тупления заявила Клементина верному слуге. - Мне это известно,
так как заметки по хозяйству и кое-какие расписки ты мне сам передал.
   - К сожалению, не совсем все, милостивая госпожа, - признался Флорек.
- Молодой я был, глупый, и довольно много чего пропустил.  Зато,  потому
как записывал, почти все помню, и если  ваше  сиятельство  распорядится,
могу дописать...
   - На каком ты писал?
   - Да и так и сяк. И по-нашему, и по-французскому, как раз,  думал,  и
язык подучу. Пожалуй, странная у меня писанина вышла.
   -  Ничего.  Может,  случайно  помнишь  из  ее  рассказов,  кто  такая
мадемуазель Людвика де Нуармон и в какое время она жила?
   - Такого аккурат никак не позабудешь, ведь это же как  раз  та  самая
маркграфиня  д'Эльбекью,  за  которую  она  вас,  госпожа   графиня,   и
принимала. В девичестве - мадемуазель де Нуармон. Как  бездетной  вдовой
осталась, тут, у брата, и поселилась, ну и у матери, та еще жива была. А
брат в Индии воевал. Сейчас-сейчас, когда же это было,  позвольте,  ваше
сиятельство, посчитать, а то со счетом у Викторины дело обстояло туго, и
все времена перепутались...
   - Считай вслух.
   - Завсегда пожалуйста. Как я приехал, ей девяносто  восемь  было,  на
сотом  году  померла,  выходит,  родилась  в  тысяча  семьсот  девяносто
втором...
   Повинуясь бабкиному знаку, Юстина, жутко  заинтригованная,  принялась
эти даты записывать.
   Флорек громко продолжал:
   - Восемь лет ей было, это точно, когда ее взяли в услужение к госпоже
маркграфине, потому-то так хорошо и запомнила. Маркграфине уже под сорок
выходило. А вообще-то Викторина, чем давнее время,  тем  лучше  помнила,
коту, к примеру сказать, велела блюдечко с молоком  на  своем  секретере
поставить, маркграфиня, значит. Викторина и поставила, а  кот  возьми  и
вылей молоко на маркграфинины письма, то-то шуму было.  На  брата  очень
серчала, потому как долги  его  приходилось  платить.  Тут  вскорости  и
померла, аккурат как раз граф де Нуармон из Индии и вернулся, раненый  и
тяжело  больной.  Викторине   тогда   одиннадцать   стукнуло,   девчонка
пронырливая была, а кто на ребенка внимание обращает, вот она и  видела,
и запомнила, как никто другой. Одиннадцать, значит, шел тысяча восемьсот
третий. В два месяца маркграфиня померла  от  альтерации,  уж  очень  на
брата гневалась. Викторина говорила, что он богатство  большое  в  руках
держал, да потерял, оттого с ней удар какой-то сделался. Да  быстро  все
так случилось-то, что и завещание переменить не успела, господину  графу
от сестры все и перешло.
   - Удивительно, как хорошо ты все помнишь, - похвалила Клеменгина.
   - Да все через то, что французский учил, - смущенно пояснил Флорек. -
Переписывал столько раз,  да  исправлял,  вот  оно  как-то  в  память  и
запало... Да еще то, что ваша светлость вроде как той самой маркграфиней
была...
   - Спасибо. Пока достаточно. Сохрани свои записи и,  не  дай  Бог,  не
потеряй.
   Слуга вышел, а Клеменгина еще какое-то время молчала, даже не пытаясь
скрыть своего волнения.
   - Теперь я тебе скажу правду, о  которой,  полагаю,  ты  и  сама  уже
догадываешься, - наконец обратилась она к Юстине. - А молчала я, так как
не была уверена, нет ли во всем этом какого бесчестья.
   И вот, прямо-таки невероятно, - выходит, что закон на нашей  стороне.
Алмаз, о  котором  идет  речь  в  этом  обрывке  письма,  существовал  в
действительности, я сама держала его в руках, и долгие годы он находился
в этой якобы отравленной книге.
   Вроде бы  уже  подготовленная  в  некоторой  степени  к  такого  рода
информации Юстина тем не менее была потрясена.
   - И что? - спросила она, затаив дыхание.
   - Надо его найти. Не принадлежи он нашей семье, я бы оставила все как
есть и сохранила бы тайну. Но теперь считаю, что следует начать розыски.
Правда, вся эта история странная  и  весьма  загадочная,  да  в  придачу
замешан в дело и твой лорд Блэкхилл.  Лорд  он  самый  что  ни  на  есть
настоящий, можешь не бес покоиться, а честь у них в  большой  цене.  Так
что слушай меня внимательно...

