уйду.
   - А Дубровин что предлагает?
   - Со мной он об этом не говорил.
   - Ладно, не реви, придумаем что-нибудь.
   - А я и не реву... Дай сигарету.
   Они закурили, помолчали, и Жанна спросила:
   - Ты-то как съездил?
   - Я-то нормально, - угрюмо сказал Ольф. - А ты все сделала?
   - Да. Статью отдала Алексею Станиславовичу, он сам отвез ее  в  Москву.
Говорит, сразу в набор пойдет.
   - Доклад на Ученом совете был?
   - Да.
   - Дима делал?
   - Нет, я. Он наотрез отказался, даже не пришел на заседание.
   - Н-да... А ребята как?
   - Нет никого, все в отпуске.
   - А ты когда пойдешь?
   - До отпуска  ли  сейчас,  -  махнула  рукой  Жанна.  -  Знаешь,  Ольф,
по-моему, он хочет уехать куда-то.
   - Говорил, что ли?
   - Нет. Но купил рюкзак, туристические ботинки. Я случайно увидела.
   - Ася писала ему из Каира, не знаешь?
   - Не знаю.
   - Ну ладно, пойду.
   На следующий день они вместе поехали в  институт,  и  при  ярком  свете
солнечного дня Ольф заметил, что Дмитрий сильно изменился за этот месяц  -
похудел так, что выпирали скулы, под глазами густо залегли  синие  тени  и
взгляд действительно был такой, что Ольфу стало не по себе. Всю дорогу  он
промолчал, отвернувшись к окну. Ольф  сразу  направился  к  Дубровину,  но
Дмитрий остановил его:
   - Ты куда?
   - Скоро приду.
   - Подожди, поговорить надо. Что с отпуском решил? - спросил Дмитрий.
   - Еще ничего.
   - Тогда не торопись пока.
   - А что?
   - В общем, -  заговорил  Дмитрий,  глядя  куда-то  в  сторону,  -  тебе
придется занять мое место.
   - Как прикажешь это понимать?
   - А так, что я уезжаю.
   - Куда?
   - Еще не знаю.
   - Ну и что? Ты же вернешься.
   - Нет.
   - Ты бредишь.
   - Нет, Ольф. Если я и вернусь, то не скоро.
   - А именно?
   - Может быть, через год или два.
   - Димка, выкинь это из головы. - Ольф старался говорить спокойно, как о
деле само собой разумеющемся. - Некуда  и  незачем  тебе  ехать.  То  есть
поезжай, пожалуйста, куда угодно, но совсем... нет, это невозможно.
   - Ольф, я не собираюсь с тобой спорить, - тихо сказал Дмитрий. - И я не
прошу тебя, а просто сообщаю. Все равно тебе придется стать  руководителем
сектора.
   - А как на это Дубровин смотрит?
   - Я еще не говорил с ним. Ждал  твоего  приезда.  -  Дмитрий  встал  и,
избегая взгляда Ольфа, сказал: - Я сейчас пойду к нему, а  ты  пока  здесь
побудь - может, понадобишься.
   - Пойдем вместе.
   - Нет, я один. И пожалуйста, пока не говори никому, что я уезжаю.  Даже
Жанне.
   Дмитрий ушел к Дубровину, а Ольф сел за стол и в бессильной ярости сжал
кулаки. Только сейчас он понял, почему Жанна была так расстроена вчера.



62

   Дмитрий пришел к Дубровину и, щурясь от яркого света, бившего  в  окно,
сказал:
   - Алексей Станиславович, я решил просить Торопова  освободить  меня  от
обязанностей руководителя сектора. И хочу, чтобы вы поддержали меня.
   Дубровин как будто не удивился его словам, помолчал немного и спросил:
   - Так все скверно?
   - Да.
   Дубровин встал, прошел  к  двери  и  спустил  защелку,  замка.  Мельком
взглянув на Дмитрия, задернул штору на окне.
   - Садись поближе, будем думать.
   - Что тут думать... - сказал Дмитрий, но стул все-таки пододвинул.
