ен лидер. Вo время позднего  дневного  перерыва  он
подготовил письмо судье Харкину, в котором просил не прерывать заседаний
в субботу. Этот вопрос они обсудили  за  обедом,  на  что  потребовалось
всего несколько минут, так как Николас все заранее обдумал и все  ответы
у него были готовы. Зачем им сидеть по своим норам в мотеле, если  можно
вместо этого сидеть в ложе присяжных - по крайней мере так этот  марафон
поскорее закончится.
   Остальные  двенадцать  с  готовностью  поставили  свои  подписи   под
письмом, так что у судьи Харкина не было выхода. По субботам суд заседал
редко,  но  такие  случаи  бывали,  особенно  когда  жюри   подвергалось
изоляции.
   Его честь спросил у Кейбла, что тот  планирует  на  завтра,  и  Кейбл
уверенно предсказал, что завтра защита закончит допрос своих свидетелей.
Pop заверил, что обвинение не станет представлять контр доказательств. О
том, чтобы работать еще и в воскресенье, не могло быть и речи.
   - В понедельник после обеда судебные заседания должны быть завершены,
- обнадежил присяжных Харкин. - Защита закончит  завтра,  в  понедельник
утром адвокаты выступят с заключительными речами, я ожидаю, что  еще  до
полудня в понедельник вы получите дело. Это все, что  от  меня  зависит,
друзья.
   В ложе присяжных все вдруг заулыбались. Раз показался  свет  в  конце
тоннеля, они готовы потерпеть друг друга еще два выходных.
   Ужин был заказан в известном своими свиными  ребрышками  на  вертелах
ресторане на берегу  залива,  и  в  предстоящие  три  дня  каждый  вечер
разрешались четырехчасовые персональные  визиты:  сегодня,  завтра  и  в
воскресенье. Судья отпустил присяжных с извинениями.
   После того как жюри удалилось, судья Харкин снова собрал адвокатов  и
два часа обсуждал с ними около дюжины разных проблем.

