к  и
финансовом  плане,  но  и  наша  библиотека  оказалась  весьма,   весьма
заманчива... Вот гомеопат-фанатик и решил подождать, поехать  со  второй
сменой экспедиции.  К  счастью,  ему  и  в  голову  не  пришло  дурацкое
подозрение насчет того, что ведь Крыська и  соврать  может.  Крыська  не
врала, хотя позволила себе несколько приукрасить наши находки,  пообещав
совсем уж сказочные, просто ослепительные успехи в области  дикорастущей
флоры, лекарственных растений разных стран и народов, а также  старинных
рецептов целебного зелья.
   Что касается моих взаимоотношений с предметом чувств, то  здесь  дело
обстояло сложнее. Правда, я тоже  позвонила  своему  предмету,  но  меня
по-прежнему терзали сомнения, хотя по мере  продвижения  в  библиотечном
деле вроде бы тоже замаячила надежда...
   Как  вспомню  про  наши  ранние,  бездумные  браки...  Бросились  обе
неоглядно головой в омут. Сколько это принесло обеим горя, разочарования
в жизни... Годы прожили замкнувшись, боясь ответить на встречные чувства
- а вдруг опять попадется такой же? И вечная тоска по желанному,  своему
мужчине.  Теперь  вроде  бы  мне  попался  такой,  во  всех   отношениях
подходящий, тот самый, о котором мечтала бессонными  ночами.  Но  теперь
между нами стояло... нет, не жизнь, скорее, мой характер.
   Прабабушкино  наследство  явилось  проблеском  надежды.  Пока  только
проблеском...

***

   На Брантомаiii Кристина наткнулась  случайно.  Я  сидела  за  столом,
приводя в порядок карточки каталога, - чтобы немного передохнуть. К делу
мы подошли со всей серьезностью и,  не  считаясь  со  временем,  каталог
делали двойной - общий и дополнительный, на отдельных карточках, которые
предполагалось разложить по шкафам  и  полкам.  Все  это  мы  собирались
переписать, и Кристина настаивала  на  том,  чтобы  купить  если  уж  не
компьютер,  то  хотя  бы  приличную  электрическую  машинку.  Я  с   ней
соглашалась.
   Передо мной на столе уже  лежало  немало  книг,  содержащих  поистине
бесценную информацию о целебных растениях. Кристина  сияла  от  счастья,
утверждая, что для Анджея это просто клад, но перестала  записывать,  не
желая делать двойную работу. Решила потом сразу на  машинке  переписать,
пока  же  отмечала  соответствующие  страницы  закладками.  Я   пыталась
представить себе, на какой стадии оказалась  бы  какая-нибудь  из  наших
прабабок, вздумай она сразу же набело  делать  записи.  Думаю,  в  самой
начальной. Неудивительно, что до этого места ни одна из них не дошла.
   Зато дошла Кристина.
   - Иоаська, гляди! - раздался ее радостный голос у меня за  спиной.  -
Лопнуть мне на  месте,  если  это  не  средневековая  порнография!  Была
порнография в средние века? Ну точь-в-точь как современная,  вот  только
вместо фотографий рисуночки. Спятить можно!
   Я обернулась, и  как  раз  в  этот  момент  из  порнографии  вылетела
какая-то исписанная бумажка, которую я поймала на лету. Крыська с книгой
подошла к столу.
   Мне хватило одного взгляда.
   - Это не средние века,  а  Ренессанс.  А,  "Фривольная  жизнь  дам  в
иллюстрациях". Покажи-ка... И в самом деле, талантливо сделано.
   - Кажется, отсюда что-то вылетело, - рассеянно заметила  Кристина,  с
интересом разглядывая легкомысленное произведение. -  А,  ты  подняла...
Да, и в самом деле, беззаботная была эпоха. Запиши книгу, раз уж ты  там
сидишь. Тем более что она на итальянском. А на бумажке что?
   - Корреспонденция наших  предков,  -  пробормотала  я,  погружаясь  в
чтение.
   Через минуту мы уже обе читали  старое  письмо,  оказавшееся  намного
интереснее ренессансной порнографии.
   "Дорогой друг! - писал кто-то старинным почерком. -  Я  приложил  все
старания, чтобы наилучшим образом  выполнить  твою  просьбу.  Вот  какие
подробности удалось разузнать об интересующей тебя истории.
