лагающие
достаточными суммами денег, чтобы участвовать в игре на равных.
   С этим Фитч спорить не мог.
   Долгосрочная стратегия Рора была простой и гениальной. Пусть  не  все
сто миллионов курильщиков страдают раком  легких,  но  таких  достаточно
много, чтобы обеспечить его работой  до  пенсии.  Нужно  выиграть  всего
только одно дело, а потом  можно  будет  спокойно  наблюдать  паническое
бегство врага. Любой неквалифицированный рабочий, любая  горюющая  вдова
будут  готовы  подать  иск  по  делу  о  раке  легких,  якобы  явившемся
следствием курения. Рору  и  его  людям  останется  лишь  выбирать.  Pop
руководил работой из офиса, расположившегося на  последних  трех  этажах
старого здания банка неподалеку от суда. Поздним вечером  в  пятницу  он
открыл дверь одного из неосвещенных кабинетов и  остановился  у  дальней
стены, наблюдая, как Джонатан Котлак из Сан-Диего управляет  проектором.
Котлак отвечал  за  отбор  кандидатов  в  присяжные,  хотя  Рору  самому
предстояло провести собеседования. Длинный стол посередине был заставлен
кофейными чашками и завален скомканными бумагами.  Осоловевшими  глазами
сидевшие за ним люди смотрели на очередную  фотографию,  светившуюся  на
экране.
   Нелле Роберт (произносится как "Робэр"), сорок шесть лет,  разведена,
однажды подверглась изнасилованию, работает кассиршей в банке, не курит"
имеет излишний вес, согласно концепции Рора, должна  быть  исключена  из
списка. Никогда не берите в жюри толстых женщин. Ему было  наплевать  на
возражения экспертов по подбору жюри присяжных, ему было все равно,  что
думает Котлак. Pop  никогда  не  включал  в  состав  кандидатов  толстых
женщин. Особенно одиноких. Они обычно прижимисты и  лишены  сострадания.
Pop уже запомнил все имена и лица, с него  хватит.  Его  уже  тошнит  от
изучения их, досье. Выскользнув из комнаты, Pop  протер  глаза  и  пошел
вниз по лестнице своего шикарного офиса в конференц-зал, где комитет  по
документам работал над составлением тысяч бумаг под  руководством  Андрэ
Дюрона из  Нового  Орлеана.  В  общей  сложности  около  сорока  человек
трудились в столь поздний час предвыходного дня  в  конторе  Уэндела  X.
Рора.
   Просматривая   документы,    подготовленные    средним    юридическим
персоналом. Pop переговорил с Дюроном. после чего покинул зал и поспешил
в следующий кабинет. Уровень адреналина в его крови явно повышался.
   Адвокаты табачных магнатов равно усердно работали  на  той  же  самой
улице в то же самое время.
   Ничто не  сравнится  с  волнением,  которое  овладевает  адвокатом  в
преддверии большого судебного процесса.

ГЛАВА 3

   Главный зал суда  Билокси  располагался  на  третьем  этаже,  широкая
мозаичная  лестница  вела  на  залитую  солнцем  площадку-крыльцо  перед
входом. Стены были только что выкрашены белой  краской,  а  свежевымытый
пол сиял.
   В понедельник к восьми часам утра перед широкими деревянными дверьми,
ведущими в здание суда, начала собираться толпа.  Особняком  в  сторонке
теснилась небольшая группка удивительно похожих друг  на  друга  молодых
мужчин  в  темных  костюмах.   Ухоженные,   с   напомаженными,   коротко
остриженными волосами, почти все - в  роговых  очках,  у  многих  из-под
сшитых   на   заказ    пиджаков    виднелись    подтяжки.    Это    были
аналитики-финансисты с Уолл-стрит, специализирующиеся на акциях табачных
предприятий и посланные на Юг, чтобы отслеживать развитие процесса  "Вуд
против "Пинекса" на его начальной стадии.
   В  центре  площадки  собралась  и  с  каждой  минутой   росла   более
многочисленная, но не столь сплоченная группа людей, каждый  из  которых
неловко держал в руках листок бумаги - вызов в суд в качестве  кандидата
в присяжные. Немногие среди них были лично знакомы, но они узнавали друг
друга по этим повесткам, и между ними легко завязывался разговор - перед
входом в зал суда слышался тихий, взволнованный гул  голосов.  Группа  в
темных костюмах оставалась неподвижной и молчаливой -  они  разглядывали
вероятных присяжных.
