них. Дети точно  так
же видят по телевизору ролики, в которых  их  любимые  спортивные  герои
рекламируют, например, пиво. Разве из этого  можно  сделать  вывод,  что
фирмы, производящие  пиво,  намеренно  пытаются  "заарканить"  молодежь?
Разумеется, нет. Они просто стремятся увеличить торговлю своим  товаром.
Дети лишь "попадаются на пути", и с этим ничего нельзя  поделать,  разве
что вообще запретить всякую рекламу  любых  товаров,  могущих  оказаться
вредными: сигарет, пива, вина, крепких напитков. А как быть с кофе, чаем
и маслом? Можно ли считать, что реклама кредитных карточек  способствует
тому, чтобы люди больше  тратили  и  меньше  делали  сбережений?  Доктор
Маккуейд  настойчиво  повторяла,  что  в  обществе,  где  свобода  слова
является важнейшим правом каждого, к  ограничениям  на  рекламу  следует
относиться очень осторожно.
   Реклама сигарет ничем не  отличается  от  любой  другой.  Ее  цель  -
вызвать у человека желание  купить  и  использовать  продукцию.  Хорошая
реклама стимулирует  естественное  желание  немедленно  купить  то,  что
рекламируется. Неэффективная реклама такого желания не вызывает и обычно
вскоре  снимается.  Доктор   Маккуейд   привела   в   качестве   примера
"Макдоналдс", компанию, которую она изучала специально. У нее под  рукой
доклад, который очень кстати  иллюстрирует  именно  тот  казус,  который
представлен  сейчас  присяжным.   Трехлетний   ребенок   уже   мурлычет,
насвистывает или напевает  все,  что  звучит  в  соответствующий  период
времени в рекламе "Макдоналдса". Первый поход в "Макдоналдс"  становится
для него событием огромной  важности.  Это  не  случайность.  Корпорация
тратит миллиарды долларов, чтобы завладеть вниманием ребенка раньше, чем
это сделают ее конкуренты. Нынешние американские дети потребляют  больше
жиров  и  холестерина,  чем  предыдущее  поколение.  Они   едят   больше
чизбургеров, жареной картошки и пиццы, а также  пьют  больше  содовой  и
сладких фруктовых напитков. Разве мы предъявляем  иски  "Макдоналдсу"  и
"Пицце-хат"  в  связи  с  коварно  изощренной   рекламой,   направленной
конкретно на детей? Преследуем ли мы их по закону за то, что  наши  дети
стали толще?
   Нет. Мы, как потребители, располагая всей полнотой  информации,  сами
делаем выбор: как нам кормить своих детей. Никто не станет спорить,  что
мы выбираем лучшее.
   Точно так же мы,  как  потребители,  делаем  свой  собственный  выбор
относительно курения. Нас атакуют со всех сторон  тысячами  всевозможных
реклам, и мы откликаемся на те, которые затрагивают наши  потребности  и
желания.
   Примерно каждые двадцать минут она меняла  положение  ног,  кладя  то
правую на левую, то левую на правую, что не оставалось не замеченным  ни
обеими командами юристов, ни мужчинами в ложе жюри, ни даже женщинами.
   На доктора Маккуейд было приятно смотреть, и ей  легко  было  верить.
Речь ее была разумной, и с  большинством  присяжных  у  нее  установился
контакт. Pop вежливо фехтовал с ней около часа, но не  смог  нанести  ни
одного серьезного укола.

