на свято верила во все, что слышала из уст Виктора, начиная  с  первого
дня их знакомства.
   Ни на миг у нее не возникло желания избежать ловушки, таившейся в его
взгляде, когда она, сидя за краешком стола в бистро на площади  Вогезов,
увидела его. В ту же секунду Матильда бросила  писать  свой  дневник.  С
обаянием проповедника, отрекшегося от веры, Виктор увлек в свои сети  ее
наивную душу. В тот же день он стал и ее любовником. Ей тогда не было  и
восемнадцати. Он ни за что не провел бы с ней в  постели  больше  одного
вечера, если бы она очень быстро не проявила  поразительные  способности
ко всем тонкостям любви.
   Десять лет безоблачного счастья. Она - за  своей  работой,  он  -  за
своей конторкой. Прямо как в песенке из "Трехгрошо-вой оперы". Он всегда
умел дать ей совет  и  обеспечить  уют,  в  котором  она  нуждалась  для
спокойной работы. Время от времени Виктор выводил Матильду в свет, чтобы
немного развлечь и чтобы  румянец  оживил  ее  бледные  щеки.  Ему  было
достаточно проявлять к ней хоть каплю  внимания,  чтобы  ловко  избегать
фразы "Я люблю тебя", которую она так мечтала услышать.
   Потом все стало таким рутинным, таким печально предсказуемым.  Раз  в
три недели Виктор появлялся в  ее  квартирке  на  улице  Месье-ле-Прэнс,
чтобы забрать плоды ее трудов. За пять минут он овладевал  Матильдой  на
краю постели, и она никогда не требовала от него большего.  В  ней  было
достаточно любви еще на десять лет. И еще десять  лет  она  любила  его,
несмотря на его брак с первой встречной  женщиной  и  на  рождение  двух
детей. "Любовь не имеет отношения к семье", - часто повторял  Виктор.  В
конце концов, Матильда в это поверила. В тридцать лет она превратилась в
старую любовницу, которой можно ничего не обещать.
   Матильда с еще большим  ожесточением  ушла  в  работу.  Чтобы  забыть
Виктора или, наоборот, вызывать его восхищение, она  и  сама  толком  не
знала. Он становился все требовательнее и часто настаивал на том,  чтобы
она вносила побольше пикантностей в свои сочинения.
   - Пикантности... Что ты имеешь в виду?
   - Фантазии,  жаркие  сцены,  черт  побери!  Заставь  в  конце  концов
говорить свою плоть!
   В свои сорок лет Матильда соглашалась на все. Она пожертвовала  своей
юностью, своей мечтой родить детей. И все во имя чего? Во имя любви?
   - Мне  очень  жаль,  милочка,  но  я  не  смог  продать  даже  тысячи
экземпляров "Забытой любовницы".
   - Но, Виктор... Я сделала все, что ты требовал. Добавила  главы,  где
действие происходит в "Эрос-центре"...
   - Я знаю, что ты старалась, но задница больше не привлекает читателя.
   - Это из-за моего псевдонима. Кого привлечет последний роман Клариссы
Гранвиль? Следующий роман я подпишу иначе. Например,  Пэтти  Пендельтон.
Она уже давно ничего не публиковала.
   Пэтти Пендельтон. "Очертя голову", "Замок без  любви",  "Та,  которая
ждет". Тридцать пять тысяч экземпляров каждой книги. Пэтти Пендельтон  и
неожиданные  повороты  сюжета,  ее  безумная  романтичность,  коттедж  в
Сассексе...
   - Все это было уже пятнадцать лет назад, Матильда. Сегодня ты этим не
возместишь даже стоимости бумаги.
   - А Сара Худ? Ведь фаны ждут продолжения приключений Джейнис!
   "Джейнис и Дама червей", "Джейнис идет на  войну",  "У  Джейнис  есть
сестра", "Наследие Джейнис" и так далее.
   - И что ты родишь на этот раз? "Джейнис в Интернете"? "Джейнис теряет
вставную челюсть"? Читателям наплевать на эту дуру.
   - Я могу возобновить серию "Экстаз". "Запретные мечты", "Экзотическая
дрожь", "Дикая девушка Андреа", "Оазис наслаждений" и так далее.
   Сидевший за письменным столом Виктор зашелся от  смеха  и  схватил  с
закрывавшей всю стену полки первую попавшуюся книгу.