ГЛАВА 33

   Он пришел с опозданием,  без  цветов  и  конфет,  без  шампанского  и
поцелуев - он принес лишь свою измученную душу. Взяв жену, открывшую ему
дверь, за руку, он подвел ее к кровати, усадил, сел на краешек  рядом  с
ней и попытался выдавить из себя какие-то слова, но слезы душили  его  и
не давали говорить. Он закрыл лицо руками.
   - Хоппи, что случилось?! - воскликнула она в панике, уже зная, что ей
предстоит услышать нечто ужасное.
   В последнее время Хоппи был сам не свой. Она придвинулась  поближе  к
нему, погладила по колену и приготовилась слушать. Он начал со  всхлипов
по поводу того, что оказался таким глупцом, несколько раз повторил,  что
она наверняка не поверит, что он мог  это  сделать,  потом  снова  начал
сокрушаться по  поводу  своей  глупости,  пока  наконец  она  строго  не
спросила:
   - Что ты натворил?
   Он вдруг рассердился - рассердился на самого себя за все это дурацкое
бормотание, стиснул зубы,  вытянул  губы  трубочкой,  нахмурил  брови  и
очертя голову бросился вперед. Он рассказал о Тодде Рингволде  и  группе
"KLX", о плане развития зоны залива и Джимми Хале Моуке. Но все это было
лишь началом. Он занимался своим делом, не искал забот на  свою  голову,
посредничал при купле-продаже маленьких домиков, стараясь просто  помочь
молодоженам приобрести симпатичное скромное  для  начала  жилье.  И  тут
явился этот парень из Вегаса, в прекрасном  костюме,  с  толстой  папкой
архитектурных проектов. Когда  он  развернул  их  на  столе  у  Хоппи  в
кабинете, они показались ему обещанием золотых приисков.
   О, как он мог оказаться таким  глупцом!  Хоппи  не  выдержал  и  стал
всхлипывать.
   Когда он дошел до того места, где к ним в дом явились два агента ФБР,
не выдержала уже Милли:
   - К нам в дом?!
   - Да, да!
   - О Господи! Где были дети?
   Хоппи рассказал ей все как есть: как он ловко увел агентов Ничмена  и
Нейпаера из дома к себе в контору, где они предъявили ему... пленку!
   Это было ужасно. Он с трудом продолжал свой рассказ.
   Милли тоже начала плакать, и Хоппи стало легче. Может, она не так  уж
сильно будет ругать его? Но и это еще не все.
   Он перешел к той части, где в город приезжает мистер Кристано  и  они
встречаются с ним на яхте. Множество людей, хороших людей, в  Вашингтоне
обеспокоены  исходом  нынешнего  процесса.  Республиканцы  и  все  такое
прочее. Там  что-то  связано  с  преступностью.  Словом,  они  заключили
сделку.
   Милли  вытерла  щеки  тыльной  стороной  ладони,  внезапно  перестала
плакать и словно оцепенела.
   - Но я не уверена,  что  хочу  голосовать  за  табачную  компанию,  -
сказала она наконец.
   Хоппи тоже быстро перестал плакать.
   - Ну что ж, прекрасно, Милли. Отправь  меня  в  тюрьму  на  пять  лет
только  потому,  что  не  можешь  проголосовать  против  своей  совести.
Проснись же ты!
   - Это несправедливо, - сказала  она,  рассматривая  себя  в  зеркале,
висевшем на стене возле платяного шкафа. Она выглядела ошеломленной.
   - Конечно, несправедливо. Так  же  несправедливо  будет,  когда  банк
лишит нас права выкупа дома потому, что я нахожусь в заключении. А дети,
Милли! Ты подумала о детях? У нас двое учатся в  колледже  и  трое  -  в
школе. Конечно, и унижения с них будет достаточно,  но  кто  оплатит  их
образование?
   У Хоппи, конечно, было преимущество, он потратил часы  на  то,  чтобы
отрепетировать свою речь. Бедная же Милли чувствовала себя  так,  словно
ее только что сбил автобус. Она не могла быстро сообразить, что сказать.
При других обстоятельствах Хоппи пожалел бы ее.
   - Я просто не могу во все это поверить, - произнесла она наконец.
   - Прости,  Милли.  Мне  так  жаль.  Я  сделал  ужасную  вещь,  и  это
несправедливо по отношению к тебе. -  Он  медленно  склонился,  упершись
локтями в колени, и голова его безнадежно поникла.
   - Это несправедливо по отношению к людям, связанным с этим процессом.
   Люди, связанные с этим процессом, волновали Хоппи меньше всего, но он
прикусил язык.
   - Знаю, дорогая. Знаю. Я кругом виноват.
   Она нащупала его руку и сжала ее. Хоппи решил нанести последний удар.
   - Я не сказал тебе, Милли, но когда эти люди из ФБР появились у нас в
доме, я подумал о том, чтобы раздобыть  пистолет  и  покончить  со  всем
одним разом.
   - Убить их?
   - Нет, себя. Вышибить себе свои дурацкие мозги.
   - О Хоппи!
   - Я серьезно. Эта мысль часто  приходит  мне  в  голову  в  последнюю
неделю. Я скорее спущу курок, чем опозорю свою семью.
   - Не будь дураком, - сказала она и снова заплакала.
   Поначалу у Фитча была мысль подделать телеграфное подтверждение,  но,
дважды поговорив со своими фальсификаторами в Вашингтоне  и  получив  от
них два факса, он  усомнился,  что  это  безопасно.  Похоже,  она  знала
абсолютно все, что касается банковских операций, и он понятия  не  имел,
какие у нее связи в банке на Нидерландских Антилах. С  ее  осторожностью
она, вполне вероятно, имеет там своего человека, который ждет  перевода.
Зачем так рисковать?
   Сделав целую серию  звонков,  он  нашел  в  округе  Колумбия  бывшего
чиновника  министерства  финансов,   у   которого   теперь   была   своя
консультация. Этот человек знал все о быстром  перемещении  денег.  Фитч
сообщил ему  минимум  необходимых  сведений,  нанял  его  по  факсу  для
выполнения определенной работы и послал инструкцию Марли Она определенно
знает, что делает,  ответил  специалист  и  заверил  Фитча,  что  деньги
останутся в сохранности, по крайней мере на  первом  этапе.  Новый  счет
будет принадлежать Фитчу, она к нему доступа не получит. Поскольку Марли
требовала  предъявить  ей  подтверждение   о   поступлении   денег,   он
предупредил Фитча ни под каким видом не показывать  ей  номера  ни  того
счета,  с  которого  деньги  будут   сняты,   ни   счета   в   карибском
"Хэнва-банке".
   Когда Фитч заключил сделку с Марли, на балансе Фонда находилось шесть
с половиной миллионов. В течение пятницы он обзвонил всех исполнительных
директоров Большой четверки и велел каждому из них немедленно  перевести
туда еще по два миллиона. На вопросы сейчас  отвечать  некогда,  он  все
объяснит потом.
   В пять пятнадцать в пятницу деньги были  сняты  с  безымянного  счета
Фонда в нью-йоркском банке и через несколько секунд поступили на счет  в
"Хэнва-банке", где их уже ожидали. Новый счет, у  которого  имелся  лишь
номер, был открыт до востребования, и подтверждение  о  получении  денег
немедленно пошло по факсу в банк, откуда они поступили.
   Марли позвонила в половине седьмого. Фитча не удивило то, что она уже
знала о переводе. Она велела  Фитчу  замазать  белилами  номер  счета  в
полученном подтверждении, что он и сам собирался  сделать,  и  переслать
документ на факс администратора "Сиесты" ровно в семь ноль пять.
   - Немного рискованно, не думаете? - спросил Фитч.
   - Делайте то, что вам говорят, Фитч. Николас  будет  стоять  у  факса
точно в это время.
   В семь пятнадцать Марли перезвонила, сообщила,  что  Николас  получил
подтверждение, что, похоже, оно подлинное, и велела Фитчу быть у  нее  в
офисе в десять утра. Фитч с радостью согласился.
   Хотя никаких денег никому пока  фактически  передано  не  было,  Фитч
находился в приподнятом настроении. Он вызвал Хосе и отправился с ним на
прогулку, что  делал  крайне  редко.  Воздух  стал  свежим  и  бодрящим.
Прохожих почти не было.
   Вот сейчас изолированный в "Сиесте" присяжный держит в руках  бумагу,
в которой дважды пропечатана цифра 10 000 000 долларов. Этот присяжный и
это жюри принадлежат  теперь  Фитчу.  Процесс  закончен.  Конечно,  пока
вердикт не оглашен, он будет плохо спать и исходить потом, но фактически
процесс завершен. Фитч снова выиграл. Он  опять  сумел  вырвать  победу,
находясь почти на грани поражения. Цена  на  сей  раз,  правда,  гораздо
выше, но ведь и ставки были  соответственными.  Ему  пришлось  выслушать
поток ругательств от Дженкла и других по поводу дороговизны  проведенной
операции, но это формальность. Они обязаны сволочиться  из-за  затрат  -
ведь они исполнительные чиновники.
   Истинная цена - та, о которой они не упоминали,  и  она,  разумеется,
намного  превышает  сумму  в  десять  миллионов.  Это   не   поддающаяся
определению стоимость бесчисленных будущих процессов.
   Фитч заслужил этот редкий момент наслаждения, но работа далеко еще не
закончена. Он не успокоится, пока не узнает, кто же эта Марли  на  самом
деле, откуда взялась, исходя из каких побуждений действует, как и  зачем
затеяла это дело. Было нечто  в  ее  прошлом,  что  Фитч  должен  знать,
неизвестность безмерно пугала его. Только когда он узнает о  Марли  все,
тогда ему будут  ясны  ответы  и  на  остальные  вопросы.  А  пока  этот
бесценный вердикт все же был еще под угрозой.
   За четыре квартала до конторы Фитч  снова  превратился  в  сердитого,
надутого, раздраженного Фитча, каким его знали все, кто имел с ним дело.
***