ГЛАВА 30

   По словам Нейпаера и Ничмена, мистер Кристано из министерства юстиции
требовал полного отчета о том, что произошло прошлым  вечером  во  время
последней встречи Хоппи с Милли.
   - Полного? - переспросил Хоппи.
   Все трое  сидели  за  хлипким  столиком  в  прокуренной  забегаловке.
Потягивая из бумажных стаканчиков кофе, они  ждали,  когда  им  принесут
сандвичи с жирными жареными цыплятами.
   - Личное можете опустить, - сказал Нейпаер, сомневаясь в том,  что  у
Хоппи найдется много личных секретов.
   Если бы они только знали, думал Хоппи, все еще гордясь собой.
   - Ну, я показал Милли записку о Робилио, - начал он, все еще не зная,
насколько правдиво ему следует отвечать.
   - Ну и?..
   - Ну и она ее прочла.
   - Разумеется, прочла. А что она сделала потом? -  с  досадой  спросил
Нейпаер.
   - Как она прореагировала? -  подхватил  Ничмен.  Конечно,  Хоппи  мог
соврать, сказать, что  Милли  потрясло  прочитанное,  что  она  поверила
каждому слову и загорелась желанием показать  записку  своим  друзьям  в
жюри. Именно это они хотели от него услышать. Но Хоппи  не  был  уверен,
что это правильно. Враньем можно лишь все испортить еще больше.
   - Она не очень хорошо прореагировала, - ответил он, а потом рассказал
всю правду.
   Когда принесли сандвичи, Ничмен отлучился позвонить мистеру Кристано.
Хоппи и Нейпаер ели, не глядя  друг  на  друга.  Хоппи  чувствовал  себя
последним неудачником. Без сомнения, он еще на шаг приблизился к тюрьме.
   - Когда вы увидитесь с ней снова? - спросил Нейпаер.
   - Не знаю точно. Судья еще не сказал. Суд может вообще закончиться  к
выходным.
   Вернувшийся Ничмен сел на свое место.
   - Мистер Кристано едет  сюда,  -  мрачно  оповестил  он,  и  у  Хоппи
похолодело в животе. - Он будет здесь сегодня  поздно  вечером  и  хочет
первым делом встретиться с вами завтра утром.
   - Конечно.
   - Он не очень доволен поворотом событий.
   - Я тоже.

***

Pop провел обеденный час, запершись в своем кабинете с Кливом. Они делали грязную работу, которую нельзя было доверить никому другому. Большинство адвокатов использовали "разведчиков" вроде Клива, чтобы покупать информацию за наличные, охотиться за выгодными делами и проворачивать другие темные аферы. Этому, разумеется, не учили в юридических институтах, но никто из адвокатов никогда не брезговал подобными методами. Адвокаты, выступающие в судах, имели собственных "разведчиков".
   У Рора было несколько вариантов действий  на  выбор.  Он  мог  велеть
Кливу сказать Деррику Мейплзу, чтобы тот проваливал. Мог  выплатить  ему
25 000 наличными и пообещать еще 25 000 за каждый голос после  вынесения
вердикта,  разумеется,  если  голосов  окажется  не  менее  девяти.  Это
обойдется ему максимум в 225 000 долларов - такую  сумму  он  готов  был
заплатить.  Но  он  очень  сомневался  в  том,  что  Энджел  Уиз  сможет
обеспечить более двух голосов - свой собственный и,  может  быть,  голос
Лорин Дьюк. Она не была лидером. Он  мог  подтолкнуть  Деррика  к  тому,
чтобы тот вступил в контакт с адвокатами защиты, и застукать их на месте
преступления. Но в этом случае Энджел скорее всего отчислят из  жюри,  а
этого Pop вовсе не хотел.
   Мог он также снабдить  Клива  записывающим  устройством,  велеть  ему
вытянуть  из  Деррика  компрометирующие  заявления  и  припугнуть   того
судебным преследованием, если он не повлияет на свою  подружку.  Но  это
было рискованно, поскольку замысел подкупа исходил из офиса самого Рора.
   Они прокрутили все сценарии, оценив их  со  знанием  дела,  поскольку
разыгрывали каждый уже не  раз.  Для  нынешнего  случая  был  разработан
гибридный вариант.
   - Вот что мы сделаем, - сказал Pop. - Мы дадим ему пятнадцать  кусков
сейчас, пообещаем остальные десять после  вынесения  вердикта,  а  кроме
того, запишем разговор с ним на пленку.  Мы  пометим  некоторые  купюры,
чтобы держать его в будущем на поводке. Пообещаем по двадцать пять тысяч
за прочие голоса, а если получим нужный  вердикт,  скрутим  его,  посмей
только он потребовать остальное. Ведь у нас будет запись: как только  он
попытается поднять шум, мы пригрозим ему звонком в ФБР.
   - Это мне нравится, - сказал Клив. - Он получит свои  денежки,  мы  -
свой вердикт, и тогда мы его скрутим. Это будет справедливо.