   -  Ты  хочешь  писать  о  сексе?  Тебе  прочитать  любой  отрывок  из
"Скандалистки"?  "Эдвина  почувствовала,  что  ее  воля  ослабевает  под
настойчивой рукой Дэвида. Она впала, чтораноили поздно отдастся  ему,  и
этот  час  наконец  наступил.  Она  опустилась  на  колени  перед  своим
возлюбленным и коснулась губами его древка". Его древка! Нужно  быть  по
меньшей мере шестидесятилетним, чтобы понять,  о  чем  идет  речь,  черт
возьми! Всем плевать на твой устаревший изысканный язык. Хуже всего  то,
что ты в этом даже не виновата. Как ты можешь  надеяться,  что  читатель
поверит твоим идиотским "Экстазам", если сама  знакома  только  с  двумя
позами, да и то вторая  предназначается  исключительно  для  праздничных
вечеров...
   - Мне неприятно говорить это, Матильда, но тебе придется забрать свою
последнюю рукопись.
   - Что ты сказал?
   - Я не стану ее издавать.
   - ...?
   - Если мне не удастся увеличить  торговый  оборот,  придется  продать
часть нашей конторы. А я слишком долго сражался за нее, чтобы делиться с
незнакомыми людьми.
   Бледная как смерть, задыхающаяся,  Матильда  склонилась  над  столом,
пытаясь дотянуться до руки Виктора.
   - Издательство "Феникс" - ведь это  мы  вдвоем...  Вот  уже  двадцать
лет... Мы вместе создали это издательство... Конечно, делами  управляешь
ты, но ведь это я написала первые книги и отдала их тебе без  контракта,
без задатка... Да у меня и сегодня нет контракта!  Мы  всегда  работали,
доверяя друг другу... Всегда были одной командой, разве не так?
   Матильда с надеждой ловила улыбку на лице Виктора. Но он  старательно
отводил взгляд. Возможно, чувствовал неловкость.  Или  испытывал  к  ней
отвращение.
   - Забери свою рукопись. Завтра получишь все, что  я  тебе  должен  за
"Забытую любовницу".
   Она поднесла ледяную руку ко лбу. Господи, да ведь это жест  Джейнис,
полный изящества и патетики!
   - Я должен дать шанс и другим авторам, как когда-то дал его  тебе.  У
молодых более современный стиль, он лучше отвечает запросам публики.  Ты
слишком много работала  последние  годы,  моя  милочка.  Возьми  отпуск.
Попытайся заняться чем-то другим.
   Матильда ухватилась за спинку кресла, чтобы не  потерять  равновесия.
Еще никогда она не была так похожа  на  своих  героинь  -  прекрасных  и
беззащитных.
   - Я больше ничего не умею...
   - Тебе будет сложно пристраивать свои рукописи, Матильда. Я  не  знаю
ни одного издателя, который бы согласился их взять.
   Лучше бы он ударил ее, разбил в кровь лицо...
   - Как же я буду жить?
   - Поработай на женские журналы, попиши юморески для телевидения - для
этого не надо быть семи пядей во лбу. Или выйди замуж. В твоем  возрасте
это еще возможно. Почему все находят любовь, кроме тебя?

3. Жером

   Убийца  склоняется  над  облаченным  в   оранжевые   одежды   бонзой,
преклонившим   колени   перед   гигантской   статуей    Будды.    Звучит
апокалиптическая  музыка.  Стены  храма  содрогаются  от  взрыва,  земля
проваливается у них под ногами.
   - Слушай, парень, как быстро можно научиться левитации?
   Столб голубоватого дыма вихрем кружит вокруг  статуи  Будды,  который
медленно открывает глаза. Перед зрителями возникает лицо Джин-зо.
   Борец со смертью не верит своим глазам. Он хватает бонзу и  бросается
прочь, пока последняя стена не рухнула им на  головы.  Они  выбегают  из
храма и оказываются в центре Лос-Анджелеса.
   Превратившись  в  человека,  Джин-зо  врывается  внутрь   небоскреба.
Сумасшедшая  гонка  по  лестницам,  схватки  врукопашную.  Крепко  держа
Джин-зо, Борец бросается в пустоту... и  хватается  за  подъемный  кран.
Рабочие приводят в действие подрывное устройство, и небоскреб взлетает в
воздух. Джин-зо исчезает под грудой дымящихся  развалин.  Борец,  словно
кот,  подтягивается  и  смотрит  с  высоты  подъемного  крана,  как   на
Лос-Анджелес опускается ночь. Заключительные аккорды.
   Титры.