***

   Вроде бы напрасно потраченное время в конторе ювелира на  самом  деле
оказалось очень полезным, можно сказать, просто бесценным. Хотя Юстина и
была огорошена свалившимся на нее потоком информации, ей все же  удалось
сосредоточиться, восстановить в памяти разговор и  припомнить  все,  что
слышала о помощнике ювелира.  У  него  была  невеста.  Имелись  также  и
родители, и замужняя сестра, но изо  всей  семейки  Юстина  инстинктивно
выбрала невесту.
   Невеста  молодого  человека  проживала  в  Кале   Дочь   корабельного
плотника,  причем  мастера  высшего  класса.  Фамилия  невесты  известна
ювелиру, известен ее адрес, ведь именно в ювелирную фирму  приходили  ее
письма жениху. И тем не менее ювелир  скрыл  от  полиции  эти  сведения,
наверняка потому, что был уверен -  его  помощник  никак  не  замешан  в
смерти клиента. Наверняка ювелир и от Юстины скрыл бы эти  данные,  если
бы не фактор внезапности: Юстине удалось застать  ювелира  врасплох,  он
еще не пришел в себя после пережитого потрясения.
   Еще как следует  не  рассвело,  а  Юстина  уже  отправилась  в  Кале,
прихватив горничную, старательно скрывавшую раздражение. Горничная никак
не могла понять, с чего это ее барышня развила вдруг такую активность, и
пыталась всеми правдами и не правдами докопаться до истины. Догадывалась
это как-то связано со скоропостижной смертью  виконта  Гастона.  В  свою
очередь, скоропостижная смерть упомянутого виконта тоже  стала  причиной
раздражения, ибо горничной удалось о ней узнать  лишь  то,  что  сообщил
кучер. Ведь получилось так, что  в  самый  решающий  момент  барышня  не
захватила ее с собой и тем самым она, горничная, не оказалась причастной
к  такой  потрясающей  сенсации,  а   узнать   подробности   уже   после
происшествия помешала спешка  госпожи.  Такое  неблагоприятное  стечение
обстоятельств хоть кого способно довести до бешенства. Известно  ведь  -
для прислуги  лучшим  развлечением  являются  происшествия  в  жизни  ее
господ, а тут произошли  такие  потрясающие  события!  И  она,  бедняга,
оказалась совершенно к  ним  не  причастна  Было  от  чего  психовать  и
выходить из себя. Надеялась на кое-какие развлечения в Париже, но и  тут
постигло разочарование. Госпожа в Париже вовсе не остановилась, сразу же
проследовала дальше, в Кале.
   Прибыв в Кале, барышня наняла фиакр,  на  нем  доехала  до  какого-то
нужного ей дома  и  опять  отправилась  туда  одна,  оставив  несчастную
девушку в  фиакре!  Слыханное  ли  дело,  так  обращаться  с  прислугой.
Возмутительно!
   Без особого  труда  отыскав  дом,  в  котором  проживала  мадемуазель
Антуанетта Гиббон, Юстина повела себя чрезвычайно странно.  Вместо  того
чтобы нормально подойти к двери и позвонить, Юстина подкралась под  окно
стоящего в садике небольшого домика, заглянула в это  окно  и  узрела..,
то, чего и ожидала. Молодая девушка рыдала в объятиях молодого человека.
Трогательное зрелище!
   Ни рыдающая горючими слезами мадемуазель Антуанетта, ни обнимающий ее
нежно месье Трепон понятия не имели о существовании панны Пшилесской,  а
также о том, как панна Юстина провела свои детские и юношеские годы.  Им
не могло прийти  в  голову,  что  упомянутая  панна  обожала  лазать  по
деревьям (в детстве), объезжать кровных  лошадей  (в  юности),  а  также
заниматься цирковыми акробатическими  штучками.  В  цирке  панне  Юстине
удалось побывать  лишь  раз,  но  арена  произвела  на  молодую  девушку
незабываемое впечатление. Юстина долго потом занималась  акробатическими
номерами, в чем ей активно ассистировал  некий  Янек,  молодой  помощник
деревенского кузнеца, которого приводили в восторг как сама барышня, так
и ее акробатические штучки.
   Да, все говорило о том, что Великий Алмаз любил кузнечное дело...
   Итак, большое место в жизни панны Юстины занимали  танцы,  скачки  на
горячих конях с препятствиями и всевозможные акробатические  упражнения.
