е старческие руки с длинными гибкими пальцами. Дубровин представил
их друг другу, Александр Яковлевич, задержав руку Дмитрия в  своей,  густо
сказал:
   - Однако, погодка не для прогулок, а?
   - Это уж точно, - проворчал Дубровин, стряхивая со шляпы капли дождя. -
Чаем угостишь?
   Дмитрию показалось, что он ослышался, - Дубровин был  на  тридцать  лет
моложе своего прославленного учителя и, однако, говорил ему "ты".
   - И даже с коньяком, - весело сказал Александр Яковлевич.
   - Мне твои коньяки боком выйдут, ты вон его угощай.
   - А я тебя и не заставляю.
   Александр Яковлевич провел их в кабинет, показал на кресла:
   - Алексей, займи гостя, пока я чай приготовлю.
   - А что его занимать, не красная девица... - начал  было  Дубровин,  но
Александр Яковлевич уже шел к двери, пообещал с порога:
   - Я - быстро.
   И действительно, очень скоро пришел с подносом и, расставляя на столике
чашки, спросил у Дмитрия:
   - Чай, надеюсь, пьете крепкий?
   - Разумеется.
   - Даже так... А сигары курите?
   - Не приходилось.
   - Попробуете?
   - Можно.
   Дмитрий старался говорить спокойно - и  опасался,  что  тон  его  может
показаться слишком уж небрежным. Но, кажется, все получилось  как  надо  -
Александр Яковлевич с явным одобрением  оглядел  его,  пододвинул  ящик  с
сигарами, взял одну и показал, как нужно обрезать.
   - На первый раз увлекаться не стоит, выкурите  треть  -  и  достаточно.
Затягиваться тоже не рекомендуется.
   Сигара оказалась  крепчайшей,  чай  -  необыкновенно  вкусным,  Дмитрий
похвалил его, на что Дубровин насмешливо отозвался:
   - Вот это уж зря, а то  Александр  Яковлевич  и  так  считает,  что  он
крупнейший специалист по чаю во веем  городе.  Самолично  закупает  чай  в
Москве и непоколебимо  убежден,  что  обладает  какими-то  сверхсекретными
способами заварки.
   Александр Яковлевич не обратил внимания на эту тираду.  Помешивая  чай,
он внимательно оглядел Дмитрия и серьезно сказал:
   -  Значит,  вы  и  есть  Дмитрий  Александрович  Кайданов...  Дима.  Не
возражаете, если я буду вас так называть?
   - Нет.
   - Сколько вам лет?
   - Тридцать один.
   - Возраст  самый  подходящий...  -  Для  чего  "подходящий",  Александр
Яковлевич не договорил, задумался  о  чем-то  и  с  сожалением  сказал:  -
Почему-то совсем не помню вас, Дима.
   - И не удивительно, ты же его не знаешь, - вставил Дубровин.
   - Мало ли кого я не знаю,  однако  память  на  лица  у  меня  неплохая,
встречались же мы где-нибудь в коридоре.
   - Нет, - сказал Дмитрий, - я редко бываю в вашем корпусе.
   - Ну, неважно. Жаль, что Алексей раньше нас не познакомил.
   - Нужды не было, - ворчливо сказал Дубровин.
   - А теперь, выходит, нужда появилась? - с  усмешкой  спросил  Александр
Яковлевич и сам себе ответил: - Да, теперь определенно появилась.  Ну  что
ж, приступим к делу... Ты ничего  не  говорил  ему?  -  спросил  Александр
Яковлевич у Дубровина.
   - Нет.