   Возбужденные подростки бросились  из  зала  наружу.  Остальная  часть
публики дождалась в полумраке окончания титров и неторопливо устремилась
к автоматически открывающимся дверям. Когда вспыхнул  свет,  в  зале  не
осталось никого, кроме Жерома, затерявшегося среди пустых кресел. Белый,
как полотно, он встал  и  огляделся  в  поисках  укромного  уголка.  Его
тошнило. Заметив, что он шатается, билетерша проводила его до туалета  и
вытянула несколько бумажных салфеток из полотен-цедержателя на стене.
   - Это фильм так на вас подействовал?
   - Похоже, он идет у вас с потрясающим успехом?
   - Еще бы... Сталлоне и Шварценеггер в одном фильме! В полдень зал был
набит до отказа, на следующий сеанс многим не хватило билетов.  На  этой
неделе мы больше не принимаем заказов по телефону.
   Жером  сунул  голову  под  кран  с  холодной  водой,   словно   желая
протрезветь. Однако последний раз он  притрагивался  к  спиртному  более
трех недель назад. Он извлек из одного кармана старенького  плаща  номер
"Ле фильм франсэ". Из  другого  торчала  синяя  закругленная  деревянная
пластина. Билетерша ни за  что  на  свете  не  догадалась  бы,  что  это
бумеранг.
   - Я прочел в газете, что в США этот фильм собрал больше зрителей, чем
"Бэтмен". Знаете,  сколько  это  принесло  сценаристу?  Четыре  миллиона
долларов.
   - Да  уж,  повезло  ему,  -  пожала  плечами  билетерша.  Жером  едва
удержался, чтобы не отвесить ей оплеуху. В этот момент он  был  способен
ударить кого угодно, даже ни в чем не виновную женщину.

***

   В карманах у Жерома не было ни гроша, и он отчаянно ломал голову  над
тем, как накормить вечером Тристана и как  выкручиваться  в  последующие
дни. Он потратил тридцать девять франков на  "Ле  фильм  франсэ",  сорок
франков на "Борца со смертью" в кинотеатре на Больших  Бульварах.  Жером
уже сожалел, что не придумал для себя  какой-нибудь  предлог,  чтобы  не
идти в кино, однако желание посмотреть фильм оказалось настолько велико,
что он бросился к билетной кассе. Желание посмотреть. Желание посмотреть
его.
   Ожидая, когда стемнеет, он решил укрыться в Булонском лесу,  как  это
часто делал в последние месяцы своих скитаний. Не дойдя сотни метров  до
озера, он остановился посреди ровной пустой площадки и вынул из  кармана
плаща бумеранг. Легкий ветерок дул в нужном направлении.
   Брось, старина, забудь про это дерьмо, ты еще не все потерял, у  тебя
есть Тристан и твой бумеранг. Да и что такое, в конце концов, эти четыре
миллиона долларов?
   С первого же броска бумеранг описал настолько правильную кривую,  что
Жерому пришлось сместиться всего на пять метров в сторону, чтобы поймать
его.
   Начни сначала, не думай об этой сволочи, а то ты совсем изведешься  и
у тебя не хватит злости плюнуть этим вечером ему в  рожу.  Давай,  брось
еще раз!
   Бумеранг да еще плащ были последними реликвиями его прежней жизни,  о
которой, как он надеялся, ему  никогда  не  придется  пожалеть.  Он  сам
вырезал бумеранг  в  виде  большого  вопросительного  знака,  а  Тристан
покрасил его в цвета американского  флага.  Получилось  настоящее  чудо,
способное продержаться в воздухе не менее полминуты.  Как  раз  столько,
чтобы представить, будто бумеранг никогда не вернется в свою колыбель.
   Еще! Бросай, пока не заболит  рука.  Безнаказанности  не  существует!
Рано или поздно каждому мерзавцу приходится расплачиваться.
   В тот момент, когда он готовился к очередному броску, у него возникло
странное ощущение в животе.
   Безнаказанности не существует...
   Казалось, его желудок разъедает кислота.
   Безнаказанности не существует...
   Словно какая-то головешка сжигает ему все внутренности.
   Безнаказанности не существует...
   Жжение было настолько сильным, что Жером пожалел, что больше не может
вызвать у себя рвоту. Он создал Мстителя именно потому, что  его  всегда
приводила в ужас мысль о безнаказанности. Каждый человек рано или поздно
платит за содеянное. Это Высший закон.
   Но страшное сомнение продолжало жечь ему внутренности:
   А если безнаказанность все же существует?

***

   Он присел под навесом автобусной остановки на Елисейс-ких  полях.  На
длинной  террасе  на  противоположной  стороне  авеню  виднелись  темные
силуэты мужчин и женщин,  чокающихся  бокалами  с  шампанским.  Сидевшая
рядом с ним женщина упорно не отрывала взгляда от своих рваных теннисных
туфель и совершенно вытертых джинсов. Жером снова  глянул  на  фигуры  в
смокингах, блестящие, словно светлячки.
