укцию.
   - Зачем мы это делаем, Андрей? - спросила она шпионским шепотом. -  В
зале никого нет...
   - На улице есть, - сказал он, и из  его  глаз  пропал  смех,  остался
только дождь. - Твоего соглядатая  вполне  можно  не  посвящать  в  нашу
нежную дружбу. Так будет только лучше, как ты считаешь?
   - Что? - опять спросила она.
   Никогда он ее такой не видел. Красная, неловкая.
   Это из-за него, что ли?!
   Он присмотрелся повнимательнее.
   Она упорно отводила взгляд и смотрела куда угодно, только не на него.
   "Боится она меня, что ли?"
   От этой мысли он пришел в раздражение.
   - Клава, - сказал он, - посмотри на меня. Я заехал  спросить,  как  у
тебя дела, и заодно мальчонку посмотреть, который тебя караулит.
   - Посмотрел? - спросила Клавдия, сворачивая бумажку раз и еще раз.
   - Посмотрел, - сказал он. - Мне поговорить бы с тобой.  Не  на  ходу.
Давай вечером созвонимся, договоримся, как нам встретиться, только чтобы
ты "хвоста" за собой не привела.
   - "Хвоста"? - переспросила она и быстро на него взглянула.
   - Я тебя научу, как от него уйти, - повеселев от ее  взгляда,  сказал
он. - Ты сообразительная, ты сумеешь. О'кей?
   - О'кей, - согласилась она. - Как хорошо, что ты приехал,  Андрей!  -
добавила она неожиданно. - А я весь день проторчала около телефона.
   - Почему? - совершенно искренне спросил он.
   - Потому что ты должен был позвонить, балда! - сказала она  быстро  и
свернула бумажку еще вдвое.
   Однажды она сказала ему, что он - слон. Он, конечно, был слон, но  не
до такой степени.
   - Ты ждала моего  звонка?  -  недоверчиво  спросил  гениальный  сыщик
Ларионов.
   - Ждала, - призналась она.
   Пропади все пропадом. Разве один раз  за  десять  лет  она  не  может
сказать человеку, что ждала его звонка?
   Он молчал, она снова быстро на него взглянула и покраснела еще  гуще.
Господи, ну почему она такая идиотка?!
   - Ладно, - сказал он тихо. - Ладно, это мы с тобой потом обсудим.  Ты
только будь вечером поосторожнее, Клава. Хорошо? Я не смогу  вечером  за
тобой приехать. Я  завтра  точно  смогу,  а  сегодня  у  меня  никак  не
получается. Уж я крутил,  крутил...  Так  что  ты...  повнимательнее,  и
вечером я позвоню... - Он постепенно притормаживал, понимая, что говорит
слишком быстро, и она посмотрела ему в лицо.
   - Только обязательно позвони, - попросила она серьезно.
   - Да, - сказал он тоже очень серьезно. - Да. Как только приду домой.
   Это прозвучало обещанием, и он понял это.
   Очень давно - годы - он никому и ничего не обещал.
   - Поосторожней, - растерянно сказал он в последний  раз  и  осторожно
положил на прилавок раскрашенную в зеленое коробочку.
   Она кивнула, и он быстро пошел к выходу из аптеки.
   - Кто это? - спросила рядом Лида. - А,  Клавка?  Слушай,  симпатичный
какой мужик! Где ты его взяла? Он к тебе специально пришел? Поговорить?
   - Да, - сказала Клавдия и наконец перевела  дыхание.  -  Он  приходил
специально ко мне. Поговорить.
 
*** 
 
   Андрей вошел в свой кабинет и, еще до конца не стряхнув с плеч мокрую
куртку, набрал номер.
   - Мам, - сказал он, когда ответили. - Это я. Вы как там? Не утопли?
   Вполуха он слушал, как она ругает его за то, что вчера он  так  и  не
позвонил, а они волновались. Влажная от куртки рука застряла  в  плотном
джинсовом кармане вместе с кассетами и обратно никак не вылезала.
