из них не проронил ни слова. Ничмен следовал  за  ними  в  своем
"крайслере".

***

   Агентство Дапри было не из тех организаций, которые привлекают ранних
посетителей даже по будням, что уж говорить о субботе. Хоппи  знал,  что
здесь по крайней мере до девяти, а может, и до десяти  часов  никого  не
будет. Он отпер двери, зажег свет. Все это он проделал  молча,  пока  не
настал момент спросить, не хотят ли они кофе. Оба отказались,  по  всему
было видно, что они ждут не дождутся, когда  можно  будет  приступить  к
экзекуции. Хоппи сел за свой стол. Агенты, словно два близнеца,  уселись
рядышком напротив. Хоппи не  выдержал  их  взглядов  и  опустил  голову.
Разговор начал Ничмен:
   - Вы хорошо осведомлены о плане развития зоны, прилегающей  к  заливу
Стиллуотер?
   - Да.
   - Вы встречались с человеком по имени Тодд Рингволд?
   - Да.
   - Вы подписывали с ним какой-нибудь контракт?
   - Нет.
   Ничмен и Нейпаер переглянулись так, словно были  уверены,  что  Хоппи
лжет. Нейпаер самодовольно сказал:
   - Послушайте, мистер Дапри, все пройдет  гораздо  безболезненнее  для
вас, если вы будете говорить правду.
   - Клянусь, я говорю правду.
   - Когда вы впервые встретились с Тоддом Рингволдом? - спросил Ничмен,
доставая из кармана узкий блокнотик и что-то в него записывая.
   - В четверг.
   - Вы знаете Джимми Хала Моука?
   - Да.
   - Когда вы впервые встретились с ним?
   - Вчера. - Где?
   - Как раз здесь.
   - С какой целью вы встречались?
   - Чтобы обсудить план развития района Стиллуотер. Предполагалось, что
я  буду  представлять  компанию   "KLX".   Она   собирается   развернуть
строительство в районе  округа  Хэнкок,  инспектором  которого  является
мистер Моук.
   Нейпаер и Ничмен уставились на Хоппи. Ему показалось, что  прошло  не
менее часа. Он повторил про себя то, что только что произнес вслух.  Что
такого он сказал? Что-нибудь, что может ускорить его переезд  в  тюрьму?
Может, ему прекратить отвечать на их вопросы и потребовать адвоката?
   Нейпаер откашлялся:
   - Мы занимаемся делом мистера Моука вот  уже  шесть  месяцев,  и  две
недели тому назад он согласился оказать нам помощь в обмен на  смягчение
приговора.
   Этот юридический язык был абсолютно невнятен Хоппи. Он слышал  слова,
но не мог в данный момент уловить их смысла.
   - Вы предлагали деньги мистеру Моуку? - спросил Нейпаер.
   - Нет, - ответил Хоппи, потому что сказать  "да"  он  никак  не  мог.
"Нет" вырвалось у него сразу же, безо всякого усилия с  его  стороны.  -
Нет, - повторил он. Ведь он, в сущности, и правда не предлагал денег. Он
лишь расчищал путь своему клиенту, который должен был сам их предложить.
По крайней мере именно так он сам трактовал свои действия.
   Ничмен медленно засунул руку в карман пиджака, пошарил в нем, нащупал
и медленно извлек что-то маленькое, что он положил на середину стола.
   - Вы уверены? - спросил он почти насмешливо.
   - Уверен, да, уверен, - поспешно сказал Хоппи и с  отвисшей  челюстью
уставился на ужасное блестящее приспособление, лежавшее на столе.
   Ничмен слегка нажал на кнопку. Хоппи затаил дыхание  и  сжал  кулаки.
Послышался его собственный голос, нервно  чирикающий  что-то  о  местных
политических событиях, о казино, о рыбалке. Моук лишь время  от  времени
вставлял несколько слов.
