ашникова, а потом познакомила его сына со своей подружкой?
   - Паша, ну  зачем  ты  все  так  огрубляешь?  -  поморщилась  Катя.  -  У
Константина Ивановича случилось большое и горячее чувство на  старости  лет.
Просто так совпало, что эти две девочки оказались  одноклассницами.  Маргоша
специально никого не знакомила. Я не знаю, как это  произошло,  но  думаю  -
совершенно случайно. Такие вещи вообще происходят  случайно.  Маргоша  очень
хороший человек. Между прочим, она  вытаскивала  Свету  Петрову  из  тяжелой
депрессии после операции.
   - Она что, и со Светой Петровой знакома? Да,  права  твоя  Жанночка,  мир
действительно тесен.
   - Ну да, Элла рассказала, что она была единственным человеком, который...
Ой, мы же собирались позвонить Элле. Вдруг Света давно  дома,  и  мы  зря  с
тобой занимаемся этими пустыми разговорами?
   Паша принес телефон, раскрыл блокнот на той  странице,  где  был  записан
номер Эллы Анатольевны.
   Трубку долго не брали. Наконец хриплый, глухой голос произнес:
   - Я слушаю.
   -  Элла  Анатольевна,  здравствуйте.  Это  Катя  Орлова.  Как   вы   себя
чувствуете? Света не появлялась?
   - Нет. Я себя чувствую очень плохо, - было слышно, что она  действительно
еле ворочает языком.
   - То есть Света с тех пор, с субботы, не звонила и не появлялась дома?  -
уточнила Катя. - И вы так и не выяснили, где она?
   - Мне плохо, - пробормотала Элла.
   - Что с вами?
   - Сердце болит.
   - Вы вызывали врача?
   - У меня нет денег. Без денег они ничего не сделают. Скажут, от  водки...
- Голос еле слышен, сильная одышка.
   - Вы одна дома?
   - Одна.
   - Хотите, я к вам сейчас приеду?
   - Пожалуйста, приезжай, Катя, пожалуйста... улица Нестерова, это у  метро
"Коньково", дом тридцать семь, квартира восемнадцать. Первый подъезд,  пятый
этаж, от метро сразу налево,  вход  со  двора...  приезжай,  деточка,  очень
прошу. Если есть нитроглицерин... у меня кончился, не нашла...
   Катя положила трубку, соскользнула с кресла, сунула ноги в туфли.
   - Она совершенно трезвая, и ей действительно плохо.  А  Света  так  и  не
появлялась с тех пор. У тебя случайно нет нитроглицерина? Или  мне  придется
заехать в аптеку?
   - Нам, - Паша уже зашнуровывал ботинки в прихожей, - нам придется заехать
в аптеку.

   Записка попала к адресату. Бомж Бориска видел это  своими  глазами,  даже
заметил, как адресат отлепил пластырь от дверной  ручки  и,  садясь  в  свою
машину,  быстренько  сунул  бумажку  в   карман.   По   вороватости   жеста,
поспешности, с которой была спрятана бумажка, Бориска понял, что не  ошибся.
Косушка и правда будет завтра у него.
   Остаток ночи Бориска провел в теплом подвале, в новом  доме  на  соседней
улице. Сивка про это место не знала, и никто не знал. Старый дворник татарин
Саидыч, который уволился месяц назад, душевный был человек, как-то по  пьяни
подарил Бориске запасной  ключ  от  подвала,  и  теперь  ключик  хранился  в
тайничке на всякий случай. Если часто туда лазить, обязательно свой же брат,
бродяга, выследит, прознает, многие полезут и испортят тихое  место,  засрут
хороший подвал. Так что Бориска  своим  тайным  убежищем  не  злоупотреблял.
Ночевал там очень редко, всего-то пару раз, и пробирался всегда осторожно, с
оглядкой, чтобы, не дай Бог, никто не выследил.
