имались когда-нибудь самостоятельной работой?
   - Да так, делали кое-что, - неопределенно ответил Ольф.
   - Это чувствуется, - кивнул Шумилов. - Я думаю, мы хорошо сработаемся с
вами.
   - Мы тоже так думаем, - с ясной улыбкой ответил Ольф. - И если уж зашел
разговор об этом... Видите ли, Николай Владимирович, мы действительно  уже
около полутора лет  занимаемся  одной  проблемой...  некоторыми  вопросами
К-мезонных распадов. Нам кажется, мы кое-чего уже достигли. Может быть,  и
не очень многого, не знаем... Мы еще никому не показывали своей работы...
   Ольф замолчал и испытывающе посмотрел на Шумилова.
   - Продолжайте, я вас слушаю, - бесстрастно сказал Шумилов.
   - Видите ли, нам бы хотелось продолжить эту  работу...  если,  конечно,
она действительно чего-то стоит, - поспешно добавил Ольф. -  Мы  понимаем,
что это идет вразрез с вашими планами, но... может  быть,  удастся  как-то
совместить наши интересы.  Я  думаю,  работать  мы  действительно  немного
умеем, и можно будет сделать так, что и ваша работа не  пострадает,  и  мы
смогли бы продолжить свою.
   - То есть вы хотите одновременно делать и свою работу, и то, что я  вам
буду поручать? - уточнил Шумилов.
   - Да, - сказал Ольф и впился взглядом в лицо Шумилова.
   - Ну что ж, -  задумчиво  сказал  Шумилов.  -  В  принципе  это  вполне
возможно. Надо подумать.
   - Тогда, может быть, - сразу вступил  Ольф,  -  вы  взглянете  на  нашу
работу?
   - Конечно, - благосклонно кивнул Шумилов.
   Ольф выложил перед  ним  еще  одну  папку.  Шумилов  наугад  просмотрел
несколько страниц и закрыл ее.
   - Хорошо, я постараюсь поскорее посмотреть это.
   - А чем нам пока заниматься?
   Шумилов помедлил.
   - Чем угодно. Я пока не хочу давать вам никакого задания. А потом видно
будет.
   И он вновь проводил их до двери кабинета и напутствовал обворожительной
улыбкой.
   - Уф! -  с  облегчением  вздохнул  Ольф  в  коридоре.  -  Прямо  как  в
инквизиции. Одного я только понять не  могу  -  неужели  он  действительно
доволен, что мы так быстро сделали эту ерунду?
   - Похоже, - сказал Дмитрий.
   - Тогда он лучше, чем я думал. Не всякий может так невозмутимо  сносить
подобные уколы собственному самолюбию. Прошу прощения, доктор Шумилов! - И
Ольф отвесил почтительный полупоклон в сторону его кабинета.
   - Перестань, тут же люди, - одернул его Дмитрий. - И не радуйся  прежде
времени. Еще неизвестно, что получится из нашей затеи.
   - Хорошо получится, - уверенно сказал Ольф.
   - Ну-ну...
   - Сейчас меня только одно интересует, - сказал Ольф.  -  Долго  он  нас
будет мурыжить?



28

   Шумилов "мурыжил" их целую неделю. Встречались  они  ежедневно,  но  ни
разу и словом не обмолвились  о  работе,  хотя  Дмитрия  так  и  подмывало
подойти к нему и спросить, как обстоят  дела.  Шумилов,  как  обычно,  был
лучезарно вежлив и прямо-таки светился доброжелательностью,  но  вел  себя
так, словно они и не давали ему никакой работы.
   - Вот барбос! - ругался Дмитрий. - Хоть бы намекнул как-нибудь...
   Он нервничал, а Ольф посмеивался и успокаивал его:
   - Спокойствие, Матильда, спокойствие. Наша прима-балерина набивает себе
цену.
   Наконец Шумилов мимоходом бросил им:
   - Прошу после обеда ко мне.
   И величественно удалился.