Так что выбить окно и  влезть  в  комнату  для  высокорожденной  паненки
Пшилесской оказалось сущим пустяком. Хорошо,  что  этого  не  видела  ее
горничная, предающаяся в фиакре мрачным раздумьям.
   Неожиданное вторжение заставило парочку окаменеть. И туг  выяснилось,
что не только панна Юстина обладала  акробатическими  навыками.  Молодой
человек, обнимавший заплаканную мадемуазель, проявил недюжинный  рефлекс
и  отличную  физическую  подготовку.  Ему  понадобились  буквально  доли
секунды на то, чтобы оставить в покое предмет своих чувств и сигануть  в
окно, благо оно было уже разбито.
   Молодая  аристократка  рванулась  было  за  ним  -  предмет   чувств,
естественно, окаменел, - но опомнилась и осталась на месте.  То  есть  в
комнате остались две молодые девушки.
   Две молодые девушки, волею судеб втянутые в одно и то же дело, или  с
ходу возненавидят друг друга, или быстро найдут общий язык. Поскольку  в
данном случае девушки  не  были  соперницами,  не  боролись  за  чувства
сбежавшего  юноши,  дальнейшие  события  стали  развиваться  по  второму
варианту.
   В принципе Юстина уже знала, что  отравление  не  имело  места,  хотя
кое-какие сомнения еще и оставались. У нее и бабушки просто не могли  не
зародиться сомнения, ведь, в конце концов, фолиант, посвященный соколам,
хранился в библиотеке веками. Его никто никогда не  раскрывал,  так  что
какие-то остатки яда (в  который  никто,  впрочем,  не  верил)  могли  и
сохраниться. Вырезая дыру в книге и скрепляя клеем страницы,  виконт  де
Нуармон мог и не облизывать пальцы, тем самым  сохранив  жизнь,  но  кто
знает?.. А если бы облизывал? Так что надо было во что бы  то  ни  стало
выяснить, что там все-таки произошло, у виконта  де  Пусака,  что  стало
причиной его неожиданной смерти? А самое главное  -  выяснить,  куда  же
подевалось содержимое библиографического шедевра о соколах.
   Умная пани Пшилесская не приступила с места в карьер с этими, пусть и
животрепещущими, вопросами к  мадемуазель  Антуанетте.  С  пониманием  и
сочувствием  панна  Юстина   выслушала   излияния   наболевшего   сердца
мадемуазель Гиббон, охотно углубилась в проблемы, возникшие вдруг  перед
влюбленными,  пространно  обсудила   возможность   сохранения   верности
сбежавшим женихом, и только после приступила к интересующим ее проблемам
уголовного характера.
   Простодушная Антуанетта, на которую вдруг  обрушилось  сразу  столько
переживаний, так же искренне, как только что о своих проблемах, поведала
о том, о чем ей только что успел рассказать помощник ювелира. Оказалось,
жених и сам был потрясен случившимся, сам пришел в  отчаяние  и  сам  не
знал, что делать.
   Да, Шарль Трепон стал свидетелем несчастья.
   Более того - оказался лично причастен к смерти виконта Гастона, но не
нарочно, ненамеренно. Ненамеренно, о всемогущий Боже!
   Юстина  попыталась  успокоить  отчаявшуюся  мадемуазель   Антуанетту,
охотно согласилась с ее мнением - да, разумеется, не нарочно. Тем  более
что хорошо помнила мнение ювелира о своем помощнике.
   Она горячо заверила француженку - да, да, так оно и было, ее жених ни
в чем дурном не повинен. На измученную душу мадемуазель Гиббон заверения
симпатичной  незнакомки  пролились  благотворным  бальзамом,  она   даже
немного  успокоилась  и  смогла  связно  рассказать  о  том,  чему  стал
свидетелем ее несчастный жених.
   Итак, прибыв к виконту с  браслетом,  Шарль  Трепон  застал  того  за
чтением какой-то огромной книги. Виконт сидел за  маленьким  столиком  у
окна Шарль вошел в кабинет, закрыл за собой дверь и вынул из  саквояжика
браслет. В этот момент викою, не обращая внимания на вошедшего,  похоже,
обнаружил в фолианте  что-то  потрясающее,  настолько  потрясающее,  что
взволнованно воскликнул:
   - О всемогущий Господь! Ах, что же это такое?!
   Сто тысяч чертей и силы ада!
