всего.  Гораздо  лучше,  чем,  например,  проникновение  в  основы
древнеримского права. А в университете он только и  занимался  тем,  что
проникал в основы неизвестно чего.
   "Если бы я в субботу поехал и встретился с ним, сейчас он был бы жив.
Или не был?"
   Морщась, как от сильной зубной боли, Андрей дернул дверцу милицейских
"Жигулей" и сел на заднее сиденье, рядом  с  пожилым  мужчиной  в  сером
плаще.
   - Здрасьте, - сказал Андрей и сунул  ему  под  нос  удостоверение.  -
Майор Ларионов.
   Мужчина с некоторым испугом покосился  на  открытое  удостоверение  и
замигал глазами. "Небось без очков ничего не видит", - подумал Андрей.
   - Здравствуйте, товарищ майор, - пробормотал мужчина. - Доброе утро.
   Андрей усмехнулся.
   - Как вас зовут?
   - Белов Владимир Иваныч, - с готовностью сообщил мужчина.  -  Ваши...
коллеги уже все записали.
   - Расскажите мне, как  вы  его  нашли,  -  скучным  голосом  попросил
Андрей.
   В крышу машины усыпляюще стучал дождь. Андрей  судорожно  зевнул,  не
разжимая челюстей. Почему-то  ему  ужасно  не  хотелось  слушать  Белова
Владимира Ивановича.
   - В шесть часов... ну, может, минут в пять седьмого я вышел  погулять
с Норой. Нора - это наша  такса.  -  Он  как-то  неловко  подвинулся  на
сиденье,  и  Андрей  вдруг  увидел  на  полу  длинную  печальную  спину,
свисающие до резинового коврика уши и грустные глаза. - Да, так вот...
   - Простите, - перебил Андрей, - где вы живете? И старательно  записал
адрес. В другой стороне от Хохловского переулка. Мерцалова он вполне мог
и не знать, особенно если они выводили собак в разное время.
   - Мы пришли сюда... идти нам минут шесть... и  вошли  в  скверик  вон
там, видите, где выломана решетка. Мы всегда там заходим. Вот, мы зашли,
и Нора стала бегать, а я пошел в эту сторону...
   Он очень  старался  ничего  не  упустить,  пенсионер  Белов  Владимир
Иванович, хотя вид у него был растерянный  и  глубоко  несчастный.  И  -
Андрей заметил - он мучительно отодвигал и отодвигал тот  момент,  когда
нужно будет рассказать, как он увидел труп.
   - ...Я постоял вон там, у лавочки, хотел сесть, но  она  была  совсем
мокрая, а мне теперь трудно подолгу стоять...
   Андрей не торопил его, понимая, что ему нужно собраться с духом.
   - И вот тогда Нора... залаяла. Она лаяла так отчаянно, я  никогда  не
слышат, чтобы наша собака  так  лаяла.  Просто  припадок  какой-то...  Я
подошел к ней, она, знаете, даже  хрипела,  и  стал  ее  уговаривать.  Я
думал, она нашла мертвую кошку или птицу... На войне я слышал, как  лают
собаки, когда чувствуют мертвого...
   Андрей снова посмотрел  на  Нору,  которой  тоже  сегодня  досталось.
Она-то не была на работе и не могла утешить себя тем, что выполняет свой
долг. Спина собаки напряглась, глаза похолодели. Она  явно  понимала,  о
чем говорит хозяин.
   - Я нагнулся, чтобы оттащить ее, и тут увидел...  -  Пенсионер  Белов
переглотнул и, как-то странно сжавшись, вдруг осторожно попросил Андрея:
   -  Дайте  закурить,  молодой  человек.  То  есть  товарищ  майор.  Не
подерите, последний раз курил в Восточной Пруссии.
   - Кенигсберг брали? - спросил Андрей, доставая сигарету.