   Наконец огни наверху погасли. Жером пересек  улицу  и  остановился  у
здания, где загружались грузовички, доставлявшие заказы  на  дом.  Затем
прислонился к белому каменному  входу  в  метро  "Георг  V"  и  подобрал
валявшееся в водостоке приглашение.
   Киностудия БЛЮ-СТАР ПИКЧЕРЗ
   Приглашает Вас на презентацию фильма
   "Борец со смертью"
   Режиссер Норман Ван Вюйс
   В главных ролях:
   Сильвестр Сталлоне
   и Арнольд Шварценеггер
   Кучка гостей вышла  на  улицу.  Во  главе  шествовал  Ивон  Совегрэн,
основательно  подвыпивший,  с  накинутым  на  плечи  смокингом.   Кто-то
предложил продолжить празднование в другом месте, и  довольный  Совегрэн
плюхнулся на заднее сиденье "мерседеса",  куда  уже  набилось  несколько
гуляк.
   Внезапно кто-то  громко  окликнул  его  со  стороны  входа  в  метро.
Совегрэн с первого взгляда узнал Жерома. Придя в себя от  неожиданности,
он успокоил окружающих взмахом руки.
   - Подождите, я на минутку.
   Он выбрался из машины и быстрыми шагами направился к Жерому, на  ходу
вытаскивая из кармана бумажник.
   - Возьмите это и убирайтесь. Я ненавижу нелепые ситуации.
   Ошеломленный Жером увидел в своей руке бумажку в 500 франков.
   - Месье "Мститель" принес вам четыре миллиона долларов! Я прочитал об
этом в "Ле фильм франсэ". Там подробно рассказывалось, как один  француз
написал сценарий, который сразу купил Голливуд! И сценарист - вы!
   - Так вы потеряете и все остальное.
   - Два года! Два года назад я послал вам сценарий, и вы заставили меня
дорабатывать его, пока не получился  именно  тот  вариант,  по  которому
сняли фильм, что я видел утром! Вы только изменили название!
   - В нашей профессии каждый рано или поздно может оказаться в подобной
ситуации. Считайте, что вы получили урок. Согласен, горький урок.  Но  в
нашей работе наивность граничит с глупостью, а за глупость  всегда  надо
расплачиваться.  Что  за  дурость  -   отправить   сценарий,   даже   не
зарегистрировав его в Обществе авторов...  Это  первое,  что  я  сделал,
получив от вас рукопись.
   Рука Жерома скользнула в карман плаща и судорожно сжала бумеранг.
   Он прикрыл на секунду глаза, и представил, как лопастью  разбивает  в
кровь лицо Совегрэна. Картинка была очень четкой, в цветном  изображении
и широкоэкранном формате: изувеченные черты лица, струя крови,  льющаяся
из рассеченной брови, лопнувшая губа.  Если  бы  он  так  поступил,  то,
может, избавился бы от боли,  но  одна  вещь  остановила  его.  Мысль  о
Тристане.
   - Я думал, что на такое никто не способен.
   - Добро пожаловать в клуб дураков.
   Совегрэн уже собирался  вернуться  к  своим  приятелям,  когда  Жером
схватил его за руку.
   - У меня брат, он очень болен, мне негде жить...
   -  Сам  министр  культуры  поздравил  меня,   поскольку   я   доказал
американцам, что мы можем писать не хуже  них.  Он  даже  предложил  мне
подготовить доклад о кризисе  сценарного  искусства  во  Франции.  И  не
пытайтесь мне угрожать.
   Жером хотел снова схватить его за  рукав,  но  Совегрэн  отвесил  ему
пощечину.
   - Американцы уже поговаривают  о  "Борце  со  смертью-2".  Мне  будет
чертовски недоставать вас, Жером.

4. Я

   Кто из нас четверых чувствует себя  наиболее  скованно?  Конечно,  я,
учитывая бессонную ночь, проведенную  в  ожидании  этой  встречи.  Но  и
остальные, похоже, не в своей  тарелке.  Сидя  на  двух  противоположных
диванчиках,  мы  злобно  уставились  друг  на  друга,  не  пытаясь  даже
познакомиться.
   Матильда Пеллерен, кажется, задается вопросом: какого черта она здесь
делает? Раза два она резко поднималась, будто собираясь уйти,  но  потом
снова садилась, явно не понимая, что ее удерживает. Видимо,  ее  смущает
чисто физический аспект: трое мужчин в жалком помещении. Чужие взгляды с
трех сторон. Изучающие взгляды.