   Вот такие издавал противоречивые возгласы. И  одновременно  вроде  бы
что-то выколупывал из книги, во всяком случае  у  него  в  руках  что-то
блеснуло От волнения руки виконта тряслись, и он это  что-то  уронил  на
ковер. И так при этом был взволнован, что даже не стал звать слугу,  сам
нагнулся за упавшим предметом! Ошеломленный увиденным помощник  ювелира,
который со своим браслетом успел уже подойти  к  виконту,  бросился  ему
помогать, причем сделал это так неловко, что задел декоративную колонну,
стоявшую рядом, в простенке между окнами. Колонна служила подставкой для
композиции  из  мрамора,  которая  тут  же  слетела  прямо   на   голову
нагнувшегося виконта.
   В отчаянной попытке задержать ее Шарль изо всех сил  толкнул  столик,
чтобы колонна ударилась о его поверхность. Увы, шаткий столик тут же  от
толчка перевернулся и острый угол тяжелой столешницы  вонзился  в  висок
несчастного виконта, добив его окончательно.
   Чтобы не растянуться на полу,  Шарль  инстинктивно  уперся  руками  в
ковер, и упавший предмет нечаянно оказался в его кулаке.
   Будучи ювелиром, Шарль Трепон, не глядя, знал,  что  именно  зажал  в
пальцах. В мозгу зафиксировался и мимолетный блеск, и вот теперь  эффект
осязания. И еще зафиксировалась страшная  мысль:  виконт  мертв,  и  все
улики говорят о том, что убийца - он, Шарль Трепон.
   Сейчас сюда прибегут люди. Остаться, объяснить? Но кто ему поверит? К
тому же ведь это он  толкнул  колонну,  опрокинул  столик.  Если  бы  не
толкнул, не упала  бы  скульптура,  не  опрокинулся  бы  столик.  А  как
объяснить,  что  голова  виконта  оказалась  на  полу?  Конечно,  виконт
нагнулся сам, но  ведь  этого,  кроме  Шарля,  никто  не  видел!  Важные
аристократы не имеют привычки ползать по полу,  подбирая  упавшие  вещи,
для этого существуют слуги. Нет, ничто не спасет Шарля, а тот факт,  что
колонну задел нечаянно, ничего не значит. Попробуй докажи.
   Да и неважно, в конце концов, случайно - не случайно, а виконт мертв.
Непосредственный же виновник убийства, алмаз, которого просто  не  может
быть на свете, зажат в кулаке Шарля...
   Вот какие мысли пронеслись молнией в голове бедняги, и больше он  уже
был не в состоянии что-либо соображать. Просто вскочил и сбежал.
   Сбежал, подгоняемый безотчетным страхом, не задумываясь над тем, куда
бежит, пока не очнулся в доме невесты, своей обожаемой Антуанетты.  Тут,
заключив девушку в объятья,  он  немного  пришел  в  себя,  рассказал  о
случившемся, осознал, что поступил глупо, но осознал  также  и  то,  что
теперь уже нет ему пути  обратно.  Главное  -  из-за  дурацкого  алмаза,
который он прихватил с места.., происшествия.
   Какой-то просто невероятной величины алмаз, возможно, самый крупный в
мире, возможно, о нем никто еще не знает.  Вспомнил,  как  был  потрясен
виконт, увидев его в  книге...  В  книге?  Как  это  возможно?  Впрочем,
некогда об этом думать. Виконт был потрясен,  следовательно,  не  ожидал
его  там  найти,  следовательно,  видит  алмаз  первый  раз   в   жизни,
следовательно... Ага,  сразу  после  обнаружения  алмаза  виконт  погиб,
следовательно,   никому   не   успел   рассказать   о   своей   находке,
следовательно...
   Тьфу, запутался в этом "следовательно".
   Что ему, Шарлю, делать сейчас? Пойти  и  предъявить  алмаз?  То  есть
своими руками доставить органам правосудия мотив убийства  виконта.  Или
спрятать где-нибудь проклятый  алмаз,  присвоить  его  и  скрыться  куда
подальше? Ведь его, Шарля, все равно станут преследовать из-за  убийства
виконта де Пусака, невзирая на то, будет ли в его распоряжении алмаз или
нет...
   И Шарль Трепон, зажав в руке  алмаз,  бросился  на  Северный  вокзал,
откуда как раз отправлялся поезд.
   Приехав в Кале, он не сразу кинулся к невесте.
   В невменяемом состоянии какое-то время бродил по  пригородным  дюнам,
пытаясь привести в порядок мысли,  пытаясь  что-то  решить.  Появился  у
Антуанетты только сегодня, вот только сейчас, и признался ей во всем.