   Дмитрий почувствовал, что лицо у него пошло красными пятнами, - как  ни
был он уверен в своей правоте, но теперь,  в  ожидании  приговора,  трудно
было сдержать свое волнение. Александр Яковлевич заметил  это  и,  взяв  с
письменного стола его статью, медленно  заговорил,  словно  пробуя  каждое
слово на вес:
   - Алексей сразу показал мне вашу статью, и вот все эти вечера мы с  ним
только тем и занимаемся, что обсуждаем ее. Факт в нашей с  ним  совместной
работе единственный, надо сказать, и говорящий  сам  за  себя.  Обвинения,
выдвинутые вами, по существу, против всех основных  положений  современной
теории  элементарных  частиц...  -  Александр  Яковлевич  сделал  паузу  и
повторил: - Да, именно против всей теории, вполне можно сказать  и  так...
Так вот, эти обвинения столь серьезны и  значительны,  что  мы  попытались
сразу же встать на защиту этой теории, которой  оба  отдали  но  один  год
нашей жизни. Звучит несколько высокопарно, но - так оно и есть.  Неделя  -
срок не слишком большой, но и не такой уж маленький. За это  время  мы  не
только не смогли опровергнуть ни одного из ваших  обвинений...  Выпейте-ка
коньяку, Дима, -  прервал  себя  Александр  Яковлевич,  взглянув  на  лицо
Дмитрия, и сам налил ему.
   Дмитрий выпил, поперхнулся и закашлялся.
   - Это... от сигары, - наконец выговорил он.
   - Конечно, - чуть улыбнулся Александр Яковлевич. - Треть вы  уже  почти
выкурили, так что можете пока отложить ее. Нет-нет, гасить не  нужно,  она
сама погаснет... Так вот,  Дима...  Наши  попытки  защитить  наше  любимое
детище пока что закончились полнейшей неудачей... С чем вас и  поздравляю,
- неожиданно сказал Александр Яковлевич.  -  Из  этого,  конечно,  еще  не
следует, что других также должна постигнуть неудача. Возможно,  мы  просто
неважные адвокаты. И наверняка не сделали всего, что  могли,  -  этим  еще
предстоит заняться. Но одно несомненно: ваша работа - серьезнейший удар по
существующей теории, удар такой силы, что даже если и удастся отбить  его,
это наверняка приведет к  необходимости  значительно  изменить  многие  из
устоявшихся представлений на  природу  элементарных  частиц...  Вы  хорошо
поняли, что я сказал?
   - Да.
   - В таком случае займемся более  конкретными  вещами.  Статья  вызывает
множество различных предположений и вопросов,  ответы  на  которые  сейчас
вряд ли возможны. Несомненно, что эти вопросы и предположения возникли и у
вас, но вы, как  я  понял,  намеренно  избегали  всего,  что  нельзя  было
подкрепить достаточно вескими аргументами.
   - Да.
   - Что ж, это хороший метод работы, хотя и не слишком практичный. Мы тут
с Алексеем немного поспорили по  этому  поводу.  Я  хотел  предложить  вам
расширить  статью,  дополнить  ее  некоторыми  не  совсем  очевидными,  но
довольно существенными положениями. Нет ничего страшного в том,  что  пока
эти положения будут не слишком  доказательными,  можно  отыскать  для  них
безукоризненные формулировки. Что вы об этом думаете?
   - Мне кажется, этого не нужно делать.
   - Что я тебе говорил? - насмешливо вставил Дубровин.
   - Ваш  обоюдный  идеализм  достоин,  конечно,  всяческого  уважения,  -
серьезно сказал  Александр  Яковлевич,  -  но  я-то  стреляный  воробей  и
как-никак лицо официальное, и мне далеко  не  безразлично,  в  каком  виде
будет опубликована эта работа. И уж не  обессудьте,  но  я  просто  обязан
позаботиться о том, чтобы статья вышла в свет в  наиболее  полном  виде  -
разумеется, без ущерба для научной строгости.  Так  что  давайте  все-таки
подумаем, как это сделать. Того, что здесь есть, явно  недостаточно.  И  в
конце концов, зачем нужно  уступать  кому-то  первенство  даже  в  области
гипотез? Нет уж, друзья мои, - решительно сказал  Александр  Яковлевич,  -
придется вам согласиться со мной.