   Третья группа суровых людей в мундирах охраняла вход. Не  менее  семи
судебных  охранников  были  отряжены  для  поддержания  порядка  в  день
открытия суда: двое стояли у входной двери с металлоискателями в  руках,
еще двое занимались бумажной работой  за  столом  регистрации.  Ожидался
полный сбор. Остальные трое, потягивая  кофе  из  бумажных  стаканчиков,
наблюдали за тем, как собирается толпа.
   Стражи открыли двери зала суда ровно  в  восемь  тридцать,  проверили
повестку каждого присяжного, обыскали каждого с помощью металлоискателя,
а публике объявили, что ей придется немного  подождать.  Это  относилось
также к аналитикам и журналистам.
   С учетом складных стульев, которые окружали постоянные места - обитые
мягкой тканью скамьи, - зал вмещал около трехсот  человек.  За  барьером
вскоре соберутся еще человек тридцать юристов, участвующих  в  процессе.
Эти рассядутся за столами. Всенародно  избранный  секретарь  суда  снова
проверила все повестки, улыбнулась каждому кандидату, а с несколькими, с
которыми была лично знакома, даже обнялась, после  чего,  словно  умелый
пастух, загнала "свое стадо" на предназначенные для них места. Звали  ее
Глория Лейн, обязанности секретаря суда в округе Гаррисон она  исполняла
последние одиннадцать лет  и  ни  за  что  не  упустила  бы  возможности
покрасоваться на подмостках обещавшего стать самым громким за все  время
ее службы судебного разбирательства: ей предстояло разводить  участников
по местам, сличать имена и  лица,  пожимать  руки,  политиканствовать  и
наслаждаться всем этим. Помогали Глории три подчиненные ей более молодые
женщины. К девяти  часам  все  присяжные  сидели  на  положенных  местах
соответственно номерам и прилежно заполняли очередные анкеты.
   Не хватало лишь двоих. Эрнст Дьюли, по слухам, переехал  во  Флориду,
где, как говорили, умер. О местопребывании миссис Телле Гейл  Райдхаузер
вообще ничего  не  было  известно.  Она  зарегистрировалась  в  качестве
избирателя в 1959 году, но  последний  раз  участвовала  в  голосовании,
когда Картер победил Форда. Глория Лейн  объявила,  что  двое  присяжных
признаются несуществующими. Слева от нее ряды с первого  по  двенадцатый
занимали 144  кандидата  в  присяжные,  остальные  50  сидели  справа  в
тринадцатом   -   шестнадцатом   рядах.   Глория   отдала   распоряжение
вооруженному охраннику, и  в  соответствии  с  письменным  указом  судьи
Харкина сорок человек зрителей были допущены  в  зал.  Они  расселись  в
задних рядах.
   Присяжные быстро заполнили анкеты, помощницы Глории Лейн собрали  их,
а вскоре после десяти в зал неторопливо  вошел  и  первый  из  множества
юристов, участвующих в процессе. Юристы появлялись не через  центральную
дверь, а из двух дверей, находившихся позади судейской  скамьи,  которые
вели в лабиринты маленьких кабинетов и прочих служебных  помещений.  Все
без исключения были одеты в темные костюмы, у всех был  суровый  вид,  и
все старались украдкой поглазеть на присяжных, при этом напуская на себя
равнодушие и тщетно пытаясь  показать,  что  они  заняты  более  важными
делами: кто-то листал бумаги,  кто-то  шепотом  совещался  с  коллегами.
Юристы  медленно  расселись  за  своими   столами.   Справа   был   стол
представителей истицы. Защита сидела с другой стороны. У них за  спинами
вплотную друг к другу и к деревянному барьеру,  отделявшему  юристов  от
публики, стоял ряд пустых стульев. Больше за барьером не  было  ни  пяди
свободного места.
   Семнадцатый ряд пустовал, тоже по указанию Харкина,  в  восемнадцатом
сидевшие плотной шеренгой ребята с Уолл-стрит изучали  спины  присяжных.
За ними расположились несколько репортеров, затем - местные  адвокаты  и
зеваки. Рэнкин Фитч в заднем ряду делал вид, что читает газету.
   Юристы продолжали прибывать. Затем свои  места  в  тесном  промежутке
между  барьером  и  столами  юристов  по  обеим  сторонам  зала   заняли
консультанты по отбору присяжных и тут же приступили к выполнению  своей
неприятной работы: изучать лица ста девяноста четырех незнакомых  людей.