***

   Но у Деррика были совсем другие планы. Они  встретились  в  вестибюле
казино "Курортное", в темном баре, где печально  толпились  проигравшие,
компенсируя дешевыми напитками свои потери, в то время как снаружи  ярко
светило солнце и было очень тепло.
   Деррик не намеревался попадаться в ловушку  с  выплатой  части  денег
после вердикта. Он требовал двадцать пять тысяч,  причитающихся  Энджел,
сейчас же, наличными, а также "депозит", как он это называл, за  каждого
из остальных присяжных. Депозит  следовало  предоставить,  не  дожидаясь
вынесения вердикта. Разумеется, тоже наличными, - какую-нибудь  разумную
и честную сумму, скажем, по пять тысяч за каждого присяжного. Клив  стал
быстро  подсчитывать,  и  напрасно.  Деррик  исходил  из   единогласного
вердикта. Одиннадцать голосов - это пятьдесят  пять  тысяч.  Плюс  голос
Энджел. В общей  сложности  Деррик  хотел  восемьдесят  тысяч  наличными
немедленно.
   У него была приятельница в конторе, которая заглянула в "Дело".
   - Вы, ребята, вчинили иск табачной компании на миллионы, - заявил он.
Каждое его  слово  записывалось  на  крохотный  диктофон,  спрятанный  в
нагрудном кармане Клива. - Восемьдесят тысяч для вас - капля в море.
   - Вы сумасшедший, - ответил Клив.
   - А вы жулик.
   - Восемьдесят тысяч мы никак не можем заплатить. Как  я  уже  сказал,
если  мы  начнем  ворочать  такими  суммами,  риск  попасться  возрастет
многократно.
   - Прекрасно. Тогда я поговорю с адвокатами табачной компании.
   - Давайте. А я прочту об этом в газетах.
   Они не допили свои напитки. Клив снова ушел первым, но  на  этот  раз
Деррик за ним не последовал.