   - Так он записывал! - воскликнул Хоппи задыхаясь. Он попался!
   - Да, - мрачно подтвердил один  из  агентов.  Хоппи  тупо  глядел  на
магнитофон.
   - О нет! - бормотал он.
   Его слова были произнесены и записаны менее суток назад,  вот  здесь,
за этим самым столом, где они с Моуком ели сандвичи с цыпленком, запивая
их чаем со льдом. Джимми Хал сидел на том самом месте, где сейчас  сидит
Ничмен, договаривался о взятке в  сто  тысяч  долларов  и,  оказывается,
записывал разговор на фэбээровский магнитофон, спрятанный где-то у  него
на теле.
   Причиняя немыслимые страдания  Хоппи,  пленка  дотащилась  до  конца.
Хоппи и Джимми Хал поспешно прощались.
   - Хотите прослушать  еще  раз?  -  спросил  Ничмен,  дотрагиваясь  до
кнопки.
   - Нет, пожалуйста,  не  надо,  -  сказал  Хоппи,  сдавливая  пальцами
переносицу. - Могу я поговорить с адвокатом? - спросил он,  не  поднимая
глаз.
   - Неплохая идея, - сочувственно ответил Нейпаер.
   Когда Хоппи наконец поднял голову, глаза  его  были  покрасневшими  и
влажными. У него дрожали губы, но он вздернул  подбородок  и  постарался
казаться храбрым.
   - Итак, что меня ждет? - спросил он.
   Нейпаер и Ничмен одновременно вздохнули с облегчением. Нейпаер  встал
и подошел к книжному шкафу.
   - Трудно сказать, - ответил Ничмен,  словно  решить  это  должен  был
кто-то  другой.  -  В  прошлом  году  мы  уличили  во   взятках   дюжину
инспекторов. Судьи уже вне себя. Они приговаривают  их  ко  все  большим
срокам.
   - Но я ведь не инспектор.
   - Правильное замечание. Полагаю, от  трех  до  пяти  лет  федеральной
тюрьмы, вы будете сидеть не в местной.
   - Попытка подкупа государственного служащего, - с готовностью добавил
Нейпаер, возвращаясь на место рядом с Ничменом. Оба агента сидели теперь
на краешке стола, словно были готовы в любой момент  перепрыгнуть  через
него и высечь Хоппи за его прегрешения.
   Микрофон был  встроен  в  колпачок  синей  шариковой  ручки,  невинно
торчавшей в пыльной баночке из-под джема вместе с десятком других  таких
же дешевых ручек и карандашей. Рингволд оставил ее там в пятницу  утром,
когда Хоппи на минуту  вышел  в  туалет.  Похоже  было,  что  ручками  и
карандашами здесь вообще не пользовались, в таких конторах стаканчики  с
карандашами и ручками порой месяцами оставались нетронутыми, заменяли их
лишь в тех редких случаях,  когда  Хоппи  или  кому-то  еще  требовалось
что-то записать,  а  паста  оказывалась  засохшей.  Тогда  старые  ручки
немедленно отправлялись в мусорную корзину. Разобрать такой  колпачок  и
найти в нем "жучка" мог бы лишь специалист.
   Отсюда  слова  Хоппи  транслировались   на   маленький,   но   мощный
передатчик, спрятанный за банками с лизолом и  освежителем  воздуха  под
столом в туалете, находившемся рядом с  кабинетом  Хоппи.  Далее  сигнал
поступал в фургон без опознавательных знаков, припаркованный  на  другой
стороне  улицы  возле  входа  в  торговый  центр.  В  фургоне  все   это
записывалось на пленку, и пленку доставляли в офис Фитча.
   На Джимми Хале не было никаких проводов и ни с какими агентами ФБР он
не сотрудничал, он делал лишь то, что умел делать лучше всего, - вымогал
взятку.
   Рингволда, Нейпаера и Ничмена, бывших  полицейских,  а  ныне  частных
детективов, наняла некая международная служба  безопасности  в  Бетесде.
