ень нравилась ее попка.  И  шея  в  завитках  темно-рыжих
волос.
   Нет, ничего такого он вовсе не имел в виду, но смотреть  на  нее  ему
всегда было приятно. Просто по-мужски приятно, и все тут.
   Совершенно разомлевший от этих мягких и легких мыслей,  он  пристроил
голову на руки и приготовился слушать. Глаза у него закрывались.
   - Андрюш, - начала Таня и сбилась.
   Ох, и даст он им сейчас за идиотские выдумки!..
   - Андрей, - перебила Клавдия, - помнишь, мы когда из Отрадного ехали,
я тебе мужика одного показала? Ну, того, который на мосту стоял и в воду
плевал?
   - Ты еще сказала, что он за тобой следит, - сказал Андрей  с  ленивой
улыбкой. - Как я мог забыть? Помню.
   - Ну вот. Он на самом деле за мной  следит,  -  выпалила  Клавдия,  с
ужасом глядя, как меняется у него лицо. Черты подобрались и  заострились
так, что стало казаться, будто оно состоит из одних только острых углов.
- Я засекла его еще раз,  у  своего  дома.  Он  приехал  раньше  нас.  А
назавтра был второй. Его я у булочной заметила.  -  Она  тараторила  все
быстрей и  даже  для  убедительности  умоляюще  прижала  руки  к  груди.
Непонятно почему, но было очень важно, чтобы  Андрей  ей  поверил.  -  А
сегодня у аптеки снова был тот же, что и в Отрадном. Правда,  Андрей!  Я
ничего не выдумываю, я выросла в детдоме, у  меня  просто  замечательная
память на лица.
   Пока она тараторила, вся горечь и мерзость этого дня вдруг  поднялась
из глубины и хлынула на Андрея.
   "Я не хочу об  этом  вспоминать.  Пусть  это  будет  просто  работой.
Пожалуйста!"
   Но сознание, словно издеваясь над  ним,  уже  крутило  все  заново  -
пустое женское лицо, грязная вода, капающая с  мокрого  белого  свитера,
запрокинутая  безжизненная   голова   на   спинке   кресла   прокуренных
милицейских  "Жигулей",  мертвая  голая  нога,   с   которой   свалилась
щегольская кроссовка, детские рисунки на стенах, запах нашатыря и волчий
вой.
   Человек не мог так выть. Это выл не человек.
   Андрей посмотрел на притихших девиц. В этот момент он их ненавидел.
   - Так, - сказал он спокойно. - И что? Того, который был  у  булочной,
ты тоже узнала?
   - Да. Да! - заторопилась Клавдия. - Они совсем не прячутся, ходят  за
мной и ходят. Я думаю, что они приняли меня за кого-то другого...
   - А ты? - Андрей холодно посмотрел на Таню. - Ты тоже их видела?
   - Только одного, - пробормотала Таня виновато.  -  Сегодня  у  аптеки
действительно слонялся какой-то тип. То в  одном  месте  постоит,  то  в
другом. Черт его знает, чего ему было нужно.
   - Ты видела  его  впервые?  -  уточнил  Андрей.  Ему  очень  хотелось
чего-нибудь разбить, но он пока сдерживался.
   Таня кивнула.
   - Клавка позвонила мне сегодня на работу, - начала объяснять она, - и
попросила приехать к ней. Я в обед поехала, и она  мне  рассказала,  что
происходит что-то неладное. За ней таскаются два каких-то мужика.
   - Почему ты раньше их не замечала? -  спросил  Андрей  у  Клавдии.  -
Почему только сейчас?
   - Не знаю, - пролепетала Клавдия. - Просто он мне  попался  на  глаза
тогда на мосту, и я... вспомнила.
   "Ты не вспомнила, а сочинила", - подумал Андрей. От его ледяной злобы
даже сигарета погасла. Он щелкнул зажигалкой.