   - Пилау, - сказал Белов. - Старший лейтенант запаса.  Танкист.  Немец
тогда тараном шел. Спасались... Как мы к морю прорвались,  так  решил  -
все, брошу курить. Выбросил  окурочек  в  Балтийское  море,  НЗ  ребятам
раздал... И не курил больше никогда.
   - Понятно, - сказал Андрей.
   Милая капитанша Ольгуня Дружинина была уверена, что этот перепуганный
старикашка трупы видел только  в  кино.  Ошиблась.  Наверное,  пенсионер
Белов в своей жизни видел столько трупов, сколько  не  видели  все  они,
вместе взятые.
   - Ну вот, - пенсионер тяжело вздохнул, понимая, что отступать  больше
некуда и придется договаривать до конца. - Я увидел ногу. И как-то сразу
понял, что это... мертвый. Не бомж, который прилег отдохнуть, не  пьяный
из соседнего гастронома. А именно труп. Ну, вы понимаете...
   Андрей понимал.
   - Нора прямо заходилась, но я все-таки заглянул поглубже и  увидел...
все, до конца...
   - Вы ничего не трогали, не перекладывали его? Собака не подходила?
   Пенсионер печально взглянул на Андрея:
   - Собака была в истерике. Я не подходил потому,  что...  меня  сильно
затошнило, и я понял, что ничем не смогу ему помочь. Понимаете,  он  был
совершенно мертвый. Абсолютно. Совсем.
   - Что вы сделали?
   - Я взял Нору на руки, - он закрыл глаза.  -  Магазины  все  закрыты.
Людей нет, рано еще... Мы привыкли с Норой  рано  гулять...  Телефон  на
углу, видите? Но он такой, карточный... Милицию не вызовешь...
   - Почему? - спросил Андрей. - Вызовешь. Все карточные телефоны 01, 02
и 03 соединяют бесплатно.
   - Да что вы?  -  совершенно  искренне  удивился  пенсионер  Белов.  И
добавил растерянно:
   - Я не знал. Честное слово, я был уверен, что нет... Просто  это  все
такое... чужое, такое.... Новое. Все эти карточные телефоны...  А  такая
карточка в метро стоит сто рублей.
   Андрей хотел сказать, что сто пятьдесят, и не стал.
   -  Я  все-таки  побежал  к  тому  телефону.  Кроме  того,  там  более
оживленная  улица,  по  ней  уже  шли  машины,  я  надеялся,  что  смогу
кого-нибудь остановить... Нора была у меня на руках. Я добежал почти  до
угла, когда из переулка вышел какой-то человек с портфелем. Я  остановил
его...
   - Стоп, - сказал Андрей. - Из какого переулка?
   - Из Хохловского, - пояснил Белов. - Ну вот, он вышел, и я попросил у
него телефон, чтобы позвонить в милицию...
   - Почему вы попросили у него телефон? Откуда вы  знали,  что  у  него
есть телефон?
   - Да боже мой, он держал его в руке! - терпеливо объяснил  пенсионер.
- В одной руке у него был телефон, а в другой портфель. Я закричал,  что
там в кустах - труп и нужно срочно позвонить. Он  не  сразу  согласился,
понимаете? Сначала он думал, что я не в  себе,  и  что-то  говорил  мне,
вроде "иди проспись", но я настаивал.
   Я боялся, что он уйдет и не даст мне позвонить. Тогда я сказал, чтобы
он сам пошел и посмотрел, и он, как бы это сказать... заинтересовался.
   -  Заинтересовался,  -  повторил  Андрей.  Теперь  он  слушал   очень
внимательно.
   Он  вообще  умел  слушать  так,  что  собеседнику   обычно   хотелось
рассказать   майору   Ларионову   как   можно   больше.    Пожаловаться.
Понегодовать. Похвастаться. Поделиться. Вспомнить случаи, произошедшие в
детском саду и на танцах в пионерлагере.
   Так слушать его научила мать, твердо верившая в то, что ключ к любому
успеху лежит в умении выслушать собеседника.
