дований, подтверждающими, что все виды животных быстро
привыкают  к  никотину.  Он  сам  участвовал  в   сокрытии   результатов
исследования, безоговорочно доказывающего,  что  среди  тех,  кто  начал
курить в подростковом возрасте, вероятность отказа  от  дурной  привычки
гораздо ниже. Такие люди обычно  курят  уже  всю  жизнь.  Pop  предъявил
свидетелю Робилио для опознания целый ящик толстых  папок  с  докладами.
Это были отчеты о разнообразных исследованиях, признанные  вещественными
доказательствами.  Присяжным  предоставлялась  возможность  при  желании
ознакомиться с десятью тысячами страниц этих  докладов  перед  тем,  как
принять решение относительно вердикта.
   О многом, содеянном в годы работы в совете, сожалел Робилио;  он  сам
помогал хитроумно отводить обвинения в  том,  что  табачные  компании  с
помощью изощренной рекламы соблазняют курением  подростков,  считал  это
самым страшным своим грехом.  И  теперь  каждый  Божий  день  разоблачал
такого рода преступную деятельность.
   -  Никотин  вызывает   привыкание.   Привыкание   приносит   прибыль.
Процветание табачной индустрии возможно лишь при том, что  каждое  новое
поколение будет подхватывать пагубную привычку  у  предыдущего.  Реклама
вводит детей в заблуждение. Компании затрачивают миллиарды на то,  чтобы
представить  процесс  курения  как  нечто  бодрящее,  восхитительное   и
абсолютно безобидное. Дети легче попадаются на крючок и дольше  остаются
на нем. Поэтому необходимо ловитв именно их. - Робилио удалось  передать
горечь своих сожалений даже с помощью своего искусственного голоса.  При
этом он бросал гневные  взгляды  на  адвокатов  защиты  и  теплые  -  на
адвокатов обвинения. - Мы тратили миллионы на  изучение  подростков.  Мы
знали,  какие  три  наиболее   активно   рекламируемых   сорта   сигарет
предпочитают девяносто процентов курящих подростков до восемнадцати лет.
И что же делали компании по нашему совету? Усиливали рекламу.
   - Вы знали, сколько денег зарабатывали компании  на  продаже  сигарет
подросткам? - спросил Pop, заранее уверенный в ответе.
   - Около двухсот миллионов долларов  в  год.  Это  только  на  продаже
сигарет подросткам до восемнадцати лет. Конечно, мы знали. Мы из года  в
год изучали этот вопрос, наши  компьютеры  были  забиты  соответствующей
информацией. Мы все тогда знали. - Он  сделал  паузу  и,  махнув  правой
рукой в сторону адвокатов защиты, взглянул на них, как на прокаженных. -
А эти знают и сейчас. Они  знают,  что  ежедневно  начинают  курить  три
тысячи подростков, и могут точно сказать вам,  какие  сорта  сигарет  те
предпочитают. Они знают, что практически все взрослые курильщики  начали
курить в подростковом возрасте.  Повторяю,  они  заинтересованы  в  том,
чтобы  подцепить  на  крючок  следующие  поколения.  И  они  знают,  что
приблизительно треть из тех трех тысяч подростков, которые начнут курить
сегодня, в конце концов погибнут от этой вредной привычки.
   Присяжные слушали  Робилио  как  завороженные.  Pop  листал  какие-то
бумаги, чтобы не разрушать драматического эффекта. Он  сделал  несколько
шагов назад, потом снова подошел к своей кафедре, словно ему нужно  было
размять ноги, потом поскреб подбородок, посмотрел в  потолок  и  наконец
спросил:
   - Когда вы служили в Объединенном совете,  каким  контраргументом  вы
пользовались, чтобы оспорить тезис о привыкании к никотину?
   - У табакопроизводителей есть согласованная линия  на  этот  счет,  я
помогал сформулировать ее. Приблизительно  так:  курильщики  сознательно
делают свой выбор.  Это  дело  их  доброй  воли.  Сигареты  не  вызывают
привыкания, но даже если бы вызывали,  никто  ведь  никого  не  неволит.
Человек делает выбор сам. В те времена я умел облечь  все  это  в  очень
убедительную форму. Сегодня тоже есть люди, которые это умеют. Беда лишь
в том, что это ложь.
   - Почему вы думаете, что это ложь?
   - Потому, что речь идет о физической зависимости, а зависимый человек
не может делать свободный выбор. Дети же попадают  в  такую  зависимость
быстрее, чем взрослые.
