не хочет, - сказала Жанна, не оборачиваясь.  -  Иди
ставь картошку... А впрочем, не нужно,  рано  еще.  Кто  знает,  когда  он
придет.
   Ольф послонялся по квартире, Жанна опять рассердилась на  него  за  то,
что он мешает ей, - и он ушел за Игорьком. И, промаявшись  еще  с  полчаса
дома, снова собрался к Дмитрию.
   - Мне приходить? - спросила Светлана.
   - Не стоит. - Ольф виновато посмотрел на нее. - Он предупредил,  чтобы,
кроме меня и Жанны, никого не было. Ты уж не сердись на него.
   - Ну что ты, милый, я понимаю. Иди.
   А Дмитрия все еще не было. Пришел он только в  девять,  с  внушительной
связкой книг и журналов. Ольф и Жанна, измученные  ожиданием,  набросились
на него с упреками.
   - Господи, ну где ты ходишь? - говорила Жанна чуть не плача. - Хоть  бы
предупредил, когда вернешься.
   - Свинтус ты порядочный, Кайданов, - поддержал  ее  Ольф.  -  Форменный
оглоед.
   - Не шумите, братцы, - мирно сказал Дмитрий. - Дела.
   - А если дела, так на нас совсем  можно  наплевать?  -  срывающимся  от
обиды голосом спросила Жанна, и  Ольф  подумал:  "Однако,  как  ее  Димкин
отъезд скрутил..."
   Дмитрий молча взял руку Жанны и  погладил  ее  ладонь,  и  Жанна  сразу
притихла, наклонила голову и, коснувшись лбом груди Дмитрия, улыбнулась.
   - Ну ладно, иди мой руки, садиться будем...
   Увидев письмо  Аси,  Дмитрий  взял  его,  подержал  на  ладони,  словно
взвешивая, и, не распечатав, заложил в книгу.
   Невеселое это было  прощание...  Выпили  с  коротким  шаблонным  тостом
"счастливо тебе ехать", молча принялись за еду. Жанна наклонила голову над
тарелкой, старательно пряча  глаза,  два  раза  без  всякой  нужды  -  так
казалось Ольфу - уходила на кухню.
   - Когда трогаешься отсюда? - спросил Ольф.
   - В пять тридцать четыре.
   - Утра? - удивился Ольф.
   - Да.
   - Тю, совсем сдурел... Зачем в такую рань?
   - Похожу по Москве.
   - Да куда там... -  начал  было  Ольф  и  осекся,  догадавшись,  почему
Дмитрий едет так рано: не хочет, чтобы знакомые видели. -  Ладно,  мы  все
равно проводим тебя.
   - Нет.
   - Ну, батя, это ты лишнее...
   - Ничего не лишнее, - решительно сказал Дмитрий.
   И снова  надолго  замолчали.  И  вдруг  Дмитрий,  окинув  их  сумрачным
взглядом, спросил:
   - Слушайте, а куда вы пришли?
   - Как это куда? - опешил Ольф.
   - Меня провожать, что ли? - спросил Дмитрий.
   Он был так спокоен, что Ольфу показалось: затея с его отъездом -  всего
лишь шутка, и сейчас Дмитрий скажет  об  этом,  и  они  вместе  посмеются.
Видимо, и Жанна решила так же - с такой надеждой взглянула она на Дмитрия.
   - Ну а куда же? - сказал Ольф, пристально глядя на него.
   - А вы, случаем, не ошиблись? - сказал Дмитрий, и глаза его сузились  в
злом прищуре. - Действительно меня провожать? Или на поминки? - Он повысил
голос. - Что вы меня как на  смерть  провожаете?  Глядеть  тошно  на  ваши
похоронные физиономии. Я же...
   Он взглянул на Жанну и сразу  замолчал.  Медленно  встал  из-за  стола,
подошел к ней сзади и положил руки на плечи.
   - Простите меня... Не надо плакать, Жанна.
   Жанна судорожно схватила его руку и прижала к своему лицу.