   - Что собираешься делать?
   - Поеду куда-нибудь.
   - Куда?
   - Не знаю. Куда-нибудь, где потише, людей поменьше.
   Дубровин помолчал и негромко заговорил:
   - Дима, я был в этой больнице... Подожди, я ведь не настаиваю, а только
рассказываю. Очень тихое и спокойное место на окраине  Москвы.  И  никаких
общих палат. Тебе дадут отдельную комнату в маленьком деревянном  флигеле.
Тебе ни с  кем  не  нужно  будет  говорить,  если  не  захочешь  сам.  Там
превосходные врачи. И ты сможешь там работать.
   - В общем, филиал рая на земле, - усмехнулся Дмитрий.
   - Нет. Но это то, что тебе нужно сейчас.
   - Мне лучше знать, что сейчас нужно.
   - Дима, друг мой, я прошу тебя сделать это.
   - Нет, Алексей Станиславович...
   - Тебе опасно ехать в таком состоянии. Немного побудешь там и, если  не
захочешь остаться, поедешь.
   - Нет, - покачал головой Дмитрий. - Я сейчас поеду.
   - Ну хорошо, давай сейчас не будем решать этот вопрос.
   - А когда?
   - Завтра.
   - А что изменится до завтра?
   - Я сегодня же увижу Грибова и поговорю с ним.
   - О чем вы будете с ним говорить? Все равно я уеду.
   - Но день-то ты можешь подождать?
   - День могу.
   - А теперь вот что. О том, чтобы совсем освободить тебя от  руководства
сектором, не может быть и речи.
   - Придется.
   - Нет. Если уж все-таки решишь уехать - поезжай, но когда вернешься...
   - Вы не поняли меня, Алексей Станиславович, - перебил его Дмитрий. -  Я
ведь не говорил, что собираюсь возвращаться. По крайней мере, скоро.
   Дубровин с тревогой посмотрел на него:
   - Вот как... А что же ты намерен делать?
   - Еще не знаю. Но даже если я и вернусь -  а  вряд  ли  это  произойдет
раньше  чем  через  год  или  два...  я  не  собираюсь  снова  становиться
руководителем.
   - Почему?
   - Не хочу. И не смогу.
   - Это тебе сейчас так кажется.
   - Нет, Алексей Станиславович, - твердо сказал Дмитрий. -  Сейчас  я  не
могу вам этого объяснить. Разве что самыми общими словами...
   - Слушаю.
   - Чтобы руководить другими, надо самому быть уверенным в том, что идешь
по верному пути и что есть какие-то хотя бы минимальные шансы на успех.  А
то, чем я занимался в последнее время...  и  над  чем  собираюсь  работать
дальше... - Дмитрий встретил настороженный взгляд  Дубровина  и  торопливо
закончил: - В общем, тут ни уверенности, ни шансов. На ближайшие годы,  по
крайней мере.
   - Что же это за работа?
   - Сейчас я не могу вам объяснить. Поверьте на  слово,  что  так  оно  и
есть, и это  вовсе  не  следствие  моего  болезненного  состояния.  Скорее
наоборот. Возможно, я просто замахнулся на проблему, которая не  по  силам
ни мне,  ни  другим.  И  все-таки  я  не  собираюсь  отступаться  от  нее.
Разумеется, до  тех  пор,  пока  не  буду  убежден,  что  использовал  все
возможности. Но на это понадобится много времени. Наверняка не один год.
   - Ты не можешь поподробнее?
   - Хорошо, попытаюсь, - не сразу сказал Дмитрий. -  Если  кто  и  сможет
меня сейчас понять, то только вы... В один из  дней  -  это  было  еще  до
нашего эксперимента - мне пришло в голову, что теория элементарных  частиц
зашла в тупик, из которого выхода нет и не может быть,  пока  мы  идем  по
этому пути, который представляется мне безнадежно порочным. Мы ищем просто
не там, где нужно. Я уверен, что когда-то - и наверняка довольно  давно  -
поиски пошли в принципиально неверном направлении.  И  что  продолжать  их
просто бессмысленно - это ни к чему не приведет. И мы  напрасно  возлагаем
надежды на новые сверхмощные ускорители. В лучшем случае мы обнаружим  еще
несколько десятков новых частиц - а что толку? Еще больше запутаемся  -  и
все. Наверняка должно быть какое-то другое, совершенно иное решение... Вот
я и пытаюсь его найти. Вы-то, надеюсь, понимаете меня?