   Нет, она, Антуанетта, полагает - Шарль пока еще не решил, что делать,
потому и снова сбежал как полоумный.  От  неожиданности  сбежал,  панике
поддался. Если бы вдруг вот в это разбитое окно влез какой разбойник, да
что там, три разбойника,  Шарль  бы  не  испугался,  уж  он  бы  с  ними
справился, ведь он знаете какой сильный и храбрый! Но увидев влезающую в
окно  молодую,  изящно   одетую   даму,   явно   аристократку,   бедняга
окончательно спятил. Этого его нервы не выдержали, и он,  не  рассуждая,
бежал куда подальше. Если бы вы, уважаемая мадемуазель, влезли бы хотя с
пистолетом в руке или там с ножом каким...
   - Надо было прихватить дедушкин  мушкет,  -  пробормотала  Юстина.  -
Как-то я об этом не подумала. Впрочем, может, оно и  к  лучшему.  Только
вот зачем он бежал? Ведь это глупо. Ас алмазом что Шарль сделал?
   Антуанетта не смогла дать твердого ответа.
   - Н-не знаю, - с запинкой ответила она. - Кажется, сюда он приехал  с
ним. А сейчас и не знаю...
   - Вы полагаете, Шарль вернется?
   - Н-не  знаю,  -  жалобным  голоском  повторила  Антуанетта  и  опять
принялась плакать. - Возможно, решит не возвращаться. О  Боже,  Боже,  а
ведь через два месяца должна была состояться наша свадьба!
   Пришлось Юстине вновь утешать  бедняжку,  теперь  уже  с  помощью  не
эмоциональных, а рациональных аргументов. В числе их был и такой:  Шарль
не покинет навсегда девушку, владевшую его тайной, обязательно  напишет,
обязательно  вызовет  к  себе.  А  невеста   пусть   к   тому   времени,
успокоившись, убедит парня пораскинуть мозгами и поступить разумно. Ведь
об алмазе знает  множество  людей,  ее,  Юстинина  бабушка,  видела  его
собственными глазами, из-за этого алмаза разыгралась не  одна  трагедия,
возможно, видел и еще кто-то, о ком  она,  Юстина,  не  знает.  Алмаз  -
величайшая драгоценность и в то же время и величайшая опасность.
   Надо хорошенько подумать им обоим, Антуанетте и Юстине, чтобы  как-то
убедить молодого человека поступить по-умному.
   Видя, что постепенно француженка успокаивается, Юстина решила  задать
вопрос:
   - А куда он мог сбежать, не знаете?
   - В Англию! - всхлипнула Антуанетта. - Хотя и считает -  лучше  бы  в
Америку, но я в Америку не хочу! Так ему и сказала. А до  Англии  отсюда
рукой подать, мог сговориться с нашими рыбаками, они бы его и захватили.
Высадили бы в удобном месте...
   Ну правильно. Высадится в удобном для  него  месте,  полиции  его  не
найти. Исчезнет вместе с алмазом.  Через  какое-то  время  устроится  на
работу. В ювелирную фирму, ведь Шарль  по  профессии  ювелир,  на  своем
рабочем месте разделит камень на несколько частей, продаст, разбогатеет,
приобретет необходимые документы и устроит свою жизнь, как захочет.
   Вот какие мысли вихрем пронеслись в голове панны Юстины.
   - А английский он знает? - поинтересовалась она.
   - Знает, хотя и не очень хорошо.
   И тут мысли Юстины потекли в другом направлении. В  Англии  находился
Джек Блэкхилл, предлагавший ей  руку  и  сердце,  которые  она,  Юстина,
намерена была принять. У Юстины был адрес Блэкхилла. А у  Блэкхилла  был
адрес Юстины. Отправляясь к отцу, она и не предполагала, что окажется  у
бабушки в Нуармоне. Если какие письма и пришли на ее имя в Пшилесье, так
и останутся  там  ждать  ее  возвращения.  А  Шарль  мог  отправиться  в
Англию... В Англию... Что ж, значит, и ей следует отправляться в  Англию
вслед за этим ювелирным придурком!
   И Юстина мгновенно решилась, старательно от самой себя скрывая  факт,
что в Англии ее намного  больше  интересует  молодой  лорд,  чем  алмаз.
Молниеносно приняв такое решение, Юстина столь же молниеносно рассудила:
ехать в Англию ей запретят.
   Родные запретят, даже бабушка  наверняка  не  разрешит,  если  у  нее
просить разрешения. Вывод: не надо просить! Ни о чем не надо спрашивать,
а просто выслать телеграмму с сообщением - отправляюсь в Англию. И  дело
с концом. Деньги она получит от лондонского поверенного  их  семьи.  Ах,
да, для этого требуется выданное  отцом  поручение.  Нет,