   - Дима, - давясь слезами, прошептала она, - скажи, что ты вернешься...
   - Я вернусь, - тихо сказал Дмитрии. - Конечно, вернусь. Куда же  я  без
вас? Но прошу вас, будьте повеселее. Ведь ничего не случилось. Просто  мне
надо уехать. Надо, понимаете? Ольф, сходи за гитарой.
   Когда Ольф вернулся с гитарой, Жанна уже  успокоилась,  она  сидела  на
диване рядом с Дмитрием и сбоку глядела на его  низко  склоненную  голову.
Прихода Ольфа она словно и не заметила.
   Дмитрий поднял голову, улыбнулся:
   - Наливай, выпьем еще, а потом выдай что-нибудь...
   И Ольф выдал. Он обрушил на их головы каскады бравурных аккордов,  спел
все самое веселое, что знал. Но веселья не получилось. Жанна  ни  разу  не
улыбнулась - да слышала ли она вообще  что-нибудь?  Дмитрий  слышал,  даже
подпевал, потом надолго замолчал и, оборвав Ольфа на полуслове, поднялся:
   - Ну, хватит, ребятишки. Давайте-ка будем прощаться.
   - Как-кой шустрый молодой человек. - Ольф покачал головой.  -  Нет  уж,
дорогой, прощаться завтра будем. Не хочешь, чтобы в Москву с тобой  ехали,
- дело твое, но уж в электричку мы  тебя  посадим.  Правда,  Жаннета?  Вот
видишь, нас двое, а ты один. Мы -  коллектив,  а  ты  -  кустарь-одиночка.
Коллектив, как известно, - пятьдесят один процент акций наличного состава,
а нас, как нетрудно посчитать, даже больше  -  шестьдесят  шесть  целых  и
шестьдесят семь сотых, грубо округляя. Пойдем,  Жанна,  пусть  этот  хмырь
побудет в гордом одиночестве.
   Ольф пришел к нему без четверти пять. Жанна  была  уже  там,  стояла  у
окна, смотрела на тяжелые  багровые  облака,  освещенные  низким  холодным
солнцем.
   - Те же двое и Рудольф Тихоныч, - сказал Ольф, останавливаясь в дверях.
- Приветствую бессонную компанию. Путешественник  наготове,  его  багаж  -
такожде, скудный комплект провожающих  в  сборе...  Граждане  провожающие,
проверьте, не остались ли у вас билеты отъезжающих... Гражданка Алексеева,
а не сообразите ли вы для нас закусь? Гражданка Алексеева безмолвствует...
Тогда и гражданин Добрин умолкает...
   Но Ольф и не думал умолкать. Он говорил за троих, молол  всякий  вздор,
походя  спел  несколько  песенок,  выдал  три  анекдота,  припасенных  "на
пожарный случай", - и развеселил-таки их. Во  всяком  случае,  когда  пили
прощальную, Ольф одобрительно сказал:
   -  Состояние  отъезжающих  и  провожающих   удовлетворительное,   можно
приступать к минуте молчания. А ну, сели, по обычаю древнерусскому!
   Присели, помолчали - и Ольф скомандовал:
   - Подъем.
   Дмитрий закрыл дверь, подбросил на ладони ключи и отдал их Жанне.
   Молча пошли мимо тихих спящих домов, несколько минут постояли на чистой
серой платформе, и, когда быстро  выкатилась  из-за  поворота  электричка,
Ольф протянул Дмитрию руку, бодро сказал:
   - Экипаж подан - в путь, человек Кайданов... Ни пуха тебе, ни пера:
   - К черту, - пробормотал Дмитрий, пожимая его руку, а левой рукой обнял
Жанну и неловко поцеловал ее в висок.