   Деррик подошел к главному вестибюлю  и  просунул  голову  в  открытую
дверь, но здесь какая-то  молодая  женщина  вежливо  спросила,  что  ему
угодно. Она держала в руках стопку папок и, видимо, спешила. Было  почти
восемь часов вечера, пятница, но служебные помещения адвокатской конторы
все еще кишели народом.
   Что ему угодно? Ему угодно встретиться с  адвокатом,  одним  из  тех,
которых он видел в суде и который представлял бы табачную компанию.  Ему
угодно поговорить с ним  без  посторонних  ушей.  Он  выполнил  домашнее
задание и выучил имена Дурвуда Кейбла  и  некоторых  его  партнеров.  Он
нашел контору, он битых два часа сидел перед  ней  в  машине,  репетируя
свою речь, пытаясь успокоиться и набираясь  храбрости,  чтобы  выйти  из
машины и войти в дом.
   Кроме него, черных лиц здесь видно не было.
   Разве не все адвокаты мошенники? Он  решил:  раз  Pop  предложил  ему
наличные, значит, можно предположить, что и другие адвокаты, вовлеченные
в этот процесс, тоже заплатят наличными. У  него  есть  что  продать,  а
покупатели здесь богатые. Это был его золотой шанс.
   Но когда секретарша остановилась, посмотрела на него, а  потом  стала
озираться, словно в поисках подмоги, все нужные слова вылетели у него из
головы. Клив не раз повторил, что все это страшно незаконно,  что,  если
он будет жадничать, его поймают, и страх  вдруг  поразил  его  -  словно
кирпич упал ему на голову.
   - Э-э, мистер Кейбл здесь? - очень нерешительно спросил Деррик.
   - Мистер Кейбл? - Секретарша удивленно подняла брови.
   - Да.
   - Мистера Кейбла здесь нет. А вы кто?
   Несколько белых без пиджаков медленно прошли у нее за спиной,  смерив
его взглядами, недвусмысленно дававшими понять, что ему здесь не  место.
Ничего другого Деррик сказать не мог. Он точно знал,  что  не  ошибся  -
контора та, но имя он, наверное, назвал не правильно, и вообще в опасную
игру ввязался, а попадать в тюрьму у него не было ни малейшего желания.
   - Вероятно, я  ошибся,  -  сказал  он,  и  она  улыбнулась  заученной
секретарской  улыбкой.  Ну  конечно,  ошиблись,  а  теперь,  пожалуйста,
покиньте помещение. Перед  тем  как  выйти,  он  остановился  и  взял  с
маленькой бронзовой полочки пять визитных карточек. Он покажет их  Кливу
в доказательство того, что был здесь.
   Поблагодарив секретаршу, он поспешно удалился. Его ждала Энджел.