   Разумеется,  виконт  де  Нуармон   поступил   легкомысленно,   однако
справедливости ради должен с прискорбием заметить, что госпожа де  Бливе
тоже не безгрешна. Не вызывает сомнения сам факт  обмена  вышеупомянутой
дамы на самый большой алмаз в мире, так называемый Великий Алмаз. Виконт
де Нуармон просто-напросто уступил радже Бихара госпожу де Бливе в обмен
на  этот  алмаз.  По  имеющимся  у  меня  сведениям  госпожа  де   Бливе
чувствовала себя оскорбленной такой сделкой, а  сведениями  о  том,  что
было с этой дамой потом, я  не  располагаю.  А  виконт  лишился  алмаза.
Владел он им законно, коль скоро раджа отдал его добровольно. При штурме
виконт был тяжело ранен, его вынесли с поля битвы, но  уже  без  алмаза.
Видимо, его кто-то украл.
   Мне  довелось  стать  случайным  свидетелем  сцены,  полагаю,  весьма
знаменательной. Мы перевозили раненых  на  побережье,  когда  неожиданно
один из местных принялся разыскивать среди них виконта, а найдя, передал
ему от имени раджи  сообщение,  которое  и  довелось  мне  услышать.  Не
почитаю  постыдным  для  моей  чести  такое  обстоятельство,  ибо  я  не
прислушивался специально, просто совершенно  случайно  услышал.  Видимо,
виконт и этот индус были хорошими знакомыми и доверяли друг  другу,  ибо
индус сказал следующие: "Твою вещь я спрятал вместе с моей в храме Шивы.
Вот что повелел сообщить тебе мой господин".  Раненый  виконт  был  явно
взволнован таким сообщением, но он и рта  раскрыть  не  успел.  Посланец
раджи исчез молниеносно.
   Сдается мне, дорогой друг, что речь шла  об  алмазе,  а  виконту  был
известен тот самый храм Шивы. Возможно, он еще отыщет  свой  алмаз,  что
лично я сочту величайшей несправедливостью, ведь  как-никак  госпожа  де
Бливе не являлась собственностью виконта.
   Завоеванные нами земли заняли англичане. Некий капитан Блэкхилл..."
   На этом письмо обрывалось. Мы с Кристиной уставились друг на дружку.
   -  Неужели?  -   полувопросительно,   полуутвердительно   проговорила
Кристина.
   - Ты думаешь? - неуверенно отозвалась я.
   Сев со мной рядом, сестра сама принялась перечитывать обрывок письма,
напряженно нахмурившись.
   - Сдается мне, некий капитан Блэкхилл входил в число наших предков, -
веско заявила Кристина. - По крайней мере прабабка Каролина в девичестве
звалась Блэкхилл, я запомнила, в завещании говорилось...
   Молча  встав,  я  отправилась  наверх  и  вернулась   с   ксерокопией
прабабушкиного завещания.
   "Я, Каролина де Нуармон, урожденная Блэкхилл..."
   Так начиналось завещание.
   - Выходит, один прадедушка свистнул алмаз у другого прадедушки? -  не
поверила я.
   Кристина сделала неудачную попытку  задумчиво  покачаться  в  кресле.
Ничего не получилось, старинное кресло оказалось слишком тяжелым.
   - Интересно, интересно... Он есть. Он должен быть. Не потерялся и  не
пропал. Может, вы  найдете  его.  Я  не  цитирую  прабабушку,  я  просто
конспективно излагаю содержание ее  письма.  Не  кажется  ли  тебе,  что
прабабушка, говоря так, имела в виду  именно  алмаз,  вдвойне  фамильную
реликвию? И какая нам разница, кто именно из предков в свое время  сумел
им завладеть?
   - Учитывая раджу Бихара, действие  происходило  в  Индии,  -  так  же
задумчиво произнесла я, размышляя вслух. - Кто знает, кто знает...
   И мы опять уставились друг на дружку.  Больше  не  требовалось  слов.
Послание  неизвестного  друга  столь  же  неизвестному  адресату  сулило
большие надежды и открывало перед нами широкие горизонты.
   Долго просидели мы в молчании и неподвижности. Трудно было так  сразу
переварить столь грандиозную фамильную тайну. Не столь уж  мало  прожили
мы на свете, но до сих пор никто из наших родичей  даже  не  намекал  на
фамильный алмаз, никто о нем не знал, во всяком случае мы ни словечка не
слышали.
   Информация, содержавшаяся в обрывке  старого  письма,  была  для  нас
полной неожиданностью, и, если бы не известные фамилии, мы бы на  письмо
и внимания не обратили. А так оно сразу как-то  очень  удачно  дополнило
хаотичное посмертное письмо прабабушки,  адресованное  нам,  правнучкам.
Считай, получили уже два посмертных письма.