   - Мам, я тебя люблю, - перебил он мать и вытащил наконец руку.
   - Ты что? - спросила она недоверчиво. - Заболел?
   Или подлизываешься?
   - Я не заболел и не подлизываюсь, я просто тебя люблю.
   С трубкой, прижатой к уху, он уселся в кресло и расшнуровал  ботинки.
Несмотря на то, что весь день он почти не выходил из машины,  ноги  были
мокрые.
   - Это приятно слышать, - сказала мать растроганно. - Только ты как-то
слишком редко это говоришь.
   Он бы и сегодня не сказал, если бы не Сергей Мерцалов. Но  матери  об
этом знать не полагалось.
   - Ты приедешь в выходные? - помолчав, спросила мать. - Я  бы  пирогов
напекла. Каких тебе больше хочется, с мясом или плюшек с изюмом?
   - Мам, мне хочется и с  мясом,  и  с  изюмом.  И  еще  с  капустой  и
яблоками. И с малиной. -  Она  замораживала  малину  и  иногда  холодной
осенью или среди зимы неожиданно пекла малинный пирог. - Я  приеду,  да.
Но дело не в этом. - Он откинулся в кресле  и  потер  глаза.  -  Мам,  я
привезу на выходные Клаву Ковалеву, ладно? Ей бы уехать из Москвы дня на
два...
   - Что случилось? - тут же спросила мать. - Что такое, Андрей?
   - Ничего такого, - уверил  он  фальшиво.  Почему-то  при  всех  своих
способностях к виртуозному вранью маме он врал плохо. Неталантливо.  Без
огонька. - Просто мне будет проще, если ты ее приютишь на время....
   - Что значит - приютишь? - Мать встревожилась еще сильнее. - Она что,
беспризорная собака? Что ты темнишь, Андрей!
   - Я не темню! - сказал он.  -  Я  тебе  потом  все  расскажу.  У  нее
определенные проблемы.  Я  до  недавнего  времени  в  них  не  верил,  и
напрасно, между прочим. Кстати, мам, я думаю, что мне  на  пенсию  пора.
Плох стал.
   - Ну да, - сказала мать. - Понятно.
   - Мама! - раздражаясь, прикрикнул он. - Я  уже  давно  не  в  восьмом
классе, и ты не поймала меня с куревом в школьной раздевалке.
   Она засмеялась:
   - Ну, ты ей помогаешь с ее проблемами, пенсионер?
   - Я стараюсь, - сказал он честно. - Можно мне ее привезти?
   - Ну зачем ты спрашиваешь? Да еще  во  второй  раз?  -  В  ее  голосе
чувствовалась смесь беспокойства и досады на сына за то, что он,  по  ее
мнению, задает глупые вопросы. - Ну конечно, можно. Мы  с  отцом  только
счастливы будем. А она поедет? Она же у нас человек очень... деликатный.
   - Привезу! - пообещал Андрей. - Я тебя целую, мамань. Ты - пупсик.
   Он положил трубку, вытянул ноги и посмотрел на телефон.  Потом  снова
набрал номер.
   - Мам, - скороговоркой, чтобы не передумать, выпалил он, - скажи мне,
если бы мне было двадцать лет, я бы  только  поступил  в  университет  и
решил жениться по  безумной  любви  на  какой-нибудь  бесприданнице.  На
Клавке. Ты бы меня выгнала из дома?
   - Андрей, - сказала Елена Васильевна, и голос у  нее  дрогнул,  -  ты
что? Что с тобой, мальчик?
   - Ничего, - ответило он резко. - Так выгнала бы? Она  помолчала,  как
будто подумала.