   - Андрей, - позвала Таня робко. - Что ты так  разозлился-то?  Нам  же
страшно. Мы не знаем, что делать, решили у тебя спросить...
   - Не надо ничего  у  меня  спрашивать,  -  отрезал  Андрей.  -  Нужно
спросить у твоей подруги.
   - Что? - завороженно глядя ему в зрачки, спросила Клавдия.
   - Первое. Не носишь ли ты домой каких-нибудь медикаментов? Второе. Не
бросала ли ты в последнее время богатых мужиков? Третье. Не поступало ли
тебе предложений о продаже твоей потрясающей  квартиры  или  известий  о
назначении тебя в НАТО, на должность Хавьера Соланы?
   Клавдия храбро улыбнулась ему чуть-чуть дрожащей улыбкой.
   - Ты спрашиваешь, не торгую ли я аптечными наркотиками и не занимаюсь
ли проституцией? Нет. Не торгую и не занимаюсь. Насчет Хавьера Соланы  я
не очень поняла, но на его место меня не назначали. Это точно.
   Он поднялся, отшвырнув ногой стул, очень большой и раздраженный,  как
медведь-шатун.
   - Так я и знал, - сказал он. -  Ни  одно  из  моих  предположений  не
подтверждается. Значит, следить за тобой нет никакого резона. Я уже тебе
это раз сказал. Могу и еще раз повторить. У тебя нет больной  бабушки  -
аргентинской принцессы?
   - Нет, - сказала Клавдия, начиная злиться.
   - А дедушки - алмазного короля?
   - Андрей, - сказала она и тоже поднялась со стула. - Я  согласна,  мы
не  вовремя  приперлись.  Уже  вечер,  ты  устал...  Но  я  говорю  тебе
совершенно серьезно: за мной ходят два каких-то мужика. В этом убедиться
- раз плюнуть. Приезжай ко мне домой. Один раз вечером и один раз утром.
Ты все увидишь своими глазами.
   Андрей чуть было не сказал, что ему нет никакого дела ни до каких  ее
мужиков, но промолчал, вовремя прикусив язык.
   - Ну пойми ты, незачем им за тобой следить! Ты ничего  серьезного  не
совершала в последнее время?. Не вывозила капиталы за границу?
   - Пошел к черту! - в лицо ему сказала Клавдия и опять села на стул.
   Он так изумился, что у него даже открылся рот.
   - Так, все ясно, - подала голос Таня, о которой все забыли.  -  Скажи
нам, Ларионов, может так быть, что ее с кем-то путают?
   - Что? -  переспросил  Андрей,  с  трудом  отрываясь  от  изумленного
созерцания Клавдиной физиономии. - А...  теоретически,  конечно,  может.
Смотря сколько за ней уже ходят. Если два дня, то может. Если неделю, то
не может.
   - Почему не может, если неделю? - испугалась Клавдия. Сейчас  ей  уже
казалось, что она встречала этих двоих намного раньше.  В  начале  лета,
что ли...
   - Потому что за неделю заказчик  разобрался  бы,  что  объект  выбран
ошибочно, - сказал Андрей раздраженно. - Он бы наблюдение давно  снял  и
перебросил на нужный ему объект.
   - А если он думает, что я и есть - объект? - спросила Клавдия  убитым
голосом. - Ну просто так ошибается.
   - Не знаю я, кто  это  может  просто  так  ошибаться,  -  пробормотал
Андрей. - Скорее всего тебе все-таки что-то мерещится, Клава. Ну что  за
черт возьми...
   "Сереже с недавних пор кажется, что за ним кто-то следит... Ты должен
разобраться в ситуации. Поговорить с ним, выяснить, кто за ним следит  и
почему. Сережа ничего не выдумывает, поверь мне..."
   Рука ныла так сильно, что до смерти хотелось ее оторвать.