***

   Милли плакала, швыряла вещи, срывала простыни с кровати до  полуночи.
Потом встала, переоделась в  свой  любимый,  весьма  заношенный  красный
спортивный костюм огромного размера - рождественский подарок,  сделанный
несколько лет назад одним из детей, - и осторожно  открыла  дверь.  Чак,
охранник, стоявший в дальнем конце коридора, тихо окликнул ее. Ей просто
захотелось что-нибудь пожевать, объяснила она  и  по  слабо  освещенному
коридору прошмыгнула в "бальную залу",  откуда  доносились  приглушенные
звуки. Там на диване сидел Николас, он жевал кукурузные хлопья,  запивал
их содовой  водой  и  смотрел  по  телевизору  матч  по  регби,  который
транслировали из Австралии. Установленный Харкином  "комендантский  час"
для посещения "бальной залы" был давно забыт.
   - Почему вы так  поздно  не  спите?  -  спросил  он,  приглушая  звук
телевизора с помощью дистанционного пульта. Милли села на стул спиной  к
двери. Глаза у нее были красные и  опухшие,  седые  коротко  остриженные
волосы спутались, но Милли было все  равно.  Ее  дом  всегда  был  полон
подростков, они приходили, уходили, оставались, ночевали, ели,  смотрели
телевизор, опустошали холодильник и всегда  видели  ее  в  этом  красном
спортивном костюме. По-другому она себе  своей  жизни  не  представляла.
Милли была "всехней мамой".
   - Не спится, - ответила она. - А вы почему не в постели?
   - Здесь трудно спать. Хотите хлопьев?
   - Нет, спасибо.
   - Хоппи заезжал?
   - Да.
   - Он мне кажется славным человеком. Милли помолчала и сказала:
   - Такой он и есть.
   Последовала более долгая пауза, во  время  которой  каждый  из  двоих
думал, что бы еще сказать.
   - Хотите посмотреть кино? - наконец спросил Николас.
   - Нет. Можно мне кое о чем вас  спросить?  -  Вид  у  нее  был  очень
серьезный, и Николас выключил телевизор. Теперь в  комнате  горела  лишь
затененная абажуром настольная лампа.
   - Конечно. Вы чем-то озабочены?
   - Да. Это юридический вопрос.
   - Постараюсь ответить.
   - Хорошо. - Она глубоко  вздохнула  и  стиснула  руки.  -  Что,  если
присяжный не может оставаться справедливым и  беспристрастным?  Что  ему
делать?
   Николас посмотрел на стену, потом на потолок, отпил  немного  воды  и
медленно произнес:
   - Думаю, это зависит от причины, по которой это произошло.
   - Я вас не понимаю, Николас. - Он такой милый мальчик  и  к  тому  же
умница. Ее младший сын мечтал стать  юристом,  и  она  поймала  себя  на
мысли, что ей хотелось бы, чтобы он был таким же толковым, как Николас.
   -  Для  того  чтобы  вам   проще   было   понять,   давайте   сделаем
гипотетическое предположение, - сказал он. - Допустим, этот присяжный  -
вы, хорошо?
   - Хорошо.
   - Значит, уже после того, как начался процесс, произошло  нечто,  что
лишило вас возможности оставаться справедливой и беспристрастной?
   - Да, - с трудом выговорила она Он задумался, потом сказал:
   - Думаю, все зависит от того, было ли это нечто, услышанное  в  суде,
или нечто,  случившееся  за  пределами  суда.  Предполагается,  что  как
присяжные  мы  по  мере  приближения  процесса   к   завершению   должны
становиться пристрастными, именно так мы приходим к решению  о  том  или
ином вердикте. В этом нет ничего страшного. Это часть процесса выработки
решения.
   Она потерла глаза и нерешительно спросила:
   - А если это  не  то?  Если  это  нечто,  случившееся  вне  суда?  Он
изобразил крайнее удивление:
   - Ну и ну! Это гораздо серьезнее.
   - Насколько?
   Для драматического эффекта Николас встал, взял стул, пододвинул его к
стулу, на котором сидела Милли, так, что их ноги почти соприкасались.
   - Что случилось, Милли? - участливо спросил он.
   - Мне нужна помощь, а обратиться не к кому. Я  сижу  в  этом  ужасном
месте, как в западне, отрезанная от семьи, от друзей, и  некуда  бежать.
Вы можете мне помочь, Николас?
   - Попытаюсь.
   Ее глаза вот уже в который раз за этот вечер наполнились слезами.
   - Вы такой милый молодой  человек.  Вы  знаете  законы,  а  это  дело
юридическое, и я больше ни с кем не могу о нем  поговорить.  -  Она  уже
открыто плакала, и он, взяв со стола салфетку, подал ей.
   Она рассказала ему все.