   Зато мне хорошо известно, почему Жером Дюрьсц сидит как  прикованный:
ему   нужны    бабки.    Есть    люди,    способные    с    высокомерной
пренебрежительностью относиться к своей бедности, но  Дюрьец  не  из  их
числа и выдает себя с головой при малейшем жесте. Когда мы  обменивались
рукопожатиями, он попытался спрятать потрепанные обшлага своей  рубашки;
остановившись перед кофейным автоматом, сделал вид, что ищет в  карманах
мелочь, а когда я угостил его кофе, он смаковал его так, словно  не  пил
целую вечность. Мне даже захотелось одолжить ему немного денег, чтобы он
стал чувствовать себя  увереннее,  поскольку  его  манера  их  постоянно
считать быстро стала действовать мне на нервы. Один Бог знает,  где  его
откопали. Больше всего меня интригует Луи Станик. Он  единственный,  кто
попытался ободрить нас небольшой речью, какую  обычно  произносит  декан
факультета в первый день занятий. Наверное, это привилегия  старшего  по
возрасту. Ему, похоже, уже исполнилось  пятьдесят;  он  высокого  роста,
держится подчеркнуто прямо, а усы  и  роговые  очки  придают  ему  облик
Граучо  Маркса  .  Он  -  единственный  из  троих,  о  ком  я  нашел  сведения  в
профессиональных ежегодниках. Пять строчек посвящены  ему  в  "Лярус  дю
синема", где говорится, что в  семидесятых  годах  Станик  долгое  время
работал в Италии, однако названия его фильмов мне ничего  не  напомнили.
Вернувшись во  Францию,  он  написал  сценарий  полнометражного  фильма,
который так и не вышел на экраны. Потом  с  ним  не  происходило  ничего
необычного, и в конце концов Станик  оказался  здесь,  в  этой  странной
комнате. В общем, его послужной список настолько мал, что вполне мог  бы
уместиться на четвертушке листа. И хотя в моем послужном списке нет пока
ни единой строчки, я даю себе клятву, что не закончу свою  карьеру  так,
как Станик.
   Никто не пытается нарушить  тишину.  Я  встаю,  подхожу  к  окну.  Мы
находимся в небольшом четырехэтажном здании на авеню де  Турвиль  в  VII
округе. Комната, в которой мы  собрались,  совершенно  пустая,  если  не
считать двух диванчиков и кофейного автомата.  Похоже,  что  ее  прежние
хозяева тайком съехали отсюда,  прихватив  все,  имевшее  хоть  малейшую
ценность.  Перегородка  с  большим  окном  позволяет  видеть  все,   что
происходит в коридоре. Сейчас там происходит нечто странное. То ли из-за
усталости, то ли из-за волнения или стресса, но мне  мерещится,  что  по
коридору  вереницей  проплывают  скальпы   блондинок.   Иногда   удается
различить лоб, глаза или шапочку, но все очень неотчетливо.
   Тишину разрывает телефонный звонок, и напряжение сразу падает. Станик
снимает трубку и через пару секунд кладет на рычаг- секретарша директора
студии сообщила ему, что встреча откладывается на два часа.
   - Мы и так проторчали  здесь  битый  час,  -  ворчит  Дюрьец.  Станик
пожимает плечами, демонстрируя свою беспомощность. Для  него  терпеливое
ожидание давно превратилось в постоянную работу.
   - Вам не кажется, что  им  просто  наплевать  на  нас?  -  спрашивает
Матильда Пеллерен.
   Так и хочется ответить ей, что мне всего двадцать пять  и  впереди  у
меня вся  жизнь,  чтобы  дождаться  такой  встречи.  Матильда  встает  и
выходит, удостоив нас гневным взглядом в стиле героинь XIX века.
   - Жаль. От нее так приятно  пахло...  -  комментирует  Станик.  Жером
Дюрьец в одиночестве остается на диванчике.
   -  Наверное,  я  могу  малость  всхрапнуть?  У  меня  сейчас   жуткая
бессонница...
   - В нашей профессии это едва ли не преимущество, - замечает Станик. -
Устраивайтесь, я разбужу вас через полтора часа.
   Не проходит и двух минут, как Дюрьец  засыпает  сном  праведника.  На
него даже приятно смотреть.
   - Так спят только маленькие дети.
   - Дети и китайцы, - уточняю я. - В Пекине  можно  увидеть,  как  люди
спят  в  любых  условиях:  опустив  голову   на   руль   велосипеда,   в