   На  этот  раз  Pop  удержался  от  вечной  адвокатской   привычки   -
многократно повторять эффектные сцены. Робилио и так уже достиг  нужного
воздействия на присяжных. Но усилия, которые ему приходилось затрачивать
на то, чтобы его услышали и поняли, слишком утомили его за  эти  полтора
часа. Pop передал его Кейблу для перекрестного допроса, и судья  Харкин,
которому хотелось выпить кофе, объявил перерыв.
   Хоппи Дапри впервые посетил судебное заседание в  понедельник  утром.
Он проскользнул в зал в середине выступления Робилио. Милли заметила его
во время одной из пауз  и  разволновалась.  Ее  тревожил  его  внезапный
интерес к процессу. Накануне вечером он ни о чем другом не мог говорить.
   После двадцатиминутного перерыва на кафедру взошел Кейбл и вцепился в
Робилио. Голос у него был скрипучий, почти  злобный,  словно  он  считал
свидетеля   предателем   и   ренегатом.    Кейбл    немедленно    сделал
разоблачительное  предположение:  Робилио  заплатили  за  то,  чтобы  он
выступил в качестве свидетеля обвинения. Его услуги оплачивались истцами
и в ходе двух других процессов против табачных компаний.
   - Да, мне заплатили за то, чтобы я сюда приехал,  мистер  Кейбл,  так
же, как и вам, - сказал Робилио. Это был типичный в такой ситуации ответ
человека, собаку съевшего на судебных  тяжбах,  однако  на  фоне  блеска
монет образ борца несколько потускнел.
   Кейбл заставил свидетеля признаться, что тот начал курить в  возрасте
двадцати  пяти  лет,  когда  был  уже  женат,  имел   двоих   детей   и,
следовательно, едва ли мог считаться неразумным подростком, соблазненным
хитроумной деятельностью рекламных фирм с  Мэдисон-авеню.  Робилио  умел
сохранять самообладание, в чем адвокаты убедились пять месяцев назад, во
время его двухдневного  судебного  марафона,  однако  Кейбл  намеревался
вывести его из себя. Вопросы быстро следовали  один  за  другим  и  были
резкими и провокационными.
   - Сколько у вас детей? - спросил Кейбл.
   - Трое.
   - Кто-нибудь из них курил постоянно?
   - Да.
   - Сколько?
   - Все трое.
   - В каком возрасте они начали курить?
   - По-разному.
   - В среднем?
   - Ближе к двадцати.
   - Какую рекламу вы вините в том, что они пристрастились к курению?
   - Точно не помню.
   - Значит, вы  не  можете  сказать  присяжным,  какая  именно  реклама
повинна в том, что ваши дети приобрели привычку к курению?
   - Этой рекламы было столько! Да и сейчас недостатка нет.
   Невозможно выделить одну, две  или  пять,  которые  сыграли  решающую
роль.
   - Но все же виновата реклама?
   - Я уверен, что она имела большое значение. И имеет.
   - Но были и другие виновники?
   - Я не поощрял курения.
   - Вы в этом  уверены?  Вы  пытаетесь  доказать  присяжным,  что  дети
человека, чьей профессией на протяжении двадцати лет было способствовать
тому, чтобы как можно больше людей  в  мире  пристрастить  к  сигаретам,
закурили только под влиянием рекламы?
   - Я уверен, что реклама этому способствовала. В этом ее смысл.
   - Вы курили дома, на глазах у детей?
   - Да.
   - А ваша жена?
   - Да.
   - Вы когда-нибудь запрещали гостям курить у вас в доме?
   - Нет. Тогда
   - Нет.
   -  Значит,  можно  сказать,  что  в  вашем  доме   была   обстановка,
благоприятствующая курению?
   - Да. Тогда - да.
   - И все же ваши дети закурили лишь под влиянием  хитроумной  рекламы?
Вы в этом хотите убедить присяжных?
   Робилио сделал глубокий вдох, медленно сосчитал  про  себя  до  пяти,
потом сказал:
   - Как бы мне хотелось вернуть прошлое, мистер Кейбл, многое  я  делал
бы теперь совсем иначе. Я бы никогда не взял в руки ту первую сигарету.
   - Ваши дети бросили курить?
   - Двое, с огромным трудом. Третий пытается вот  уже  десять  лет,  но
безуспешно.
   Последний вопрос возник у Кейбла спонтанно, и на секунду он  пожалел,
что задал его. Пора двигаться дальше. Кейбл нажал на газ:
   -  Мистер  Робилио,  известно  ли  вам,  какие  усилия  предпринимают
табачные компании, чтобы удерживать подростков от курения?