Они делали это по двум причинам: во-первых, потому, что именно за это им
платили немалые деньги, во-вторых, потому, что предполагалось, будто они
способны раскусить человека, читая по его лицу, как по  открытой  книге.
Они напряженно всматривались,  как  кто-то  скрещивает  руки  на  груди,
нервно покусывает ноготь, подозрительно, по-птичьи склоняет набок голову
или делает какой-то жест, который якобы с головой выдает человека и  его
потаенные предубеждения.
   Время от времени они что-то корябали на бумажках и снова  погружались
в молчаливое созерцание лиц. На потенциального  присяжного  под  номером
пятьдесят шесть, Николаса  Истера,  смотрели  особенно  внимательно.  Он
сидел в середине пятого ряда, одетый в накрахмаленную рубашку цвета хаки
с пуговками на воротничке, симпатичный молодой человек. Истер  рассеянно
поглядывал вокруг, но мысли его были сосредоточены  на  книге  в  мягкой
обложке, которую он принес, чтобы скоротать  время.  Никому  другому  не
пришло в голову принести с собой книгу.
   Все  стулья  за  барьером,  отделявшим  суд  от  публики,  постепенно
заполнились.  Не  менее  шести  экспертов  защиты  изучали  подергивания
лицевых мышц и геморроидальные  корчи  наблюдаемых.  Со  стороны  истицы
таких экспертов было всего четверо.
   Большинству гипотетических  присяжных  не  нравилось,  что  их  столь
бесцеремонно разглядывают, и от неловкости  они  минут  пятнадцать  тоже
сердито рассматривали  своих  наблюдателей.  Потом  кто-то  из  юристов,
видимо, пошутил с коллегами, и  их  смех  немного  разрядил  обстановку.
Юристы шепотом сплетничали между собой, но кандидаты в присяжные боялись
произнести даже слово.
   Последним, кто появился в зале суда,  был,  разумеется,  Уэндел  Pop,
причем, как обычно, прежде чем увидеть, его услышали.  Поскольку  он  не
носил темных костюмов, на нем была одежда, которую он обычно  надевал  в
первый день судебного процесса:  серый  вельветовый  пиджак  спортивного
покроя, не сочетающиеся с ним серые широкие брюки, белый жилет,  голубая
сорочка и пестрый  красно-желтый  галстук.  Pop  рявкнул  на  одного  из
охранников, который расхаживал  перед  местами,  занимаемыми  адвокатами
защиты, и проигнорировал остальных. Затем громко  сказал  что-то  своему
коллеге - адвокату истицы и,  завладев  таким  образом  вниманием  суда,
уставился на потенциальных присяжных. Это были его люди.  Это  было  его
дело, дело, которое он выпестовал в своем родном городе, и потому  имеет
полное право вести себя в  своем  суде  как  хозяин  и  рассчитывать  на
солидарность  земляков.  Они  знают  друг  друга   и   вместе   добьются
справедливости.
   Его появление ошеломило экспертов защиты. Им,  конечно,  подробнейшим
образом объяснили, что представляет собой Уэндел Pop, но  никто  из  них
никогда его не видел. На лицах кандидатов в присяжные, многие из которых
лично  знали  Рора,  расцвели  улыбки.  Продолжая  наблюдать  за  залом,
эксперты заметили, что при появлении этой знакомой  многим  фигуры  люди
расслабились. Pop был местной легендой. Фитч  с  заднего  ряда  мысленно
послал ему проклятие.
   Наконец в десять тридцать судебный пристав, стремительно  появившийся
в дверях, возгласил: "Встать, суд идет!" Триста  человек  повскакали  со
своих мест, приветствуя Его честь  Фредерика  Харкина,  поднявшегося  на
возвышение и усевшегося на судейскую скамью.  После  этого  он  попросил
сесть всех остальных.
   Для судьи он  был  достаточно  молод  -  всего  пятьдесят.  Демократ.
Сначала губернатор  назначил  его  исполнять  обязанности  судьи  вместо
предшественника, выбывшего до окончания срока, потом его выбрали на этот
пост всеобщим голосованием.  Поскольку  прежде  он  выступал  в  суде  в
качестве адвоката истцов, считалось, что теперь он делает то  же  самое,
но уже на судейском месте, хотя на самом деле это  было  вовсе  не  так.