   Ольф  взял  чемодан  и  рюкзак,  отвернулся,  сделал  несколько   шагов
навстречу с грохотом распахнувшимся дверям, встал на площадке,  на  всякий
случай придерживая ногой дверь, и увидел - Жанна, прикрыв  глаза,  осыпала
лицо Дмитрия быстрыми поцелуями и так крепко вцепилась в  его  плечи,  что
Дмитрию пришлось силой развести ее  руки.  Дмитрий  торопливо  нырнул  под
вытянутую руку Ольфа. Жанна слепо шагнула за ним, Ольф перехватил ее  руки
и соскочил на платформу. Закрывающаяся  дверь  ударила  его  по-плечу,  он
покачнулся и выпустил Жанну. Она повернулась и молча пошла вперед, но,  не
доходя до конца платформы, неловко, боком,  села  на  скамейку  и  уронила
голову на руки. Ольф снял куртку и, укутывая  вздрагивающие  плечи  Жанны,
невольно оглянулся вслед электричке.
   Они, не сговариваясь, вернулись в квартиру Дмитрия. Коньяку  оставалось
еще довольно много, Ольф налил себе и Жанне и,  подумав,  чуть  плеснул  в
рюмку Дмитрия.
   - Пей, подружка, - подал он рюмку Жанне. - Остались мы одни -  так  что
давай покрепче держаться друг за друга. Старые обиды - вон, новых быть  не
должно, а если я случайно ляпну что-нибудь - бей меня  по  голове  чем  ни
попадя.
   - Ну, пей.
   Выпили, и Ольф сразу ушел к себе. Жанна зачем-то основательно,  на  два
оборота, заперла за ним дверь, постояла, взяла рюмку Дмитрия и выпила  то,
что налил туда Ольф. Подержала рюмку в руках и отнесла на кухню, поставила
в шкаф, почему-то решила не мыть ее. Не раздеваясь, прилегла  на  диван  и
уснула. А когда проснулась -  нестерпимо  ярко  сверкал  за  окном  жаркий
июльский полдень. Жанна  взглянула  на  часы  и  торопливо  сбежала  вниз,
открыла сначала свой почтовый ящик, развернула газеты,  проверяя,  нет  ли
писем, потом заглянула и в ящик Дмитрия. Никаких писем не было, да и  быть
не могло. Она снова вернулась в квартиру  Дмитрия,  принялась  убирать  со
стола.   Закончив,    посидела    с    минуту,    бездумно    пересчитывая
красно-коричневые квадратики висевшего на стене ковра, потом пошла к себе,
быстро собралась и поехала в Москву.


   Она видела, как Дмитрий вышел из метро и медленно  побрел  по  перрону,
подложив большой палец левой руки под лямку рюкзака. Жанна осторожно пошла
вслед за ним. Дмитрий остановился  у  своего  вагона,  показал  проводнице
билет и с трудом протиснулся на площадку. Жанна, прячась за  угол  киоска,
ждала, не выйдет ли он снова на перрон.  Дмитрий  не  выходил.  Потом  она
увидела его у открытого окна, он курил  и  смотрел  куда-то  поверх  голов
торопящихся  пассажиров.  Объявили  отправление,  и  Жанна  не  выдержала,
кинулась к нему. Дмитрий вздрогнул, выронил сигарету и сказал:
   - Я сейчас выйду.
   - Не надо, вот-вот уже тронется... Я все-таки пришла...
   - Да... Это хорошо, что ты пришла.
   - Вот видишь, - улыбнулась Жанна.
   Она положила ладони на его руки, сжимавшие раму окна, и быстро сказала:
   - Дима, приезжай. Обязательно приезжай, слышишь?  Ко  мне  приезжай,  я
буду ждать тебя.
   Поезд тихо тронулся, Жанна осторожно провела ладонью по щеке Дмитрия  и
погладила его руку.
   - Ну все, пиши.
   Потом, морщась от тяжкого колесного грохота, Жанна  проводила  взглядом
его вагон и, когда поезд скрылся  в  серой  застанционной  тьме,  медленно
пошла назад, к метро.




 * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ *


64

   Группа начала собираться через неделю.