   - Он сказал: "Покажи".  Мы  с  Норой  повели  его  сюда.  Нора  опять
забеспокоилась, хотя сидела у меня на руках, а он заглянул в кусты, тоже
с дорожки, там же, где заглядывал и я. Он посмотрел, потом выпрямился  и
быстро отошел. И там, под липой, он... того... Вырвало его... Но телефон
он мне дал. Он сам набрал номер и,  когда  соединилось,  дал  мне.  И  я
вызвал милицию. Вот и все...
   - А куда девался хозяин телефона? - спросил Андрей.
   - А он... ушел, знаете ли. Как только я вызвал милицию, он  сразу  же
ушел. - Пенсионер смутился. - А что? Я сделал что-то не так, да? Мне  не
стоило его отпускать? Кстати, я подумал об этом, но уже поздно...  Когда
он за угол сворачивал....
   - За какой угол?
   - Да все за тот же. В Хохловский.
   -  Нет,  подождите,  -  сказал  Андрей.  Этот  обладатель  мобильного
телефона был ему интересен. - Вы только что сказали,  что  он  вышел  из
Хохловского переулка. И ушел в него же?
   - Да-да! - подтвердил пенсионер уверенно. - Знаете, товарищ майор,  я
сам обратил на это внимание. Как будто он  забыл,  куда  шел.  Он  очень
быстро вернулся обратно и свернул в переулок.
   - Понятно, - сказал Андрей. - Как он выглядел?
   - Да...  как  все...  -  подумав,  сказал  пенсионер  Белов  и  вдруг
улыбнулся. У него были крепкие белые зубы. Явно свои, а не американские.
- Как все обладатели мобильных телефонов.
   Андрей тоже развеселился.
   Это был чудный пенсионер, не истерик, не трус, не  болван.  Идеальный
свидетель. Странно было питать  какие-то  чувства  к  свидетелю,  но  он
искренне  нравился  Андрею.  Наверное,  с  ним  хорошо  выпить  водки  и
поговорить про то, как наши штурмовали Кенигсберг - или что там?  Пилау?
- как прорывались к морю немцы, как все  было  тогда:  не  показанное  в
кино, не снятое операторами, тайное, темное, многотрудное дело -  война.
Похоже, ему можно верить, старшему лейтенанту запаса,  танкисту  Белову.
Не наврет, не приукрасит, не добавит от себя "для  красивости".  Хороший
мужик.
   - И как выглядят обладатели мобильных телефонов? И конкретно этот?
   Пенсионер суетливо затолкал  окурок  в  переполненную  пепельницу  на
двери машины и посмотрел на Андрея. Андрей протянул ему пачку и  щелкнул
зажигалкой. Пенсионер затянулся и уважительно покосился на зажигалку.  У
Андрея была шикарная зажигалка, подарок жены, привезенная  из  Парижа  с
какого-то психотерапевтического конгресса.
   - Дайте вспомнить... - пробормотал пенсионер  Белов.  -  Он  такой...
ваших лет...
   - Каких моих? - перебил Андрей. - Тридцать пять? Сорок?
   - Скорее сорок, - подумав, сообщил пенсионер. - Но ниже вас и, как бы
это сказать... рыхлее, что ли...  Но  не  толстый.  Впрочем,  он  был  в
длинном плаще, а под ним особенно не  разберешь...Ну,  упитанный  такой.
Плащ черный и шарф... сложной расцветки, модный. Портфель.
   - Цвет волос, глаз?
   - Глаз я не разглядел, товарищ майор, - сказал пенсионер виновато.  -
Брюнет. Именно брюнет, а не шатен. И еще он был такой...  свежевыбритый.
У брюнетов щеки после бритья всегда малость синевой отливают, и  у  него
они отливали, я заметил. Он когда труп увидел, побледнел  весь,  а  щеки
синие остались...