   Вчера вечером... нет, еще сегодня  утром  он  обязательно  выгнал  бы
Клавдию Ковалеву, пришедшую к нему  жаловаться  на  слежку.  Его  крайне
просто организованный милицейский ум,  как  формулировала  бывшая  жена,
отказывался вникать в какие бы то  ни  было  высокие  материи,  которыми
могла объясняться необъяснимая слежка за тридцатилетней, нищей  и  сирой
аптечной провизоршей.
   Но Сергею Мерцалову, лежащему нынче в морге с порванным горлом,  тоже
что-то там такое мерещилось.
   Конечно, они были несравнимы - Клавдия Ковалева и Сергей Мерцалов.
   Сергей был богатый, знаменитый, процветающий врач.
   Богатство Клавдии измерялось аптечной зарплатой и несколькими  парами
дешевых туфель.
   Нет, никак она не подходила под объект слежки. Ни  с  какой  стороны.
Если бы она была знакома с бывшей женой  Жанной,  Андрей  грешным  делом
заподозрил  бы,  что  Клавдия  врет  из  чисто   спортивного   интереса.
Устраивает очередную проверку. Это было очень в духе бывшей  жены  и  ее
подруг по психологии.
   Но Клавдия Жанну не знала, а сам Андрей слишком плохо  знал  Клавдию,
чтобы заподозрить ее в умышленном вранье.
   Черт ее знает, что у нее в башке?.. На истеричку и дуру  она  никогда
не была похожа. Андрей покосился на Клавдию. Мордочка несчастная, кулаки
прижаты к груди. В глазах огонь.
   Интересно, что у нее в глазах, когда она занимается любовью?
   Андрею внезапно стало неловко, как  школьнику,  впервые  зашедшему  в
баню. От неловкости он чуть не сшиб попавшийся ему под ноги стул.
   Года  два  назад  он  расследовал  убийство  известного   московского
кутюрье. Он тогда много времени проводил в модных ателье и  салонах,  на
дорогих закрытых просмотрах и в модельных агентствах.
   Однажды, дожидаясь в чьей-то приемной и поминутно зевая от  усталости
и скуки, он листал толстый дамский  журнал  из  тех,  что  продаются  на
развалах за тридцать рублей. Он листал журнал и  злился  на  него  и  на
того, кто заставляет дожидаться себя так долго, и на  приемную,  похожую
на душистую шкатулку для драгоценностей, обитую изнутри  нежным  голубым
шелком. Журнал повествовал о том, как выбрать белье для  первой  брачной
ночи,  что  делать,  если  пристает  начальник,   как   именно   следует
массировать попу, чтобы избежать чего-то чудовищного,  имеющего  звучное
название "целлюлит", и как направлять сексуальную агрессию мужчин.
   Последнее Андрея заинтересовало.
   Он начал читать и быстро  понял,  что  статью  написала  идиотка,  не
имеющая никакого представления об агрессии  вообще  и  о  сексуальной  в
частности. Только одна фраза запомнилась ему и заставила улыбнуться.  Со
снисходительным женским превосходством  авторша  сообщала,  что  средний
мужчина думает о сексе примерно раз в пятнадцать минут.
   "Это про меня, - решил тогда Андрей. - Я именно тот средний  мужчина,
который думает о сексе раз в пятнадцать минут. Ну, если  не  на  работе,
конечно".
   Вспомнив про среднего мужчину, Андрей внезапно захохотал.
   - Ты что? -  спросила  Клавдия  с  недоверчивой  улыбкой.  -  Ты  мне
все-таки не веришь?
   Не мог же  он  рассказать  им  про  среднего  мужчину  и  про  четкую
периодичность своих мыслей о сексе!
   - Я тебе верю, - сказал Андрей, так же внезапно перестав смеяться.  -
Ну, скажем так, стараюсь верить. У нас сегодня  как  раз  выезд  был  на
убийство, и вроде за мужиком тоже кто-то следил.
   - Умеешь ты утешить, Андрей, - пробормотала Клавдия.