   Прибыли они почти одновременно и  явились  на  работу  за  три  дня  до
окончания отпуска - темнокожие, дружно  порыжевшие  от  солнца,  -  ездили
все-таки на "паршивый юг", - и  необыкновенно  довольные  поездкой.  Савин
оброс  густейшей  двухцветной   бородой;   Воронов   элегантно   помахивал
самодельным костыликом темного вишневого дерева - сильно ушиб ногу,  лазая
по Крымским горам;  Дина  Андреева  то  и  дело  зябко  поводила  плечами,
морщилась от боли в сожженной спине.
   -  Динуша,  ты  бы  обнажилась,  -  посмеивался  Савин.   -   Частично,
разумеется. И тебе легче будет, и нам приятно. И Ольф заодно полюбуется на
твои нежные лохмоточки.
   - Ты, сивый, лучше усы себе покрась, - сердито отговаривалась Дина. - А
то бабки и так уже чуть ли не крестятся...
   - А у меня естество такое, - философствовал Савин,  довольно  улыбался,
трогая светлые усы, переходящие в черную бороду. -  Признак  породы,  стал
быть.
   - Если и есть в  тебе  порода,  то  только  плебейская,  -  поддел  его
Полынин.
   - Какая есть, - скромно соглашался Савин. -  А  ты,  рыжий,  и  рад  бы
бороду отпустить, да ведь тогда пожарники со всей округи сбегутся.  И  так
небось за версту светишься.
   Разумеется, они сразу же спросили Ольфа - где Дмитрий Александрович?
   - В отпуске.
   Сообщение приняли как должное. Майя спросила:
   - А когда вернется?
   - Неделю назад уехал, - уклонился от ответа Ольф.
   - А чем же мы пока заниматься будем? - спросила Алла Корина.
   Это "пока" очень не понравилось Ольфу. Он буркнул:
   - Найдем чем.
   И тут же ушел, избегая расспросов.
   Это было в пятницу, а в  понедельник,  войдя  в  большую  комнату,  где
обычно все собирались перед началом работы, Ольф понял: знают. Не успел он
и рта раскрыть, чтобы поздороваться, как Савин спросил:
   - Ольф, где Дмитрий Александрович?
   - Я же сказал - в отпуске.
   - Неправда! - вскочила Майя. - Мы все знаем!
   Ольф с раздражением сказал:
   - Если вы все знаете, то вы знаете больше меня.  Какого  дьявола  тогда
спрашиваете? Это во-первых. А во-вторых, это правда.  Он  действительно  в
отпуске. Длительном отпуске...
   - Он вернется? - спросила Майя.
   - Будем надеяться.
   - Что значит будем надеяться? - вскинулся Воронов. - Почему он уехал?
   - Почему он уехал, я объяснить вам не смогу. Лучше  не  спрашивайте,  я
сам толком не понимаю. Если, конечно, не считать того объяснения,  что  он
болен.
   - Это правда, что Ася Борисовна уехала в Каир?
   - Да.
   - Он вернется? - как заведенная, спрашивала Майя.
   Ольф, не ответив ей, сел на стол, скрестил на  груди  руки  и  невесело
оглядел их:
   - Слушайте меня, ребятишки... Я понимаю, новость для вас несимпатичная,
но и для меня это событие не из радостных.
   - Он вернется? - снова спросила Майя.
   - Если и вернется, то не скоро.
   - А сам он что-нибудь говорил об этом? - спросил Воронов.
   И Ольф решил, что лучше сказать правду.
   - Да, говорил. Он сказал...
   Мгновенно установилась полная тишина, заставившая Ольфа оборвать фразу.
Не выдержав их взглядов, он отвернулся и быстро закончил:
   - Он сказал, что не приедет.
   И еще несколько секунд стояла тишина, и чей-то голос  -  кажется,  Аллы
Кориной - беспомощно проговорил:
   - Но этого не может быть! Ольф, ты что-то путаешь... Он так сказал?
   - Да, он так сказал, - как эхо, повторил Ольф. - Зря не  морочьте  себе
головы, ребята. Он сказал, что не вернется, но это еще не значит,  что  он
действительно не вернется. Он нездоров, вы же знаете.  Это  переутомление.