Просто защитники обвиняемого хитроумно распространяли подобный  слух.  В
действительности Харкин прежде работал практикующим юристом в  небольшой
конторе, которая не имела на своем счету громких судебных побед. Работал
он добросовестно, но  страстью  его  всегда  оставалась  политика,  и  в
политические игры  на  местном  уровне  он  играл  весьма  искусно.  Ему
посчастливилось с новым назначением: теперь он  зарабатывал  восемьдесят
тысяч долларов в год - гораздо больше, чем когда практиковал.
   Вид зала,  заполненного  таким  множеством  правомочных  избирателей,
греет душу любого выборного должностного  лица,  и  Его  честь  не  смог
сдержать широкой улыбки, приветствуя присяжных в своей  вотчине,  словно
они пришли сюда добровольно. Однако  по  окончании  приветственной  речи
улыбка медленно сползла с его лица - он дал  понять,  что  пришел  черед
серьезных дел. Ни особая теплота, ни чувство юмора не  были  свойственны
Харкину, он быстро принял деловой вид. Это было вполне уместно.
   Перед ним за столами на предназначенных для них местах  весьма  тесно
разместились юристы. Были официально зарегистрированы команды  истицы  -
восемь человек и ответчика  -  девять.  Четыре  дня  тому  назад  Харкин
распорядился расставить в зале соответствующее  количество  стульев  для
обеих. Когда жюри будет отобрано и процесс  начнется,  только  по  шесть
человек с каждой стороны получат  возможность  сидеть,  держа  ноги  под
столом. Другим предстояло занять места  на  стульях,  которые  пока  что
оккупировали эксперты по  отбору  присяжных.  Оставят  свободные  места,
разумеется, для  истицы  -  Селесты  Вуд  и  ответчика  -  представителя
"Пинекса". Места за столами были оснащены по минимуму - лишь  письменные
принадлежности  да  небольшой  свод  правил,  которые  Его  честь  лично
составил специально по этому случаю.
   Судебное преследование началось еще четыре  года  назад,  развивалось
весьма бурно, как со стороны обвинения, так и со стороны защиты, так что
теперь дело насчитывало одиннадцать пухлых томов.  Каждая  из  тяжущихся
сторон уже истратила миллионы. Суд обещал продлиться не меньше месяца. В
настоящий момент в зале суда  собрались  некоторые  из  самых  блестящих
юридических  умов  и  самых  важных  персон  в  стране.  Фреду   Харкину
предстояло править этой непростой компанией твердой рукой.
   Включив микрофон, стоявший перед ним на  столе,  он  коротко  изложил
суть дела для сведения присутствующих: должны же они  знать,  зачем  они
здесь. Суд, объяснил Харкин,  вероятно,  продолжится  несколько  недель,
присяжные не  будут  изолированы.  Существуют  определенные  официальные
ограничения для статуса присяжного, продолжил он. Не попал ли случайно в
списки кто-нибудь старше шестидесяти  пяти  лет?  Поднялось  шесть  рук.
Судья удивленно посмотрел на Глорию  Лейн,  та  лишь  пожала  плечами  -
дескать, такое всегда случается. Этим шестерым сообщили, что  они  могут
покинуть  зал  суда.  Пятеро  из  них  немедленно   так   и   поступили.
Консультанты вычеркнули их имена в своих списках. Осталось 189. Адвокаты
мрачно записали что-то в своих бумагах.
   - Так. А теперь - есть ли среди присутствующих  незрячие?  -  спросил
судья. - Я имею в виду клинически слепых.
   Это был напрасный вопрос, кое-кто даже  улыбнулся.  Где  это  видано,
чтобы слепой согласился быть включенным в списки  присяжных?  Зачем  ему
это нужно?
   Тем не менее где-то ближе к середине седьмого ряда медленно поднялась
рука. Присяжный  номер  шестьдесят  три,  некий  мистер  Херман  Граймз,
пятидесяти девяти лет, программист-компьютерщик, белый, женат, детей  не
имеет. Это еще, черт возьми, что за штучки? Неужели никто не  знал,  что
этот человек слеп? Эксперты по обе  стороны  заерзали.  В  деле  Хермана
Граймза имелось несколько снимков его дома  и  один  или  два,  где  был
запечатлен он сам на крыльце этого дома. Он жил в здешних  местах  около
трех лет, но в его анкете не содержалось упоминаний о  каких  бы  то  ни
было физических недостатках.