   - Да, - мягко сказал Дубровин. - Не тебе одному приходила в голову  эта
идея.
   - Я знаю, - нетерпеливо сказал Дмитрий. - Вы имеете в виду  Гейзенберга
и Фейнмана.
   - Да. И еще кое-кого.
   - Их идеи мне кажутся также бесперспективными. Это всего лишь полумеры,
которые наверняка ни к чему не приведут.  Гейзенберг  и  Фейнман  пытаются
сделать шаг в сторону - и только.  А  я  хочу  вернуться  назад,  к  самым
истокам, и попытаться нащупать  другой  путь.  Возможно,  это  безнадежная
затея, на которую может решиться только сумасшедший. Пусть так, но от этой
идеи я не откажусь - пока, по крайней мере. Ни о чем другом я  думать  все
равно не способен. Не знаю, надолго ли меня хватит, но  уж  несколько  лет
это наверняка займет. Вот почему я не смогу  дальше  руководить  сектором.
Тянуть в эту пучину других - увольте. Да никто и  не  согласится  идти  за
мной - и правильно сделают. Пусть ребята займутся тем, что им по силам.  Я
думаю, Ольф великолепно справится с ними.
   - Ольф?
   - Да. Вас это не устраивает?
   - Ты забываешь о том, что эти ребята - твои ученики. Что группа создана
тобой по существу из ничего. Ты для них - самый большой и, в  практическом
смысле,  единственный  авторитет.  И  всю  дальнейшую  работу  они  прочно
связывают только с тобой.
   - Вы преувеличиваете.
   - Нет, я ведь знаю  их  отношение  к  тебе...  На  том  празднестве,  -
Дубровин улыбнулся, - это очень хорошо было видно. И  Ольфу,  несмотря  на
все его превосходные качества, будет нелегко с ними.
   - Ну, а что делать? Вы же сами понимаете, что я не могу втягивать их  в
свои сумасшедшие идеи. А быть формальным руководителем - абсурдно.
   Дубровин помолчал.
   - Вот что, Дима... Нет необходимости решать этот вопрос сейчас.
   - Есть такая необходимость, Алексей Станиславович. Во-первых, я  должен
чувствовать себя совершенно свободным, ничем не связанным. Во-вторых,  они
должны сразу узнать, что я не буду  работать  с  ними,  и  соответствующим
образом настроиться и взяться за новую задачу. Зачем им терять время?  Тем
более что выбирать им есть из чего - пусть  сразу  и  берутся  за  работу.
Сейчас, после этой удачи, им кажется, что они могут горы своротить.  И  на
здоровье, пусть ворочают.
   - Хорошо, я подумаю об этом, - сказал Дубровин таким тоном, что Дмитрий
понял - сказано для того,  чтобы  прекратить  спор.  -  А  теперь  и  тебе
придется подумать и, по возможности, увязать  свои  планы  с  тем,  что  я
сейчас сообщу. Во-первых, на Ученом совете принято решение - пока  еще  не
официальное, но это уже детали - по  результатам  вашей  работы  присвоить
Алексеевой кандидата, а тебя рекомендовать к докторской.
   - И все?
   - Мало тебе? - улыбнулся Дубровин.
   - Я не о том. Доктора - только мне?
   - Да. Но и это еще не все. На сентябрь намечен твой  доклад  на  сессии
Академии наук.
   - Ольф сделает.
   - Ну, там видно будет. Лучше, конечно, если бы ты сделал...  Ты  хочешь
что-то сказать?
   - Да. Если давать доктора, то не только мне.
   - Кому же еще?