Он отдохнет и наверняка приедет и снова будет работать с нами. А пока  что
придется начинать новую работу без него. Теперь - временно, разумеется, до
приезда Дмитрия... Александровича - руководить  сектором  буду  я.  И  вам
придется основательно помогать мне. Прежде всего нам надо решить, над  чем
работать дальше. Сегодня, понятно, у вас настроение нерабочее,  а  завтра,
будьте  добры,  начнем   думать.   Кое-какие   наметки   оставил   Дмитрий
Александрович, какие-то идеи у меня появились - в общем, помыслим...
   Он оглядел свое невеселое, молчаливое "воинство" и бодро закончил:
   - А теперь - можете валять на все четыре стороны.
   И Ольф торопливо ушел в комнату Дмитрия. Вслед за ним пришла  и  Жанна.
Во время объяснений Ольфа она упорно молчала, забившись в угол.
   - Ты уходил из дома - почты не было? - спросила Жанна.
   - Так ведь рано еще... - Ольф прислушался к тишине за стеной, сказал  с
недоумением: - Сидят как мыши... Пойти к ним, что ли? А то получается, что
мы вроде отделились.
   - Выдумываешь бог знает что, - с досадой сказала Жанна. -  Сиди,  пусть
сами... в своих чувствах разбираются.


   На  следующее  утро  Ольф  с  самым  решительным  видом   приступил   к
руководству. Демонстративно засучив рукава, он  взял  мел  и  торжественно
сказал:
   - Нуте-с, господа,  приступим...  На  сегодняшний  день  мы  имеем  три
примерно равноценных идеи...
   Он обстоятельно изложил эти идеи и с огорчением отметил -  ни  одна  из
них не вызвала и намека на энтузиазм. Слушали его вяло,  вопросы  задавали
самые незначительные, и, когда Ольф,  закончив,  предложил  высказываться,
ему ответили дружным молчанием.
   - Та-ак... - протянул Ольф. - Я вижу,  вам  эти  идеи  пришлись  не  по
вкусу.
   Они переглянулись  -  и  по-прежнему  никто  не  решался  высказываться
первым.
   - Что вам в них не нравится? - спросил Ольф.
   - А тебе они нравятся? - простодушно осведомилась Дина.
   Ольф не очень естественно засмеялся:
   - Вопрос в лоб... Хитрые вы, мужички унд бабоньки...
   Ольф, конечно, ждал подобного вопроса. Все три идеи, в  сущности,  были
ответвлениями только что законченной работы. И даже на первый  взгляд  это
были не слишком значительные идеи - и уже поэтому не могли понравиться  ни
им, ни ему самому. Но ведь ничего лучшего не предвиделось...
   - Вот что, братья  славяне,  -  сказал  Ольф.  -  Давайте-ка  играть  в
открытую. Мы привыкли к тому, что главные  вопросы  всегда  решал  Дмитрий
Александрович. Я говорю "мы", потому что и сам во всем полагался на  него.
Но теперь-то нам волей-неволей придется решать самим. Или пойдем на поклон
к Ученому совету? Они, конечно, подбросят нам что-нибудь - да только будет
ли это лучше для нас? А ну, выкладывайте все, я  не  собираюсь  решать  за
вас, - потребовал Ольф. - Почему вам не нравятся эти идеи?
   - Ну почему же не нравятся... - неуверенно протянул Воронов.
   - Я скажу вам почему. После того, чем мы занимались почти три года, эти
идейки кажутся вам мелковатыми... Так?
   - Ну да, - почти с радостью брякнул Савин и зачастил: -  А  что,  разве
нет? Уже одно то, что идеек целых три и  все  действительно  равноценны...
Разве нет?
   - Разве да? - передразнил его Ольф. - Какой ты умный, Савва...  Заелись
вы, вот что я вам скажу. А вам не приходит в голову, что такие идеи, как у
Дмитрия Александровича, - может быть, одна за всю жизнь  бывает?  А  ну-ка
вспомните, что вам говорил Алексей  Станиславович  на  том  вечере...  Вам
действительно феноменально повезло, что вы начали свою научную  карьеру  с
такой значительной работы. Но кто сказал, что вам всегда будет так  везти?