   Рано или поздно такая лафа, конечно,  все  равно  кончится.  Либо  кто-то
пронюхает, сломает замок в подвале, либо жильцы скинутся на железную дверь с
домофоном. Но пока в подвале он  чувствовал  себя  хозяином.  Это  была  его
вотчина, личная территория, можно сказать, секретная фазенда.  Только  крысы
бегали.
   Они деловые, крысы-то,  на  людей  похожи.  Носятся  туда-сюда,  глазками
сверкают, где бы чего пожрать, сами здоровые, как бегемоты, и  умные  -  ох,
умные, прямо академики выживания.
   Бориска хорошенько шуганул бегемотов-академиков, устроил  себе  лежаночку
повыше, приспособил  несколько  широких  досок  на  толстых  трубах,  сверху
ватничек бросил.
   Он  загодя  заготовил  себе  запасы  на  случай  эвакуации   от   горячей
воинственной  Сивки.  В  подвале  хранились  две  банки  говяжьей   тушенки,
поллитровочка  "Столичной".  Правда,  банки  оказались  погрызенными.  Крысы
ободрали пропитанные салом бумажки, на толстой консервной жести  были  видны
мелкие  вмятины  от  крысиных  зубов.  Хорошо,  консервы  наши,  российского
производства. Импортную жесть бегемоты-академики мигом бы прогрызли.  И  еще
хорошо, что крысы водку не пьют.
   С собой у  Бориски  был  черный  хлеб,  ножичек-открывашка.  Поужинал  он
славно, в тепле, в одиночестве. И еще раз подумал, что с бабой оно, конечно,
неплохо, с Сивкой-то, но одному жить все-таки лучше, спокойней. Вот  получит
он завтра свою тысячу и умотает отсюда по-тихому.
   Есть одно место  под  Москвой,  деревня  Удальцово,  всего  в  семидесяти
километрах.  Там  половина  домов  заброшенные  стоят,   можно   поселиться,
обустроиться без всякой прописки. Заплати местному участковому тысяч  двести
и живи на здоровье. Никто не  тронет.  "Новые  русские"  это  место  еще  не
освоили, население - одни бабки. Как кончатся деньги,  можно  подработать  -
дров нарубить или  еще  что  по  хозяйству.  Можно  и  пастухом  устроиться.
Бабульки коров держат. В общем, там не пропадешь.
   А Москвой он сыт по горло. Город  грязный,  суетный,  злобный,  с  каждым
годом   бездомному   человеку   все   трудней,   особенно   зимой.    Теплые
подвалы-чердаки наперечет, все распределено по квадратам, попробуй сунься на
чужую территорию - загрызут, на куски  порвут.  У  нищих  своя  мафия,  свои
крестные отцы, свои законники, беспределыцики, отморозки. Все как  у  людей,
то есть хуже, чем у крыс.
   К тому же в толпе, в тесной городской жизни, где все друг на друга дышат,
подстерегают  бродягу  туберкулез,  желтуха,   чесотка,   прочая   нищенская
инфекция. А уж вши  -  постоянные  Борискины  приятели.  Раньше  пытался  их
керосином травить, а сейчас привык, смирился. Керосин  кожу  жжет,  а  толку
никакого. Только выведешь, они опять, заразы,  разводятся,  любят  они  его,
Бориску-то. Вкусный, наверное. Говорят, есть примета: вошь, умное  животное,
любит селиться на везучих людях.
   Заснул Бориска сытый, спокойный, с мечтами  о  тихой  деревенской  жизни,
пригрелся на теплых трубах, и крысы его не донимали. Высоко им было до  него
добираться.
   Глава 23
   Катя долго давила кнопку звонка. В ответ - тишина.
   - Не работает звонок, - догадался Паша, - давай постучим.
   Стали стучать. Никакого ответа.
   - Может, сразу "Скорую" вызвать? Вдруг ей настолько  плохо,  что  она  не
может встать? - тревожно прошептала Катя.