   - Каких-нибудь колец на пальцах или шрамов  не  заметили?  -  спросил
Андрей. Это была полная безнадега. Редко у кого имеются приметные шрамы,
на кольца, как правило, не обращают внимания, особенно пенсионеры.
   А этого типа с мобильным телефоном придется искать. Ох, придется...
   - Колец не заметил, шрамов тоже, - доложил пенсионер  уверенно.  -  У
него татуировка была. На четырех пальцах. Я заметил,  когда  он  телефон
держал. Такая едва видная, как будто очень старая или...
   - Или сведенная, - подсказал Андрей.
   - Да-да! - воскликнул пенсионер. - Написано было  "Женя",  на  каждом
пальце по букве, а на среднем еще какая-то загогулина...
   Андрей записал: "Женя".
   - Машину поблизости не видели? Не ждала его машина?
   - Нет, машины не было, - сказал пенсионер, старательно вспоминая. - В
переулке, может, и была, но я в переулок не заглядывал.
   Значит, подытожил Андрей про себя, минут  в  пятнадцать  седьмого  из
Хохловского переулка вышел Женя с татуировкой  на  пальцах  и  мобильным
телефоном в руке. Он увидел труп, и его вырвало. Но милицию  он  все  же
вызвал и > шел почему-то обратно в Хохловский переулок.
   - Спасибо,  -  сказал  Андрей.  -  Спасибо,  вы  мне  очень  помогли.
Наверное, вам придется подъехать на  Петровку,  составим  портрет  этого
вашего Жени. Хорошо?
   - Вы думаете, что он... - пробормотал  пенсионер,  -  он  мог...  сам
сделать это?
   - Я не знаю, - сказал Андрей честно. - Посмотрим. Спросим...
   В зеркале заднего вида вдруг  что-то  мелькнуло,  и  он  стремительно
оглянулся назад.
   Кто-то бежал наискосок через сквер, странно виляя и  чуть  не  падая.
Из-за дождя было не разобрать -  кто.  И  еще  кто-то  бежал  сзади,  но
догнать бегущего впереди не мог.
   - Что там? - спросил пенсионер с жадным любопытством, вытягивая худую
морщинистую шею.
   Андрей уже понял - что.
   - Игорь! - заорал он, распахивая дверь машины и чуть  не  вываливаясь
наружу. - Игорь, не пускай ее туда!!
   Полевой растерянно оглянулся,  но,  как  и  Андрей,  он  был  слишком
далеко.
   Она уже добежала,  остановилась,  глядя  вниз,  где  все  еще  лежала
залитая кровью собака, потом как-то странно села  на  землю  и  медленно
завалилась на бок.
   Андрей уже почти добежал до нее.
 
*** 
 
   Дозвониться удалось с большим трудом.  Он  даже  стал  нервничать.  А
нервничая, он всегда орал на секретаршу и очень много ел.
   В  половине  десятого  он  в  двадцатый  раз  выглянул  в   приемную.
Секретарша взглянула на него со стоическим смирением монаха  первых  лет
христианства, которого нечестивые язычники уже поволокли на костер.
   - Ну что? - спросил он, раздражаясь от одного ее вида.
   - Еще нет, Евгений Васильевич, - сообщила секретарша  голосом  первой
ученицы, незаслуженно получившей двойку. - Мобильный не  отвечает,  дома
нет, до офиса еще не доехал.
   - В офисе знают, где он может быть?
   - Нет. Говорят, что к десяти подъедет.
   Шеф зарычал и начал  помаленьку  наливаться  кровью,  как  постепенно
наедающийся комар.
   - Для чего  я  плачу  вам  зарплату,  если  вы  не  можете  выполнить
элементарных требований? - начал он, и секретарша со внутренним  вздохом
поняла, что собирается  большая  гроза.  Придется  перетерпеть.  Пустить
слезу. Написать заявление об уходе.  Разлить  около  кресла  валокордин,
чтобы целый день в офисе пахло больницей и ее страданиями.