   - А что ты конкретно предлагаешь? - спросил Дубровин.
   - Во-первых, все-таки дополнить статью.  Вы,  судя  по  вашему  багажу,
захватили с собой черновики?
   - Да.
   Дмитрий выложил все свои листки. Александр Яковлевич пододвинул к  себе
его статью и сказал:
   - Что ж, давайте заглянем за кулисы...
   "Закулисный" разбор продолжался  часа  четыре.  За  это  время  Дмитрий
совсем  освоился.  Наконец  они  составили  довольно  внушительный  список
гипотез  и   предположений.   Некоторые   из   них   оказались   полнейшей
неожиданностью для Дмитрия. Когда он признался в этом, Александр Яковлевич
добродушно заметил:
   - Друг мой, чего же вы хотите? Это и естественно. Все  мы  в  молодости
расточительны и действуем по принципу: лес рубят - щепки летят.  Щепок  вы
не замечаете - лес мешает. Ну, а с годами начинаешь ценить и щепки. У  вас
это еще впереди... Давайте думать, что делать с этаким богатством. На  мой
взгляд, вот эти четыре  гипотезы  непременно  должны  войти  в  статью.  -
Александр Яковлевич жирно выделил четыре пункта. - Возражений нет?
   - Есть, - сказал Дмитрий. - Из этих четырех гипотез только три мои.
   - Слушаю.
   Дмитрий показал. Александр Яковлевич с любопытством посмотрел на него:
   - Вот как? А чья же четвертая?
   - Ваша.
   - А почему я не знаю об этом?
   - Знаете, - засмеялся Дмитрий.
   - Друг мой, мне ваши лавры ни к чему, у  меня  и  своих  хватает.  Ваша
гипотеза, ваша, я ее только чуть-чуть переоформил.
   - Ничего себе чуть-чуть.
   - Вот именно, чуть-чуть. Не будь вот этого вашего уравнения, которое вы
с такой легкостью готовы были выбросить в  корзину,  мне  и  в  голову  не
пришла бы эта, как вы выражаетесь, моя гипотеза.
   - Я потому и хотел отбросить это уравнение, что не понял до  конца  его
смысла.
   - Но позвольте, уравнение-то ваше, а не мое.
   - Ну и что?
   -  Нет  уж,  вы  ответьте,  -  даже  как  будто  рассердился  Александр
Яковлевич, - уравнение ваше?
   - Мое. А гипотеза все-таки ваша, - упрямо сказал Дмитрий.
   Они еще с минуту вежливо препирались, и Дубровин наконец не выдержал:
   - До чего же приятно слушать  вас...  Ну  прямо  рыцари  без  доспехов.
Александр Яковлевич,  есть  же  элементарный  выход  из  этого  положения.
Насколько я помню, ты еще в первый день предлагал предпослать  его  статье
что-то вроде вступления-комментария под двумя нашими подписями.  Поскольку
без такого комментария все равно не обойтись, не  проще  ли  сделать  так:
включить этих трех приблудных китов в статью  Димы,  а  четвертого,  из-за
которого вы так элегантно спорите, а заодно и весь остальной улов, - еще в
одну статью, но уже коллективную, под тремя подписями.
   Александр Яковлевич помолчал и хмыкнул:
   - Однако ты мудрец, Алексей. Хоть так и не принято делать, но почему не
попробовать?  Одним  выстрелом  убьем   всех   зайцев.   Без   комментария
действительно не обойтись...
   - Почему? - спросил Дмитрий.
   - Да потому, - сказал  Александр  Яковлевич,  -  что  рядовая  читающая
публика - а ее, как и всяких рядовых, большинство - очень не любит,  когда
ее начинают поучать люди без имени, то есть, по их  представлениям,  такие
же рядовые. А так как дерзость автора статьи очевидна, то наверняка она  в
первую очередь и будет отмечена. Ну  и  посыплются  на  вас  незаслуженные
обвинения.