***

   Ни с того ни с сего проснувшись в два часа ночи, Лу Дэлл  предприняла
инспекционный рейд по коридору в хлопковом домашнем халате.  В  "бальной
зале"  телевизор  не  работал,  но  она  нашла  там  Николаса  и  Милли,
увлеченных разговором, между ними стоял пакет  с  кукурузными  хлопьями.
Николас очень вежливо объяснил Лу, что им не  спится  и  они  болтают  о
семьях, все в порядке. Качая головой, Лу Дэлл удалилась.
   Выслушав рассказ Милли, Николас сразу заподозрил подвох, но ничего не
сказал. Когда она перестала плакать, он вытянул  из  нее  все  детали  и
кое-что взял на заметку. Она пообещала ему ничего не предпринимать, пока
он не встретится с  ней  вновь,  после  чего  они  пожелали  друг  другу
спокойной ночи.
   Николас пошел к себе в комнату, набрал  номер  Марли  и,  услышав  ее
сонное "алло", тут же повесил трубку. Подождав две  ми-нуты,  он  набрал
номер снова. Шесть гудков - и он опять повесил  трубку.  Еще  через  две
минуты он набрал номер ее тайного сотового телефона. Она говорила с ним,
спрятавшись в платяном шкафу.
   Николас изложил историю Хоппи, и со сном было  покончено:  предстояла
работа, и немедленно.
   Они решили начать с выяснения, кто такие Ничмен, Нейпаер и Кристано.

ГЛАВА 34

   В субботу суд выглядел точно так же, как и в любой другой день, -  те
же судейские чиновники, в тех же костюмах, выполняющие  ту  же  бумажную
работу.
   И мантия судьи Харкина была такой же черной.  И  охранники  выглядели
такими же усталыми, может, даже еще более усталыми,  чем  обычно.  Через
минуту после того,  как  жюри  расселось  по  местам  и  судья  закончил
задавать свои традиционные вопросы, в зале воцарилась та же  скука,  что
господствовала там с понедельника по пятницу.
   После занудного  пятничного  выступления  Гантера  Кейбл  и  компания
решили придать происходящему некоторую динамику. Кейбл  вызвал  и  начал
представлять  эксперта  доктора  Олни,   исследователя,   осуществившего
удивительные опыты на мышах. Олни принес видеозапись,  на  которой  были
запечатлены его маленькие симпатичные подопечные - живые, судя по всему,
полные энергии, совершенно очевидно, здоровые и не собирающиеся умирать.
Они были распределены группами по стеклянным клеткам, и  Олни  ежедневно
воздействовал на каждую группу разными дозами сигаретного дыма. Он делал
это в течение нескольких лет. Дозы были большими. Опыт показал,  что  ни
одна мышь не заболела раком легких. Олни перепробовал все, разве что  не
полное удушение дымом,  но  ничего  не  произошло.  Эксперт  обнародовал
статистические данные и д