ких гарантий у него  не  останется.
Однако ему было все равно. Он  доверял  своей  Марли.  Вместе  с  другом
Истером или как там его, черт побери, зовут на самом деле, они  долго  и
терпеливо подбирались к Большому табаку, чтобы  предъявить  ему  наконец
свои требования, и за достаточную цену  с  радостью  вручат  ему  нужный
вердикт. Ведь они так долго ждали этого момента.
   О, сколько вопросов он хотел бы ей задать! Для начала  ему  бы  очень
хотелось знать, кому  принадлежал  столь  гениальный,  коварный  план  -
изучить  все  антитабачные  процессы,  потом  ездить  повсюду,  где  они
проходили, и, наконец, внедриться в жюри присяжных  и  добиться  полного
контроля над ним. Это был блестящий план. Но даже если бы он  поджаривал
ее часами, днями на сковородке,  она  ни  за  что  не  раскрыла  бы  ему
подробностей.
   Он также не сомневался, что они смогут осуществить свой план: слишком
много сил они затратили и слишком далеко  зашли,  чтобы  позволить  себе
провал.
   - Я не так уж и сам беспомощен в этом деле, знаете ли, -  сказал  он,
не сдаваясь.
   - Разумеется,  нет,  Фитч.  Уверена,  что  вы  расставили  достаточно
капканов, чтобы поймать по крайней мере четверых присяжных. Назвать их?
   Принесли напитки, Фитч отхлебнул свой чай. Нет, он  не  хотел,  чтобы
она их называла Он  не  собирался  играть  в  угадайку  с  человеком,  у
которого в руках были столь неопровержимые факты. Говорить с Марли  было
все равно что говорить с лидером жюри, и хотя Фитч  с  нетерпением  ждал
этого разговора, он получился весьма однобоким. Как же  узнать,  блефует
она или говорит правду? Иначе просто нечестно.
   - Полагаю, вы сомневаетесь, действительно ли я контролирую  ситуацию,
- сказала она.
   - Я во всем сомневаюсь.
   - Ну а если я устрою отставку одного из членов жюри?
   - Вы уже устроили отставку Стеллы Хьюлик, -  напомнил  Фитч,  впервые
вызвав у Марли мимолетную улыбку.
   - Могу повторить трюк. Что, если  я,  скажем,  отправлю  домой  Лонни
Шейвера? Вы это оцените?
   Фитч чуть не поперхнулся чаем. Он вытер рот тыльной стороной ладони и
сказал:
   - Не сомневаюсь, что  Лонни  будет  счастлив  Ему  все  это  надоело,
пожалуй, больше всех.
   - Убрать его?
   - Нет. Он безвреден. Кроме того, если мы будем работать вместе, Лонни
нам пригодится.
   - Они с Николасом много беседуют, вы знаете?
   - Николас со всеми беседует?
   - Да, с каждым по-своему. Дайте ему время.
   - Вы, похоже, уверены в нем?
   - Я не уверена в способностях ваших адвокатов. Но в Николасе уверена,
а только это и имеет значение.
   Они молча наблюдали, как два  официанта  накрывают  соседний  столик.
Обед начинался в половине двенадцатого, и ресторанчик оживал.
   Когда официанты удалились, Фитч сказал:
   - Я не могу заключать сделку, пока не  знаю  условий.  Без  малейшего
колебания она ответила:
   - А я не могу заключать сделку, пока вы копаетесь в моем прошлом.
   - Есть что скрывать?
   - Нет. Но у меня  есть  друзья,  и  я  не  хочу,  чтобы  их  трогали.
Прекратите это немедленно, и наши контакты будут продолжаться.  Но  если
мне позвонят еще хоть раз, я с вами больше никогда не встречусь.
   - Ну, не говорите так.
   - Я серьезно, Фитч. Отзовите своих ищеек.
   - Это не мои ищейки, клянусь.
   - В любом случае сделайте так, чтобы  за  мной  не  шпионили,  или  я
переключусь на Рора. Он с радостью  пойдет  мне  навстречу,  а  если  он
выиграет дело, ваши клиенты потеряют миллионы, а  вы  -  работу.  Вы  не
можете себе этого позволить, Фитч.
   В этом она, разумеется, была права. Сколько бы она ни  запросила,  по
сравнению с тем, во что обойдется им  обвинительный  вердикт,  это  было
крохой.
   - Нам лучше бы поторопиться, - сказал Фитч. - Этот процесс  долго  не
продлится.
   - Сколько еще?
   - Защите понадобится дня три-четыре.
