отвези меня домой вместо противного Сорокина. Я тебе по  дороге  все-все
расскажу. И может быть, даже что-нибудь покажу...
   - Ольга, отстань от него, - приказал Андрей. - Ну что там, Дима?
   - Все, как вы сказали, - четко отрапортовал Димка. - И у аптеки  весь
день караулили, и у дома. Номер машины  я  записал,  приметы  соглядатая
тоже.
   Андрей Ларионов посмотрел на Диму долгим и непонятным взглядом, потом
повернулся спиной, прошагал к  окну  и  выругался  столь  замысловато  и
длинно, что никто даже не посмел улыбнуться.
 
*** 
 
   На ужин все-таки пришлось есть капусту.  В  последнее  время  Клавдия
экономила изо всех сил.
   Во-первых, надвигался день рождения Елены Васильевны Ларионовой, а  к
этому дню Клавдия непременно покупала какой-нибудь настоящий подарок,  а
не просто тортик или шампунь.  Во-вторых,  ей  угрожала  покупка  зимней
куртки. Клавдия надеялась, что еще сезон протянет и старая, но,  вытащив
ее из гардероба в середине лета, чтобы просушить  на  солнышке,  Клавдия
пришла в полное уныние. Пока внутри ее помещалась сама  Клавдия,  куртка
выглядела как некое подобие человеческой одежды, а на вешалке смотрелась
просто кучей старого выцветшего тряпья.
   Господи, где взять денег, чтобы хватало на все, хотя бы  понемножку?!
Но когда ты одна на свете, и помощи ждать  неоткуда,  и  никто  никогда,
даже при самых крайних  обстоятельствах,  не  заплатит  вместо  тебя  за
квартиру, телефон, свет, проездной на метро и мешок картошки на  зиму  -
поневоле придется налегать на капусту.
   Конечно, Клавдия шила, и очень даже неплохо. В детдоме  всех  девочек
учили шить. Но ведь ботинки, джинсы, колготки и лифчики  не  очень-то  и
пошьешь.
   Куртку тоже, конечно, можно сшить, но тут надо хорошенько  прикинуть,
что дешевле выйдет - готовая  куртка  на  рынке  или  ткань,  подкладка,
"молния", ватин или чем еще их утепляют, купленные по отдельности...  Ну
и ладно, пусть будет капуста, зато фигура у нее, как у шестнадцатилетней
девочки.  Ничего  лишнего.  Интересно,  хорошо  это  или   плохо?   Нет,
стройность и изящество - это  прекрасно,  а  острые  углы,  например?  У
Клавдии полно острых углов. Ей даже в бане  однажды  сказали:  "Девушка,
что это у вас с позвоночником?!  Кости-то  как  торчат!"  Что  делать  с
костями, которые торчат? Куда их спрятать и как?
   Клавдия уныло жевала капусту и косилась на телефон.
   Конечно, она уже позвонила. Она сразу же позвонила, как только  вошла
в квартиру. Андрея дома не было.
   - Он так рано никогда не приезжает! -  сообщила  ей  Танька,  которая
перезвонила ровно через пять минут после того, как она положила  трубку,
и первым делом спросила, пообщалась ли уже Клавдия с  Ларионовым.  -  Ты
ему после девяти звони. Ну, и я со  своей  стороны,  как  водится,  тоже
сделаю  все,  чтобы  оказать  помощь  и  поддержку   братским   народам,
оказавшимся перед лицом...
   - Танька, прекрати! - Клавдия хохотала и не могла остановиться. - Что
ты разоряешься?
   - Я не разоряюсь, а выражаю готовность помочь, - пояснила Таня. -  Ну
что, сумку сегодня не выхватывали?
   - Сегодня нет, - похвалилась Клавдия. - Сегодня не выхватывали.
   - Странно, - сказала Танька. - На самом деле я думаю, что центр  всех
криминальных разборок переместился на третий этаж твоей  "хрущевки".  Ты
смотрела фильм с Аленом Делоном "Троих надо убрать"?