   Паша дернул дверную ручку. Дверь оказалась не запертой. Они  нерешительно
шагнули в прихожую. В стандартной двухкомнатной  малометражке  было  тихо  и
сравнительно чисто, только сильно накурено.
   - Элла Анатольевна! - позвала Катя бодрым голосом. - Вы дома?
   Никакого ответа. Двери в обе комнаты были прикрыты.
   - Ну что ты так разнервничалась? - прошептал Паша. -  Вокруг  тебя  прямо
воздух вибрирует. Подожди.
   Они заглянули в  комнату.  На  застеленной  тахте,  раскинувшись,  лежала
полная,  крупная  женщина  в  ярко-розовом  стеганом  халате.   Глаза   Эллы
Анатольевны Петровой  были  закрыты,  рот  открыт.  Она  не  шевелилась.  На
журнальном столике, придвинутом к тахте, стоял телефон, пепельница,  набитая
окурками, блюдце с надкусанным, заветренным куском вареной  колбасы,  пустой
стакан. На полу, под столиком, - маленькая коньячная бутылка. Пустая.
   - Надо звонить в "Скорую" и в  милицию,  -  прошептала  Катя  побелевшими
губами, - смотри, она не дышит. Может, сначала искусственное  дыхание?  Меня
учили, только я никогда не пробовала... Мы ведь говорили с ней  по  телефону
не больше сорока минут назад. Паша... я боюсь...
   Паша решительно шагнул к тахте, взял свисавшую руку женщины, стал  искать
пульс на полном запястье. Рука была теплой, но пульс никак не  прощупывался.
Паша  склонился  над  Эллой  Анатольевной,  приподнял  веко.  Катя  схватила
телефонную трубку. Но не успела набрать 03.
   - Чего надо? - хрипло пробормотала Элла Анатольевна  и,  отмахнувшись  от
Паши, как от назойливой мухи, повернулась на бок, лицом к стене.
   Катя бросила трубку и нервно рассмеялась. Только сейчас они почувствовали
мощный запах перегара. Петрова опять повернулась, вяло выматерилась, села на
кровати, опухшая, растрепанная, стала зевать во весь рот и тереть глаза.
   - Ну чего надо? - повторила она, тупо  уставившись  на  Пашу.  -  Ты  кто
такой?
   - Элла Анатольевна, - отсмеявшись, сказала Катя, -  вы  просили  приехать
срочно. Вы говорили, вам плохо с сердцем. Что случилось?
   - Катюха, ты, что ли? А чего ржешь-то? Ну, плохо было, а денег ни копейки
в доме. Ты позвонила, я и решила... это самое... если  б  я  попросила  тебя
просто денег чуток привезти, ты бы ни за что не приехала. - Элла Анатольевна
громко, виновато всхлипнула. - Мне правда  плохо  было.  Думала,  помру,  не
вынесу. На трезвую-то голову всякая жуть в мысли лезет.  Сейчас  ведь  время
какое... Вот и Глебушку  твоего  убили,  а  я  ведь  его  во-от  такусеньким
знала... Как же не выпить? Выпью - вроде легче. Ты  прости  меня,  Кать,  я,
пока ждала тебя, нашла у Светки бутылек в загашнике, вот, поправилась. - Она
опять тяжело плюхнулась на тахту. - Спать хочу, не могу. Ты меня  прости,  я
посплю чуток.
   - Нет уж, - Катя решительно села рядом с ней на тахту, -  у  вас  пропала
дочь. Сейчас мы вместе пойдем в милицию, и вы напишете  заявление.  А  потом
будете спать, если так хочется.
   - Ой, да ладно тебе!  -  Элла  махнула  рукой,  отвернулась  к  стене.  -
Загуляла Светка с Вовчиком или с кем, на фига в милицию-то?
