: он застал  Моука
дома. Тот подрезал кусты и как раз собирался в тот  день  в  Билокси  по
делам. Моук сделал вид, что знает Хоппи,  что-то  слышал  о  нем.  Хоппи
сказал, что речь идет об  очень  важном  деле,  касающемся  потенциально
грандиозного плана развития  в  одном  из  районов  округа  Хэнкок.  Они
договорились  встретиться  в  обеденное  время  в  офисе   Хоппи.   Моук
утверждал, что хорошо знает, где он находится.
   Когда  подошло  время  обеда,  три  почасовых  помощника  как   назло
болтались в конторе. Одна трепалась  с  приятелем  по  телефону.  Другой
листал каталог. Еще один явно ждал партии  в  безик.  С  большим  трудом
Хоппи отправил их на поиски недвижимости. Он не хотел, чтобы  кто-нибудь
увидел, как к нему приедет Моук.
   Когда Джимми Хал, в  джинсах  и  ковбойке,  наконец  появился,  Хоппи
встречал его  один.  Он  нервно  пожал  ему  руку,  срывающимся  голосом
произнес приветствие и повел в дальний конец дома, где в его кабинете их
ждали два деликатесных сандвича и чай со льдом. За едой они поболтали  о
местных политических событиях, о казино, о  рыбалке.  Впрочем,  у  Хоппи
совсем не было аппетита. У него от страха свело живот  и  дрожали  руки.
После обеда он расчистил стол и разложил на  нем  художественный  проект
Стиллуотерской утопии. Рингволд  несколько  раньше  доставил  чертежи  и
эскизы, на которых отсутствовали какие бы  то  ни  было  опознавательные
знаки фирмы, их  изготовившей.  В  короткой  десятиминутной  речи  Хоппи
изложил план развития района и обнаружил,  что  немного  успокоился.  Он
похвалил себя за то, что хорошо справился с этой частью задания.
   Джимми Хал внимательно рассмотрел чертежи, потом потер  подбородок  и
сказал:
   - Тридцать миллионов долларов, да?
   - Как минимум, - ответил Хоппи. У него неожиданно заурчало в животе.
   - И кто это будет строить?
   Хоппи отрепетировал ответ и выдал его с убедительностью  полномочного
представителя: он не может разглашать имен. Пока не  может.  Джимми  Хал
приветствовал конфиденциальность. Он задавал вопросы, все  они  касались
денег и финансирования. Хоппи ответил на большинство из них.
   - Районирование будет очень трудно провести, - нахмурившись, произнес
Джимми Хал.
   - Конечно.
   - И плановая комиссия устроит битву.
   - Мы этого ожидали.
   - Разумеется, последнее  слово  за  инспектором.  Как  вам  известно,
заключения   комиссий   по   районированию    и    планированию    носят
рекомендательный характер. В конце концов, мы вшестером делаем  то,  что
считаем нужным. - Он подмигнул,  и  Хоппи  с  готовностью  засмеялся.  В
Миссисипи  шесть  инспекторов,  управляющих  округами,  были   верховной
властью.
   - Мой клиент разбирается в этом механизме. И он жаждет договориться с
вами.
   Джимми Хал убрал локоть со стола и  откинулся  на  спинку  стула.  Он
наморщил лоб, сдвинул брови,  он  почесывал  подбородок,  а  его  черные
глазки-бусинки испускали лазерные лучи,  которые,  словно  огнестрельные
снаряды, впивались в грудь бедного Хоппи. Всеми десятью  пальцами  Хоппи
вцепился в стол, чтобы унять дрожь.
   Который уж раз Джимми Хал, прежде чем закинуть  удочку,  вот  так  же
обдумывал, сколько содрать.
   - Вы знаете, что в своем  округе  я  контролирую  все,  -  сказал  он
наконец, едва двигая губами.
   - Я прекрасно отдаю себе в этом отчет, - как  сумел  холодно  ответил
Хоппи.
   - Если я захочу, чтобы этот план был утвержден, все  пройдет  как  по
маслу. Если не захочу, можете считать, что план накрылся.
   Хоппи лишь кивал.
   Джимми Халу хотелось узнать, кто еще из местного начальства  вовлечен
в этот проект, кому что известно, насколько засекречен пока план.