   - Танька, отстань от меня! - возмутилась Клавдия. - Что ты пристала?!
Я и так весь день в окно выглядывала  вместо  того,  чтобы  работать,  а
завтра мне еще в налоговую пилить. Представляешь, радость какая?
   - Представляю, - сказала Таня. - Уж это всем радостям радость.  Скажи
мне, Ковалева, как на духу, страх тебя обуревает?
   Несмотря на то, что Танька кривлялась и разговаривала в  обычной  для
себя манере, Клавдия расслышала в ее голосе беспокойство.
   - Почему ты решила, что я боюсь? Вчера ты меня сама убеждала, что это
какая-то глупая ошибка...
   - А сумка? - спросила Таня. - Я тут подумала на досуге и решила,  что
сумку они у тебя неспроста утащили.
   - Почему ты думаешь, что это они? - не сдавалась  Клавдия.  -  Может,
просто мальчишки баловались?
   - Ну да, а потом благородный  Робин  Гуд  подбросил  ее  на  площадку
вместе со всем содержимым. Нет, Клавка, тут что-то сложнее.
   Договорившись  созвониться  после   разговора   с   Ларионовым,   они
попрощались на время, и Клавдия принялась за свою капусту.
   Как раз сегодня вечером она ничего не боялась. Она и о соглядатаях-то
не думала. Она думала только о том, как через полчаса позвонит Андрею  и
будет с ним разговаривать. Может, даже не одну минуту, а  целых...  две.
Или три. И он даже не скажет ей, что очень хочет  спать,  поэтому,  если
тебе нужна Таня, позвони  завтра,  часа  в  четыре.  Так  он  всегда  ей
говорил.
   Она  доела  капусту  и  улеглась  на   диван,   прикрывшись   пледом,
переделанным  из  старой  пальтушки.  Этот  так  называемый   плед   был
коротковат и ворсист, зато получился изумительной  красоты.  Клавдия  им
очень гордилась.
   Сеня показывал новости, и они были ужасны. На юге стреляли, на севере
замерзали, на западе сидели  без  горючего,  а  на  востоке  еще  и  без
электричества.  В  Думе  препирались,  в  Кремле  меняли  фаворитов,   в
правительстве ждали очередной отставки, и - что самое печальное - это не
имело ровным счетом никакого отношения к жизни.
   Ни в Думе - господи,  какой  идиот  придумал  назвать  так  эту  стаю
пробивных,  нахальных,  зубастых,  вечно  голодных  волков?   -   ни   в
правительстве, ни в Кремле никто и не подозревал о том, что  где-то  там
далеко-далеко копошится какое-то месиво,  называемое  народом.  Все  они
привычно спекулировали этим словом, но что  оно  означает,  похоже,  так
никто и не смог определить, да им это было и не нужно. Зачем? Им  и  так
хорошо. Вот грянут какие-нибудь выборы,  тогда  они  все  дружно  начнут
заливаться слезами умиления и любви  к  этому  самому  народу,  и  народ
послушно посадит их на свой тощий костистый хребет и повезет  дальше.  А
они оттуда будут время от времени трясти  у  него  перед  носом  толстой
кормовой  морковью  и  нахлестывать  по   заднице   кожаным   арапником,
сплетенным из худосочных  пенсий,  цен  на  бензин,  налогов  на  убогие
зарплаты...
   И самое интересное, что совершенно неважно, кто именно  будет  сидеть
на хребте, и дергать  вожжи,  и  хлестать  арапником.  Вот  это  Клавдию
особенно  удивляло.  Они  могли  называться  как  угодно  -  коммунисты,
демократы, либералы, но по-настоящему их интересовали только собственные
дела. Собственные карманы, дачи, кормушки,  счета,  дома  и  возможность
вовремя смыться.