   Робилио хмыкнул - послышалось усиленное микрофоном бульканье.
   - Это несерьезно, - сказал он.
   - В прошлом году на программу "Дети не  курят"  ими  затрачено  сорок
миллионов долларов.
   - Скажите, пожалуйста! Лапочки да и только!
   - Знаете ли вы, что табачные компании официально поддерживают  запрет
устанавливать автоматы для продажи  сигарет  вблизи  от  тех  мест,  где
собираются дети?
   - Да, я что-то слышал об этом. Очень мило с  их  стороны,  не  правда
ли?
   - А слышали ли вы о  том,  что  в  прошлом  году  табачная  индустрия
выделила штату Калифорния десять  миллионов  долларов  на  осуществление
программы, целью которой является предупреждение об опасности курения  в
раннем возрасте?
   - Нет. А как насчет курения в позднем возрасте?  Они  сообщили  своим
маленьким друзьям, что после восемнадцатого дня рождения  можно  курить?
Наверное, сообщили.
   Кейблу было приятно вычеркивать в своем  вопроснике  те  вопросы,  от
ответов на которые свидетель уклонился.
   - Известно ли вам, что табачная промышленность в Техасе  поддерживает
законопроект о запрете курения во всех  закусочных,  которые  посещаются
подростками?
   - Да, а вы знаете, с какой целью они это делают? Я вам  скажу.  Чтобы
иметь  возможность  нанимать  таких  людей,  как  вы,  для  того,  чтобы
рассказывать  таким  присяжным,   как   эти,   подобные   истории.   Это
единственная причина - в суде звучит недурно.
   -  Знаете  ли  вы,  что  табачные  компании  официально  поддерживают
законодательство, предусматривающее уголовную ответственность за продажу
табачных изделий детям в магазинах?
   - Да, об этом я тоже что-то слышал. Это все витрина. Они кидают  пару
монет туда, пару - сюда, чтобы выглядеть поприличнее, попрезентабельнее,
пореспектабельнее. И делают они это потому, что знают правду,  а  правда
состоит в том, что  два  миллиарда  долларов,  ежегодно  вкладываемых  в
рекламу, все равно гарантируют им, что следующее  поколение  американцев
пристрастится к курению. И вы глупец, если не понимаете этого.
   Судья Харкин наклонился вперед:
   - Мистер Робилио, это неуместное в суде выражение. Прошу  вас  впредь
воздерживаться от подобных выпадов. Вычеркнуть это из протокола.
   - Прошу прощения, Ваша честь. Простите, Мистер Кейбл. Вы делаете свое
дело. Тот, кого я ненавижу, - ваш клиент.
   Кейбл был выбит из колеи.
   - Ну и что? -  вырвалось  у  него,  и  он  тут  же  пожалел,  что  не
сдержался.
   - А то, что ваши клиенты коварны. На табачные компании работают  люди
сообразительные, умные,  образованные,  безжалостные,  они  смотрят  вам
прямо в глаза и с безупречной искренностью во взоре  убеждают  вас,  что
сигареты безвредны. При этом они точно знают, что это ложь.
   - У меня нет больше вопросов, - сказал  Кейбл,  направляясь  к  столу
защиты.

***

   Гарднер был городком с восемнадцатью тысячами жителей,  расположенным
в часе езды от Лаббока. Пэмела Бленчард жила в старой  части  города,  в
двух кварталах от пересечения с Главной улицей, в доме,  построенном  на
рубеже прошлого и нынешнего веков и мило отреставрированном. На  лужайке
перед домом росли восхитительные клены с  золотистой  и  красной  в  это
время года листвой. По улице носились на велосипедах и роликовых  досках
дети.
   К десяти часам утра в понедельник Фитчу уже было известно  следующее:
миссис Бленчард замужем за президентом местного банка,  который  овдовел
десять лет назад. Он не приходился отцом Николасу  Истеру,  или  Джеффу,
или  как  там  его,  черт  побери,  на  самом  деле  зовут.   В   начале
восьмидесятых из-за спада в нефтяной сфере банк чуть было не  лопнул,  и
многие местные жители по сей день не доверяли ему. Муж Пэмелы -  местный
уроженец. Она - нет. Она приехала, вероятно, из Лаббока или из Амарильо.
Поженились они восемь лет назад в Мехико, о  чем  сухо  сообщил  местный
еженедельник.   Никакой   свадебной   фотографии,   просто   объявление,
помещенное рядом с некрологами, в котором читателя информировали, что Н.
