се откладывала, ничего на себя не  тратя.  А  под
занавес еще получила от хозяйки дополнительно двадцать фунтов.  Двадцати
фунтов ей с лихвой хватило бы на целый год  скромной  жизни,  скажем,  в
Булони.
   - Скромная жизнь! - фыркнула Крыська. - С таким алмазом в кармане!
   - А вот с алмазом она как раз и не рассталась, - возразила я. - Да  и
не утверждаю, что вела  скромную  жизнь,  я  сказала  -  хватило  бы  на
скромную жизнь. Нет, сбережения у нее были, иначе не оставила  бы  такое
выгодное место.
   Кристина выдвинула свою гипотезу.
   - Оставила, потому что нервы не выдержали.
   - Ну ты даешь! Нервная девица  не  стала  бы  убивать,  а  потом  еще
хладнокровно выжидать целых три месяца.
   Кристине вожжа под хвост попала.
   - Вот, опять! Да откуда ты знаешь, что выжидала хладнокровно?  Может,
вся на нервах! Ну ладно, ладно, успокойся.  Погоди,  если  предположить,
что Мариэтта застряла в Париже и не реализовала алмаз, может,  пустилась
во все тяжкие? Скажем, красть начала...
   - Слишком уж многого хочешь ты от судьбы. Нам и так везет, а если  бы
начала красть, сразу бы в газетах пропечатали. Ты  же  сама  назвала  ее
сообразительной девушкой. Не отколола бы она такой  глупости,  не  стала
рисковать. Скорее всего, опять пошла в услужение, благо опыт работы  уже
приобретен. А вдруг в замок Нуармон?!
   Кристина не осталась в долгу:
   - Ну, теперь ты хочешь от судьбы слишком многого...
   Как мы ни старались, поссориться по-настоящему так и не удавалось. Да
и какие могут быть ссоры, ведь  единогласно  решили  -  теперь  едем  во
Францию.  Бросили  жребий,  кому  завтра  быть  Арабеллой.  Выпало  мне.
Поворчала, а что делать? К тому же дедуля был таким  симпатичным  и  так
огорчился из-за того, что мы уезжаем!
   Целый день  я  развлекала  его,  став  своей  собственной  прабабкой,
Кристина же рылась в бумагах. Договорились, что сестра оставит для  меня
самую старую часть архива, старина была мне наиболее интересной.  Отъезд
наметили на послезавтра. Не ломали голову над  тем,  как  поедем.  Ясное
дело, паромом до Дувра, ведь в Кале я оставила на платной  стоянке  свою
машину.

***

   Когда сестра спустилась к обеду,  мне  оказалось  достаточным  одного
взгляда. Что-то обнаружила!
   Чего стоило нам сдержать себя и спокойно провести  вечер  в  обществе
дедули! Дедуля все сомневался, хватит ли ей, то есть мне, этих считанных
дней для того, чтобы набрать нужный материал  для  работы  над  историей
рода. Похоже, дедуля отчаянно скучал в своем загородном  доме,  в  нашем
лице небеса послали ему просто небывалое в Англии развлечение, и  он  не
намерен был ни одного дня упускать, вот  и  вцепился  в  нас  когтями  и
зубами. Пришлось в мягкой форме пояснить, что  дальнейшее  пребывание  в
его гостеприимном доме для нас невозможно по целому ряду веских  причин.
Я пообещала, что снова непременно приеду  к  нему  и  проживу  подольше.
Дедуля оживился и потребовал, чтобы непременно приезжали обе, скажем, на
все лето, он повозит нас по другим владениям Блэкхиллов, потому как  вот
этот загородный дом вовсе не является фамильным гнездом, лишь во времена
Арабеллы он отошел к Блэкхиллам, гнездом же являются развалины где-то на
севере Англии. Должны же мы  осмотреть  резиденцию  наших  средневековых
предков, пусть даже от нее остались одни руины?
   Лично я руины всегда любила.  Кристина  тоже  любила  древность,  но,
чтобы отличаться от меня, всегда делала вид, что  не  переносит  старья.
Эх, похоже, идиотское стремление хоть чем-то отличаться  друг  от  друга
здорово отравило нам жизнь. А уж этот вечер особенно.  Мы  из  кожи  вон
лезли, играя роль другой, и только где-то ближе к концу сообразили,  что
стать самими собой можем хоть сейчас, для этого  не  обязательно  ждать,
когда останемся одни.
   - Ну, говори, что нашла? - торопила я Крыську, с остервенением смывая
в ванной брови.