   Наверное, свинство - это основа человеческой природы.
   Нет, все-таки не человеческой, а начальничьей. Погонщицкой.
   Зато после новостей, после того,  как  сытые,  лоснящиеся  косметикой
барышни вдоволь нарассуждались о беженцах,  бомбардировках  и  повышении
цен, должен был начаться старый фильм. Клавдия  обожала  старые  фильмы.
Даже  самые  убогие.   Даже   очень   глупые.   Все   равно   они   были
жизнерадостными, веселыми и заканчивались непременно  хорошо,  а  больше
Клавдии с ее неразвитым художественным вкусом было ничего и не надо.
   Она выбралась из-под своего пледа и налила себе большущую кружку кофе
с молоком. В комнате сразу хорошо  и  уютно  запахло,  и  кажется,  даже
потеплело.
   Пора звонить Андрею или еще не пора? А может, он про нее давно забыл?
Или очень устал, а она будет к нему  приставать?  А  если  его  Дима  не
заметил никакой слежки и он будет смеяться над ней?
   Зазвонил телефон, и Клавдия подпрыгнула на  диване,  плеснув  горячим
кофе себе на рубаху.
   - Вот дура! - в сердцах обозвала  она  настырную  Таньку  и  схватила
трубку.
   - Танька! - заорала она. - Я ему еще не звонила! Я же  тебе  сказала,
что сама позвоню, как только поговорю! Что ты ко мне пристаешь?! Он еще,
может, и разговаривать со мной не станет, откуда я знаю?!
   - Станет, - сказал Ларионов. - Не ори.
   Нет. Не может быть. Он не должен ей звонить, он не знает ее телефона.
И вообще...
   - Я только что приехал, - продолжал он в  трубке  как  ни  в  чем  не
бывало. - Ты уже звонила, да?
   - Звонила, - созналась Клавдия. - Я думала,  это  Танька.  Мы  с  ней
договорились, что я ей сразу же перезвоню, как только с тобой пообщаюсь.
   - Я знаю, - сказал он. - Я только что с ней  разговаривал.  Она  дала
мне твой телефон.
   - А-а, - протянула Клавдия, совершенно не зная,  что  нужно  говорить
дальше.
   - Бэ-э, - сказал он необидно. -  Ну  что?  Может,  сознаешься  сразу?
Чистосердечное признание и добровольная помощь следствию облегчают вину.
   - Ты о чем, Андрюш? - перепугалась Клавдия. - А?
   - Может, все-таки у тебя есть бабушка - аргентинская  принцесса?  Или
дедушка - алмазный король?
   Сердце у Клавдии по-совиному ухнуло и провалилось в живот.
   Вот оно. Все-таки он ей поверил. Значит, все правда и  ей  ничего  не
мерещится. Слежка есть.
   Но она и без него знала, что за ней следят. Почему же сейчас это  так
ее перепугало? Просто ужасно перепугало. Так, что пришлось даже кружку с
кофе поставить на шаткий столик, последний оплот  красивой  жизни  в  ее
квартирке.
   - Твой Дима видел их, да? - спросила она немного дрожащим голосом.  -
Видел?
   - Его, - поправил Андрей. - Мой Дима видел  его.  Завтра  с  утра  он
подъедет к твоему дому, проводит тебя на работу и посмотрит на  второго.
Но весь день он водить тебя не сможет, так  что  ты  вечером...  того...
будь поаккуратней.
   Она даже не поняла, о чем он говорит. Поаккуратней? Зачем?
   Самое главное, что он  позвонил  ей,  позвонил  сам,  даже  нашел  ее
телефон у Таньки.
   Потом она заставит себя успокоиться. Скажет себе, что для него это не
имеет никакого значения, просто она на время стала его работой. То  есть
тем, чему он всю жизнь уделял процентов девяносто пять своего времени  и
внимания. Конечно, он не стал бы ей звонить, если бы она  неожиданно  не
стала его работой.