   - Фитч, я хочу есть. Почему бы вам не  удалиться  и  не  вернуться  к
делам. Я позвоню вам через пару дней.
   - Какое совпадение, я тоже голоден.
   - Нет, благодарю вас. Я буду есть в одиночестве. Кроме того, я  хочу,
чтобы вы отсюда ушли.
   Он встал со словами:
   - Разумеется, Марли. Как вам будет угодно. Желаю удачного дня.
   Она  проследила  за  тем,  как  он  неторопливо  прошел  по  пирсу  к
автостоянке неподалеку от бухты. Там он остановился и  позвонил  кому-то
по сотовому телефону.

***

   После безуспешных попыток дозвониться до Хоппи Джимми  Хал  Моук  без
предупреждения явился в его офис  во  вторник  днем.  Сонная  секретарша
сообщила ему, что  мистер  Дапри  где-то  здесь.  Она  пошла  за  ним  и
вернулась  лишь  через  пятнадцать  минут,  извинившись,  что  ошиблась:
оказывается, мистера Дапри нет в офисе,  он  уехал  на  какую-то  важную
встречу.
   - Но я видел его машину у дома, -  взволнованно  сказал  Джимми  Хал,
указывая на место для парковки. Он не сомневался,  что  это  был  старый
драндулет Хоппи.
   - Мистер Дапри поехал в чьей-то другой машине, - совершенно  очевидно
солгала секретарша.
   - Куда он поехал? - спросил Джимми Хал, словно  собирался  немедленно
разыскать Хоппи.
   - Куда-то в Пэсс-Кристиан. Это все, что я знаю.
   - Почему он не отвечает на мои звонки?
   - Понятия не имею. Мистер Дапри очень  занятой  человек.  Джимми  Хал
засунул руки глубоко в карманы джинсов и  уставился  на  женщину  сверху
вниз.
   - Скажите ему, что я остановился неподалеку, что я очень сердит и что
ему лучше позвонить мне. Вы поняли?
   - Да, сэр.
   Выйдя из конторы, он сел в свой "форд-пикап"  и  уехал.  Она  выждала
некоторое время и побежала освобождать Хоппи из кладовки.
   Шестидесяти футовое судно с капитаном Тио на  мостике  углубилось  на
пятьдесят миль в открытое море. Половина жюри,  наслаждаясь  безоблачным
небом и легким бризом, ловила скумбрию,  морских  окуней  и  лютианусов.
Энджел Уиз - она впервые ступила на корабль и не умела плавать -  начало
мутить уже в двухстах ярдах от берега, но с помощью  палубного  матроса,
принесшего ей таблетку от укачивания, она пришла в себя и первой из всех
поймала рыбешку. Рикки - в  шортах,  кроссовках  "Рибок",  с  загорелыми
ногами - выглядела и чувствовала себя прекрасно.  Полковник  и  капитан,
как  и  следовало  ожидать,  оказались  родственными  душами,  и  вскоре
Наполеон уже стоял на капитанском мостике, где они с капитаном обсуждали
вопросы военно-морской стратегии  и  рассказывали  друг  другу  о  своих
военных подвигах.
   Два  матроса  приготовили  отличный  обед,  состоявший   из   вареных
креветок, сандвичей с жареными устрицами, крабовых  клешней  и  супа  из
моллюсков. Только Рикки постилась и пила лишь воду.
   Пиво лилось рекой. Но по мере того как солнце становилось все  жарче,
возбуждение, сопровождавшее рыбную ловлю, сменилось усталостью.  Корабль
был  достаточно  просторен,  чтобы  на  нем  можно  было   при   желании
уединиться. Николас  и  Джерри  не  сомневались,  что  Лонни  Шейвер  не
откажется  от  холодного  пива,  и  были  решительно  настроены  наконец
поговорить с ним.
   У Лонни был дядя, который многие годы работал на судне,  промышлявшем
креветок. Однажды во время шторма судно затонуло, и никого из команды не
спасли. Еще ребенком Лонни рыбачил в  этих  местах  вместе  с  дядей  и,
честно говоря, нарыбачился тогда на всю жизнь так, что с тех пор  многие
годы  не  брал  в  руки  удочку.  Но  все  же  морская   прогулка   была
предпочтительнее утомительного автобусного путешествия в Новый Орлеан.
   Потребовалось четыре банки пива, чтобы  Лонни  наконец  разговорился.
Они устроились в небольшой каюте на  верхней  палубе  с  окнами  на  все
стороны. На главной палубе  под  ними  Рикки  и  Энджел  наблюдали,  как
матросы чистят их улов.