   - Я тебя не утешаю! -  возразил  он  с  досадой.  -  Я  не  сыщик  из
детективного романа, и  моя  интуиция  мне  ничего  не  подсказывает.  Я
уверен, что есть какое-то объяснение  этой  твоей  слежке,  отличное  от
того, что ты израильский разведчик, которого взяли на  мушку  ребята  из
ФСБ.
   Он закурил и некоторое время рассматривал сигарету, держа ее у глаз.
   - Я разберусь, - сказал он наконец. - Слышь, Клавдия?
   - Что значит, ты разберешься? - спросила Таня. Андрей вздохнул:
   - Завтра попрошу Димку, он Клавдию встретит и проводит  до  дому,  до
хаты. - Димка должен был целый день заниматься исчезнувшим свидетелем, и
нагружать его дополнительно, да еще личной просьбой, Андрею не хотелось,
но сам он проверять не мог. - Я ему  тебя  опишу,  может,  он  в  аптеку
зайдет, посмотрит на тебя, а потом проводит. И утром на работу проводит.
Если ты его вдруг где-нибудь увидишь,  на  шею  не  кидайся.  Иди  своей
дорогой.
   - Да я его даже в лицо не знаю, зачем мне  на  шею  ему  кидаться,  -
пробормотала Клавдия, стараясь не зареветь. - Спасибо, Андрей.
   Разочарование ее было таким  громадным  и  тяжелым,  что  требовалось
немедленно сделать что-нибудь, куда-нибудь отойти с тесной кухни,  чтобы
брат с сестрой не утонули в этом море скорби.
   - Я сейчас... - почти шепотом произнесла она  и  ринулась  в  ванную.
Открыла воду и прижала к лицу  полотенце.  Полотенце  пахло  Андреем,  и
Клавдия швырнула его на батарею, как будто по нему полз паук.
   Итак, он попросит Димку. Замечательно. Нет, даже не совсем так.
   Ладно уж, он попросит Димку, вот как.
   Ничего не вышло. Последняя попытка провалилась так же бесславно,  как
и все предыдущие. Он не хочет ею заниматься. Она ему совсем неинтересна,
и ее проблемы ему не нужны. Ладно уж, он попросит Димку. Только  больше,
пожалуйста, не приставайте. Я вас умоляю. Как-нибудь без меня, ладно?
   - Ладно, - пообещала себе Клавдия сквозь стиснутые зубы. - Ладно.
   Когда они расставались, оба Ларионовых были  веселы,  как  апрельские
птички. Таня -  потому,  что  Андрей  согласился  "разобраться",  а  это
дорогого стоило. Андрей - потому, что принял решение, очень неудобное  и
ненужное для себя, зато благородное и правильное, и теперь  он  под  это
дело с Таньки или Клавдии что-нибудь стрясет. Пироги там или шашлык...
   Андрей мыл посуду, и ему приятно было, что завтра Дима Мамаев развеет
все страхи Клавдии Ковалевой, а у самого Андрея будет на душе спокойнее.
   О Сергее Мерцалове он запретил себе думать до завтра.  У  Андрея  это
получалось почти виртуозно - он запрещал,  и  ему  казалось,  что  он  и
вправду перестает думать.
   Он рано лег спать, и уснул, и проспал почти полночи.
   Проснулся он от собственного стона и потом до утра лежал, закинув  за
голову тяжелые руки. Он курил, смотрел на дым и думал о толстом щенке по
имени Тяпа с розовым младенческим пузом.
 
*** 
 
   Фары разрезали темноту, как блестящие металлические ножницы -  темную
ткань.
   Клавдия сидела тихо, значительно поглядывая  в  окно.  В  машине  она
всегда чувствовала себя как-то значительнее и солидней.
   Машины вообще завораживали ее. Будь у нее деньги,  она  первым  делом
купила бы себе машину. Правда неизвестно, куда бы она на ней ездила. Ну,
придумали бы куда. По Кольцевой. В понедельник с запада на восток, а  во
вторник с востока на запад и так далее.