   Но ведь сейчас, в эту самую секунду, она разговаривает с ним.  Он  ей
позвонил.
   - Клава, ты что, не слушаешь меня? - спросил он недовольно.
   Не могла же она сказать ему, что  она  чуть  не  плачет  от  восторга
только потому, что его низкий голос щекочет ей ухо.
   Дура.
   - Слушаю, - спохватилась она и  покраснела.  Хорошо,  что  он  ее  не
видит.
   Он вздохнул в трубке, длинно и шумно, как замученная работой лошадь.
   - Я не могу сейчас к тебе приехать, - сказал он, и  Клавдия  чуть  не
упала с дивана. - Я приехал бы, но пока мы не выяснили подробностей - не
могу. Я уверен, что они тебя пасут, и меня, следовательно, тоже засекут.
Так что давай пока говорить по телефону, а завтра я что-нибудь придумаю.
   Нужно было представить дело так, как будто за ней следят  по  ошибке.
Скоро все выяснится, не нужно бояться.
   Но майор Ларионов был уверен, что никакая это не ошибка.
   Каким-то тайным, непостижимым образом они связаны между собой, Сергей
Мерцалов и Клавдия Ковалева. Нужно очень быстро и не пугая ее  выяснить,
каким именно. От этого зависит очень многое. Скорее всего - ее жизнь.
   - Расскажи мне все сначала, -  заторопился  он,  не  разрешая  мыслям
сворачивать в глухую и опасную тьму. - Когда и как ты их засекла, где  и
сколько  раз  ты  их  видела,  двое  их  или  больше,  в   общем,   все.
Подробненько, не торопясь, времени на разговоры у нас с тобой уйма.
   Клавдия послушно начала рассказывать, как он велел, и  он  слушал,  и
ухом Клавдия  чувствовала  его  напряженное  внимание,  перетекавшее  по
проводам и трубке прямо к ней.
   Он никогда ее так не слушал.
   - Хорошо, - дослушав, сказал он. - Теперь давай про сумку. Точно  так
же подробно. Как шла, как упала, как соседка тебе в дверь позвонила....
   - Подожди, - перебила Клавдия глупым голосом. - Откуда ты знаешь, что
я упала?
   - Димка сказал, - ответил он быстро. - Димка сказал,  что  ты  как-то
странно держала руку, как будто она была сломана и до конца не зажила. Я
понял, что ты на нее упала. Разве нет?
   - Да! - радостно сообщила Клавдия. - Я на нее  упала  в  подъезде,  а
сначала меня за нее дернули...
   - За руку? - спросил он недоверчиво.
   - За сумку! - все так же радостно сообщила Клавдия. - Она была у меня
привязана к руке!
   - Зачем?! - поразился он.
   - Чтобы не украли! - гордо сказала она, и он захохотал как полоумный.
   -  Помогло?  -  спросил  он,  похохотав  немного,  подумал  и   опять
захохотал. - Тебе надо было ее наручниками пристегнуть, тогда  бы  точно
вместе с рукой оторвали.
   - Тебе смешно, - сказала она с  недоумением,  -  а  мне  жалко,  если
всякий подонок будет мою сумку  хватать.  Хорошо,  там  тридцать  рублей
было, а не вся зарплата.
   - Мартышка, - сказал он. - Точно мартышка. Давай излагай все сначала.
   И она рассказала ему про сумку.
   - Н-да... - протянул он задумчиво. - Не густо. Клава, а ты  не  знала
такого врача - Сергея Мерцалова?
   - Слышала где-то. По-моему, по телевизору. А что?
   - Ничего, - сказал Ларионов. - А в  аптеку  вашу  он  не  заходил?  К
заведующей или просто так, купить чего-нибудь?
   - Не знаю, - сказала Клавдия удивленно, - не  знаю,  Андрей.  Фамилия
вроде знакомая, а так... Если бы ты мне его показал, я бы  вспомнила,  у
меня вообще-то хорошая память на лица...