Форрест Бленчард-мл. сочетался браком с Пэмелой  Керр.  После  короткого
медового месяца в Козмеле они поселились в Гарднере.
   Наиболее полезным источником информации  в  городе  оказался  частный
детектив по имени Рейф, который двадцать  лет  прослужил  в  полиции  и,
казалось, знал всех. Получив кругленькую сумму наличными,  Рейф  работал
всю ночь с воскресенья на понедельник.  Он  совсем  не  спал,  но  выпил
немало бурбона, и к утру от него  несло,  как  от  бочки  с  забродившим
суслом. Данте и Джо Бой работали рядом с ним, в его заплеванной  конторе
на Главной улице, упорно отклоняя приглашения выпить с ним виски.
   Рейф переговорил с каждым полицейским в городе и в конце концов нашел
одного,  который  мог  побеседовать  с  дамой,  жившей  через  улицу  от
Бленчардов. Удача! Оказалось, что у Пэмелы было два сына от  предыдущего
брака, который кончился разводом.  Она  мало  рассказывала  о  сыновьях,
известно лишь, что один уехал на  Аляску,  а  другой  стал  юристом  или
учился на юриста. Что-то в этом роде.
   Поскольку ни один из сыновей здесь, в Гарднере, не  рос,  след  скоро
затерялся. Никто их не знал.  Собственно,  Рейфу  не  удалось  найти  ни
одного человека, который  хотя  бы  видел  сыновей  Пэмелы.  Потом  Рейф
позвонил  своему  приятелю-адвокату,  ушлому  специалисту  по  разводам,
который регулярно пользовался услугами Рейфа для слежки за разводящимися
супругами, а этот адвокат оказался знаком с секретаршей из банка мистера
Бленчарда.  Эта  секретарша,  в  свою  очередь,  поговорила   с   личной
секретаршей мистера Бленчарда, и та поведала  ей,  что  Пэмела  приехала
вовсе не из Лаббока и не из Амарильо, а из Остина. Там  она  работала  в
банковской  ассоциации,  где  и  познакомилась  с  мистером  Бленчардом.
Секретарше  было  известно  о  предыдущем  замужестве  Пэмелы,   которое
оборвалось много лет назад. Нет, она не видела  сыновей  Пэмелы.  Мистер
Бленчард никогда о них не упоминал. Супруги жили тихо и  не  участвовали
почти ни в каких развлечениях.
   Фитч получал донесения от Данте и Джо Боя каждый час.  В  понедельник
он позвонил в Остин приятелю, с которым шесть лет назад  вместе  работал
на табачную компанию, выступавшую ответчицей  в  суде  города  Маршалла,
штат Техас. Фитч объяснил,  что  дело  чрезвычайно  срочное.  Уже  через
несколько минут дюжина детективов просматривала телефонные справочники и
звонила по разным номерам. Очень скоро ищейки взяли след.
   Пэмела Керр служила в Техасской банковской ассоциации  исполнительным
секретарем. Несколько  последовательных  звонков  -  и  была  обнаружена
бывшая  сослуживица,  которая  теперь  работала  в  частной  школе.  Под
предлогом того, что Пэмела рассматривается в качестве  вероятного  члена
жюри присяжных на процессе по делу об умышленном убийстве, который будет
проходить  в  Лаббоке,  частный  детектив,  представившийся   помощником
окружного прокурора,  обратился  к  ней  за  официальной  информацией  о
Пэмеле. Бывшая сослуживица сочла своим долгом ответить на  его  вопросы,
хотя уже несколько лет не виделась с Пэмелой и не слышала о ней.
   У Пэмелы было два сына, Джефф и  Алекс.  Алекс  на  два  года  старше
Джеффа. Он окончил школу в Остине и переехал в Орегон Джефф тоже окончил
школу в Остине, с отличием, потом отправился в  двухгодичный  колледж  в
Райс. Отец мальчиков бросил семью, когда они  были  еще  малолетками,  и
Пэмела в  качестве  матери-одиночки  сделала  все,  что  могла,  для  их
воспитания.
   Данте, тут же прибывший на  частном  самолете,  отправился  вместе  с
детективом в школу, где им позволили  порыться  в  библиотеке  в  старых
выпускных альбомах. Выпускник 1985 года  Джефф  Керр  был  изображен  на
фотографии в синем смокинге с большим синим галстуком-бабочкой.  Коротко
стриженный молодой человек серьезно смотрел прямо в  объектив.  Это  был
тот самый мужчина, за которым Данте часами следил в Билокси.  Ни  минуты
не колеблясь, Данте сказал: "Это тот,  кто  нам  нужен",  -  после  чего
аккуратно  вырвал  страницу  с  портретом  из  выпускного   альбома   и,
спрятавшись  между  книжными  стеллажами,  позвонил  Фитчу  по  сотовому
телефону.