***

   Парад красавиц продолжился в четверг после обеда, когда Кейбл  вызвал
на  свидетельское  место  доктора  Майру  Спролинг-Гуди   -   чернокожую
даму-профессора из Рутгеровского института,  которая  заставила  всех  в
этом похотливом зале повернуть головы в ее сторону, когда представлялась
в качестве свидетельницы. Это была женщина  около  шести  футов  ростом,
такая  же  стройная  и  шикарная,  как  предыдущая   свидетельница.   Ее
бархатистая светло-коричневая кожа  красиво  натягивалась,  когда  Майра
Спролинг-Гуди улыбалась присяжным. Особо приветливой улыбкой она одарила
Лонни Шейвера, который не удержался и улыбнулся в ответ.  Начиная  поиск
экспертов,  Кейбл  располагал  неограниченным  бюджетом,  поэтому   имел
возможность не связываться с людьми резкими,  болтунами,  не  способными
расположить к себе обывателя. Прежде чем нанять  доктора  Спролинг-Гуди,
он дважды заснял ее на видеопленку, а потом еще раз, во время ее  визита
в его офис. Как и всех своих  свидетелей,  он  два  дня  "пытал"  ее  на
инсценированном судебном процессе, который устроил за  месяц  до  начала
настоящего суда Когда она положила ногу на ногу, весь зал издал  дружный
вздох.
   Доктор Спролинг-Гуди была специалистом в  области  маркетинга,  имела
два докторских диплома  и,  что  неудивительно,  впечатляющий  послужной
список. В течение восьми лет  после  окончания  учебы  она  работала  на
Мэдисон-авеню в  рекламном  бизнесе,  затем  вернулась  к  академической
деятельности, в которой добилась больших успехов. Сферой ее  компетенции
была реклама потребительских товаров. Этой проблемой  она  занималась  в
процессе учебы и теперь проводила исследования  в  той  же  области.  Ее
послание суду вскоре стало очевидным. Циник  мог  бы  подумать,  что  ее
призвали для того, чтобы привлечь внимание прекрасными внешними  данными
и произвести особое впечатление на Лонни Шейвера,  Энджел  Уиз  и  Лорин
Дьюк, вызвав у них чувство гордости тем, что  такая  же  афроамериканка,
как и они сами, способна выступать с экспертным мнением на столь  важном
судебном процессе.
   На самом же деле ее присутствие было идеей Фитча. Шесть лет назад, во
время паники на процессе в Нью-Джерси, когда жюри  совещалось  три  дня,
прежде чем вынести оправдательный вердикт, у  Фитча  созрел  план  найти
привлекательную   женщину-ученого,   желательно   из    респектабельного
университета, выделить ей солидный грант и предложить заняться проблемой
рекламирования  сигарет  и  воздействия  этой  рекламы  на   подростков.
Параметры   программы   были   в   общих   чертах   заданы    источником
финансирования, и Фитч надеялся,  что  однажды  результаты  исследований
окажутся весьма полезными на суде.
   Доктор Спролинг-Гуди в жизни не слышала о Рэнкине Фитче. Она получила
грант в восемьсот тысяч долларов от Института потребительских товаров  -
некой  непонятной  организации  в   Оттаве,   занимающейся   разработкой
конкретных проблем для правительства, о которой она тоже  ничего  прежде
не слышала,  -  чтобы  изучить  тенденции  в  области  маркетинга  тысяч
потребительских товаров. Об институте она знала очень мало, как  и  Pop,
который вместе со своими сыщиками два года напрасно рыл землю.  Это  был
совершенно частный институт, до некоторой степени охраняемый  канадскими
законами и скорее всего основанный  какими-то  крупными  производителями
потребительских товаров, среди которых производители сигарет  официально
не числились.
   О  своих  открытиях  свидетельница  сообщила  в  умело  составленном,
компактном докладе, письменное  изложение  которого  представляло  собой
папку не более  двух  дюймов  толщиной  и  который  Кейбл  заставил  суд
приобщить к вещественным доказательствам. Доклад пополнил собой  немалый
перечень  прочих  вещественных  доказательств  в  качестве   официальной
экспертизы. Ему был присвоен номер восемьдесят четыре, и предполагалось,
что  наряду  с  двадцатью  тысячами  или   около   того   страниц,   уже
зарегистрированных в качестве официальных свидетельств, жюри  просмотрит
и его во время обсуждения своего решения.
   После эффектного представления свидетельницы сами открытия показались
не  столь  уж  впечатляющими.  За  некоторыми  четко   определенными   и
очевидными исключениями вся реклама потребительских товаров адресуется в
первую очередь  молодежи.  Автомобили,  зубная  паста,  мыло,  воздушные
хлопья, пиво, безалкогольные напитки, одежда, одеколоны -  все  наиболее
широко  рекламируемые  товары  главным  образом   метят   в   молодежную
аудиторию. То же касается и сигарет.  Разумеется,  они  описываются  как
атрибут изысканной, красивой, активной, беззаботной, богатой и  шикарной
жизни. Но  так  же  точно  описывается  и  бессчетное  множество  других
товаров.
   Свидетельница  представила  перечень  спецификаций,  начинавшийся   с
автомобилей. Когда вы  в  последний  раз  видели  по  телевизору  ролик,
рекламирующий спортивные автомобили,  где  за  рулем  сидел  бы  толстый
пятидесятилетний   мужчина?   Или   мини-фургон,   управляемый    тучной
домохозяйкой с шестью детьми и грязным  псом,  выглядывающими  из  окон?
Такого просто не бывает. Пиво? Это всегда будут  десять  молодых  ребят,
которые  пьют  его,  сидя  в  пивной  и  наблюдая  матч  суперкубка   по
телевизору. У  большинства  -  шикарные  шевелюры,  твердые  подбородки,
плоские животы, и на всех - великолепные  джинсы.  Реальность  вовсе  не
такова, но реклама успешна только такая.
   Доктор Спролинг-Гуди позволяла себе пошутить время от времени. Зубная
паста? Вы когда-нибудь видели уродца с кривыми зубами, улыбающегося  вам
с экрана? Разумеется, нет. У тех, кого вы видите по  телевизору,  всегда
прекрасные зубы. Даже в роликах, рекламирующих  средства  от  прыщей,  у
озабоченных подростков бывает лишь один прыщик, от силы два.
   Она  часто  улыбалась,  иногда   даже   хихикала   над   собственными
комментариями.  Присяжные  улыбались  вместе  с   ней.   Главная   мысль
подчеркивалась постоянно: если успех рекламы  вообще  зависит  от  того,
воспринимают  ли  ее  молодые  люди,  почему  реклама   сигарет   должна
составлять исключение?
   Когда Кейбл попросил  свидетельницу  перейти  к  вопросу  о  рекламе,
рассчитанной на детей, она перестала  улыбаться  -  вопрос  был  слишком
серьезен. Ее исследовательская группа не обнаружила подтверждений  этого
факта, а они изучили тысячи табачных реклам, изготовленных за  последние
сорок  лет.  Они  наблюдали,  вели  исследования,  каталогизировали  всю
рекламу сигарет, обнародованную с тех пор, как существует телевидение. И
даже заметили, что после введения запрета на рекламу табачных изделий на
телевидении количество  курильщиков  увеличилось.  Она  потратила  годы,
чтобы  найти  доказательства  того,  что  табачные  компании   намеренно
адресуют свою рекламу подросткам, потому что, начиная свой проект, имела
смутное подозрение, что это именно так. Но оказалось, что это не правда.
   По  мнению  свидетельницы,  единственный  способ  оградить  детей  от
воздействия рекламы табака - это  запретить  ее  вовсе,  всю:  рекламные
щиты, надписи на автобусах, рекламу в газетах, журналах, на всякого рода
листовках. Однако она убеждена, что это не  приведет  к  падению  уровня
продажи сигарет и не окажет ровным счетом никакого  влияния  на  уровень
курения среди детей.
   Кейбл поблагодарил доктора Спролинг-Гуди так, словно  та  добровольно
согласилась выступить в суде, в то  время  как  на  самом  деле  ей  уже
заплатили шестьдесят тысяч долларов и пошлют еще чек на пятнадцать. Pop,
который был чем угодно, но только не джентльменом, знал уязвимые  места,
удар по которым здесь, на глубоком Юге, мог достичь  желаемого  эффекта.
Однако вместо того, чтобы нанести  такой  удар,  начал  очень  осторожно
расспрашивать  свидетельницу  об  Институте  потребительских  товаров  и
восьмистах тысячах долларов, которые тот отвалил ей за это исследование.
Свидетельница рассказала все, что знала:  это  академическое  заведение,
основанное для изучения тенденций и выработки соответствующей  политики.
Учредители - частные производители.
   - В том числе табачные компании?
   - Насколько мне известно, нет.
   - Получает ли институт какие-нибудь субсидии от табачных компаний?
   - Точно не знаю.
   Он  спросил  ее  о   компаниях,   имеющих   отношение   к   табачному
производству,   компаниях,   владеющих   контрольными   пакетами   акций
каких-либо табачных предприятий, дочерних  компаниях,  подразделениях  и
конгломератах. Она о них ничего не знала.
   Она не знала о них потому, что так задумал Фитч.