   - Да проснитесь вы наконец! С каким Вовчиком? Вы можете понять, что  вашу
дочь никто с субботы не видел? А сегодня вторник! Она  у  вас  единственная,
она пропала, вам что, все равно? Нельзя себя  постоянно  водкой  глушить.  -
Катя попыталась поднять Эллу Анатольевну за плечи. -  Встаньте,  пожалуйста,
примите душ. У вас есть кофе? Давайте мы вам сварим крепкий кофе, надо  идти
в милицию. Мы не можем искать Светлану без вас, вы - мать, а мы - совершенно
посторонние люди. Сейчас половина второго дня. Ну кто же спит в это время?
   Паша отправился на кухню искать  кофе.  Катя  растормошила  наконец  Эллу
Анатольевну. Сонливость сменилась резким возбуждением, Петрова  запричитала,
засуетилась:
   - Ой, и правда, ведь с субботы! Я как вспомню, сразу выпить тянет, думаю,
вот выпью, посплю малость, а она и появится.  Слышь,  ты  на  рынке-то  была
тогда, в воскресенье?
   - Была, конечно. Я ведь говорила вам. Никто не видел  Светлану,  ни  этот
Вовчик, ни ее напарница Кристина.
   Элла Анатольевна,  пошатываясь,  добрела  до  ванной  комнаты  с  Катиной
помощью.
   - А чего за парень с тобой? -  спросила  она  с  хитрой  усмешкой  и,  не
дождавшись ответа, заперлась в ванной.
   В доме нашелся молотый кофе, сахар и даже новенькая импортная кофеварка.
   - Сиди, отдыхай, я сам, - сказал  Паша,  -  придется  в  ковшике  варить.
Фильтров для кофеварки не вижу. И нормальной турки нет, только дырявая.
   Оглядевшись  в  кухне,  Катя  с  грустью  заметила,  как  остатки  былого
благополучия постепенно отступают под натиском нищеты. Она никогда раньше не
бывала здесь, но прекрасно помнила парикмахершу тетю Эллу - какой  она  была
лет пятнадцать назад.  Свежая,  полная,  интересная  женщина,  всегда  очень
чистенькая,  ухоженная,  пахнущая  хорошей  туалетной  водой,  в  капроновом
белоснежном халатике, с мягкими ласковыми руками.
   Катя никогда не стриглась коротко,  а  мама  носила  элегантную  короткую
стрижку и раз в месяц брала Катю с собой  в  парикмахерскую  "Чародейка",  к
тете Элле, чтобы аккуратно подровнять волосы, срезать секущиеся кончики.
   Кате в детстве очень нравился  этот  особый,  ласково  воркующий,  сладко
пахнущий мир дамского салона. Мама чистила перышки - массаж, маска, маникюр,
стрижка, укладка. Все здесь были "лапочки", "киски", зрелые женщины называли
друг друга "девочки", и от этого  становилось  почему-то  уютно.  Тетя  Элла
учила Катю ловко скручивать сложный французский  пучок,  массировать  волосы
жесткой щеткой снизу вверх, от затылка, с жаром доказывала Катиной маме, что
челка ее девочке совсем не к лицу.
   - У нее уже есть свой стиль, она хоть и маленькая, а чувствует. И не надо
на нее давить.
   - Но очень уж строгий стиль, -  сетовала  мама,  -  хотя  бы  челочку  ей
подстриги, оживи немножко...
   - При таком типе лица челка совершенно ни к чему...
   Журчала уютная дамская болтовня, Катя расслаблялась,  отдыхала.  От  тети
Эллы веяло теплом и покоем. Катя всегда удивлялась, почему у нее нет мужа  и
почему ее Светка  такая  вредина  и  злюка.  И  совершенно  невозможно  было
представить Эллу Анатольевну в ее сегодняшнем неприглядном  виде.  Казалось,
мир должен перевернуться, чтобы тетя Элла стала пить.
   Света Петрова с детства напоминала свою  ласковую,  веселую  маму  только
внешне. Характер у нее лет с десяти был просто невыносимый. Ее мама  никогда
никому не жаловалась, только ласково  подшучивала  над  обожаемой  маленькой
врединой и говорила: ну, что делать, такая она у  меня  сложная,  вы  уж  не
обижайтесь, она со всеми хочет дружить, просто стесняется и поэтому  дуется,
как индюшонок...