   - Мелентьеву.
   Дубровин нахмурился:
   - Милый мой, а тебе не кажется, что  ты...  недооцениваешь  способности
членов Ученого совета? И мои в том числе?
   - Нет. Но мне лучше, чем кому-либо, известно,  кто  что  делал  в  этой
работе.
   - Но идея была твоя. И главные решения в этой работе  принимал  ты.  За
это тебя и представляют к докторской степени.
   - Но и Мелентьев сделал много. Очень много,  -  подчеркнул  Дмитрий.  -
Кроме того, у него и других работ  немало  -  и  более  значительных,  чем
прежние  мои  работы.  Я  настаиваю  на  том,  чтобы  вы  рассмотрели  его
кандидатуру.
   - Хорошо, - отрывисто сказал Дубровин. - Я сделаю такое  предложение  в
Ученом совете, но и только. Поддерживать его кандидатуру я не буду. А тебе
придется составить докладную и отметить то, что он сделал.
   - Это несложно, сегодня же сделаю.
   - Ты так торопишься уехать? - Дубровин помолчал и  невесело  сказал:  -
Ладно, иди.
   - Завтра когда к вам прийти?
   - Я сам позвоню.
   Ольф встретил его мрачным вопрошающим взглядом.
   - Не рычи, Тихоныч, - мирно сказал Дмитрий. - Подожди до завтра.
   - Ну-ну.
   - Я домой поеду, голова что-то разболелась.
   - Поезжай, что ты мне докладываешься, - отвернулся Ольф.
   На следующий день, не дождавшись звонка Дубровина, Дмитрий сам пошел  к
нему. Дубровин, взглянув на часы, сумрачно проговорил:
   - Явился - не запылился... Рано, я же сказал - сам позвоню.
   - Говорили с Грибовым?
   - Говорил.
   - Ну и что?
   - Не нравится ему твоя затея.
   - Можно было предполагать... И что вы все-таки решили?
   Дубровин, как-то жалко глядя на него, тихо попросил:
   - Дима, послушай ты меня, старого лысого дурака, - не езди, а?
   Дмитрий отвел взгляд от его лица.
   - Что-то рано вы в старики записались.
   - С такими, как ты, постареешь, - вздохнул Дубровин.
   - И много у вас таких? - натянуто улыбнулся Дмитрий.
   - Да вот один нашелся на мою голову... Может, не поедешь?
   - Не могу, Алексей Станиславович.
   - Ну, поезжай, что делать, - печально сказал Дубровин. - А все-таки зря
ты это затеял.
   - Может, и зря, - согласился Дмитрий, - но другого выхода не вижу.  Вот
заявление, отдайте Торопову сами, объясните ему...
   - Какое заявление?
   - Об увольнении, какое же еще?
   - Ну, знаешь ли... - рассердился Дубровин и брезгливо,  одним  пальцем,
отодвинул заявление. - Как-нибудь без него обойдемся.
   - Как?
   - Это уже не твоя забота. Иди, я позвоню.
   Дубровин позвонил в четыре и, когда Дмитрий пришел, сразу заговорил:
   - В общем, так... Месяц у тебя законного отпуска, еще три -  творческий
отпуск. С сохранением зарплаты, разумеется.
   - Это еще зачем?
   - Послушай, - Дубровин гневно сдвинул брови, - ты  хочешь  уехать?  Ну,
так и поезжай, никто тебя не держит. А эти  дурацкие  "зачем"  и  "почему"
оставь при себе. Тебе не милостыню подают, а то, что полагается. И не тебе
первому, кстати.
   - Через четыре месяца я не вернусь.
   -  И  прекрасно,  -  отрезал  Дубровин.  -  Продлим   еще   или   дадим
административный.
   - До бесконечности?
   - Не твое дело. Садись, пиши заявление.
   Дубровин сам продиктовал ему заявление  и,  когда  Дмитрий  расписался,
почти выхватил его из рук и спрятал в стол.
   - Все. Можешь убираться.
   - Кто вместо меня будет?
   - Ольф.