   - Ну, во-первых, я надеюсь, ты спрашиваешь несерьезно.  Выпороть  еще
можно, а  выгнать...  А  во-вторых...  Наверное,  я  не  была  бы  очень
довольна, - сказала она, по  учительской  привычке  тщательно  взвешивая
каждое слово и стараясь ответить максимально точно, - и отец вряд ли был
бы доволен. В семье прибавился бы еще один ребенок - твоя жена,  и  нам,
конечно, стало бы труднее. С другой стороны, если бы  это  действительно
оказалась Клава, я не думаю, что у нас были бы проблемы. Она кинулась бы
мне помогать с бабушкой и не доставила бы никаких хлопот. Кроме того, вы
оба оказались бы у нас на глазах, а это гораздо лучше,  чем  весь  вечер
напролет изводиться - где ты, что с тобой, во сколько ты приедешь и  так
далее... Я ответила на твой вопрос, Андрей?
   - Да, - сказал он. - Спасибо.
   - Ты собрался жениться на Клаве? - спросила мать осторожно.
   Ему  так  полегчало  после  того,  что  она  сказала,  что  он   даже
развеселился.
   - Пока нет! - Он засмеялся. - А что? Мне стоит подумать?
   - Подумать всегда стоит, - ответила  мать.  -  Ты  постарайся  ее  не
обижать, Андрюша. Может, милиционер ты хороший, но...
   - Знаю, знаю, - перебил он, - я не умею жить в  социуме.  Пока,  мам.
Спасибо. В субботу с утра я ее привезу.
   Дался им этот социум! Вот Клаве небось наплевать,  умеет  он  жить  в
социуме или нет. Он вспомнил, как она  смотрела  на  него  в  аптеке.  В
последний раз на него так смотрела Лена Фетисова  в  детском  саду.  Она
была хорошенькой, черненькой, в бантах и белых  колготках,  и  у  них  с
Андреем Ларионовым была любовь. Кажется, после Лены на него никто так не
смотрел.
   Он с усилием стряхнул с себя мысли о Клаве и о  Лене  Фетисовой,  как
давеча мокрую куртку. Ему нужно было подумать.
   Думал он довольно долго, до тех пор, пока не приехал Полевой.
   - Что за осень, а? - сказал он с порога.  -  Холод,  и  льет  как  из
ведра. Ты чайник хоть поставил?
   - Нет,  кажется,  -  сказал  Андрей,  оглядываясь  на  чайник,  чтобы
удостовериться, поставил он его или нет.
   - Люську, кроме музыки, еще на балет отдали. Представляешь?  -  Игорь
проверил, есть ли в чайнике вода, и включил  его  в  розетку.  -  Совсем
спятила баба. Я ей говорю - если тебе охота, иди  сама  в  эту  балетную
школу.
   - А она? - спросил Андрей.
   - А она говорит, чтобы я заткнулся. Денег нет, мужа нет,  жизни  нет,
так хоть ребенка в балет отдам...
   Говорить было нечего, и они помолчали.
   Все правильно.
   Работали они много и тяжело, а зарабатывали столько, что даже сказать
стыдно. От большинства из них  давно  поуходили  жены  и  мужья,  а  те,
которые остались, боролись,  как  правило,  из  последних  сил.  Кому-то
помогали родители, кто-то уходил в частный сыск, остальные  перебивались
кое-как. Майор Ларионов на общем фоне существовал вполне благополучно  -
у него не было семьи, зато была квартира и машина. Машина была старая, а
квартира - родительская, но все же, все же...
   Ни за что больше не женюсь,  твердо  решил  про  себя  Андрей.  Нужно
внести в текст присяги пункт, запрещающий вступление в брак. Вот и будет
решение всех проблем. Вполне в духе национального идиотизма. Нас  хлебом
не корми, дай только что-нибудь запретить...
   - Ну что? - спросил Игорь. - Чего надумал про Мерцалова-то?
   - Хрен с ним, с балетом, - сказал Андрей. - Люська - ребенок крепкий,
авось протянет как-нибудь, пока мамаша не замучается ее таскать из школы
в школу.
   - Она не скоро замучается, - пробормотал Игорь, пристально  глядя  на
закипающий чайник. - Ладно, майор. Давай по существу.