   Из   ванной   Элла   Анатольевна   вышла   посвежевшая,    протрезвевшая.
Поздоровалась за руку с Пашей, стала извиняться и благодарить.
   - Надо же, как неудобно получилось... Даже  угостить  вас  нечем.  Там  в
холодильнике должен быть сыр и пирожные остались, ты прости меня,  Катенька,
детка. И вы, Павел... прямо ужасно неудобно получилось.  Я  ведь  пытаюсь  с
собой бороться. Все думаю, пора лечиться, ампулу  вшивать.  Но  знаете,  для
того чтобы начать, надо признаться самой себе: ты алкоголичка. А это трудно.
Главное, стимула нет. Вот родила бы мне Светка внука или внучку, пусть  даже
без мужа, я бы сразу подтянулась, а так... - она безнадежно махнула рукой, -
ради кого стараться?
   Крепкий кофе окончательно привел Эллу Анатольевну в чувство.
   В районном отделении милиции она спокойно и толково  рассказала,  как  ее
дочь Светлана ушла из дома  около  десяти  вечера  в  субботу,  сказав,  что
вернется часа через два. И с тех пор ее никто не видел.
   - А чем занималась ваша  дочь?  -  спросил  дежурный  старший  лейтенант,
молодой, вежливый, но какой-то вялый.
   У него было лицо человека,  который  видел  всякое,  устал  смертельно  и
привык относиться к жизни с философским спокойствием.
   - На вещевом рынке торгует обувью.
   - Здесь, в Конькове?
   - Нет, на "Динамо".
   - Чего же так далеко?
   - Ну, там у нее знакомые, завязки свои. Какая разница?
   - Да, в общем, и правда никакой, - легко согласился дежурный, - только  я
вот что думаю, гражданочка, рано вы паникуете. Ваша дочь не маленькая, у нее
может быть своя личная жизнь. Давайте-ка пока  погодим  с  заявлением.  Нет,
меры-то мы, конечно, примем, искать будем, но по закону еще рано. С  субботы
совсем немного времени прошло. Сегодня только вторник  у  нас,  считай,  два
дня. А вы уже паникуете. Была бы она малолетняя у вас, тогда другое дело.
   - Ну вы хотя бы приметы запишите, высокая полная блондинка, тридцать  два
года, волосы короткие, глаза светло-карие, одета была в джинсы  темно-синие,
свитер белый, пушистый, сверху  джинсовая  жилетка,  туфли  замшевые,  новые
совсем, без каблука, - быстро, безнадежно, как бы самой себе. Говорила  Элла
Анатольевна.
   Старший лейтенант делал вид,  что  внимательно  слушает  и  даже  кое-что
записывает, но на самом деле рисовал самолетик.
   С первых дней работы в милиции лейтенант Богданов усвоил главный принцип:
сделай все возможное,  чтобы  не  принимать  заявление.  Зачем  тебе  лишний
"глухарь"? Сначала попробуй убедить заявителя,  мол,  ничего  страшного,  не
паникуйте. Жизнь - штука сложная,  бывает  всякое.  Если  "терпила"  попался
вредный, настырный - мягко  намекни,  мол,  вы,  гражданин,  сами  виноваты.
Кошелек вытащили? А не надо зевать. Квартиру обокрали? Ну, голубчик, кто  же
в наше время такие двери ставит? Напали грабители на улице? Так  чего  ж  вы
поздно шляетесь? Дома надо сидеть, а не шляться. И нечего шапки  дорогие  на
голове носить. Известно, какое сейчас время.
   С этой полной пожилой теткой, явно пьющей, случай очевидный и,  в  общем,
несложный. Надо сделать все, чтобы не принимать заявление. Ну  зачем  вешать
на свое родное отделение еще одну "потеряшку"? Этого добра  всегда  хватает.