   - Как?
   - Врио, разумеется. Иди, некогда мне.
   - До свиданья.
   Дмитрий направился к двери, но колючий вопрос Дубровина остановил его:
   - Когда ехать думаешь?
   - Дней через пять.
   - Попрощаться не забудешь?
   Дмитрий молча смотрел на него, и Дубровин отвернулся к окну, буркнул:
   - Ладно, иди.



63

   Через два дня Дмитрий с утра уехал в Москву. "За билетом", -  догадался
Ольф и к вечеру прочно обосновался в квартире Дмитрия. "С этого  параноика
все станется... Соберет вещички  -  и  смоется  потихоньку.  И  Жанка  еще
психует... С ним ехать хочет, что ли?"
   Дмитрий приехал поздно и, кивнув на приветствие Ольфа, молча прошел  на
кухню, поставил чайник и почему-то долго не выходил оттуда. Ольф сам пошел
к нему. Дмитрий стоял посреди кухни и оглядывал полки раскрытых шкафов.
   - Взял билет? - спросил Ольф.
   - Да.
   - Когда?
   - Послезавтра, в десять вечера.
   - И куда?
   - Пока до Иркутска.
   - Самолетом?
   - Нет, поездом.
   - И что ты собираешься там делать?
   - Посмотрю Байкал, а там видно будет.
   - Пришли гранки, - сказал Ольф. - Будешь читать?
   - Зачем? Сам вычитаешь.
   - Уже. Там твоя подпись требуется.
   - Ладно, пошли отсюда.
   Дмитрий расписался и выложил из папки несколько листков.
   - Вот тебе все мое хозяйство... на будущее. Немного, конечно, но больше
пока и вряд ли нужно. Чем конкретно  будете  заниматься  -  решайте  сами.
Посоветуйтесь с Дубровиным.
   - А что ребятам сказать?
   - Наилучшие пожелания и больших творческих успехов.
   - Я серьезно, Димыч.
   - Я тоже.
   - Как им объяснить твое отсутствие?
   - Что значит "как"? Говори то, что есть.  Что  я  уехал,  и  теперь  ты
будешь руководителем. Вообще - сразу поставь все точки над "и". Еще можешь
сказать, Что мне было очень приятно работать с ними.
   - Стоит ли так?
   - Как так?
   - Ставить точки.
   - Почему же нет? Это же правда. Только так и нужно.
   Ольф промолчал, и Дмитрий, взглянув на него, твердо сказал:
   - Не вздумай отделываться туманными обещаниями вроде того,  что  я  еще
вернусь. Я не вернусь, и надо, чтобы они сразу узнали об этом и увидели  в
тебе руководителя. Не временного, а постоянного. Так  будет  лучше  и  для
них, и для тебя. Ну а как вести себя с ними - тебе лучше знать.
   - Димка, неужели ты вот так и уедешь?
   - Именно вот так. Сяду в поезд и уеду.
   - А как же мы?
   - Кто это вы?
   - Я. Жанна. И ребята.
   Дмитрий вздохнул и тоскливо посмотрел на него:
   - Ольф, опять все сначала? Я же тебе объяснил, почему еду...
   - Объяснить-то объяснил...
   - Ну и чего ты еще хочешь от меня?
   У него задергалось веко, Дмитрий прижал его пальцем, и  Ольф  торопливо
сказал:
   - Ладно, старик, все, успокойся. Поезжай,  но  помни,  что  тебя  здесь
ждут. И что без тебя плохо будет всем нам. Да и тебе без нас...
   - Ну, хватит, бога ради... - Дмитрий в раздражении вскочил и  отошел  к
окну, повернулся к Ольфу спиной.
   Ольф обескураженно молчал, не зная, нужно  ли  сейчас  разговаривать  с
ним. Дмитрий, глядя в заоконную темноту, заговорил сам:
   - За квартиру уплачено до конца года, если не вернусь к тому времени  -
заплатишь  сам.  Все  письма,  кроме  Асиных,  вскрывайте  и,  если  нужно
кому-нибудь ответить, - отвечайте.