   - Вот прохиндей! - разозлился Дмитрий. - Обязательно ему надо  поиграть
на нервах! Как будто сейчас два слова сказать нельзя было!
   - Спокойно, Матильда, спокойно, - повторил Ольф.
   Шумилов встретил их как обычно - радушной улыбкой. И когда они уселись,
он положил перед собой  папку  с  их  выкладками  и  немного  торжественно
сказал:
   - Ну что ж, приступим. Я с большим удовольствием посмотрел вашу работу.
Разумеется, сейчас еще  трудно  говорить,  чем  она  закончится,  но  одно
бесспорно... - Шумилов помолчал и веско закончил:  -  Да,  бесспорно.  Это
весьма и весьма серьезная заявка на значительную работу, и я от  души  рад
за вас. Еще раз поздравляю.
   - Спасибо, - пробормотал Ольф, чуть-чуть растерявшись.
   - Разумеется, - продолжал Шумилов, - вы получите возможность продолжить
свою работу, и я постараюсь оказать вам  посильную  помощь.  Но,  как  вы,
вероятно, знаете, К-мезоны - не совсем моя специальность, и я взял на себя
приятную    обязанность    представить    вашу    работу    моему    другу
члену-корреспонденту Академии наук Дубровину...
   Ольф уставился на него и переспросил:
   - Дубровину?
   - Да, - кивнул Шумилов, явно довольный произведенным эффектом.  -  Вам,
конечно, известно это имя...
   - Ну, еще бы, - пробормотал Ольф.
   - Дубровин просмотрел ваши выводы и высказал свое мнение...  -  Шумилов
опять помолчал и эффектно закончил: - Весьма лестное для  вас  мнение.  Он
заинтересовался вашей  работой  и  хочет  встретиться  с  вами.  Вы,  надо
полагать, также не будете возражать против  этого?  -  с  улыбкой  спросил
Шумилов. - Завтра утром он ждет вас.
   - Где? - хриплым голосом спросил Ольф.
   - У себя в кабинете, разумеется. Вы знаете, где он находится?
   - Да разве... - начал Ольф и осекся.
   - Что? - поднял брови Шумилов.
   - Мы не знали, что Дубровин работает здесь.
   - Вот тебе и на! - развеселился Шумилов. - Да  он  с  самого  основания
института заведует лабораторией. Кабинет его в этом же здании, на  третьем
этаже, комната триста шестнадцать. Завтра в девять он ждет вас. Он  просил
передать, чтобы вы приготовили более подробные обоснования своей работы.
   - Ну конечно, - сказал Ольф. - Ведь  эти  выкладки,  так  сказать,  для
общего ознакомления.
   - Понятно, - кивнул Шумилов. - А потом уж поговорим  детально,  как  вы
будете работать.
   В коридоре Ольф растерянно похлопал по карманам, отыскивая сигареты.
   - Идем, Димыч, в какой-нибудь темный уголок, помыслим.
   И они стали мыслить.
   - Ну, как тебе все это нравится? - спросил Ольф.
   - Хорошо нравится, - засмеялся Дмитрий.
   - Нет, ты только подумай... Он, кажется, и в самом деле доволен, что  у
нас есть что-то этакое... свое. А с  другой  стороны,  чего  бы  ему  быть
довольным? По идее, он должен заботиться о том, чтобы мы работали на него,
именно потому, что у нас шарики крутятся. А он как будто и  в  самом  деле
рад, что мы будем заниматься своей работой. Чем все сие объясняется?
   - Ну, знаешь ли, - возмутился Дмитрий. - И охота тебе  подозревать  его
во всяких гадостях? Почему бы ему и не радоваться, что  у  нас  есть  своя
идея? Тем более что мы не отказываемся работать и для него.
   - Так-то оно так, - задумчиво  сказал  Ольф.  -  Да  мне  что-то  плохо
верится во врожденное благородство его натуры.
   - А, да иди ты... А потом, не все  ли  равно,  почему  он  так  делает?