   - Письмо прабабки Юстины к жениху! -  ответила  та,  напротив,  рисуя
брови. Парик уже красовался на ее голове,  слава  богу!  -  Нет,  ты  не
представляешь! И с соколами все стало ясно, вот только,  похоже,  у  нас
еще прибавится работы...
   Больше ни о чем не удалось поговорить, надо  возвращаться  к  дедуле.
Нет, он вовсе не был старым занудой. Общество его всегда было  приятным,
но вот проклятый алмаз тоже требовал времени, хоть разорвись.
   И дураком наш дедуля не был. Когда мы  вернулись  в  гостиную,  он  с
веселым блеском в умных глазах произнес:
   - Не бойтесь, я не выживший из ума  старый  хрыч,  эгоист  и  болван.
Обещаю, когда вы приедете ко мне на более длительное время, предоставить
вам больше свободы. Сейчас же вы так  недолго  пробыли  у  меня,  что  я
просто был не в силах отказаться ни от одного дня общения с  вами.  Я  в
таком восторге от вас, что просто ничего не могу с  собой  поделать!  Уж
извините, использую каждую минуту...
   - Не понимаю, чем тут восхищаться! - возразила Крыська. - Не такие уж
мы замечательные, и уверяю вас, дедушка, длительное общение с нами редко
кто выдержит. Несколько дней - еще туда-сюда, а вот больше...
   Живчик дедуля перебил внучку:
   - Ведь вы здесь что-то  ищете,  так?  То,  что  могло  сохраниться  в
фамильных документах. А теперь нашли и  потому  уезжаете.  Нет,  нет,  я
вовсе не хочу знать, что именно, только ответьте, я угадал?
   Поскольку в данный момент  Арабеллой  была  опять  Крыська,  я  могла
ответить за себя, ту, что приехала работать над исторической сагой.
   - Да, - подтвердила я. - Мы и в самом деле ищем конкретный,  решающий
момент, связывающий наши семейства, я ведь и в  самом  деле  историк.  В
Нуармоне в фамильной документации жуткий  бардак,  а  у  вас,  а  здесь!
Благообразие и порядок! Все записано, вся хронология как  на  ладони!  И
даже если бы вы, дедушка, меня сами  не  пригласили,  я  бы  напросилась
приехать снова и хорошенько порыться в архивах. Ну где еще я  бы  смогла
узнать, сколько стоили нитяные пуговицы к наволочкам  сто  двадцать  лет
назад?!
   Крыська прямо-таки с  восхищением  уставилась  на  меня,  а  чем  тут
восхищаться? Я не притворялась, меня и в самом деле всегда  приводили  в
восторг  вот  такие,  казалось  бы,  незначительные  детали.  Наряду   с
пуговицами  я  обнаружила  еще  и  расписку  столяра-краснодеревщика  за
сделанную работу. Делал же он недостающую ножку  от  старинного  кресла,
резную, полированную, из чистого дерева, без всякой фанеровки.
   Дедуля тоже был в восторге. И в самом деле, если бы не  мы,  кто  еще
мог бы рассказать ему такие удивительные подробности из жизни предков?
   - Нитяные пуговицы  к  наволочкам?  -  хихикнул  он.  -  Знаете,  мои
дорогие, меня просто поражает ваше знание английского. Откуда оно?
   Кристина тяжело вздохнула.
   - В конце концов, хоть к чему-то должны у  нас  быть  способности.  А
французский мы знаем еще лучше. О польском я уже не говорю...
   - Ах, какая жалость, что я не очень богат! - вздохнул дедушка. - Смог
бы тогда разделить наследство.

***

   - Хорошо, что Уильямчик не слышал этих слов, -  веселилась  Кристина,
поднимаясь вслед за мной в библиотеку, где нас ожидало  письмо  прабабки
Юстины.
   "Дорогой мой! - писала пра-и так далее бабка, наверное, жениху, Джеку
Блэкхиллу. - Надеюсь, ты помнишь, почему я приехала  в  Англию,  я  тебе
говорила. А если все же не помнишь, напоминаю:  чтобы  найти  сбежавшего
туда помощника ювелира. Я нашла тебя, но это уже другая тема.  Так  вот,
выяснилось, что помощник  ювелира  и  не  уезжал  из  Франции,  море  их
трепало, он вернулся в Париж и уже потом сбежал  в  Америку.  Выяснилось
также, что его невеста сказала правду - он и  в  самом  деле  не  убивал
моего кузена Гастона. Что же касается яда в соколах,  то,  кажется,  его
там нет, но точно этого никто не знает. И вообще это длинная история,  я
расскажу тебе ее в подробностях при встрече..."