   Из второго следует, что виконт де Нуармон,  несомненно,  наш  предок,
отколол номер с какой-то дамочкой сомнительного  поведения,  избавившись
от нее с большой выгодой для себя. Эквивалент  за  даму  не  сгинул,  не
пропал, хотя долгое время так думали. Благородный раджа  спрятал  его  в
надежном месте. А что дальше? Вот бы узнать...
   Прабабка Каролина была уверена на все сто - алмаз существует. Правда,
эти ее все  сто  изложены  в  сотне  бессвязных  фрагментов  посмертного
письма, но она  не  сомневалась  в  своем  утверждении.  Да  еще  и  нас
озадачила, завещая его найти во что бы то ни стало. Первым шагом на пути
к алмазу прабабушка сочла приведение в порядок библиотеки. При  чем  тут
библиотека? Где Рим, а где Крым... А может, алмаз вернулся к  прадедушке
и укрыт где-то в библиотеке? Нет, ведь прабабушка чуть ли  не  в  каждой
строке своего письма утверждала, что его  здесь  нет.  О  боже,  где  же
логика?!  И  все-таки,  не  исключено,   упоминая   таинственного   его,
прабабушка Каролина могла иметь в виду именно тот самый  Великий  Алмаз,
который обязан вернуться к представителям нашего рода. К нам с сестрой!
   Я почувствовала, что меня бросило в жар, а по телу забегали  мурашки.
Как он там написал? Самый большой алмаз в мире...
   Вот интересно, какой он, самый большой алмаз в мире?
   - Вроде бы "Куллиан" весил более трех килограммовiv,  -  пробормотала
Кристина. - Его разрубили на куски.
   Я рассеянно взглянула на  нее.  Ну  конечно,  опять  мы  одновременно
подумали об одном и том же. Итак, примем, что нечто подобное существует,
и попытаемся отыскать? Мысль очень завлекательная, но глупая. Обнаружить
в  наши  дни  потрясающий  алмаз,  завалявшийся  в   каком-то   тайнике?
Наверняка, если даже и был когда-то, давно затерялся во  мраке  истории.
Но все-таки подумать следует... А  Кристина,  помолчав,  с  раздражением
проговорила:
   - Интересно, кто писал это письмо и кому? О прадедушке де Нуармоне  в
нем  говорится  как  о  третьем  лице.  И  откуда  оно  взялось  тут,  в
библиотеке?
   На меня снизошло вдруг нечто вроде дара ясновидения.
   - Адресатом мог  быть  поклонник  госпожи  де  Бливе!  -  вдохновенно
вымолвила я. - Явился к нашему прадедушке  и  швырнул  ему  в  лицо  это
письмо, требуя сатисфакции. Насчет  поединка  ничего  не  скажу.  А  вот
уверена - в тот момент прадедушка читал как раз Брантома, чтобы  немного
развлечься, он еще  не  оправился  от  ран,  полученных  в  экзотических
битвах. Письмо сунул в книгу в качестве закладки. И привет. Осталось  на
века.
   - Возможно, так оно и было, возражать не стану. А вот  прабабушка  не
дает мне покоя...
   - В каком смысле?
   - Мне кажется, она знала больше, чем написала нам. Откуда, интересно?
Ведь не из этого же...
   И Крыська помахала страничкой старого  письма.  Я  уже  открыла  рот,
собираясь задать глупый вопрос, но не задала. Догадалась, о  чем  думала
сестра. До Брантома прабабушка не добралась, так что  письма  предка  не
читала. Ведь  не  оставила  бы  в  книге  столь  важного  свидетельства,
подтверждающего права нашего рода на алмаз.
   И я ограничилась замечанием:
   -  Очень  благородно  со  стороны  прадедушки,  что  он  не   похитил
драгоценность в пылу боя, прикончив раджу.
   - Заметила, у наших предков была нехорошая привычка делать закладки в
книгах из того, что в данный момент оказывалось под рукой, в том числе и
из такой важной корреспонденции. Помнишь, нам еще  попалось  приглашение
на пикник...
   - Точнее, половина приглашения.
   - В Мольере, если не ошибаюсь.
   - И целая открытка поздравительных глупостей...
   И в самом деле, когда мы с  сестрой  занялись  еще  не  обследованной
прабабушками частью библиотеки, обнаружили в книгах в качестве  закладок
хранившиеся веками обрывки писем и записок. А в той части, что  была  до
нас обследована, ничего подобного не сохранилось.  Правда,  это  еще  не
было прямым доказательством, но давало основания задуматься.