Главное, что мы можем заняться своей работой.
   - Это верно, - согласился Ольф. -  Нам  просто  грешно  жаловаться.  Но
представляешь, какого дурака сваляли мы?
   - А именно?
   - Да с Дубровиным. Если бы мы знали, что он работает здесь...
   - И что тогда?
   - А, недотепа! - рассердился Ольф и передразнил его: - "Что тогда"!  Да
то, что с  самого  начала  явились  бы  к  нему,  выложили  наши  карты  и
поклонились бы в ножки: возьмите, ради Христа, под свое крылышко!
   - Ага, - саркастически усмехнулся Дмитрий, - и он бы с  радостью  обнял
нас и воскликнул: вот вас-то мне и надо!
   - А почему бы и нет? Может быть, не сразу, но потом-то он нашел бы  для
нас место. А теперь поздно переигрывать... впрочем,  чем  черт  не  шутит.
Знаешь что, давай наведаемся в библиотеку и посмотрим, чем  он  занимается
сейчас. Может быть, это не так уж и далеко от нашей идеи.
   Они пошли в библиотеку и разыскали последние статьи Дубровина  и  отчет
его лаборатории.
   - Жаль, - огорченно сказал  Ольф  вечером,  захлопывая  отчет.  -  Если
верить этим бумажкам, он не занимается К-мезонами уже года два.  Хотя  это
все-таки ближе к нам, чем  работа  Шумилова.  Жаль.  Сдается  мне,  что  с
Дубровиным мы отлично спелись бы.
   Ольф  открыл  журнал  с  последней  статьей  Дубровина,  стал  еще  раз
просматривать ее и восхищенно покачал головой:
   - Ты только взгляни, какая работа  мысли!  Это  тебе  не  Шумилов.  Все
четко, ясно, отточенно, ничего лишнего. Вся статья-то четыре странички,  а
ведь Шумилов наверняка сделал бы из этого по меньшей мере четырнадцать!
   - Да ладно тебе, - недовольно  сказал  Дмитрий.  -  Человек  ему  добро
делает, а он же его и облаивает.
   - Да нет, я не о том, - отмахнулся Ольф. - Ведь  недаром  говорят,  что
стиль - это человек. А ты сравни стиль Дубровина и стиль Шумилова. Это  же
небо и земля!
   Дубровин оказался худым  большеголовым  человеком  невысокого  роста  с
нездоровым отечным лицом и  изрядной  плешью.  Он  прихрамывал,  но  ходил
быстро, по-птичьи припадая на больную  ногу.  Кабинет  его  был  обставлен
прямо-таки по-спартански - простой стол, жесткие стулья  и  потрескавшаяся
во многих местах доска в грязно-белых меловых разводах.
   Дубровин приподнялся и протянул руку:
   - Будем знакомиться. Дубровин Алексей Станиславович.
   Ольф и Дмитрий назвали себя.
   - Ну-с, приступим к делу. На полях  ваших  заметок  я  поставил  девять
вопросительных знаков, вам ясно, к чему они относятся?
   - Да, - сказал Ольф.
   - Тогда начнем с них.
   Разговор напоминал допрос. Дубровин говорил так, как  писал  статьи,  -
только самое главное, ничего лишнего, и несколько  раз  поморщился,  когда
его не поняли и ему пришлось повторять. В отличие от  Шумилова,  он  сразу
понял, кто есть кто, и обращался преимущественно к Дмитрию - Ольф к  концу
разговора и совсем умолк.
   Дубровин великолепно разобрался в их работе и  словно  мимоходом  делал
такие замечания, что Дмитрий хватался  за  карандаш  и  быстро  записывал,
опасаясь что-нибудь упустить. Говорил Дубровин как будто недовольным тоном
и два раза безапелляционно бросил: "Чепуха!" Дмитрий и глазом не моргнул -
в первый раз буркнул: "Возможно" - и поставил большой вопросительный знак,
а во второй спокойно заявил:
   - Не думаю.