   - Встаньте, пожалуйста, сэр, - попросил судья.
   Мистер Херман Граймз медленно поднялся.  Одет  он  был  обычно,  руки
держал в карманах, на носу у него сидели нормальные на вид очки. По  его
виду никак нельзя было предположить, что он слеп.
   - Будьте любезны, назовите ваш номер, - обратился  к  нему  судья.  В
отличие от адвокатов и их консультантов он не был обязан запоминать  все
возможные сведения о каждом присяжном.
   - Э-э, шестьдесят три.
   - И ваше имя, пожалуйста. - Харкин просматривал  лежавшую  перед  ним
компьютерную распечатку.
   - Херман Граймз.
   Харкин нашел имя, потом поднял голову и оглядел море лиц в зале.
   - Имеется ли у вас официальное врачебное заключение?
   - Да, сэр.
   - В таком случае, мистер Граймз, в соответствии с нашими законами  вы
освобождаетесь от обязанностей присяжного. Я разрешаю вам покинуть зал.
   Херман Граймз не шелохнулся. Незряче  уставившись  куда-то,  он  лишь
спросил:
   - Почему?
   - Простите?
   - Почему я должен уйти?
   - Потому что вы незрячий.
   - Это я знаю.
   - Ну и... Видите ли, слепой человек не может быть присяжным, - сказал
Харкин, взглянув направо, потом налево. - Я разрешаю  вам  идти,  мистер
Граймз.
   Херман Граймз колебался, обдумывая ответ. Зал затих.  Наконец  Граймз
произнес:
   - Кто  сказал,  что  слепой  не  может  быть  присяжным?  Харкин  уже
потянулся к своду законов. Его честь тщательно подготовился к  процессу.
Он прекратил слушания в суде уже месяц назад и заперся в своем кабинете,
досконально изучая предварительное производство по делу,  представленные
суду документы, относящиеся к делу законы и  новейшие  правила  судебной
процедуры.  Он  поднял  списки  присяжных,  участвовавших  в  процессах,
состоявшихся за период его пребывания на посту  судьи,  -  самые  разные
составы жюри по самым разным делам.  Ему  казалось,  что  он  ничего  не
упустил. Как же он мог позволить заманить себя в  западню  в  первые  же
десять минут после начала процесса на глазах у битком набитого зала?
   - Вы хотите воспользоваться своим правом, мистер Граймз? - спросил он
как можно  беззаботнее,  продолжая  листать  страницы  свода  законов  и
поглядывая на цвет адвокатуры, собравшейся перед ним.
   Чувствовалось, что в мистере Граймзе вскипает враждебность.
   - Нет, вы объясните мне, почему слепой не может быть присяжным?  Если
есть такой закон, то это дискриминационный закон, и я подам жалобу. Если
такого закона нет, а просто так принято - тем более.
   Не приходилось сомневаться, что мистер Граймз не новичок  в  судебных
тяжбах.
   По  одну  сторону  барьера  сидели  двести  обыкновенных  обывателей,
которых закон принудил явиться в суд. По другую - восседал сам  закон  в
лице судьи, возвышавшегося над остальными, множество надутых  адвокатов,
зарывшихся носами в бумаги, клерков, приставов и судебных  исполнителей.
Им всем противостоял "призванный" мистер Херман Граймз,  нанесший  вдруг
мощный удар по истеблишменту.  Его  коллеги-"призывники"  наградили  его
цоканьем языков и смешками, но ему, похоже, было наплевать.
   Адвокаты улыбались так же, как и будущие присяжные, ерзали на стульях
и почесывали затылки, потому что никто не знал, что делать. "Такого  еще
не бывало", - слышалось из их рядов.
   В законе сказано, что слепой может быть  освобожден  от  обязанностей
присяжного. Увидев слово "может" в книге, судья решил успокоить  мистера
Граймза и решить  вопрос  позднее.  Не  хватало,  чтобы  ему  предъявили
судебную претензию в его собственном суде. Существуют  иные  возможности
исключить Граймза из состава жюри. Харкин посоветуется с адвокатами.
   - Поразмыслив, я решил, что вы будете  прекрасным  присяжным,  мистер
Граймз, - сказал он. - Садитесь, пожалуйста.
   Херман Граймз кивнул, улыбнулся и вежливо ответил:
   - Благодарю вас, сэр.
   Как  это  он  собирается  работать  со  слепым  присяжным?  -  дум