   - А по существу Элю Коврову любил никакой не Сергей, а Петр, и именно
Петр уговорил Сергея взять ее к себе на работу.
   Изумленный Игорь длинно присвистнул.
   - Это тебе Ирина рассказала? Андрей кивнул.
   - А  не  врет  она?  -  спросил  Полевой,  подумав.  -  Не  старается
представить покойного мужа лучше, чем он был на самом деле?
   - Нет, Игорек, - сказал Андрей. - Как раз наоборот. Если это  правда,
то все сходится. И его звонки домой, и совместные отпуска, и все сладкие
сказки про то, как он любил жену и детей. Просто жить не мог, -  добавил
Андрей с какой-то внезапно  поднявшейся  злобой.  -  С  матерью  у  него
действительно плохие отношения. Во-первых, потому, что он все  делал  не
так, как она считала нужным, начиная от женитьбы, а  во-вторых,  потому,
что она младшего обожает, а на всех остальных ей просто  наплевать.  Ну,
это пока мои догадки.
   Игорь разлил кипяток  в  две  кружки,  посыпал  сверху  заварки,  как
посолил, и сунул одну Андрею.
   - Кофе опять нет? - спросил  Андрей  кисло,  рассматривая  содержимое
своей кружки.
   - Ты покупал?
   Андрей отрицательно мотнул головой.
   - И я не покупал, - сказал Игорь. - Откуда же ему  взяться,  кофе-то?
Пей, не выламывайся. Подумаешь, аристократ какой выискался...
   Одновременно они отхлебнули кипяток и поморщились  -  слишком  горячо
было.
   - Ты думаешь - брат? - спросил Игорь.
   - Думаю, - признался Андрей. - Смотри: Сергей на него  сильно  давил,
чтобы он женился на этой вашей Элеоноре.  Саму  Элеонору  и  ее  ребенка
Сергей содержал.
   - Зачем?
   - Ирина мне сказала, что он так понимал семейный  долг.  Это  у  него
вроде болезнь такая была - гипертрофированное чувство ответственности за
семью, которая его не очень любила. Ну, он и  старался,  чтобы  они  его
любили, но у него не очень получалось. Он считал, что брательник  должен
жениться, и баста. Брательник жениться не хотел ни  в  какую.  Проверить
нужно, мог ли Сергей на него как-нибудь давить, кроме  как  финансово...
Ну, например, на работу в Медицинский центр он Петю устраивал. Может, он
грозился, что  испортит  ему  карьеру?  Может,  хотел  жаловаться  этому
профессору Тихонову, у которого он работал?
   - Слушай, Ларионов, а чего этой бабе-то врать, что у  нее  от  Сергея
ребенок? - перебил Игорь. - Какой  смысл?  Ну  ладно,  в  институте  все
думали, что генеральный пошаливает, на сторону ходит,  и  он  эти  слухи
никак не опровергал...
   - Как их опровергнешь? - спросил Андрей. - Объявление повесишь - я не
сплю с любовницей брата?
   Игорь пожал плечами:
   - Я бы ни за что в таком положении не остался. Я бы уж как-нибудь...
   - Ты что, когда-нибудь руководил институтом  и  имел  кучу  денег?  -
Андрей перестал хлебать из кружки и  посмотрел  на  Игоря.  -  До  таких
мужиков, как наш потерпевший, всем есть дело. Всем, понимаешь? Не только
секретаршам и уборщицам. Дружный трудовой коллектив просто  существовать
не может, пока не обнаружит чего-нибудь эдакого, остренького, тем  более
он был весь такой... образцово-показательный. В отпуск  -  с  женой,  на
банкет - с мамашей, на Рождество - с детьми.  Денег  много  не  воровал,
зарплату платил. Должны же быть у человека хоть какие-нибудь  тараканы?!
Да они все небось счастливы были, когда обнаружили, что он к бухгалтерше
бегает....