Фитч нередко прибегал к ее услугам. Муки совести Хоппи  Дапри  обойдутся
Фонду в восемьдесят тысяч долларов.
   Сущий пустяк по сравнению с остальным.

***

   Хоппи снова заикнулся об адвокате, но словно бы наткнулся на каменную
стену: Нейпаер прочел ему длинную лекцию об усилиях,  которые  прилагает
ФБР, чтобы остановить  разгул  коррупции  на  побережье.  Все  грехи  он
взвалил на игорный бизнес.
   Необходимо было  удержать  Хоппи  от  встречи  с  адвокатом.  Адвокат
потребует имена, номера телефонов, записи и документы. Нейпаер и Ничмен,
выполняя приказ взять Хоппи "на пушку", нарушили статьи об использовании
подложных документов и статьи  о  шантаже,  так  что  хорошему  адвокату
ничего не стоило заставить их исчезнуть.
   Согласно изложенной Нейпаером легенде, рутинное  прощупывание  Джимми
Хала и прочих местных взяточников вывело их  на  гораздо  более  широкое
расследование, связанное с игорным бизнесом, и вот они, магические слова
-  "организованной  преступностью"!  Хоппи  с  трудом  следил   за   его
рассказом, его  мысли  витали  далеко:  он  горевал  о  Милли  и  детях,
представляя, каково им будет выжить в те три - пять лет, что его с  ними
не будет.
   - Словом, за вами лично мы не охотились, - заметил  Нейпаер,  подводя
итог.
   - И честно признаться, мы в жизни не  слышали  ни  о  какой  компании
"KLX" по торговле недвижимостью, - добавил Ничмен. - Мы  на  вас  просто
наступили невзначай.
   - А не могли бы вы так же невзначай  отступить  от  меня?  -  спросил
Хоппи с вымученной, беспомощной улыбкой.
   - Может быть, - раздумчиво ответил Нейпаер, потом глянул  на  Ничмена
так, будто у них было  для  Хоппи  еще  некое,  даже  более  драматичное
сообщение.
   - Может быть - что? - спросил Хоппи.
   Агенты с безупречной синхронностью, словно часами  тренировались  или
делали это сотни раз, соскользнули с края стола и тяжело  уставились  на
Хоппи. Тот сник и уткнулся взглядом в крышку стола.
   - Мы знаем, что вы не мошенник, мистер Дапри, - мягко начал Ничмен.
   - Вы просто совершили ошибку, - подхватил Нейпаер.
   - Это уж точно, - пробормотал Хоппи.
   - Вас использовали некие изощренно ловкие преступники. Они  втираются
сюда с большими планами и большими деньгами, и мы все время ловим их  на
причастности к торговле наркотиками.
   Наркотики! Хоппи был потрясен, но ничего не сказал. Последовала новая
пауза, в течение которой Хоппи по-прежнему сидел, уткнувшись взглядом  в
стол, а агенты сверлили его взглядами.
   - Мы можем договориться с вами о сотрудничестве  на  двадцать  четыре
часа? - спросил Нейпаер.
   - А разве я могу отказаться?
   - Давайте на сутки наложим мораторий на это дело: вы не скажете о нем
ни одной живой душе,  и  мы  не  скажем.  Вы  не  станете  обращаться  к
адвокату, мы не станем вас задерживать.  И  не  только  в  течение  этих
суток.
   - Не понял.
   - Мы не можем вам всего сейчас объяснить. Нам нужно некоторое  время,
чтобы оценить ваше положение.
   Ничмен наклонился вперед, опершись на стол локтями:
   - Для вас, мистер Дапри, может найтись выход.
   Хоппи, правда, очень медленно, начал оправляться от страха:
   - Я вас слушаю.