   - Интересно, сколько свидетелей выставит защита? - спросил Николас, с
очевидным раздражением переводя разговор с рыбалки на судебный  процесс.
Джерри лежал босой, с закрытыми глазами на пластиковой  койке,  держа  в
руке банку холодного пива.
   - По мне, так им и вызывать никого не надо, - глядя на море,  ответил
Лонни.
   - Вам уже все ясно, да?
   - Черт, да это же смешно. Человек курит тридцать пять  лет,  а  потом
требует миллионное состояние за то, что сам себя укокошил.
   - Послушайте, что я вам скажу, - не открывая глаз, произнес Джерри.
   - Что? - спросил Лонни.
   - Мы с  Джерри  раскусили  вас  как  сторонника  защиты,  -  объяснил
Николас. - Хоть это было и нелегко, поскольку вы очень молчаливы.
   - А вы чьи сторонники? - спросил Лонни, в свою очередь.
   - Я все еще готов слушать аргументы. А Джерри склоняется  на  сторону
защиты, да, Джерри?
   - Я ни с кем не обсуждал обстоятельств дела. У меня не  было  никаких
подозрительных контактов. Мне никто не предлагал взяток. Я -  присяжный,
которым судья Харкин может гордиться.
   - Он склоняется на сторону защиты, - повторил Николас, -  потому  что
страдает привычкой к никотину,  не  может  избавиться  от  нее,  хотя  и
пытается себя убедить, что волен сделать это в любой момент. А на  самом
деле не волен, потому что он уже сам себе не хозяин. Но мечтает казаться
настоящим мужчиной вроде полковника Херреры.
   - Кто же об этом не мечтает? - сказал Лонни.
   - Джерри думает, что раз он  может  бросить  курить,  когда  захочет,
значит, и любой может это сделать так же, как он (хоть он и не может), а
следовательно, Джекобу Буду нужно было остановиться задолго до того, как
он заработал рак легких.
   - Нечто в этом роде, - откликнулся  Джерри  -  Возражаю  лишь  против
формулировки "сам себе не хозяин".
   - Вполне определенная точка зрения, - сказал Лонни. - И как же вы при
этом можете говорить, что готовы выслушать иные аргументы?
   - Ха, не знаю. Может, потому, что я еще не слышал других  свидетелей.
Да,  пожалуй,  дело  именно  в   этом.   Закон   гласит,   что   следует
воздерживаться от принятия решения, пока не выслушал всех  свидетелей  и
не ознакомился со всеми вещественными доказательствами. Извините.
   - Пожалуйста, - милостиво извинил его Джерри и добавил:
   - Теперь ваша очередь идти за пивом.
   Николас допил свою банку  и  по  узкой  лесенке  отправился  вниз,  к
холодильнику, находившемуся на главной палубе.
   - Не волнуйтесь за него, - успокоил Шейвера Джерри. - когда  настанет
час, он будет с нами.

ГЛАВА 26

   Корабль пришвартовался  в  самом  начале  шестого.  Дружная  компания
рыбаков, покачиваясь, сошла  на  пирс,  где  они  сфотографировались  на
память с капитаном Тио и со своими трофеями, самым выдающимся из которых
была девяностофунтовая  акула,  которую  загарпунила  Рикки,  а  вытащил
матрос. Их встретили и повели с пирса два охранника.  Улов,  разумеется,
пришлось оставить, поскольку в мотеле с ним делать нечего.
   Автобус с любителями походить по магазинам должен был  прибыть  через
час. За его  встречей,  как  и  за  встречей  морских  путешественников,
внимательно наблюдали. Все было заснято на пленку и доставлено Фитчу, но
зачем это делалось, никто не знал. Просто Фитчу понадобилось, чтобы  они
наблюдали абсолютно за всем. День  выдался,  таким  образом,  нетрудным:
нужно было просто сидеть и дожидаться возвращения членов жюри.
   Фитч заперся у себя в офисе со Свенсоном, который большую  часть  дня
провисел на телефоне. "Болванов", как назвала их Марли, отозвали. Вместо
них Фитч послал профессионалов из той самой  фирмы  в  Бетесде,  которая
помогала ему припереть к стенке Хоппи. Свенсон тоже когда-то  работал  в
ней, все ее агенты в основном представляли собой бывших сотрудников  ФБР
и ЦРУ.
   Результат гарантировался, хоть такая работа - разузнать все о прошлом
молодой женщины - едва ли воодушевила сотрудников  фирмы  Свенсон  через
час  отправлялся  на  самолете  в  Канзас-Сити,  откуда  ему  предстояло
руководить их деятельностью.