   - Ладно-ладно, - сказал Игорь успокаивающе, - угомонись. Что  это  ты
так разошелся?
   Он разошелся потому, что для него  это  было  не  просто  работой.  И
забыть об этом у него не получалось, хотя он честно пытался.
   Три  часа  назад  он  кормил  Ирину  Мерцалову  бутербродами  и  поил
невкусным подогретым кофе. И смотрел фотографии,  на  которых  худенький
черненький мальчик был таким сосредоточенным.
   Да, фотографии.
   Что-то там было, на этих фотографиях.
   Что-то такое, что он упустил, просмотрел, и это тоже вызывало  острое
чувство недовольства собой.
   Вспомни, Ларионов. Что ты там мог увидеть?
   - Не знаю я, для чего она тебе врала про то, что это Сергея  ребенок,
- сказал он вслух. - Очевидно, какие-то свои цели преследовала...
   - Мы у нее спросим, - сказал Игорь. - Спросим, майор?
   - Я так думаю, что наш дорогой Петя в тот вечер тоже у Элеоноры  был,
- сказал майор задумчиво. - У него "Шкода Фелиция", у  161  ВТ.  Как  бы
проверить, не стояла ли поблизости его машина часов с трех  и  часов  до
пяти? Она ведь где-то недалеко от института живет?
   - Напротив, - откликнулся Игорь задумчиво.  -  Проверим,  чего  ж  не
проверить. Значит, все-таки брат...
   -  Я  кассеты  спер,  -   сообщил   Ларионов   доверительно.   -   Из
автоответчиков у родителей и у Петечки. Очень мне хочется понять, почему
Мерцалов-старший про телефон наврал. Зачем?!
   - Ну ты даешь, майор, - сказал Игорь весело.  -  По-настоящему  спер?
Просто взял и спер?
   -  Где  бы  их  послушать,  ты  не  знаешь?  У  нас  есть  где-нибудь
"Панасоники" с автоответчиками?
   - Черт их не знает, - оказал Игорь. - У генерала точно есть.  Хочешь,
сходи к нему в приемную.
   - Нет уж, я воздержусь пока, - пробормотал Андрей  и  снял  трубку  с
внезапно завизжавшего телефона.
   Звонила Ольга сообщить, что она едет домой, что в  институт  третьего
августа действительно приходил  Евгений  Васильевич  Бойко,  удалившийся
нынче на Балтийское побережье, и что она разговаривала с Димкой, который
собирается   завтра   навестить   квартиру   покойного    мецената    из
благотворительного фонда, и что она пойдет с ним.
   - Хорошо, Ольгунь, - сказал Ларионов нежно. - Спасибо.
   - Ну что? - спросил Полевой.
   - Бойко приходил, - сказал Андрей. - Ольга сегодня в институте  была,
и народ там его признал. Ты в Калининград звонил?
   - Звонил, - сказал Игорь. - Ребята обещали помочь. И пограничникам  я
тоже звонил. Пока никаких сведений о том, что Евгений  Васильевич  Бойко
пересек границу Литвы, нет.
   - Я думаю, он теперь быстренько в Москву засобирается,  если  у  него
главный клиент преставился, как ты думаешь? Не может же он фирму нам  на
растерзание отдать?
   - Не может, - согласился Игорь. - Пойдем, Ларионов,  домой.  Ночь  на
улице. А кассеты в собственном телефоне прослушаешь.
   - Подожди, - попросил Андрей. - Подожди, Игорек. Давай лучше с  тобой
вот еще про что поговорим. Что мне делать с моей аптекаршей? За ней ведь
тоже следят...
 
*** 
 
   Пригревшись в  метро,  Клавдия  уснула  и  проснулась,  только  когда
объявили остановку. Тараща глаза, она ринулась  выходить,  и  оказалось,
что напрасно - она выскочила из поезда на одну остановку раньше.
   "Следующая - "Речной вокзал",  -  сказал  смятый  сиплыми  динамиками
голос.