   Три телефонных звонка в Райс позволили выяснить,  что  Джефф  Керр  в
1989 году получил там диплом психолога. Представившись  агентом  некоего
нанимателя, детектив нашел профессора политологии, который преподавал на
курсе  Джеффа  и  помнил  его.  Тот  сообщил,  что  юноша  поступил   на
юридический факультет в Канзасе.
   Гарантировав солидное вознаграждение, Фитч по  телефону  нашел  некое
частное сыскное агентство, которое тут же принялось искать следы  Джеффа
Керра в Лоренсе, штат Канзас.

***

   Для  такого  любителя  поболтать,  каким  привыкли  видеть   Николаса
коллеги-присяжные, сдержанность, проявленная им  во  время  обеда,  была
необычна. Поедая густое картофельное пюре от О’Рейли, он не проронил  ни
слова. Избегая встречаться взглядом с кем бы то  ни  было,  он  печально
смотрел в стол.
   Такое же настроение было и у остальных. Они словно бы все еще слышали
голос Лиона Робилио, этот механический  звук,  заменяющий  живой  голос,
утраченный из-за пагубного воздействия табака. Искусственный голос вынес
на свет Божий всю грязь, которую этот человек помогал прятать в  течение
многих лет. Голос продолжал звенеть у них в ушах. Три тысячи  подростков
в день, и трети из  них  предстоит  умереть  от  пристрастия  к  табаку!
Подцепить на крючок следующее поколение американцев!
   Лорин Дьюк, ковыряя вилкой в курином салате, посмотрела через стол на
Джерри Фернандеса и сказала:
   - Могу я вас кое о чем спросить? - Ее вопрос разорвал унылую тишину.
   - Конечно, - ответил Джерри.
   - Сколько вам было лет, когда вы начали курить?
   - Четырнадцать.
   - А почему вы начали?
   - Из-за Господина Мальборо. Вокруг меня все ребята курили "Мальборо".
Мы жили в  сельской  местности  и  обожали  лошадей  и  родео.  Господин
Мальборо казался нам неотразимым.
   В этот момент все присяжные словно воочию увидели знакомый  рекламный
облик: обветренное лицо, решительный подбородок, шляпа, лошадь, потертая
кожа... На фоне  гор,  возможно,  снежных  вершин,  этот  крутой  парень
шикарно   закуривает   "Мальборо"   с   независимым   видом.   Как    же
четырнадцатилетнему подростку не хотеть стать таким  же  вот  Господином
Мальборо?
   - Вы привыкли к табаку?  -  спросила  Рикки  Коулмен,  сидевшая,  как
всегда, над тарелкой в высшей  степени  диетического  салата  с  вареной
индейкой. Слово "привыкли" прозвучало в ее устах так, словно речь шла  о
героине.
   Джерри на минуту задумался, но вспомнил,  что  друзья  ждут  от  него
ответа, они хотели знать, какая сила не дает человеку сорваться с  этого
крючка.
   - Не знаю, - сказал он,  -  думаю,  я  мог  бы  бросить.  Я  пробовал
несколько  раз.  Конечно,  неплохо  было  бы  покончить  с  этим.  Такая
противная привычка.
   - Вам не нравится курить? - спросила Рикки.
   - Ну, бывают моменты, когда сигарета очень помогает, но  я  выкуриваю
теперь по две пачки в день, а это слишком много.
   - А вы, Энджел? - обратилась Лорин к Энджел Уиз, которая сидела рядом
с ней и обычно старалась говорить как можно меньше. -  Когда  вы  начали
курить?
   - В тринадцать, - смущенно ответила Энджел.
   - А я в шестнадцать, - призналась Сильвия Тейлор-Тейтум  прежде,  чем
кто-либо успел ее спросить.
   - Я закурил в четырнадцать, - вступил в разговор Херман, - а бросил в
сорок.
   - Кто-нибудь еще? - спросила Рикки, приглашая всех к покаянию.
   - Я начал курить в  семнадцать  лет,  -  сказал  полковник,  -  когда
поступил на службу в армию. Но я покончил с этим тридцать лет  назад.  -
Полковник, как всегда, гордился своей самодисциплиной.
   - Кто еще? - снов