   Фирма также гарантировала, что ее сотрудников не поймают,  это  имело
огромное значение: ведь Фитч был в затруднительном положении - ему нужно
было держать обещание, данное Марли, и в то же время  узнать,  кто  она.
Два обстоятельства заставляли его продолжать поиски. Во-первых, она, как
он понял,  была  очень  заинтересована  в  том,  чтобы  остановить  его.
Вероятно, в ее прошлом было нечто, что могло оказаться для  него  весьма
важным. Во-вторых, необходимо было понять, как ей  удалось  сделать  так
много и при этом не оставить никаких следов.
   Марли уехала из Лоренса четыре года назад, прожив там три года. Когда
она туда приехала, она, разумеется,  не  носила  имени  Клер  Климент  и
отказалась от него после отъезда. В промежутке между этими событиями она
заарканила Джеффа Керра, которого теперь зовут Николас Истер  и  который
черт знает что вытворяет с присяжными.

***

   Энджел Уиз была влюблена и собиралась выйти замуж за Деррика Мейплза,
здорового двадцатичетырехлетнего парня, который в настоящий момент нигде
не работал и не был  связан  семьей.  Работу  дистрибьютора  по  продаже
автомобильных телефонов он потерял, когда лопнула фирма, а брак с первой
женой - предметом его юношеской любви - оказался неудачным, и сейчас они
разводились. У них было двое  маленьких  детей.  Адвокат  жены  требовал
шестьсот долларов в месяц на их воспитание. Деррик  со  своим  адвокатом
размахивали безработицей Деррика,  словно  огненным  стягом.  Переговоры
оказались трудными, и развод затянулся на месяцы.
   Между тем Энджел была на  втором  месяце  беременности,  хотя,  кроме
Деррика, об этом никто не знал.
   Брат  Деррика  Марвис,  в  прошлом  помощник   шерифа,   был   теперь
общественным активистом. К нему-то и обратился  некто  Клив  с  просьбой
познакомить его с Дерриком. Знакомство состоялось.
   За неимением лучшего названия для обозначения рода  его  деятельности
Клива называли "разведчиком". Он доставал дела для Рора.  В  его  задачу
входило разнюхивать, не собирается ли кто-нибудь обвинить кого-нибудь  в
смерти  или  нанесении  ущерба  здоровью,  и  сделать  так,  чтобы  этот
кто-нибудь нашел путь в контору Рора.  Умелая  разведка  такого  рода  -
искусство, и Клив, разумеется, был отличным разведчиком, ибо у Рора  все
было только лучшего качества. Клив кругами ходил  возле  предполагаемого
объекта, но при этом всегда оставался в тени, потому что подобного  рода
домогательства считались  нарушением  профессиональной  этики,  хотя  на
любую  приличную  автокатастрофу  слеталось  больше  "разведчиков",  чем
работников "скорой  помощи".  В  визитной  карточке  Клива  значилось  -
"Следователь".
   Клив также составлял документы для Рора, проверял  и  вызывал  в  суд
свидетелей и потенциальных присяжных и шпионил  за  другими  адвокатами,
что являлось обычным делом для "разведчика" в  свободное  от  "разведки"
время. Он получал постоянную зарплату, а за особо хорошее дело,  добытое
им для Рора, тот платил ему премию наличными.
   В таверне за кружкой пива Клив побеседовал с Дерриком и понял, что  у
парня финансовые затруднения. Потом он  перевел  разговор  на  Энджел  и
спросил, не пытался ли кто-нибудь подкупить Деррика. Нет,  ответил  тот,
никто с ним о процессе не заговаривал. Правда, к нему  и  подобраться-то
трудно, так как Деррик живет с  братом  -  своего  рода  самоуничижение,
чтобы обмануть алчного адвоката жены.
   Отлично, сказал Клив, потому что он -  консультант  неких  адвокатов,
занятых в этом процессе, а процесс представляет собой дело  чрезвычайной
важности. Клив  снова  заказал  пиво  и  немного  поговорил  о  безумной
важности процесса.
   Деррик был сообразителен, он окончил  один  курс  колледжа  и  мечтал
любыми способами делать деньги, поэтому все быстро понял.
   - Почему бы вам не перейти прямо к делу? - спросил он. Клив был готов
сделать именно это.
   - Мой клиент хотел бы купить лояльность. За наличные. Никаких следов.
   - Лояльность? - повторил Деррик, потягивая  пиво.  Улыбка,  озарившая
его лицо, приободрила Клива, он решил дожать Деррика.
   - Пять тысяч наличными, - сказал он, озираясь по сторонам. - Половина
сейчас, половина - по окончании суда.