   Дубровин с интересом взглянул на него и поднял брови:
   - Вот как?
   - Да, - сказал Дмитрий. - Я изрядно  посидел  над  этим  вариантом,  и,
осмелюсь доложить, он заслуживает внимания.
   - А конкретнее?
   Дмитрий стал объяснять, но не дошел до середины, как  Дубровин  прервал
его:
   - Ясно, дальше не надо. Я был неправ.
   Ольф расплылся в улыбке, но Дмитрий и ухом не повел, как  будто  так  и
надо.
   Память у Дубровина была феноменальная - он походя указывал,  где  нужно
искать недостающие материалы, и продиктовал  не  только  названия  десятка
работ,  но  и  годы  издания  и  номера  журналов,  где  эти  статьи  были
опубликованы.
   Часа через полтора он сказал:
   - Все, пока хватит. Давайте итожить. Замысел ваш недурен, и исполнение,
на данном этапе разумеется, вполне приличное. Надеюсь, ваша  работа  будет
неплохим дополнением к моей, не нынешней, конечно, а предыдущей. Теперь  -
что вы должны делать? Надо залатать те прорехи, о которых мы  говорили,  -
это первое. Второе - проверить экспериментально кое-какие выводы. Это, как
сами понимаете, посложнее. Месяца через  три  я  попытаюсь  раздобыть  вам
время на ускорителе, хотя оно давно расписано чуть ли  не  по  минутам.  В
крайнем случае - дам вам взаймы несколько часов.
   - Когда же мы этот долг отдавать будем? - с улыбкой спросил Дмитрий.
   Наконец-то улыбнулся и Дубровин:
   - Тоже верно. Это я по привычке сказал. Ладно уж, пожертвую... Я думаю,
Шумилов не будет слишком притеснять вас своими задачками. Пока, по крайней
мере... А потом уж вам придется основательно поработать на него.
   - Джентльменское соглашение? - спросил Дмитрий.
   Дубровин недовольно покосился на него:
   - Почти. А вам это не нравится?
   - Да нет, почему же...
   - Еще один практический совет. Программировать вы, конечно, не умеете?
   - Нет.
   - Советую кому-нибудь научиться.  С  арифмометрами  далеко  не  уедете.
Машинное время найти будет можно, но программисты загружены до предела,  а
так как вы пасынки, никто с вами возиться не будет. Вычислительный центр у
нас мощный, есть обширная библиотека программ на многие случаи жизни, надо
только научиться пользоваться  ими.  И  еще  -  побывайте  на  ускорителе,
познакомьтесь  с  инженерами   и   вообще   -   завоюйте   их.   Как   все
экспериментаторы, они смотрят на  теоретиков  с  подозрением,  и  если  вы
докажете им, что кое-что смыслите,  это  будет  очень  неплохо.  В  общем,
действуйте.
   На прощанье Дубровин сказал:
   - Ко мне, разумеется, обращаться можно когда  угодно,  но  настоятельно
рекомендую: делайте это только в крайних случаях. Забот у меня хватает.
   И он выпроводил их из кабинета.



29

   И пошла у  них,  как  говорил  Ольф,  не  жизнь,  а  конфетка.  Шумилов
действительно не утруждал их работой и, давая какое-нибудь задание,  почти
извинялся и неизменно приговаривал:
   - Разумеется, в сроках я вас не стесняю.
   А они каждый раз испытывали чувство неловкости  и  столь  же  неизменно
говорили:
   - Ну что вы, мы сделаем поскорее.
   И, разделавшись с заданием Шумилова, продолжали свою работу.
   С Дубровиным они встречались часто.  Слишком  буквально  восприняв  его
прощальные слова, они с месяц не давали о себе знать,  и  однажды  Дмитрий
услышал по телефону его сердитый голос:
   - Милостивый государь, вам не кажется, что неплохо было бы показаться?
   Дмитрий поперхнулся.
   - Видите ли, Алексей Станиславович...