   Переживем. И не такое  переживали.  Завтра  будет  прощения  просить,
каяться,  ссылаться  на  расшатанные  нервы,  на  постоянные  стрессы  и
нагрузку. А я еще подумаю, простить тебя сразу или поломаться  немножко.
Ишь, взял манеру орать на нее, как на уличную девчонку. Кому  ты  нужен,
вечно недовольный, жадный, капризный и почти  ни  на  что  не  годный  в
постели? Добро бы денег было много, а то так... серединка на  половинку.
То густо, то пусто. Бросить он ее, конечно, не бросит, что бы ни  вопил.
Новую искать -  силы  нужны  и  здоровье.  Опять  же  лень  непроходимую
победить придется, а на это мы уж точно не способны.
   Нет, не боялась секретарша своего босса. Но  зарыдать  для  видимости
стоило.
   - Я не виновата, что он выключил мобильный. -  Глаза  ее  наполнились
хрустально чистыми слезами, и одна из них аккуратно капнула на стол,  не
попав ни на бумаги, ни на клавиатуру компьютера.
   - А кто виноват?! - заорал шеф. - Я?! Я тебя  с  восьми  утра  прошу,
найди мне одного или другого, и только и  слышу,  что  у  них  мобильные
выключены!! А если бы у них не было мобильных?!
   - Как это... не было  бы?  -  искренне  заинтересовалась  секретарша.
Людей без мобильных телефонов для нее  просто  не  существовало.  Может,
они, конечно, где  и  были,  но  для  чего  предназначались  и  как  ими
пользоваться, она не знала.
   - Да так! - пуще прежнего наддал  босс,  выскочил  из-за  двери  и  в
порыве начальственного энтузиазма стукнул кулаком по  столу.  -  Если  в
течение пятнадцати минут я не дождусь  разговора,  можете  считать  себя
уволенной. Только вначале поедете на Таганку и разберетесь,  что  там  с
мобильными телефонами! И не ревите!  Я  хорошо  знаю  все  ваши  бабские
штучки! Но здесь вам не бордель, а офис! Здесь нужно головой работать, а
не...
   Вот это он зря, пожалуй. Сотрудников у них немного, но наверняка  все
давно  уже  слушают  под  дверью.  Наслаждаются.  Разговоров  теперь  не
оберешься. И Мурке доложат, конечно, как в прошлый раз  доложили,  когда
он вместо работы в баню поехал. Зря,  зря...  И  на  извинения  придется
потратить вдвое больше времени, чем обычно. Теперь надуется, будет  рожу
кривить, подарков каких-нибудь потребует.
   Вот жизнь! Мечешься, крутишься, здоровье гробишь, башку подставляешь,
а бабы все одно помыкают как хотят.
   От этой мысли он вновь  пришел  в  спасительную  ярость,  пнул  ногой
кресло, забежал в кабинет и закричал уже оттуда:
   - Кофе хоть сварите. И бутербродов  дайте!  Я  сегодня  не  завтракал
даже!!
   Надувшись, он барабанил пальцами по столу, когда, легонько  постучав,
секретарша внесла поднос с кофе и множеством тарелочек.
   - Пирожное уберите! - приказал он брюзгливо.  В  последнее  время  он
начал стремительно поправляться и поэтому старался ограничивать калории,
а в этом пирожном их было, наверное,  сотни  или  тысячи.  Сложив  губки
куриной гузкой, секретарша забрала с подноса  пирожное,  налила  кофе  и
покинула кабинет. Не вышла, а именно покинула.
   Да уж, придется ему попотеть, восстанавливая разрушенные бурей  линии
электропередачи...
   Но он ничего не мог с собой поделать.
   С той самой минуты, как он увидел в  кустах  труп  этого  несчастного
врачишки, у него словно бы помутилось в голове. Конечно, врача ему жалко
не было. Что хотел, то и получил, поганец, но трудно было  предположить,
что события примут столь... интенсивный характер.  И  так  скоро!  Нужно
было срочно разобраться, выяснять и предупредить, а у  нее,  видите  ли,
мобильные не отвечают! Дура.