Или вы решили, что до конца дней своих только тем и будете заниматься, что
претворять в жизнь выдающиеся идеи? Подавай вам Эвересты  и  Монбланы,  на
меньшее вы не согласны? А и где ж их взять, голубчики, эти  Монбланы?  Или
они на дороге валяются? А может, у кого-нибудь из вас  за  пазухой  торчит
такой монбланчик? Ну так валяйте,  выкладывайте,  я  сам  с  удовольствием
займусь им... - Ольф закурил, небрежно закинул  ногу  на  ногу.  -  А  то,
может, возьмем за жабры какую-нибудь элементарную сверхзадачку?  Например,
теорию гравитации? А что, в самом деле? Если вас эти орешки не устраивают,
- он кивнул на доску, - почему бы нет?  Или  общую  теорию  поля...  То-то
лавров нам будет, если справимся...
   Невесело посмеялись над его речью - и Ольф серьезно сказал:
   - Ну, потрепались - давайте мыслить. Если  у  вас  в  самом  деле  есть
какие-то другие идеи - милости прошу, выкладывайте.
   Других идей не было. И эти три, несмотря  на  "разъяснительную  работу"
Ольфа, их явно не привлекали. До обеда они с видимой  неохотой  перебирали
варианты, избегая каких-либо определенных  высказываний,  и  Ольф  наконец
сердито сказал:
   - Вот что, коллеги... Отправляйтесь обедать,  и  если  уж  вам  так  не
хочется работать - не неволю. Но должен сказать вот что: если мы  в  самое
ближайшее время не придем к какому-то решению - я иду  в  Ученый  совет  и
прошу дать нам тему.
   Угроза подействовала - после обеда обсуждение  пошло  более  энергично.
Ольф даже насмешливо хмыкнул:
   - Первые признаки  жизни  налицо.  Пульс  слабый,  нитевидный,  дыхание
прерывистое. Глядишь, скоро и по-настоящему мозгами зашевелите.
   Из трех идей одна принадлежала Дмитрию  -  на  ней  в  конце  концов  и
остановились после долгого обсуждения. Ольф невольно задумался -  было  ли
это случайностью? Они ведь не  знали,  что  именно  предлагал  он,  а  что
Дмитрий. Разве что Жанна могла сказать... Ольф спросил ее об  этом.  Жанна
сухо ответила:
   - Ничего я им не говорила, да они и не  спрашивали.  А  тебя  что,  уже
проблема престижа беспокоит?
   Ольф с недоумением посмотрел на нее.
   - Ничего себе вопросик... И как это ты догадалась? Помог кто-нибудь?
   - Извини, - тихо сказала Жанна, отворачиваясь. - Я все думаю  -  почему
он не пишет?
   - Напишет, рано еще.
   - Одиннадцать дней, как уехал...
   В тот же день  пришла  от  Дмитрия  открытка  -  с  десяток  спокойных,
безличных строчек. Дмитрий писал, что побывал на Байкале,  что  "священное
море" вполне оправдывает все свои превосходные эпитеты,  но  задерживаться
здесь он не  собирается  и  завтра  отправляется  дальше,  вероятно  -  до
Владивостока. И что оттуда он им напишет.
   Прошла еще  неделя,  прежде  чем  они  получили  письмо  от  Дмитрия  -
несколько небрежных строк, написанных на  сером  телеграфном  бланке:  "До
Владивостока не доехал, сижу в Хабаровске. Иду по твоим  следам,  Ольф,  -
жду пропуска на Камчатку. Жара здесь тропическая, даже мухи от нее дохнут.
Привет ребятам". И все - ни даты, ни подписи.
   И пошли недели одна за другой, а от Дмитрия ничего больше не было.



65

   С грустью и недоумением наблюдал Ольф, как буквально на глазах меняется
групп