   Она  любила  рассматривать  их,   длинные   и   гладкие,   сверкающие
полированными боками.
   Некоторые напоминали пляжных красоток  с  глянцевых  страниц  дорогих
журналов. Другие - загорелых суперменов с рельефными мышцами и блестящей
кожей. Третьи -  их  было  мало  -  английского  принца  Чарльза  с  его
чопорностью и консервативными  костюмами.  Еще  были  машины-лошади,  то
ухоженные и  породистые,  то  грязные  и  запаленные,  и  машины-ишачки,
старенькие, но верные и преданные. Были машины-кометы и машины-стеллсы.
   И людей в  машинах  Клавдия  тоже  любила.  На  светофоре,  дожидаясь
зеленого, она всегда всматривалась  в  тех,  кто  сидит  в  этих  личных
апартаментах на колесах, и  зоркость  ее  превосходила  зоркость  любого
гаишника. Она моментально придумывала истории  -  любви  или  ненависти,
смотря по выражению лиц. Она радовалась, когда замечала  в  "Мерседесах"
детские кресла, или цветы на заднем стекле, или собаку, или старуху.  Ей
казалось, что люди в дорогих машинах непременно должны  быть  уверены  в
себе, в тех, кто сидит рядом, девушки - красивы, мужчины - великодушны.
   Она понимала, конечно, что сказки придумывать приятнее, чем  смотреть
правде в глаза и читать в "Московском комсомольце" статистику взрывов  и
расстрелов именно таких машин. Бог с ней, со статистикой. Когда  Клавдия
рассматривала машины, статистика ее совсем не волновала.
   Таня  мурлыкала  какую-то  песенку,   круто   закладывая   вправо   с
Ленинградового шоссе.
   - Правильно мы сделали, что поехали, - сказала она,  наконец  вытащив
машину из рытвин и канав на освещенную улицу. - Не молодец ли я?  Завтра
тебя кто-то поохраняет, и послезавтра все станет ясно. Не будь мой  брат
великий сыщик!
   - Все это, конечно, хорошо, - отозвалась Клавдия, выныривая из  своих
"машинных" мыслей, - но сам он заниматься этим не пожелал.
   Таня искоса на нее взглянула.
   - Что значит сам? - спросила она осторожно. - А  кто  же  будет  этим
заниматься? Димку просить и так далее...
   - Вот именно, что Димку просить, - буркнула Клавдия. - Мы-то ведь  не
Димку просили, а Ларионова. А он сказал: черт с вами, пусть Димка пойдет
и проверит.
   - А тебе чего хотелось?
   Клавдия промолчала, и Таня длинно вздохнула:
   - Поня-а-тно. Никакая слежка  тебя  не  волнует,  так?  Представление
затевалось для Ларионова, а он, как всегда, все не правильно  понял.  Ты
что, наврала нам, Ковалева? Про полосатые рубашки, про мост в  Отрадном,
про булочную?..
   Клавдия покраснела. Она даже представить себе не могла, что ее  можно
заподозрить в таком коварстве.
   - С чего ты взяла? - спросила она Таню  вспыльчиво.  -  Никому  я  не
врала. И не думала даже. Соглядатай есть, и слежка есть. Все есть, как в
романе.
   - И  как  обычно,  нет  только  одного  Ларионова,  -  с  сочувствием
произнесла Таня. - Ясненько.
   -  Танька,  -  сказала  Клавдия,  стараясь  быть  как   можно   более
убедительной, - то, что ты меня тогда застукала в ванной, не  дает  тебе
никакого права надо мной издеваться. Я  его  люблю  с  двадцати  лет.  И
дальше любить буду.
   - Ну и дура, - ответила Таня с тем  же  глубоким  сочувствием,  и  до
Клавдиного дома они промолчали.