   Из окна квартиры он видел, как подъехали менты, как  под  дождем  они
лениво толпились возле тела, как потом санитары грузили в фургон  темный
мешок. Небрежно и  неуважительно,  как  будто  не  человек  там  был,  а
картошка. Ох, не хотел бы он, чтобы однажды и его  так  же  погрузили  в
невзрачную труповозку... Черт принес этого дедка, выскочившего прямо  на
него! Ане позвонить в милицию он не мог. Дедок  небось  крик  бы  поднял
такой, что пол-Москвы сбежалось бы разбираться...
   Неожиданный звонок селектора заставил его вздрогнуть. Он посмотрел на
него, как на врага, и нажал кнопку.
   - Евгений Васильевич, Юрий  Петрович  на  первой  линии,  -  доложила
секретарша. - Соединить?
   - Да, черт возьми! - гаркнул он. - Соединяйте!
   - Ты че, Евгеш? - насмешливо спросил в трубке знакомый голос. - Вчера
не допил, что ль? Весь мой офис на ноги поставил с утра пораньше.
   - Я тебе сейчас на мобильный перезвоню, - сказал он.  -  А  то  вдруг
чего...
   - Ну ты даешь, - сказали в трубке. - Случилось что?
   - Перезвоню, говорю, - повторил он нетерпеливо, хотя с этим человеком
следовало  разговаривать  уважительно   и   даже   с   некоторой   долей
почтительности. - Не занимай его.
   - Да на х... он мне нужен, занимать  его,  -  ответил  собеседник,  и
Евгений Васильевич уловил в его голосе тревогу.
   Это было приятно. По крайней мере сознание того, что  он  знал  нечто
такое, чего еще не знал его  собеседник  при  всей  своей  всесильности,
заставляло его чувствовать себя значительным и умным.
   Он набрал знакомый номер. Ему тотчас же ответили.
   - Ну что там у тебя?
   - Сегодня утром  у  нас  в  сквере  нашли  труп  того  врача,  -  без
предисловий бухнул Евгений Васильевич. - Я сам видел.
   - А я при чем? - спросили в трубке с издевкой. - Звони во "Времечко".
Может, прославишься...
   - Юр, ты не понял, - сказал Евгений  Васильевич  терпеливо.  -  Того,
понимаешь? Того врача.
   Юра соображал непривычно долго.
   - Ага, - сказал он наконец. - А ты откуда знаешь?
   - Я его труп видел, - впадая в тоску от воспоминаний, сказал  Евгений
Васильевич. - Я у Лильки ночевал, ну и вышел рано, а тут дедок  какой-то
навстречу. Труп, говорит, в кустах. Я пошел посмотреть, ну и...
   - Ага, - опять повторил Юра. - Точно он?
   - Да точно, точно, - заверил  его  Евгений  Васильевич.  -  Я  бы  не
перепутал. Он мне теперь до гроба сниться будет...
   - Переживешь, - сказал Юра неожиданно жестко. - Надо же,  как  это...
Это все прояснить надо. А с ментами ты разговаривал?
   -  Нет,  что  ты!  -  как-то  чересчур  поспешно  возмутился  Евгений
Васильевич. - Я посмотрел на него и ушел.  Пытался  тебе  дозвониться  и
Борису...
   - То есть просто так взял и  ушел?  -  перебил  его  Юра,  и  Евгений
Васильевич понял, что буря в пустыне, которую он устроил секретарше, это
ничто, нежное дуновение по сравнению с тем, что ему сейчас устроит  Юрий
Петрович. Этого он и боялся.
   - Да ты что, не понимаешь,  скотина,  что  они  тебя  искать  будут?!
Какого х... ты оттуда смылся, не дожидаясь ментов? Ведь ты  смылся?!  Да
если это тот врач и ты со страху ничего не перепутал, ты хоть понимаешь,
что это может означать?!