   С новым глотком пива улыбка Деррика стала еще шире.
   - И что я должен сделать?
   - Поговорить с Энджел, когда будете ее навещать, и убедить ее в  том,
что этот процесс чрезвычайно важен для обвинения. Но не говорите ей ни о
деньгах, ни обо мне, ни о чем таком. Во всяком случае, не сейчас,  может
быть, потом.
   - А почему?
   - Потому что это чертовски незаконно,  поняли?  Если  судья  каким-то
образом узнает, что я предлагал вам деньги за то, чтобы вы поговорили  с
Энджел, нас обоих упекут за решетку. Ясно?
   - Ага.
   - Вы должны отдавать себе отчет в том, что это опасно. Если не хотите
продавать свои услуги, скажите сразу.
   - Десять тысяч. - Что?
   - Десять. Пять сейчас - пять по окончании процесса. Клив  ухмыльнулся
с оттенком презрения. Знал бы Деррик, каковы настоящие ставки!
   - Ладно. Десять.
   - Когда я их получу?
   - Завтра. - Они заказали сандвичи и еще с час говорили о процессе,  о
вердикте и о том, как лучше убедить Энджел.

***

   Тяжкая  обязанность  удержать  Д.  Мартина  Дженкла  от   потребления
обожаемой им водки пала на  Дурвуда  Кейбла.  Фитч  с  Дженклом  жестоко
рассорились из-за вопроса о  том,  можно  ли  Дженклу  пить  во  вторник
вечером, накануне  выступления  в  суде.  Фитч,  как  бывший  алкоголик,
предупреждал Дженкла, что у него могут  возникнуть  серьезные  проблемы.
Дженкл злобно  возмущался  тем,  что  Фитч  позволяет  себе  учить  его,
исполнительного директора "Пинекса",  компании,  чей  оборотный  капитал
составляет более 500 миллионов, когда ему пить, а когда не пить.
   Идея привлечь Кейбла к решению  проблемы  принадлежала  Фитчу.  Кейбл
заявил, что во вторник вечером Дженкл должен явиться к нему  в  контору,
чтобы прорепетировать завтрашнее  выступление.  Они  устроили  репетицию
сначала показаний  Дженкла,  затем  его  перекрестного  допроса.  Дженкл
держался неплохо,  хотя  особого  впечатления  и  не  производил.  Кейбл
заставил  его  просмотреть  вместе  с  экспертами   видеозапись   своего
выступления.
   Очутившись наконец в одиннадцатом часу вечера у себя в номере, Дженкл
обнаружил, что Фитч приказал  убрать  из  его  мини-бара  все  спиртное,
заменив его  безалкогольными  прохладительными  напитками  и  фруктовыми
соками.
   Дженкл выругался и полез в потайной  карман  своей  дорожной  кожаной
сумки, где обычно держал в заначке бутылочку. Но ее  там  не  оказалось.
Фитч позаботился и о ней.
   В час ночи Николас осторожно открыл дверь своей комнаты  и  посмотрел
вправо и влево по коридору. Охранника не было, наверняка спал у  себя  в
номере.
   Марли  ждала  его  в  комнате  на  втором  этаже.  Они   обнялись   и
поцеловались, но и только. Она еще по телефону намекнула ему, что у  них
неприятности, и теперь стала поспешно объяснять, в  чем  дело,  начав  с
утреннего разговора с Ребеккой. Николас слушал очень внимательно.
   В те моменты, когда они видели друг в друге не пылких  любовников,  а
деловых партнеров, они редко выказывали эмоции. Но  уж  если  кто  их  и
выказывал, то скорее Николас, обладавший все же менее спокойным,  чем  у
Марли, темпераментом. Рассердившись, он мог повысить голос,  хотя  почти
никогда не делал этого. Марли же была не  то  чтобы  вовсе  холодна,  но
чрезвычайно расчетлива. Лишь один-единственный раз в жизни он видел, как
она плакала, - это случилось в конце фильма,  который  он  возненавидел.
Они никогда серьезно не ссорились, а мелкие стычки кончались у них очень
быстро, потому что Марли приучила Николаса вовремя прикусывать язык. Она
терпеть не могла излишней  чувствительности,  никогда  не  дулась  и  не
обижалась по пустякам и ему не позволяла.
   Марли воспроизвела весь разговор с Ребеккой и постаралась не упустить
ни одного слова из своей беседы с Фитчем.
   Тот факт, что их практически раскрыли, был для них серьезным  ударом.
Они не сомневались, что это дело рук Фитча, и им нужно было  знать,  как
много ему известно. Никогда не сомн