   - Ну вот, опять соколы! - взорвалась Кристина.  -  Кажется,  я  начну
кусаться при одном упоминании о птичках!
   - Не только ты! - мрачно отозвалась я. - Вместе будем кусаться!
   "...Сейчас я еду в Польшу к родителям. Отец мой уже выздоровел. Бабка
пытается занять меня работой в библиотеке, но  дело  не  очень  срочное.
Дорогой, я как-то уже упоминала о нашем фамильном сокровище, впрочем, об
этом тоже лучше поговорить при  встрече,  я  очень  надеюсь,  скорой.  А
сейчас пишу в спешке, кони ждут. Подробное письмо  напишу  тебе  уже  из
дому. Или, может быть, ты приедешь сюда? Люблю, люблю тебя!
   Твоя, уже вскоре, жена
   Юстина".
   Мы с сестрой переглянулись.
   - Ненормальная! - сердито произнесла я. - Когда оно написано?
   - Никакого уважения к бабушке! - осудила меня  Кристина.  -  Есть  же
дата. Вот, эта закорючка вроде бы шестерка? Значит, 6 мая 1906 года.
   - А-а, начало века! Еще совсем недавно девице ее круга ни в жизнь  не
написать таких... простых слов. Ну, что думаешь?
   - Мне кажется... если не упоминать о соколах,  от  которых  меня  уже
мутит, речь в письме идет о нашем алмазе. Видишь,  сорок  с  лишним  лет
понадобилось, чтобы о нем появилось хоть  какое-то  упоминание.  Значит,
что-то о нем стало известно.
   - А потом вдруг перестало быть известно... Что за тип подозревался  в
убийстве ее, а значит, и нашего родственника Гастона? Тебе что-нибудь об
этом попадалось?
   - Нет, ничего такого не видела. Зато опять вижу проклятую библиотеку.
Скоро она начнет сниться мне по ночам. Надо прикончить  ее  наконец.  Ну
ладно, завтра опять охмуряю дедулю, а послезавтра уезжаем...

***

   Прошла неделя.
   - Я уже могу претендовать на золото в тяжелой  атлетике!  -  Кристина
отерла пот со лба. - Слушай, не поискать ли нам отдохновения  где-нибудь
в другом месте?
   Мы уже приближались к концу третьей, самой длинной стены.  Оставались
только четвертая, самая короткая из-за оконных проемов, и пятая, от угла
до дверей. Похоже, мы приблизились к самой старой части  книгохранилища.
То  и  дело  попадались  огромные,  неподъемные   фолианты   в   дорогих
переплетах,  а  на  горизонте  замаячило  нечто  поистине  угрожающее  -
средневековые сокровища.  Такие  должны  лежать  на  особых  подставках,
прикованные цепями к стенам. При одном взгляде на них становилось плохо.
   Я попыталась придать бодрости нам обеим.
   - Зато прикинь их стоимость! Ведь в завещании ни слова о том, что  их
запрещается продавать. Известно ли тебе, что  в  средние  века  за  один
такой шедевр, написанный от руки и украшенный многоцветными миниатюрами,
можно было купить две деревни, а со  временем  эти  рукописные  книги  и
инкунабулы лишь возросли в цене? И если мы не найдем этого паршивца...
   - Так ты называешь наше фамильное сокровище?
   - Именно. Что-то постепенно исчезает всякая симпатия к нему. Так вот,
если не найдем, устроим с тобой грандиозный аукцион и тоже  разбогатеем.
Такие раритеты, такие белые вороны тут стоят, пальчики оближешь!
   - Оставь в покое орнитологию! Слышать не могу!
   Напрасно она так психовала, в конце концов в библиотеке мы  раскопали
целые залежи рецептов в области траволечения. При своем Анджее  Кристина
немного подучилась, так что смогла по достоинству  оценить  обнаруженные
сокровища. Взять хотя бы два чудовищных  размеров  гербария  в  отличном
состоянии. Поскольку этим травкам, листочкам и цветочкам было не  меньше
двухсот лет, мы на всякий случай  перефотографировали  каждую  страницу.
Крыська настаивала, утверждая, что воздух вреден престарелым экспонатам.
Я не возражала, даже профану ясно, какая это огромная ценность. Не менее
недели ушло у нас на эти гербарии, а я  все  думала  -  кто  же  собирал
растения? Какая-то из наших прабабок?  Ключница?  Местная  знахарка?  Во
всяком случае человек, у которого хватило терпения и знаний одно и то же
растение сорвать  в  разные  периоды  его  жизни  и  подметить  разницу.