***

   В четверг утром след Клер обнаружился  в  весьма  неожиданном  месте.
Бывший приятель подруги Клер, взяв тысячу долларов  наличными,  сообщил,
что его бывшая подружка работает теперь в  Гринвич-Виллидж  официанткой,
одновременно предпринимая усилия,  чтобы  получить  серьезную  работу  в
мыльных операх. Когда-то они вместе с Клер работали в "Маллигане" и были
близкими подругами. Свенсон вылетел в  Нью-Йорк,  прибыл  туда  ближе  к
вечеру, на такси доехал до маленькой гостиницы  в  Сохо,  где,  заплатив
наличными, снял номер на одну ночь и повис на телефоне. Он нашел Беверли
на работе в пиццерии. Она не могла говорить долго.
   - Это Беверли Монк? - спросил Свенсон,  стараясь  подражать  Николасу
Истеру. Он множество раз прослушал запись его голоса.
   - Да. Кто это?
   - Та самая Беверли Монк, которая когда-то работала  в  "Маллигане"  в
Лоренсе?
   Пауза. Затем:
   - Да. А кто это?
   - Это Джефф Керр, Беверли. Давненько мы не виделись. - Свенсон и Фитч
рисковали, допуская, что после отъезда Клер и Джеффа из Лоренса  они  не
виделись с Беверли.
   - Кто? - переспросила девушка, и Свенсон почувствовал облегчение.
   - Джефф Керр. Ну помнишь, я  встречался  с  Клер.  Я  еще  учился  на
юридическом.
   - А, да-а-а, - протянула она так,  что  было  непонятно,  то  ли  она
действительно вспомнила Керра, то ли сделала вид.
   - Послушай, я в городе и хотел узнать, не было ли у тебя в  последнее
время вестей от Клер?
   - Я с Клер не разговаривала года четыре.
   - А, понимаю.
   - Послушай, у меня много  работы.  Может,  как-нибудь  в  другой  раз
поговорим?
   - Ну конечно, - ответил Свенсон, повесил трубку  и  тут  же  позвонил
Фитчу. Они решили, что стоит рискнуть и  попробовать  подкупить  Беверли
наличными, чтобы порасспросить о Клер. Если она не виделась с ней четыре
года, то едва ли сможет быстро найти ее и сообщить о звонке "Джеффа".  В
ожидании следующего дня Свенсон наблюдал за девушкой.
   Фитч требовал от  своих  консультантов  представлять  ему  ежедневный
доклад о впечатлениях от последних дней суда. Одна страница,  через  два
интервала, только по делу, без слов, содержащих  более  четырех  слогов,
надо было ясно  изложить  свои  впечатления  от  свидетелей  и  то,  как
восприн