   - Я этого не боюсь, - сказал Дмитрий.
   - Не сомневаюсь. - Александр Яковлевич учтиво  наклонил  голову.  -  Но
надо подумать и о статье. Ей это, несомненно, повредит. А  что  вы  имеете
против нашего сотрудничества?
   - Ничего, конечно, - поспешно сказал Дмитрий,
   - И  отлично.  Наверно,  мы  действительно  так  и  сделаем  -  напишем
коллективную статью. Поскольку ты,  Алексей,  возглавишь  список  авторов,
тебе и карты в руки. Пиши, да поскорее.
   - Хорошо, - согласился Дубровин.
   - А может, меня все-таки не нужно включать? - робко спросил Дмитрий.
   - А вам не подходит наша компания? - Александр  Яковлевич  улыбнулся  и
встал, не дожидаясь ответа. - А теперь - прошу обедать.



73

   На стол подавала маленькая, очень старая женщина, назвавшаяся Антониной
Васильевной. Что-то мешало Дмитрию  думать,  что  она  -  жена  Александра
Яковлевича: уж слишком почтительно обращались они  друг  с  другом,  да  и
представлялись очень разными. За обедом деловых разговоров не вели, лишь в
самом конце Александр Яковлевич неожиданно спросил Дмитрия:
   - Вы, кажется, собираетесь в отпуск ехать?
   - Да.
   - А какие планы на будущее?
   - Нн-не знаю, - замешкался Дмитрий, недовольно взглянув на Дубровина.
   Александр Яковлевич  его  ответу  как  будто  не  удивился  и  спокойно
осведомился:
   - Почему же не знаете?
   Дмитрий промолчал - он растерялся и просто не знал, что говорить,  -  и
Александр Яковлевич тактично перевел разговор на другое. Но  после  обеда,
когда они вернулись  в  кабинет  и  закурили,  Александр  Яковлевич  снова
заговорил об этом:
   - Мне кажется, Дима, что вы  не  совсем  четко  представляете  масштабы
сделанного вами и того, что еще предстоит сделать. В этом...  -  Александр
Яковлевич взял в руки его статью и значительно покачал ею,  -  предстоящей
работы не на один год и для многих сотен, если не  тысяч,  людей.  Это  вы
понимаете?
   - Приблизительно.
   - А надо бы точно, ложная скромность здесь неуместна. И  конечно,  было
бы  странно,  если  бы  вы  не   занялись   самыми   важными   проблемами,
поставленными вами же.
   Дмитрий помолчал и сумрачно сказал, не глядя на Александра Яковлевича:
   - Но я действительно не знаю... - И неожиданно для самого себя добавил:
- Я не знаю даже, смогу ли я вообще работать дальше.
   - Алексей мне  немного  говорил  об  этом,  -  мягко  сказал  Александр
Яковлевич. - Вы уж не сердитесь на него за это.
   - Ну что вы...
   -  Состояние  это,   в   общем-то,   неудивительное,   даже,   пожалуй,
естественное для тех, кто пытается  разобраться  в  тайнах  мироздания.  И
если, конечно, оно исключение из правил, а не правило. В моей  жизни  было
два подобных кризиса, когда я не мог работать и ни во что не верил - ни  в
себя, ни в других, ни в разум человеческий. А у вас это впервые?
   - Нет, - сказал Дмитрий. - Второй раз.
   - Уже второй... Для тридцати лет многовато.
   - Для него - в самый раз, - серьезно сказал. Дубровин.
   - Вот как. - Александр Яковлевич улыбнулся. -  Ну  что  ж,  тебе  лучше
знать. Да и то сказать - мы в его годы таких работ все же не делали.