Богданов и добился бы желанной цели, ушла бы тетка ни с чем,  однако  за  ее
спиной маячила парочка, которая  с  самого  начала  старшему  лейтенанту  не
понравилась.
   Молодая, красивая, дорого одетая дамочка, прямая, худющая, надменная (ишь
ты, прямо королева английская!),  и  мужик,  подтянутый,  крепкий,  гладкий.
Вроде бы интеллигент, но не из хлюпиков, а новой  формации.  Умеет  за  себя
постоять.
   Пока Богданов задавал вопросы, эти двое молчали. Но как  только  он  стал
гнуть привычную линию, пытаясь отвязаться от тетки с ее дочкой-"потеряшкой",
надменная дамочка шагнула к барьеру и произнесла мягко, но решительно:
   - Извините, пожалуйста,  я  понимаю,  по  закону  заявления  о  пропавших
взрослых людях принимают через трое суток. Мы не настаиваем, чтобы вы  сразу
приняли заявление. Просто просим помочь, подсказать, как нам  быть.  Дело  в
том, что Светлана Петрова - не  совсем  здоровый  человек.  Ей  могло  стать
нехорошо на улице, она могла попасть  в  больницу.  Она  ушла  из  дома  без
документов, мы беспокоимся, и нам надо выяснить...
   - А вы, собственно, кто будете? - строго перебил Богданов.
   - Орлова Екатерина Филипповна, -  представилась  дамочка,  -  я  знакомая
Светланы. Я стала волноваться потому, что у нас в воскресенье была назначена
встреча. Очень важная для нее встреча. Она не появилась и не позвонила.
   - Подождите, - опять перебил Богданов, - что значит - не совсем  здорова?
В каком смысле?
   -  Она  -  онкологическая   больная,   перенесла   операцию   и   тяжелое
послеоперационное лечение. Ей правда могло стать нехорошо.
   - Онкологическая - это рак, что ли? - смягчился Богданов.
   Такие вещи он понимал. А главное, Орлова не требовала,  не  наезжала,  не
качала права. Просто просила помочь.
   - Да. Это рак. У Светланы, извините за подробности, была  удалена  правая
молочная железа.
   - Чего? - не понял Богданов. - Какая железа?
   - Грудь у нее отрезали правую, - спокойно объяснила  Орлова,  -  по  этой
примете найти молодую женщину  в  больнице  не  так  сложно...  Вы  хотя  бы
подскажите, куда нам обратиться, как вообще поступить в подобной ситуации.
   "В больнице, - горько усмехнулся  про  себя  Богданов,  тут  же  вспомнив
утренний труп на пустыре, - в морге уже ваша Светлана. Ох, сейчас  мать  вой
поднимет. Ведь точно она. Высокая блондинка, джинсы, белый свитер  пушистый,
на вид чуть за тридцать..."
   - Подождите здесь одну минуточку. -  Он  встал  и  направился  вглубь  по
коридору, в кабинет, где сидели оперативники.
   По  дороге,  мельком  взглянув  на  пожилую  тетку,  заметил,   как   она
побледнела. Почувствовала, видно. Елки, сейчас  придется  отправлять  ее  на
опознание в  морг.  Философское  отношение  к  жизни  в  подобных  ситуациях
Богданову предательски отказывало.
   Узнав, что сейчас предстоит  отправиться  в  морг,  опознать  труп,  Элла
Анатольевна судорожно сглотнула и вцепилась в Катину руку.
   - Было бы  хорошо,  -  сказал  опер  из  криминального  отдела,  которому
дежурный со спокойным сердцем передал на руки всю троицу, - было бы  хорошо,
если б вы поехали с нами.
   - Да, разумеется, - кивнул Паша.
   Еще полчаса, пока они ехали в Пашиной машине вместе с молчаливым  опером,
для Эллы Анатольевны ее дочь была жива.
   Катя никогда не бывала в  мор