   - Кроме меня, больше никто, - ответил Хоппи.
   - Ваш клиент занимается игорным бизнесом?
   - Нет. Но они из Вегаса. Они знают,  как  делаются  дела  на  местном
уровне. И они заинтересованы в том, чтобы начать как можно скорее.
   "Вегас" был здесь ключевым словом, и Джимми Хал заглотил наживку.  Он
обвел  взглядом  обшарпанный  маленький  кабинет,  который  был  скудно,
по-спартански обставлен и нес на себе  печать  определенной  невинности:
едва ли здесь делались крупные дела  и  вряд  ли  их  можно  было  здесь
ожидать. Моук предварительно позвонил двум своим друзьям из  Билокси,  и
оба подтвердили, что мистер Дапри -  простодушный  человек,  который  на
Рождество торгует в Ротари-клубе фруктовыми пирожными.  У  него  большая
семья, и до сих пор он успешно избегал каких бы то ни было  сомнительных
сделок. В большую коммерцию он вообще не лезет. Поэтому законно возникал
вопрос: почему те, кто  стоят  за  Стиллуотерским  проектом,  выбрали  в
компаньоны такое "домашнее" предприятие, как агентство Дапри?
   Однако Моук решил не задавать этого вопроса. Вместо этого он сказал:
   - Вы знаете, мой сын  -  прекрасный  консультант  по  подобного  рода
проектам.
   - Да? Не знал. Мой клиент  с  радостью  будет  сотрудничать  с  вашим
сыном.
   - Он живет на другом конце залива, в Сент-Луисе.
   - Я могу ему позвонить.
   - Не надо, я сам.
   У Рэнди Моука было два грузовика для  перевозки  гравия,  но  большую
часть времени он проводил, предлагая  в  аренду  рыболовецкие  суда  для
морских чартеров. Через два месяца после  окончания  школы  его  впервые
осудили за наркотики.
   Хоппи торопился. Рингволд настаивал, чтобы он дожал  Моука  во  время
первой же встречи. Если не договориться с ним сразу, он вернется в округ
Хэнкок и начнет болтать о проекте.
   - Мой клиент заинтересован в том, чтобы определить гонорар до  начала
покупки земли. Сколько запросит ваш сын за свои услуги?
   - Сто тысяч.
   У Хоппи не дрогнул ни один мускул, и он испытал гордость оттого,  что
сумел  сохранить   хладнокровие.   Рингволд   предсказал,   что   размер
вымогательства окажется в пределах от ста  до  двухсот  тысяч.  "KLX"  с
радостью заплатит  такую  сумму.  Откровенно  говоря,  по  сравнению  со
ставками, принятыми в Нью-Джерси, это недорого.
   - Понимаю. Это возможно...
   - Наличными.
   - Мой клиент хотел бы это обсудить.
   - Никаких обсуждений. Деньги вперед - или ничего не будет.
   - Но мы можем быть уверены?
   - Сто тысяч долларов  сейчас,  и  проекту  будет  дан  зеленый  свет.
Гарантирую. И ни одним пенни меньше, а то я зарублю его  на  корню.  Мне
достаточно сделать один звонок.
   Удивительно, что в его интонации не было и намека  на  угрозу.  Хоппи
позднее рассказывал  Рингволду,  что  Джимми  Хал  престо  излагал  свои
условия сделки, как если бы он продавал  подержанные  шины  на  блошином
рынке.
   - Мне нужно позвонить, - сказал Хоппи. - Посидите здесь немного. - Он
прошел в переднюю комнату, которая, к  счастью,  все  еще  пустовала,  и
позвонил Рингволду, ждавшему в отеле у телефона. Им  понадобилось  всего
несколько секунд  на  обсуждение,  после  чего  Хоппи  вернулся  в  свой
кабинет.  -  Мой  клиент  согласен.  -  Он  произнес  это   медленно   и
почувствовал себя, как брокер,  провернувший  сделку,  которая  принесет
миллионы. "KLX" с одной стороны, Моук - с другой, а Хоппи в середине,  в
самом центре огня, но абсолютно не причастный к грязной работе.
   Джимми Хал расслабился и изобразил улыбку:
   - Когда?
   - Я позвоню вам в понедельник.