Сорванное в солнечный день  после  заката,  оно  выглядит  вот  так,  на
рассвете же или в пасмурный день - совсем по-другому. А вот оно в цвету.
Цветочки целебные, а семена, оказывается, вредные. Корень летом и тот же
корень поздней осенью. Теперь он уже без надобности, потому что  немного
поврежден, из-за этого улетучилось из него все хорошее. А этот целехонек
и потому бесценный. И прочие тонкости, наверняка неизвестные современным
лекарям. Наряду с описанием целебных свойств растений  приводятся  целые
страницы описаний болезней,  от  которых  данные  растения  помогают,  и
конкретные  советы  по  лечению.  Интересно,  даже   упоминаются   люди,
излеченные  с  помощью  травок.  Особенно  заинтересовал   один   случай
запущенной гангрены  ноги.  Мне  лично  казалось,  ампутация  неизбежна.
Оказывается, ничего подобного!  Нога  гноится?  А  для  чего  существует
подорожник узколистный? И  подробные  указания,  как  пользоваться  этим
подорожником, в зависимости от  того,  свежий  он  или  сушеный,  лучше,
конечно, свежий, и как заваривать сушеный при  отсутствии  свежего.  Как
сохранить эфирные масла,  которые  и  до  сих  пор  еще  не  укрощены...
Потрясающе! Как жаль, что такие знания позабыты.
   - Ну в точности как с янтарем! - заметила я. - В семнадцатом веке его
умели склеивать, а потом напрочь позабыли, пока  уже  в  наше  время  не
изобрели эпоксидную смолу.

***

   На проклятых соколов наткнулась Кристина. Стащила с полки  тяжеленный
томище, уселась рядом с ним на полу, обеими  руками  перевернула  первую
страницу и заорала диким голосом:
   - А-а-а! Вот они, проклятые!
   Я, свалив на пол "Жизнеописания  святых",  споткнулась  о  толстенный
фолиант и с налету рухнула прямо на Кристину.  Хотя  я  больно  стукнула
сестру, она  не  стала  выражаться,  только  охнула,  почесалась,  и  мы
приступили к делу.
   На титульном листе фигурировало, как и  положено,  название  шедевра,
длинное и сложное, из которого следовало, что в томе говорится об охоте,
а также обучении хищных птиц охотничьим приемам. Ниже красовалось весьма
реалистическое,  мастерское  изображение  двух  соколов.  Ну  прямо  как
фотография.
   Нетерпеливо,  в  величайшем  волнении,   сталкиваясь   головами,   мы
перевернули заглавный  лист  и  принялись  листать  следующие.  И  сразу
почувствовали - страницы книги  какие-то  чрезвычайно  ломкие,  их  края
крошились  от  малейшего  прикосновения,  так  что  мы  изо   всех   сил
постарались сдержать нетерпение.
   Некоторые   страницы   оказались   вроде   бы    склеенными,    легко
перелистывались лишь те, между которыми были вложены  листки  бумаги.  А
вот и совсем уже страницу невозможно перелистнуть.
   Мы замерли. Переглянулись.  Охрипшим  от  волнения  голосом  Кристина
неуверенно произнесла:
   - Что-то говорилось о яде. Книга историческая, древняя. Может,  лучше
перчатки надеть? Ты что знаешь об исторических ядах в книгах?
   - Помнится, Екатерина Медичи пыталась  отравить  Генриха  Четвертого,
подсунув ему книгу об охоте с  соколами.  Правда,  об  этом  написано  в
литературном  произведении,  выдумка  писателя,  но  он  основывался  на
каких-то действительных фактах. Во всяком случае, в  те  годы  много  об
этом ходило слухов.  Историки  полагают  -  выдумка,  чтобы  отравиться,
королю пришлось  бы  в  процессе  чтения  лизать  пальцы,  переворачивая
страницы. Я так полагаю - чепуха все это, от лизания не отравишься, ведь
мы вот переворачивали страницы голыми руками и что? Сама видишь.
   - Может, помогало, когда клей был еще свежий...
   - Да ты что, говорю же - исторические сплетни!
   - В каждой сплетне есть доля правды, нет дыма без огня и  так  далее.
Не знаю, не знаю, но пальцы лизать не советую.
   - Да я и не лижу! - возмутилась я и подняла листок бумаги, вылетевший
из соколов при нашем столкновении.  -  И  вообще  возьми  себя  в  руки.
Вспомни, что писала прабабка - все в соколах! Так  что  давай  спокойно,
методично все просмотрим. О Езус-Мария, а это что??
   - Покажи, покажи! Она, Клементина!