   - А с Асиными письмами что делать?
   - Пусть лежат. Если от меня писем не будет - паники не разводить.
   - Ты что, не собираешься нам писать?
   - Я сказал "если". - Дмитрий повернулся и со злостью посмотрел на него.
- Вряд ли у меня будет шибко писучее настроение.
   - Хотя бы открытки присылай, чтобы мы знали, где ты.
   Дмитрий промолчал, и Ольф, выждав немного, спросил:
   - Завтра соберемся?
   - Можно, - с видимой неохотой согласился Дмитрий.  -  Но  только  ты  и
Жанна, больше никого.
   - Хорошо.
   С утра Ольф поехал в институт и со злостью обнаружил, что явился  один.
Даже  Жанны  не  было.  Атаман  без  шайки,  невесело   усмехнулся   Ольф,
разглядывая косые солнечные столбы пыли, протянувшиеся из окон.
   Он потолкался час по институту и поехал  домой,  но  и  там  никого  не
застал. Ольф посидел в квартире Дмитрия,  послушал  музыку,  повалялся  на
диване, сходил за почтой, проверил и ящик Дмитрия  -  там  было  увесистое
письмо от Аси. Ольф повертел его в руках, зачем-то понюхал  и  положил  на
столик.
   В два часа пришла Жанна. Ольф заулыбался, но Жанна  на  проявление  его
радости ответила довольно прохладно, молча принялась освобождать сумку.
   - Ты что такая невеселая? - спросил Ольф.
   - А тебе очень весело?
   - Мне-то? Жуть как радостно.
   - Оно и видно.
   - Где Димыч, не знаешь?
   - Наверно, в библиотеке.
   - Говорил, что пойдет туда?
   - Да.
   Увидев, что Жанна вытаскивает из сумки коньяк, Ольф предложил:
   - Давай тяпнем по рюмашке.
   - Успеешь.
   - Ну давай, а?
   - Пей один, если не терпится.
   - Одному неинтересно, - Ольф уныло посмотрел на нее.
   - Я не буду.
   - Ну символически, а, Жан?
   - Ох и зануда ты!.. - рассердилась Жанна. - Прилипнет как смола.
   - Ты не ругайся, душа моя. Лучше выпей - сразу тонус повысится,  и  мир
засияет всеми цветами радуги. Крохотулечку, вот такую. - Ольф  отмерил  на
мизинце "крохотулечку" и скорчил  такую  жалобную  физиономию,  что  Жанна
невольно улыбнулась:
   - Ладно, черт с тобой, наливай.
   - Вот это другой разговор, - сразу повеселел Ольф.
   Выпили "крохотулечку", и Жанна сказала:
   - А теперь исчезни, я убираться буду.
   - Да куда я пойду? - взмолился Ольф. - Не гони ты меня, ради  Христа...
Дай я лучше помогу тебе.
   - Не надо мне помощников... Не хочешь уходить -  сиди  на  кухне  и  не
высовывайся.
   - Слушаюсь...
   Жанна убралась и принялась готовить, ожесточенно гремя посудой,  велела
Ольфу начистить картошки.
   Жанна молчала, и Ольф, не подумав, сказал со вздохом:
   - Даже не верится, что придешь сюда, а Димки нет.
   Жанна швырнула нож и с яростью накинулась на него:
   - Слушай, ты... За язык тебя тянут, что ли? Минуту помолчать не можешь?
И так тошно, а ты еще...
   На глазах у нее выступили слезы,  она  шмыгнула  носом  и  выбежала  из
кухни, хлопнув дверью. Ольф тщательно вымыл картошку, вытер руки  и  пошел
за ней. Жанна, комкая занавеску, стояла у окна. Ольф тронул ее за локоть:
   - Прости, пожалуйста.
   Жанна передернула плечами.
   - Ты что, хочешь с ним ехать?
   Жанна промолчала. Ольф осторожно сказал:
   - Это было бы просто здорово, если бы ты поехала с ним.
   - Поехала бы, да он