ГЛАВА 19

   В пятницу во второй половине дня Фитч игнорировал судебное заседание.
У него были неотложные дела, касающиеся одного из  присяжных.  Вместе  с
Пэнгом и Карлом Нассменом он заперся в конференц-зале, и они  битый  час
глазели на экран.
   Идея принадлежала  Фитчу,  только  ему  одному.  Это  был  выстрел  в
темноту, одна из самых диких его догадок, но он заплатил  за  то,  чтобы
сделать подкоп под скалу, которую пока никто, кроме  него,  не  отыскал.
Деньги позволяли ему покушаться даже на невозможное.
   Четырьмя днями раньше  он  приказал  Нассмену  за  ночь  доставить  в
Билокси  полный  комплект  досье  на  всех   кандидатов   в   присяжные,
участвовавших в процессе по делу "Симмино", который состоялся за год  до
того в Аллентауне, штат Пенсильвания. Тогда присяжные в течение  четырех
недель выслушивали свидетельские показания, после чего вынесли очередной
оправдательный  вердикт.  Жюри  в   Аллентауне   выбирали   из   трехсот
кандидатов. Среди них был молодой человек по имени Дэвид Ланкастер.
   Досье на Ланкастера представляло собой тоненькую папочку. Он  работал
в магазине видеотехники и числился студентом.  Жил  он  в  квартире  над
захудалой корейской закусочной и ездил, судя по  всему,  на  велосипеде.
Никаких свидетельств о наличии другого средства передвижения не имелось,
в анналах окружной полиции не осталось ни единой квитанции на это имя об
уплате штрафа водителем какой  бы  то  ни  было  легковой  или  грузовой
машины. В своде данных Фитча о претендентах на роль присяжных значилось,
что он родился в Филадельфии 8 мая  1967  года,  хотя  факт  этот  тогда
проверен не был, ибо никто не увидел оснований заподозрить Ланкастера во
лжи. Теперь люди Нассмена обнаружили, что была  указана  фиктивная  дата
рождения. Из информации Фитча также следовало, что Ланкастер никогда  не
был осужден, не исполнял  обязанностей  присяжного  в  данном  округе  в
течение предшествовавшего года, не имел медицинских противопоказаний для
исполнения этих обязанностей и был полномочным избирателем.  В  окружной
избирательной комиссии он зарегистрировался за пять  месяцев  до  начала
процесса.
   В досье Ланкастера,  собственно,  не  было  ничего  странного,  кроме
приложенной к нему докладной  записки  консультанта,  сообщавшего,  что,
когда в первый день слушаний  Ланкастер  появился  среди  тех,  из  кого
должны были выбирать жюри, секретарь суда объявил, что у него нет записи
о его вызове. Однако Ланкастер предъявил повестку, которая была признана
действительной, и занял место среди претендентов.  Консультант  Нассмена
сообщал, что, судя по всему, Ланкастеру очень хотелось стать присяжным.
   Единственный имевшийся в досье снимок молодого человека был сделан  с
далекого расстояния в момент, когда тот ехал на работу на  своем  горном
велосипеде. Ланкастер был в  бейсболке  и  темных  очках,  у  него  были
длинные  волосы  и  густая  борода.  Одна  из  женщин-агентов   Нассмена
поболтала с Ланкастером, прикинувшись покупательницей, и  доложила,  что
он был в линялых джинсах, шерстяных носках, фланелевой рубашке с шарфом.
Волосы туго затянуты в "конский хвостик", спрятанный под воротник. Юноша
оказался вежливым, но неразговорчивым.
   Ланкастеру не повезло при  раздаче  номеров,  однако  он  прошел  два
первых тура, но когда жюри было укомплектовано, до него  оставалось  еще
четыре ряда.
   Тогда досье на него было тут же закрыто.
   Теперь его открыли снова. За истекшие  сутки  удалось  выяснить,  что
через месяц  после  окончания  суда  Дэвид  Ланкастер  просто  исчез  из
Аллентауна. Его корейский квартирный хозяин ничего о нем не знал. Хозяин
магазина видеотехники сообщил, что Ланкастер просто  в  один  прекрасный
день не вышел на работу и больше о нем никто никогда не слышал. А  кроме
них, в городе не нашлось ни одного человека, который вообще помнил бы  о
существовании Ланкасте