   - Спасибо, - сказала Клавдия, выбираясь на холод  из  теплого  салона
"девятки".
   - Звони мне завтра, как только что-нибудь узнаешь, - приказала  Таня.
- А если я раньше узнаю, я тебе сама  позвоню.  А  может,  договорюсь  с
Андрюхой, и мы к нему опять вечерком подъедем.
   - А как же Павлов? - развеселилась Клавдия. - Он  два  вечера  подряд
без тебя переживет?
   - Переживет! - уверенно сказала Таня и потянулась поцеловать  Клавдию
в щеку, покрасневшую то ли от перспективы  завтра  снова  встретиться  с
Андреем, то ли от наклонного положения. - Пока!
   - Пока, Танюш!
   Клавдия проводила глазами "девятку". Выезжая со двора, она приветливо
подмигнула  красными,  как  угольки,  тормозными  фонарями  и   неспешно
свернула за угол. Клавдия зачем-то помахала рукой и вошла в подъезд.
   Потом она так и не могла как следует вспомнить, что именно случилось.
   Она поднималась по лестнице, думала об Андрее и о  своем  соглядатае,
который сегодня почему-то не болтался у подъезда, и о горячей ванне, и о
завтрашней работе.
   Ни о чем и обо всем сразу.
   И свет в подъезде горел, и из-за тонких "бумажных" дверей слышны были
голоса и привычное вечернее кваканье телевизоров - у всех одинаковое...
   Она не слышала ни шума  шагов,  ни  хлопанья  неугомонной  подъездной
двери, не чувствовала никакой опасности.
   Только вдруг цементная, давно не мытая лестница  ушла  у  нее  из-под
ног, и, не понимая, что происходит, она почему-то с  силой  ударилась  о
стену. Звук был глухой, как от мешка с тряпками.
   "Неужели это я так долбанулась?" - смутно подумала Клавдия.
   Что-то сильно дернуло ее за руку, вывернуло кисть, она отлепилась  от
стены, падая головой вперед, приземлилась на колени и взвыла от боли.
   Неловко повернувшись, Клавдия плюхнулась на ступеньку и осознала, что
она в подъезде одна, а от ее  сумки  остался  только  драный  коричневый
ремешок, намотанный ради предосторожности на руку.
   У нее отняли сумку.
   Не помогли никакие предосторожности.
   Коленка болела ужасно, и кисть, кажется, была вывихнута.
   Она баюкала кисть другой рукой и твердила сама себе:
   - Вот гады... Господи, какие гады... Ну какие же гады, господи...
   И главное, в сумке-то ничего нет!
   А что там у нее в сумке? Вспомнить бы...
   Да,  кошелек.  В  кошельке  рублей  тридцать.  Проездной.  Ах   черт,
проездной на месяц. Месяц ведь только начинается! Почему она  не  забыла
этот дурацкий проездной в кармане, после того как предъявила контролерше
в метро! Нет, дурацкая аккуратность - все должно быть по  своим  местам.
По полочкам. По кошелечкам. По отделеньицам.
   Идиотка.
   Очки. Три ручки. Записная книжка и всякая  бумажная  ветошь,  которую
она по привычке таскала с собой.
   Паспорт дома, это точно.
   Ключи...
   Похолодев,  Клавдия  здоровой  рукой  обшарила  карманы.  До  правого
добраться было очень трудно, и она стремительно поднялась со  ступеньки,
на которой сидела, переживая свое несчастье.
   Да где же они, черт их возьми! Тоже украли?!
   Это совсем плохо. Это ужасно. Как она попадет в квартиру?  Где  будет
ночевать? Что теперь делать с замком - сию секунду менять или дожидаться
вора?!
   О этот патетический момент ключи нашлись.
   Клавдия с шумом выдохнула, задержав  в  легких  воздух,  и  поплелась
дальше, здоровой рукой придерживая в кармане ключ.
   Она открыла дверь, зажгла в квартире свет, заперлась на  замок  и