   "Осторожно, двери закрываются, следующая - "Речной вокзал", -  а  она
со сна не разобрала как следует.
   Из тоннеля несло теплым пахучим ветром; волосы  шевелились,  лезли  в
глаза. Клавдия устала, и ей очень хотелось  домой,  тем  более  Ларионов
обещал позвонить.
   Вдруг он позвонит, а ее не будет дома? Что  он  тогда  будет  делать?
Перезвонит или не станет?
   И Таню унесло в Сергиев Посад, даже поговорить как следует не с кем.
   Клавдия улыбалась, вспоминая, как он вошел в ее аптеку и чуть не сбил
с ног старушку, и как посторонился, пропуская ее, и как потом подошел  к
прилавку и что именно говорил.
   Такое вот необыкновенное явление природы - здоровенный молодой  мужик
в плотных джинсах и кожаной куртке, пришедший, чтобы поговорить с ней, с
Клавдией Ковалевой.
   Зеленая  бумажная  коробочка  от  аспирина,  хрупкая  и   как   будто
ненастоящая в  его  грубых  пальцах.  Серые  внимательные  глаза,  очень
короткие волосы. Андрей Ларионов.
   Андрей Ларионов, который сказал, что  никак  не  может  проводить  ее
сегодня, зато завтра сможет  точно.  Который  сказал,  что  позвонит  ей
вечером, и был при этом так серьезен, как будто клялся в любви.
   Господи, да за одно только это мгновение  она  может  выносить  любую
слежку всю  оставшуюся  жизнь!  Пусть  бы  только  Андрей  продолжал  ею
заниматься... Конечно, это не слишком честно,  кажется,  это  называется
использование  обстоятельств,  ну   и   ладно.   Она   просто   немножко
попользуется ими, ведь других таких обстоятельств может больше  не  быть
никогда...
   В конце концов она еще и на автобус опоздала. Она выскочила из  пасти
подземного перехода, когда "Икарус" - гармошка  уже  захлопнул  двери  и
стал разворачиваться на пятачке,  чтобы  поехать  в  сторону  Клавдиного
дома. Клавдия бежала и махала, но он, конечно же, не остановился.
   Клавдия еще некоторое время бежала за ним, как отставший белогвардеец
за последним пароходом в Стамбул, а когда остановилась,  то  обнаружила,
что  совершенно  одна  на   задворках   базарной   площади,   освещенной
мертвенно-синим светом  единственного  фонаря.  Дневные  продавцы  давно
ушли, народ, возвращающийся с работы,  уже  проехал,  метро  выплевывало
людей вяло и небольшими порциями. Все они расходились в разные стороны и
исчезали в чернильной темноте, куда не доставал свет фонарей.
   Будь сегодня поосторожней, попросил Ларионов.
   Вот тебе и поосторожнее...
   Она быстро оглянулась по сторонам. Киоски  кое-где  были  открыты,  и
падающий  свет  выхватывал  из  темноты  мокрый  заплеванный  асфальт  и
дрожащие от ветра лужи.
   Вроде никого и ничего подозрительного.  Скорее  всего  ее  соглядатай
ждет у подъезда и удивляется, куда она  пропала.  И  тоже  хочет  скорее
домой. Его ведь, наверное, ждут с работы...
   Когда она так думала, ей становилось не так страшно.
   Кожаные ножны плотно  охватывали  щиколотку.  Она  вполне  готова  ко
всяким неожиданностям, да и вряд ли ее будут убивать рядом с метро, где,
конечно же, есть милицейский пост и бабульки-вахтерши...
   Клавдия вернулась на остановку. Куртка  тяжело  и  влажно  висела  на
плечах и совсем не грела. Нужно новую купить.
   Какой-то человек прошел  довольно  далеко  от  нее  и  остановился  у
киоска. Она проследила за ним взглядом.
   Руки замерзли, и она засунула их в карманы.
   Пришел пустой