   -  Вообще-то,   многовековой   переписки   должно   бы   тут   больше
сохраниться...  -  начала   было   я   излагать   пришедшее   в   голову
предположение, но сестра не дала закончить.
   - Лично меня заинтересовал алмаз, - решительно заявила она. -  Как-то
лишь сейчас дошли наконец намеки прабабушки. Кто знает, может,  он  и  в
самом деле существует и нам удастся его разыскать.  Лично  я  попыталась
бы. А ты?
   - Сама же перебила меня! - недовольно  проворчала  я,  усаживаясь  за
стол напротив сестры. - А я только что собиралось  сказать  -  в  каждом
нормальном доме, даже в наши дни, обязательно найдется порядочно  старых
писем. Или их  просто  не  выбросили,  позабыли,  так  и  валяются,  или
сохраняют по разным соображениям. Хотя бы из-за марок...
   - Езус-Мария! -  страшным  голосом  вскричала  Кристина,  срываясь  с
кресла.
   Точнее, хотела сорваться и даже вскочила. Однако кресла в библиотеке,
как я уже говорила, были старинные, очень тяжелые. И вместо  того  чтобы
отъехать назад, как это сделало бы другое обычное кресло, это  подрезало
Крыське ноги под коленями, так что она со всего маху плюхнулась  обратно
и ей удалось-таки наконец опрокинуться назад вместе с  антиквариатом.  Я
непроизвольно сорвалась с места, и со мной  произошло  то  же  самое.  К
счастью, мы обе были молодые и достаточно ловкие, так что не рухнули  на
пол, как колоды, и не  разбились  насмерть,  а  на  лету  перевернулись,
самортизировав падение. В результате я сбила локоть, а  Кристина  сильно
ударилась бедром. На ноги мы поднялись самостоятельно,  подкрепляя  себя
соответствующими выражениями.
   Стеная и охая, я подняла свое кресло, поставила на место,  уселась  и
вежливо поинтересовалась:
   - Можешь сказать, что случилось, идиотка ты этакая?
   - Целиком и полностью с тобой согласна. Идиотка,  кретинка  и  вообще
ослица! Глупее и не найдешь.
   - Полностью разделяю твое мнение, но ближе к делу!
   Немного успокоившись, Кристина наконец села и  принялась  массировать
ушибленное бедро, предложив:
   - Если хочешь, можешь дать мне в морду.
   - В настоящее время нет охоты, к тому же  локоть  болит.  Так  в  чем
дело?
   - В марках. Когда я их собирала...
   В те времена, когда мы с сестрой желали во что бы то  ни  стало  хоть
чем-то отличаться одна от другой, я усиленно вышивала крестом, а  она  с
головой погрузилась в филателистику. Было нам в ту пору  по  тринадцати.
Мое увлечение быстро прошло, а ее осталось надолго.  В  глубине  души  я
завидовала Крыське, мне самой бешено  хотелось  собирать  марки,  но  не
могла я подражать сестре! Втайне же продолжала интересоваться марками.
   А Крыська в те годы развернула бешеную деятельность.  Собирала  марки
везде, где могла, отбирала конверты с марками у всех родных и  знакомых,
копалась в старых бумагах.  Помню,  как-то  раскопали  филателистические
сокровища  в  Пежанове,  где  в  доме  с  большим  участком,   садом   и
хозяйственными  постройками,  на  которые  у  нас  вроде  были  какие-то
непонятные права, жили наши знакомые. Именно там  мы  с  сестрой  обычно
проводили летние каникулы. Впрочем, не только мы, прочие родичи тоже,  в
том числе и бабушка. А хозяин пежановской  усадьбы,  старый  Кацперский,
которого  все  упорно  называли  Ендрусем,  невзирая  на  его  почтенный
возраст,  даже  заявил:  если  паненки  пожелают  спалить  дом  со  всей
усадьбой, он и слова не скажет против, ибо, если бы не какая-то из наших
бабок, его, Ендруся, и на свете бы не было. Наслушалась я  тогда  разных
преданий о давно минувших временах, в которых фигурировали наши  предки.
Кристина преданиями совершенно не интересовалась. Я со своей склонностью
к истории уделяла им больше внимания, но все равно толком не запомнила.
   А сейчас дрожащим от волнения голосом Кристина заявила:
   - На чердаке у Кацперских. Тогда  там  стоял  сундук,  полный  старых
писем в конвертах. С марками! Понятия не имею,  откуда  он  там  взялся,
вряд ли в безграмотные времена мужики вели оживленную переписку...