   - Что я должен видеть?
   - Пока что никаких особенных затруднений у нас не возникло...
   - Ах, вот как... Но вы что-то сделали?
   - Конечно.
   - И  вы  настолько  самоуверенны,  что  не  сомневаетесь  в  истинности
сделанного?
   - Н-нет...
   - Значит, так. Жду вас завтра в пять.
   Они полночи и весь следующий день  просидели  за  работой,  готовясь  к
такому же допросу, как и в первый  раз.  Но  Дубровин  встретил  их  почти
ласково. Тон его по-прежнему был ворчливым,  но  говорил  он  уже  не  так
безапелляционно и прислушивался к каждому возражению. Выслушав  их  отчет,
он одобрительно сказал:
   -  Недурно,  недурно...   Вы   неплохо   поработали.   К   эксперименту
подготовились?
   - Не совсем, - сказал Дмитрий.
   - Почему?
   - Вы же сказали, что время нам дадут месяца через три.
   - Мало ли я что сказал... Время будет через  три  недели.  Хватит  вам,
чтобы подготовиться?
   - Наверно, - сказал Дмитрий.
   - Наверно или точно?
   - Хватит.
   -  Через  неделю  представьте   подробнейшее   описание   эксперимента,
несколько вариантов. Дам вам четыре часа, для начала хватит. Но если будет
очень нужно, прихватите еще. Шумилов вас не притесняет?
   - Нет, что вы.
   - Ну и отлично. Я скажу ему, чтобы эти три недели он вас не  трогал.  А
теперь прошу учесть вот что.
   И Дубровин стал детально разбирать их работу и давать советы.
   Когда они примчались к нему с результатами эксперимента - именно  теми,
которые они ожидали, - Дубровин просмотрел снимки, график, на скорую  руку
набросанный Ольфом, и будничным тоном сказал:
   - Ну что ж, недурно. Можно двигаться дальше. Кажется,  вы  довольны?  -
спросил он, обращаясь к Ольфу.
   - Еще бы, - заулыбался Ольф.
   - Спасибо вам, Алексей Станиславович, - сказал Дмитрий,
   - Спасибо? - вопросительно повторил Дубровин. - "Спасибо"  вы  скажете,
когда я приглашу вас к себе  и  вы  разопьете  бутылку  коньяку.  Вот  там
"спасибо" будет уместно, но сейчас... В науке, по-моему,  слово  "спасибо"
не имеет права на существование. А теперь, - он внимательно оглядел их,  -
вам неплохо было бы отдохнуть. Сегодня четверг, если не ошибаюсь?
   - Да, - сказал Ольф.
   - Я думаю, до понедельника вы со спокойной совестью можете отдыхать,  с
Шумиловым я договорюсь.  Для  начала  отоспитесь,  а  потом  отправляйтесь
куда-нибудь. Вы, насколько я знаю, не женаты?
   - Еще нет, - пробормотал Дмитрий.
   - Но девушки у вас есть?
   - Есть.
   - Вот и отправляйтесь с ними.
   - Будет сделано, - растянул рот в улыбке Ольф.
   Через неделю Дубровин позвонил им:
   - Ну как, вы не раздумали пить коньяк?
   - Коньяк? - опешил Дмитрий.
   - Ну да, коньяк. За вашу удачу. Или вы не пьете?
   - Да нет, почему же, пьем...
   - Я думаю... Значит, жду вас у себя. Да не в кабинете, конечно, а дома.
После семи в любое время... Кстати, нет ли  у  вас  какого-нибудь  глупого
дефектива?
   - Чего? - не понял Дмитрий.
   - Ну, детектива, - буркнул Дубровин. - Я лежу в постели,  должен  же  я
чем-то развлекаться. Если вам не трудно, поищите что-нибудь.
   - Хорошо, что-нибудь принесем. Значит, после семи.
   Их встретила маленькая женщина с ласковыми глазами.
   - Может быть, мы не вовремя? - пробормотал Дмитрий.