   - Вы - малюсенькая, ничего не значащая рыбешка,  попавшая  в  большие
сети, - объяснил Нейпаер. - Поэтому вы  можете  быть  инструментом,  так
сказать, разового применения.
   Это Хоппи понравилось:
   - А что случится за эти двадцать четыре часа?
   - Мы встретимся с вами здесь же, в девять часов утра.
   - Договорились.
   - Но если вы хоть слово скажете Рингволду, адвокату  или  даже  вашей
жене, ваше будущее окажется под большой угрозой.
   - Даю вам слово чести.

***

   Специальный  автобус  выехал  из  "Сиесты"  в  десять  часов.  В  нем
находились все четырнадцать присяжных, миссис Граймз, Лу Дэлл  со  своим
мужем Бентоном, Уиллис со своей женой Руби, пять дежурных  охранников  в
штатском, Эрл Хутто, шериф  округа  Гаррисон,  с  женой  Клодель  и  две
помощницы Глории Лейн. Всего двадцать восемь человек плюс водитель.  Все
находились здесь с разрешения судьи Харкина.  Два  часа  спустя  автобус
въехал в Новый Орлеан по Кэнал-стрит и остановился на углу Мэгэзин.  Все
вышли. В задней комнате старого устричного бара во Французском  квартале
их ждал обед, оплаченный налогоплательщиками округа Гаррисон.
   Потом им разрешили пройтись по  Французскому  кварталу.  Они  сделали
покупки на уличных базарчиках, вместе с группой  туристов  прошли  через
площадь Джексона, поглазели  на  голые  торсы  в  дешевых  пивнушках  на
Бурбоне, купили майки  и  прочие  новоорлеанские  сувениры.  Потом  одни
отдыхали  на  скамейках,  стоящих  вдоль   Речной   набережной.   Другие
разбрелись по барам и смотрели там футбол по телевизору.  В  четыре  все
собрались  на  речной  пристани  и  погрузились  на  старинный  колесный
пароход, чтобы совершить экскурсию по реке. В шесть они поужинали кто  в
пиццерии, кто в трактире на Кэнал-стрит.
   В десять вечера они снова были заперты в своих комнатах  в  "Сиесте",
вымотавшиеся  и  готовые  немедленно  заснуть.  Усталые   и   счастливые
присяжные.

ГЛАВА 21

   Поскольку представление с Хоппи прошло гладко, в субботу вечером Фитч
принял решение предпринять новую атаку на  жюри.  Этот  удар  предстояло
нанести без предварительной тщательной подготовки, поэтому он должен был
быть столь же грубым, сколь изощренно продуманной была операция с Хоппи.
   Рано утром в воскресенье Пэнг и Дьюбаз, одетые в коричневые рубашки с
бляхами водопроводчиков на  груди,  вскрыли  замок  в  квартире  Истера.
Никакой  сигнализации.  Дьюбаз  проследовал  прямо   к   вентиляционному
отверстию над холодильником, отодвинул решетку, вытащил  оттуда  камеру,
которая засняла в свое время "визит" Дойла,  и  сунул  ее  в  сумку  для
инструментов, которую принес с собой.
   Пэнг направился к компьютеру. Накануне он внимательно изучил  снимки,
сделанные  Дойлом,  и  поупражнялся  на  аналогичной   машине,   которую
установили в кабинете, смежном с кабинетом  Фитча.  Теперь  он  открутил
винтики и снял  заднюю  крышку.  Жесткий  диск  был  точно  там,  где  и
следовало ожидать. Меньше минуты понадобилось Пэнгу, чтобы извлечь  его.
Затем он нашел два пакета дискет - всего шестнадцать  штук  -  на  полке
возле монитора.