   Теперь я перебила сестру:
   - Я знаю. И тебе об этом  неоднократно  рассказывала,  да  только  ты
никогда не слушала. Это  не  мужицкое,  а  наше,  фамильное.  Пшилесским
принадлежит.
   - А ты откуда знаешь?
   - От Ендруся. Когда проводили сельскохозяйственную реформу  и  у  нас
отобрали Пшилесье вместе с дворцом... Надеюсь, ты знаешь хотя бы о  том,
что Пшилесье принадлежало нашим предкам?
   - Об этом знаю.
   - Ну так вот, отец Ендруся, некий Флорек... Вернее, никакой не  отец,
скорее дядя, а может, и двоюродный дедушка, точно не скажу, я уже совсем
запуталась во всех этих  поколениях  и  родственных  связях,  во  всяком
случае, Флорек усыновил Ендруся и стал ему  отцом  родным.  И  вот  этот
самый Флорек перед обобществлением успел забрать  из  дворца  Пшилесских
кое-что, из вещей. Картины там, портреты, серебро, фарфор, еще кое-какие
предметы меблировки, а  главное,  бумаги.  Все  бумаги!  Не  разбирался,
важные или макулатура, просто вывалил все в кучу, набил сундук и перевез
к себе, в свой дом в Пежанове. На  чердаке  спрятал.  Именно  его  ты  и
обнаружила. А теперь рассказывай дальше.
   Крыська энергично кивнула головой, для убедительности несколько раз.
   - Погоди, немного приду в себя. И задница болит.  Надеюсь,  кость  не
треснула. Слушай, если позвонить, Петронелла принесет нам вина?
   - А что, требуется что-то отметить? - сразу догадалась я.
   - А это ты сама сейчас решишь. Ну так что, звоним?
   - Рискнем, пожалуй.
   На  звонок  явилась  не  Петронелла,  как   мы   обозвали   Пьяретту,
французскую горничную. Вино из наших  собственных  погребов  принес  сам
Гастон. Шаркая  ногами,  старый  лакей  торжественно  водрузил  на  стол
бутылку, подчеркнув, что это с фамильных виноградников.
   Вино оказалось очень недурным. Привыкшие к самостоятельности, мы  так
редко обращались за помощью к престарелой прислуге замка, что  не  очень
утруждали  ее.  С  тем  большей  готовностью  выполнялось  каждое   наше
пожелание. А может, они просто жутко скучали без работы?
   Подняв бокал, Кристина провозгласила тост:
   - За здоровье Флорека!
   - Выпьем! - согласилась я. - А  потом,  кажется,  все-таки  дам  тебе
разок в морду, потому как терпение у меня кончилось. Скажешь наконец,  в
чем же дело?
   - Сейчас скажу. Боюсь вот только, как бы тебя  кондрашка  не  хватил.
Видела, что со мной сделалось? Так вот, слушай. Там было одно  письмо...
А может, два? Но одно я помню хорошо. В нем писалось что-то об алмазе. Я
прочла, потому как очень было интересно, ну  прямо  настоящий  детектив.
Если бы я тогда знала, что  это  каким-то  боком  и  ко  мне  относится,
постаралась бы запомнить.  А  так.  честно  говоря,  по-настоящему  меня
заинтересовала лишь марка на конверте. Знаешь,  какая  это  была  марка?
Первая Польша, обрезная, беззубцовая!
   Вот это я как раз  могла  понять!  После  тайного  увлечения  марками
прекрасно  понимала,  каким  филателистическим  сокровищем  была  Первая
Польша,  когда  марки  печатались  на  одном  большом  листе   и   потом
разрезались вручную.
   А Кристина, все так же волнуясь, продолжала:
   - Вот почему я не стала  сдирать  ее  с  конверта,  оставила  конверт
целиком. Вместе с письмом. Из уважения к марке! И хоть убей,  об  алмазе
ничего не запомнила! Только и помнится - в письме говорилось о  каком-то
алмазе. Так вот, если в том письме  говорилось  об  этом  самом  алмазе,
тогда, если сопоставить оба письма, может, что и поймем?
   - Убивать таких надо! - процедила я сквозь зубы. - И не помнишь  хотя
бы, кто писал и кому?
   - Ясное дело, не помню.
   - Господи, господи, и это моя сестра! А где конверт? Это ты  хотя  бы
помнишь?
   - Еще бы!  Ведь  из  своей  коллекции  я  ничего  не  продала.  И  не
собиралась, вот только в  последнее  время  стала  подумывать...  Да,  к
счастью, не успела.
   По привычке подперевшись локтем, я чуть не завопила от  боли,