   Дмитрий покраснел и не знал, куда  глаза  девать.  Александр  Яковлевич
словно не заметил этого и, подвинув кресло поближе к Дмитрию, заговорил:
   - Только, пожалуйста, не думайте, что мы разыгрываем сцену для поднятия
вашего духа. В этом нет никакой необходимости - вы человек не из  хлипких,
сужу об этом с уверенностью потому, что такая работа не для слабых  духом.
И что работать  дальше  вы  будете,  и  работать  крепко,  значительно,  -
Александр Яковлевич сжал пальцы в кулак  и  энергично  взмахнул  им,  -  я
ничуть не сомневаюсь... Ничуть. Просто вам  нужно  какое-то  время,  чтобы
прийти в себя.  Разумеется,  сейчас  я  не  собираюсь  вытягивать  из  вас
каких-то конкретных ответов и обещаний. Но, уж не обессудьте, и  оставлять
все на милость вашу и божью тоже  не  могу,  именно  значительность  вашей
работы не позволяет делать этого... Поезжайте, отдохните  как  следует,  в
сроках вас никто не ограничивает, и подумайте вот о чем... Сколько человек
у вас в секторе?
   - Тринадцать.
   - Мало, очень мало... Мы, откровенно говоря, уже решили укрупнить  вас,
перевести ваш сектор рангом выше, сделать его лабораторией. Как вы на  это
смотрите?
   - Никак, - сказал Дмитрий.
   - Хм, - задумался Александр Яковлевич. - Так-таки и совсем уж никак?
   - Да. Жаль, но ничего более конкретного пока сказать не могу.
   - Но вы подумаете об этом?
   - Конечно.
   - Видите ли, друг мой, я хоть и дал вам обещание не  требовать  от  вас
конкретного ответа - и от обещания этого не отказываюсь, - но войдите и  в
мое положение. Конец года на носу, надо утрясать планы  будущего  года,  и
хотите вы этого или нет, но вашей  работе,  в  чем  бы  конкретно  она  ни
заключалась, в этих планах должно быть отведено значительное место.  Ждать
еще год - просто преступление. Это вы понимаете?
   - Да. Но поймите и вы меня. Если бы я  мог  что-то  ответить,  я  сразу
сделал бы это.
   - Несомненно. Но, простите за назойливость, тая как  я  не  сомневаюсь,
чем закончатся ваши раздумья, то сделаем вот  что:  вы  едете  отдыхать  и
думать, а мы действуем так, словно вы уже  дали  согласие  на  руководство
лабораторией, и, по  возможности,  планируем  все  необходимое  для  вашей
дальнейшей работы... Я вижу, вам это не очень нравится?
   - Да.
   - Мне тоже. - Александр Яковлевич развел руками. - Я предпочел бы более
конкретный ответ, но что делать? Деловая проза частенько входит в конфликт
с нашими эмоциями. Вы можете предложить какое-то другое решение?
   - Нет. - Дмитрий покачал головой. - Но  и  это  мне  не  представляется
удачным. Мне будет крайне неприятно, если я не оправдаю ваших надежд.
   - Я думаю. И все-таки мы рискнем.
   Дмитрий пожал плечами и промолчал.
   На улице Дубровин предложил:
   - Зайдем ко мне?
   - Можно, - не слишком охотно согласился Дмитрий.
   Они прошли в кабинет и несколько минут сидели молча.  Наконец  Дубровин
спросил:
   - Ты чем-то еще расстроен - кроме разговора о лаборатории?
   - Вы думаете, этого мало?
   - И не слишком много. Тебя ведь насильно никто не заставляет.
   - Ну конечно, - Дмитрий усмехнулся. - Все выглядит очень даже мило.  Ты
можешь не соглашаться, но мы все-таки настаиваем. И  попробуй  откажись  -
сразу выйдешь дурак дураком и неблагодарной свиньей.
   - Ну, это уже слишком.