   - Это я уже понял, - перебил Андрей.
   - А что? - спросила Клавдия. - При чем здесь Сергей Мерцалов?
   "При том, что вчера ночью его убили.  А  перед  этим  за  ним  кто-то
следил. И меня даже заранее предупредили, а я  послал  их  в...  сыскное
агентство".
   - Ни при чем, - буркнул Андрей. - Просто  спрашиваю,  может,  ты  его
знала?
   - Ты знаешь, - ни с того ни с сего сообщила ему Клавдия, -  я  что-то
так перепугалась, когда мне эту  сумку  вернули,  что  хотела  к  Таньке
ночевать бежать. Или...  к  тебе.  -  Тут  она  поняла,  какую  ужасную,
непристойную глупость сказала, и  чуть  не  заскулила  от  неловкости  и
стыда. - Ты не подумай ничего такого, Андрей, - понесла она в панике,  -
я вовсе не про это хотела....
   - Я уже подумал, - сказал он, ничуть не смущенный. -  Не  пугайся  ты
так, Христа ради. Я вовсе не планирую немедленно  воспользоваться  твоей
неопытностью и наивностью и скомпрометировать тебя в глазах света.
   - Какого  света?  -  пробормотала  красная,  как  первомайский  флаг,
Клавдия.
   - Высшего, - пояснил он. - Вот что, Клава. Значит, жить мы будем так.
Завтра днем я позвоню тебе на работу. Во сколько ты будешь?
   - Ой, я завтра с утра в налоговой, - голосом  девицы-ломаки,  которой
назначили первое в жизни  свидание,  сказала  Клавдия.  -  Это  довольно
долгая песня. Я приеду к часу, наверное.
   - Хорошо, - сказал он терпеливо. - После часа я тебе позвоню. Дима  к
тому времени уже, наверное, будет  заниматься  другими  делами.  Ты  мне
доложишь обстановку. Вечером поедешь домой и выходить никуда не будешь.
   - Я и так никуда не выхожу по вечерам.
   То-то они такие расслабленные, ребятки,  которые  ее  водят,  подумал
Андрей. Водить ее - раз плюнуть. Работа - дом. Дом - работа...
   - Ну и отлично. Значит, вечером ты мне  позвонишь.  Или  я  тебе  сам
позвоню. - Он помолчал и добавил очень серьезно:
   - Я прошу тебя, будь внимательна, Клава. Очень внимательна.  Судя  по
всему, ты это умеешь. Если хоть что-нибудь  по  дороге  домой  покажется
тебе не то чтобы даже подозрительным, а просто  не  таким,  как  обычно,
сейчас же езжай  к  Тане.  Или  ко  мне.  И  не  раздумывай  ни  о  чем.
Понимаешь?
   - П-понимаю, - запнувшись, сказала ничего не понимающая Клавдия.  Как
всякая не в меру влюбленная  особь  женского  пола,  в  его  словах  она
услышала только приглашение.
   "Если что, приезжай ко мне..."
   - На выходные я отвезу тебя в Отрадное, - сказал он таким тоном,  как
будто это было самое обычное дело. - Караулить тебя в Москве я  вряд  ли
смогу, у меня дел... по горло. Так что побудешь с моими.. Все поняла?
   - Вроде да, - сказала она неуверенно. - А почему такие сложности? Это
что, очень серьезно, да?
   - Не думаю, - соврал он легко. Врал он всегда виртуозно. - Просто  не
хочу никаких неожиданностей. А то еще будет у тебя этот самый....
   - Который? - спросила Клавдия.
   - Нервный стресс! - сказал он. - Давай звони Таньке. Она там небось с
телефона не слезает. Пока. До завтра.
   - Пока, - сказала Клавдия и, улыбаясь глупой улыбкой щенка,  которого
хозяин рассеянно и нежно потрепал по голове, положила трубку.