   Пока Пэнг аккуратно извлекал жесткий диск, Дьюбаз открыл ящики  стола
и осторожно перевернул  всю  дешевую  мебель,  которой  была  обставлена
квартира, в поисках других дискет.  Это  оказалось  нетрудно,  поскольку
квартирка была  мала  и  мест,  куда  можно  что-либо  спрятать,  в  ней
обнаружилось немного. Дьюбаз обыскал  кухонные  и  кабинетные  шкафчики,
гардероб, комод, в котором Истер  хранил  носки  и  белье.  Ничего.  Все
компьютерные атрибуты были сложены на виду, возле компьютера.
   - Пошли, -  сказал  Пэнг,  обрывая  провода,  идущие  от  компьютера,
монитора и принтера.
   Они побросали все на протертый диван, там же Дьюбаз  сложил  подушки,
постельное  белье  и  полил  все  это  воспламеняющейся   жидкостью   из
пластиковой канистры. Когда диван, стул,  дешевые  коврики  и  кое-какие
предметы одежды хорошо пропитались ею, мужчины отошли к двери  и  Дьюбаз
бросил зажженную спичку. Возгорание произошло моментально и  практически
беззвучно - во всяком случае, снаружи, если  там  кто-то  был,  услышать
ничего было нельзя. Они дождались, пока пламя  достигло  потолка  и  вся
квартира заполнилась черным дымом, после чего поспешно вышли  и  закрыли
за собой дверь. Внизу, у выхода,  они  включили  пожарную  сигнализацию.
Потом Дьюбаз побежал обратно наверх и начал кричать и колотить в  двери.
Пэнг делал то же самое на первом этаже. Вскоре все  коридоры  огласились
паническими криками, люди выскакивали из  квартир  в  банных  халатах  и
спортивных костюмах. Чуть позже ко всеобщей панике  добавился  тревожный
звон пожарных колоколов.
   - Позаботьтесь о том,  чтобы  никто  не  пострадал,  черт  возьми,  -
предупредил их Фитч.
   По мере того как дым становился все более густым,  Дьюбаз  поочередно
заглядывал во все квартиры, находившиеся рядом с квартирой Истера, желая
убедиться,  что  там  никого  не  осталось.  Тех,  кто  замешкался,   он
вытаскивал за руки, громко выкрикивал: "Есть  здесь  кто-нибудь?"  -  и,
если находил людей, потерявших ориентировку в дыму,  показывал  им,  где
выход.
   Когда  все  жильцы  собрались  у  дома  на   площадке   для   стоянки
автомобилей, Пэнг и Дьюбаз, разделившись, незаметно спрятались  поодаль.
Послышались сирены пожарных машин. Дым  повалил  из  окон  двух  верхних
квартир  -  квартиры  Истера  и  соседней.  Из  дома  выкарабкалось  еще
несколько человек - кто-то, завернутый в одеяло, и кто-то, прижимавший к
себе детей - малолетку и грудного. Они присоединились  к  толпе.  Все  с
нетерпением ждали прибытия пожарных.
   Когда пожарные приехали, Пэнг и Дьюбаз отошли еще дальше, а  потом  и
вовсе исчезли.

***

   Никто  не  погиб.  Никто  не  пострадал.  Четыре  квартиры   выгорели
полностью, одиннадцати был нанесен серьезный ущерб. около тридцати семей
остались без крова.