   - Ну что вы, наоборот... Меня зовут Мария Алексеевна.
   Они назвали себя.
   Дубровин лежал на диване  в  своем  кабинете  -  похудевший,  небритый.
Увидев их, он с видимым удовольствием произнес:
   - Прошу, прошу... Я не встаю и не извиняюсь  -  болен.  Рассаживайтесь,
как вам будет удобнее.
   Они сели вокруг низкого столика. Дмитрий спросил:
   - А что с вами?
   - Почки, - буркнул Дубровин и позвал жену: - Маша!
   - Да, сейчас, - тут же откликнулась Мария Алексеевна и через  несколько
минут внесла бутылку коньяку и закуски.
   - Может, вам помочь? - тут же вскочил Ольф.
   - Да, пожалуйста, - просто сказала Мария Алексеевна, и Ольф ушел с ней.
   Через несколько минут они сидели все вместе, и Дубровин скомандовал:
   - Наливайте. Мне - минеральной.
   - Почему? - спросил Ольф.
   - Я же сказал - почки. Я уже лет десять капли  в  рот  не  беру.  А  вы
пейте, это для вас припасено.
   Хорошо было  сидеть  в  этом  уютном  кабинете,  заставленном  книжными
шкафами. Дмитрий нет-нет  да  и  бросал  взгляд  на  книжные  полки,  пока
Дубровин не заметил это и не сказал:
   - Вам, я вижу, не терпится? Посмотрите.
   И Дмитрий пошел рыться в книгах.
   Книг у Дубровина множество,  и  среди  них  -  редкие  дореволюционные,
издания. Дмитрий так увлекся ими, что не сразу понял  вопрос  Дубровина  и
переспросил:
   - Что?
   - Я смотрю, моя библиотека пришлась вам по вкусу.
   - Ну, еще бы.
   - Можете любую книгу взять с собой.
   - Правда? - обрадовался Дмитрий.
   - Почему же нет? - удивился Дубровин. - Читайте на здоровье.  И  можете
приходить в любое время, если что-то понадобится. Если меня не будет, жена
проведет вас сюда - и мой кабинет к вашим услугам.
   - Спасибо, - сказал Дмитрий.
   - Пожалуйста, - иронически бросил Дубровин и обратился к Ольфу: - К вам
это тоже, конечно, относится. Кстати, вы нашли для меня что-нибудь?
   - Да, сейчас принесу.
   Ольф принес из передней книги. Дубровин небрежно просмотрел их:
   - Это я читал, это тоже... А это что-то новенькое. Благодарю... Кстати,
вы-то читали это? Нет? Ясно, вы слишком умны  для  этого,  и  у  вас  мало
времени.
   - Нет, почему же... - начал сконфуженно оправдываться Ольф.
   Дубровин перебил его:
   - Да вы не оправдывайтесь. Я сам читаю  такие  книжонки,  только  когда
ничем не могу заниматься.
   Дубровин помолчал.
   - Видите ли,  меня  давно  интересует  история  человеческой  глупости.
Скажут, неприлично  обзываться.  Неприлично  считать  себя  умнее  других.
Скажут, что надо быть скромным. Но еще  Гете  говорил,  что  только  нищий
скромен. Кстати, в нашей работе  скромность  вовсе  ни  к  чему.  Так  мне
кажется. Мы в конечном итоге работаем для того, чтобы добыть хоть какие-то
крупицы истины, еще неизвестной людям. А истина  и  скромность  -  понятия
несовместимые. "Истина так же мало скромна, как свет", - угадайте, чьи это
слова?
   Дубровин хитро взглянул на них.
   Ольф пожал плечами:
   - Не знаю.
   - Это говорил Маркс,  -  сказал  Дубровин.  -  А  потому  -  не  будьте
скромными! Если дело касается истины, вы не должны ни на кого и ни на  что
обращать внимания. Ни личные привязанности, ни авторитеты, ни  соображения
удобства и материальной выгоды, ни семья - ничто не должно в