   "Хочу  предупредить  моих  потомков,  -   такими   ужасными   словами
начиналось  послание  прабабки  с  того  света.  -  Данная  книга  могла
принадлежать Екатерине Медичи.  Ее  страницы  склеил  мой  муж,  Луи  де
Нуармон, а потом и я сама. Клеили обыкновенным клеем, без яда, но  никто
не поручится, что некогда эти страницы не были смазаны отравой.  Поэтому
советую глубокоуважаемым потомкам не касаться пальцев языком, а страницы
переворачивать с помощью ножа. Возможно, эта предосторожность  напрасна,
но береженого бог бережет. Клементина де Нуармон".
   - Ну уж нет! - решительно произнесла сестра, вставая с пола. -  Я  на
многое готова пойти ради нашего алмаза, но помирать нет  желания.  Пойду
вымою руки, а ты как знаешь. И нож захвачу.
   - Тогда уж лучше стилет, - посоветовала  я,  тоже  вставая.  -  Такой
тонкий, заостренный, как кинжал, видела, на стене висит?
   Вскоре Кристина вернулась со стилетом. Я тем  временем  позажигала  в
библиотеке все лампы, а на стол поставила бутылку салицилового спирта  и
коробку с бактерицидным пластырем. Больше ничего подходящего под руку не
попало.
   -  Очень  удивлюсь,  если  наши  предки  по  женской   линий   своими
фанабериями не загонят нас в гроб!  -  ворчала  Кристина.  -  Давай  это
свинство все же положим на стол, удобнее будет работать.
   Совместными усилиями водрузили мы  на  стол  средневековый  шедевр  о
соколах и, чувствуя, как замирает сердце, а также печенка  и  селезенка,
приступили к методичной работе.
   Вылетевшая из-под переплета  бумажка  с  предостережением  пока  была
единственной. Дальше  следовали  страницы  без  всяких  вложений  и  без
записей на полях. А потом вдруг  сразу  перевернулись  склеенные  вместе
страницы и нам предстала середина книги.
   Там была огромная дыра, вырезанная  в  склеенных  страницах  каким-то
острым орудием, не очень ровно. Дыру заполняли клочки бумаги,  сложенные
мелкими квадратиками. Мы с сестрой переглянулись.
   - Не сомневаюсь - вот она, колыбель нашего алмаза. Увы,  вместо  него
вот это.
   - По микроследам можно установить точно, у себя  я  проверила  бы  за
пять минут. Эх!
   - Ладно, начинаем!
   Принялись один за  другим  разворачивать  бумаги,  заполнявшие  дыру.
Первым оказалось письмо какой-то неизвестной особы, мы  сразу  почему-то
решили - женщины, адресованное ее брату. Особа упрекала брата за то, что
обменял госпожу де Бливе на алмаз. О госпоже де Бливе мы уже знали.
   - Вот, подтверждается наше право на алмаз. Наша  собственность!  -  с
торжеством вскричала я. - Не зря писала об этом пра-и  так  далее  бабка
Клементина.
   - А я и не сомневалась в  правдивости  слов  прабабки  Клементины!  -
ехидно заметила Кристина. - Но только это уже  второе  подтверждение  ее
слов. Первым было то письмо, которое швырнули в лицо нашему  предку.  Во
всяком случае, ты так считаешь, что швырнули.
   Да, на память  Кристина  не  могла  пожаловаться.  Я  сочла  излишним
говорить  сестре  комплименты  по  этому   поводу,   обойдется   и   без
комплиментов. У меня тоже память что надо. Поэтому я  ограничилась  лишь
кивком и потянулась за следующим квадратиком. На сей раз  -  не  письмо,
вроде бы бумага газетная. Расправила мелко сложенный  листок.  Это  и  в
самом деле оказалась вырезка из газеты.
   - Вот она - награда за наш адский труд! - восторженно  заорала  я.  -
Награда за то, что послушно исполняем волю старших. Кажется, не придется
больше рыться в библиотеке. Итак, газетная заметка...
   - Три газетные заметки, - перебила Кристина, выковыривая из дырки еще
два кусочка. - Что у нас здесь? О боже, "В доме,  где  проживала  жертва
катастрофы, еще одна смерть"...
   -  "Отравлены  две  женщины",  -  почти  одновременно  прочла  я   на
развернутой мною газетной вырезке. -  Слушай,  слушай!  "Через  два  дня
после трагической гибели мадемуазель Мариэтты Гурвиль"... Не сойти мне с
этого места!!!
   - Чего желаю тебе от всего  сердца.  Погоди,  в  том  ли  порядке  мы
читаем? Раз Мариэтта, значит, вот здесь начало. Ну  к