   - Ничего не слишком. Я не знаю, что вы говорили Александру Яковлевичу о
моем... кризисе, но боюсь, что вы не слишком хорошо и сами понимаете,  что
это такое. Дело обстоит хуже, чем вы думаете. Я не стал особенно возражать
Александру Яковлевичу,  потому  что  это  бесполезно,  да  и  похоже,  что
лабораторию в самом деле надо создавать... Создавайте хоть целый институт,
если моя работа стоит того. Но уж позвольте мне самому решать, смогу ли  я
принять участие в этой работе, а тем более руководить ею.  Я  сделал  все,
что мог, - и кончено на этом. А что дальше будет - увидим...  И  на  вашем
месте я не стал бы слишком рассчитывать на меня. Если я и  выберусь...  из
этого кризиса, - Дмитрий криво усмехнулся, - то вряд ли  скоро.  А  терять
даже один год - это, как считает Александр Яковлевич,  преступление.  Если
так - заранее ищите другого руководителя. Я наверняка ничем не смогу  быть
вам полезным... в ближайшем будущем по крайней мере. Я не только  не  могу
сейчас ничего делать, но и не хочу, понимаете? Ничего не хочу.  Я  еле-еле
закончил эту работу, и большего не требуйте от меня.
   - Дима, - тихо сказал  Дубровин,  -  успокойся,  пожалуйста.  Не  будем
больше говорить об этом. Поезжайте куда хотите и на сколько хотите.  Жанне
тоже надо как следует отдохнуть.
   - Это уж точно. - Дмитрий поднялся. - Я пойду, Жанна будет волноваться.
   Дмитрий стал одеваться, но  вдруг  хлынул  такой  дождь,  что  Дубровин
решительно отобрал у него пальто, и они снова вернулись в кабинет. Дмитрий
встал у окна и смотрел, как яростно  сечет  дождь  тонкие  голые  деревья.
Потом повернулся к Дубровину и спросил:
   - Антонина Васильевна - его жена?
   - Да. Непохоже?
   - Почему же...
   - У них такая история - хоть роман пиши. Знакомы они с  детства,  но  в
гражданскую потерялись, несколько лет искали друг друга  и  не  нашли.  Он
женился на другой, она вышла замуж, пошли у  обоих  дети,  -  в  общем,  у
каждого своя жизнь. А в сорок седьмом, когда им  уже  по  пятьдесят  было,
случайно встретились на улице и, представь  себе,  сразу  же  узнали  друг
друга. Как оба уверяют - только по глазам. Проговорили один вечер,  другой
- и решили, что расставаться им не надо. Дети у обоих были  уже  взрослые.
Она ушла от своей семьи, он - от своей, и вот с тех пор и живут вместе.
   - Давно вы его знаете?
   - Лет двадцать.
   - Я все-таки пойду, Алексей Станиславович...
   - Дождь-то еще не кончился.
   - Он, похоже, до самой зимы не кончится.
   - Тогда возьми зонт.
   Домой Дмитрий пошел не сразу. Остановился под узким карнизом  закрытого
магазина, плотно прижался спиной к его прозрачной стеклянной стене. Закрыл
зонт, закурил, долго  смотрел  на  пустую,  чисто  вымытую  дождем  улицу.
Волнение, пережитое при разговоре с Александром Яковлевичем, казалось  уже
чем-то далеким, теперь спокойно думалось:  ну  вот,  все  кончилось  самым
благополучным образом, уверенность в своей правоте не подвела  тебя  и  на
этот раз, работа оценена на "отлично" - и что же дальше? Ответ может  быть
вроде бы только один:  работать  и  работать.  Прав  Александр  Яковлевич:
работы этой не на один год, и кому же, как не ему самому, возглавить ее...
   Но он знал, что не сможет больше  работать.  Ни  сейчас,  ни  позже.  И
спасительное стандартное утешение,  что  все  это  временно,  естественная
реакция на чр