   Жесткий диск из компьютера Истера открыть  оказалось  невозможно.  Он
ввел  в  него   столько   дополнительных   паролей,   секретных   кодов,
антивирусных  программ  и  программ,   страхующих   от   "взлома",   что
эксперты-компьютерщики Фитча оказались  бессильны.  Фитч  выписал  их  в
субботу из Вашингтона. Это были  честные  специалисты,  они  понятия  не
имели, откуда этот жесткий диск и эти дискеты. Фитч просто  запер  их  в
комнате, где была установлена система, идентичная изъятой  у  Истера,  и
объяснил, что ему нужно. Большинство  дискет  были  снабжены  такими  же
программами защиты. Однако, промучившись над половиной дискет из первого
пакета, эксперты все же сумели разгадать пароли, наткнувшись  на  старую
дискету, в  которую  Истер  не  потрудился  ввести  достаточно  защитных
программ. В меню значилось шестнадцать файлов, имена которых ни о чем не
говорили.  Фитчу  принесли  распечатку   первого   из   них.   Это   был
шестистраничный   обзор   текущих    новостей,    касающихся    табачной
промышленности, под которым стояла дата - 11 октября 1994 г. Упоминались
статьи из "Тайм",  "Уолл-стрит  джорнэл"  и  "Форбс".  Во  втором  файле
содержалось двухстраничное изложение документов по процессу, касавшемуся
неудачной операции  по  имплантации  органов.  В  третьем  -  нескладное
стихотворение Николаса о реках. В четвертом - еще  один  обзор  недавних
статей, на сей раз посвященных легочной онкологии  и  связанным  с  этой
проблемой судебным процессам.
   Фитч и Конрад внимательно прочли  каждую  страничку.  Изложение  было
четким и ясным, однако сделанным, вероятно, в спешке, так  как  пестрело
опечатками. Истер писал, как непредубежденный репортер. Было  совершенно
невозможно понять, сочувствует ли он курильщикам или просто интересуется
подобными уголовными процессами.
   Нашлись другие ужасные стихи  Николаса  и  незаконченный  рассказ.  И
наконец - удача! В пятнадцатом файле содержались две странички письма  к
матери, некой миссис Пэмеле Блэнчард из Гарднера, Техас,  от  20  апреля
1995 года. "Дорогая мамочка, сейчас я живу в Билокси, штат Миссисипи, на
побережье залива". Далее Николас рассказывал, как ему  нравятся  соленая
морская вода и пляжи, - он никогда  уже  не  смог  бы  жить  в  сельской
местности. Он пространно - целых два  абзаца  -  извинялся  за  то,  что
замотался и потому не написал ей раньше, впредь  Николас  обещал  матери
писать регулярнее. Еще он спрашивал об Алексе, сообщал, что не говорил с
ним уже три месяца, и интересовался, правда ли, что тот уехал на  Аляску
и нанялся там сопровождать туристов-рыболовов. Сам он никак не мог в это
поверить. Судя по всему,  Алекс  был  его  братом.  Ни  об  отце,  ни  о
какой-либо девушке,  в  том  числе  и  носящей  имя  Марли,  Николас  не
упоминал.
   Он рассказывал  матери,  что  нашел  работу  в  казино,  которая  ему
нравится,  но  это  временная  работа,  будущего  своего  он  с  ней  не
связывает. По-прежнему  хочет  стать  юристом,  сожалеет,  что  пришлось
оставить юридический колледж, теперь уж ему туда не вернуться. Вообще-то
он почти счастлив, писал Николас, живя на небольшое жалованье,  но  зато
не испытывая груза какой бы то ни было ответственности. Вот и  все.  Ему
нужно бежать. Заверения в любви. Просьба передать привет дядюшке  Сэмми.
Скоро позвонит.
   Подписался он только именем. "С  любовью,  Джефф".  Фамилии  нигде  в
письме не упоминалось.
   Через час после того, как письмо было  прочитано,  Данте  и  Джо  Бой
вылетели из Билокси на частном самолете. Фитч  велел  им  отправиться  в
Гарднер и нанять там всех имеющихся в наличии частных сыщиков.
   Компьютерщики открыли еще  одну  дискету,  предпоследнюю:  с  помощью
сложнейших "отмычек"  им  удалось  обойти  систему  защиты  и  разгадать
пароли.   Здесь   была   воспроизведена    часть    списка    официально
зарегистрированных избирателей округа от "А" до "К" - всего  шестнадцать
тысяч имен с адресами. По мере того как этот список распечатывался, Фитч
брал очередные порции и сверял со своим списком. Список  избирателей  не
был секретным, его можно было купить у  Глории  Лейн  за  тридцать  пять