 
*** 
 
   Ну вот, все почти готово.
   Завтра у него будет недостающая информация, и  послезавтра  он  точно
установит срок, в  который  избавится  от  женщины.  Она  была  глупа  и
неосмотрительна, как все женщины,  поэтому  вряд  ли  он  получит  такое
оглушительное удовольствие, какое он получил, когда убил мужчину.
   При воспоминании о том,  как  молодой,  полный  сил  мужик  хрипел  и
дергался в его руках, пытаясь освободиться и  с  каждой  секундой  теряя
силы, его охватило такое возбуждение, что он даже поднялся из-за  своего
громадного, старинного, как и большинство вещей в его доме,  письменного
стола и стал ходить по комнате.
   Нет, даже не ходить - летать.
   Женщина - это не так интересно.
   Одну женщину он уже убил, но ту  он  ненавидел  так  сильно,  что  ее
смерть принесла ему не  просто  сиюминутное  счастье,  а  несколько  лет
счастливой, радостной, свободной жизни.
   Эта ему совсем не так интересна. Эта просто стоит у него на  пути,  и
он отшвырнет ее с этого пути легко, как ненужную старую тряпку.
   А впереди его ждет целая огромная, счастливая, интересная и радостная
жизнь. Без этих сволочей, явившихся, чтобы втоптать в грязь все, что ему
дорого. Все, чем он  живет.  Все,  чем  только  должен  жить  нормальный
полноценный человек.
   Двоих уже нет. За третьей дело не станет. Доклады наблюдателей лежали
у него на столе в строгом соответствии с датами.
   Господи, и из-за такой мелкой, поганой твари он  вынужден  беспокоить
себя! Придумывать планы. Обмозговывать и сопоставлять детали! Да она  не
стоит того, чтобы, проходя мимо, он плюнул  в  ее  сторону!  Но  другого
выхода нет. Он выполнит свой долг и получит от этого  удовольствие,  как
от любого хорошо сделанного дела.
   Он  привык  выполнять  свой  долг.  Всю   жизнь   он   выполнял   его
безукоризненно. Блестяще.
   Он многого достиг именно потому, что всегда делал то, что должен  был
делать.
   Насколько же он умнее, сильнее, выше всех этих окружающих его  и  его
семью скотов, с которыми приходится работать, здороваться и  выслушивать
их идиотские, скотские разговоры и делать вид, что их дела  представляют
хоть какой-то интерес! Они так тупы, что им даже в  голову  не  приходит
попробовать оценить, кто он и кто они, мелкие, ленивые, тупые свиньи.
   Троица, от которой ему необходимо было избавиться, была  из  этой  же
свинской породы.
   Двоих уже нет. Ему приятно  было  повторять  это  снова  и  снова.  А
послезавтра не будет и третьей. Очень хорошо.
   Время у него пока есть, хоть  и  не  слишком  много.  Он  всегда  все
планировал с запасом.
   Спешить он не станет. Чем дольше, чем тщательнее он будет готовиться,
тем выше, лучше, чище будет  потом  сознание  своей  правоты.  Очищения.
Освобождения. Для женщины у него тоже приготовлена веревка.
   Все-таки пистолет - это так пошло, как в  дешевом  детективе.  Или  в
кино, которое обожают смотреть скоты.
   Ему не нужно простоты и пошлости.
   Он вернулся в кресло, вытянул ноги и закрыл глаза.
   Он еще маленький.
   Сколько же ему? Лет пять? Или даже меньше? Он собирается с родителями
на Красную площадь. Он ходит туда каждый год,  сколько  себя  помнит,  а
помнит он очень давно, почти что с самого рождения.
   "У вас уникальный ребенок" - так  часто  говорят  знакомые  матери  и
отцу.
   Он толком не понимает этого слова, хотя делает вид, что понимает.  Он
знает, что это слово - приятное.