латье - короче говоря, мисс Салли во
всей ее прелести, и на сей раз она произвела на него еще более  ошеломляющее
впечатление.
     Это повторялось так часто, что под конец мистер Свивеллер  почувствовал
себя во  власти  какого-то  странного  наваждения  -  ему  вдруг  до  смерти
захотелось уничтожить эту Салли Брасс; его подмывало сорвать с нее  головной
убор и посмотреть, хороша  ли  она  будет  простоволосая.  На  столе  лежала
длинная линейка  -  очень  длинная  отполированная  черная  линейка.  Мистер
Свивеллер взял ее и почесал ею нос.
     Переход от  почесывания  носа  к  покачиванию  линейкой  над  столом  и
применению ее в качестве томагавка, то и дело рассекавшего воздух, произошел
как-то сам собой, совершенно незаметно. Иной раз  линейка  пролетала  совсем
близко от головы мисс Салли; фестончатую кромку газа вздымало ветром, -  еще
немного,  и  коричневая  наколка  очутилась  бы  на  полу,  но   ничего   не
подозревающая девица продолжала спокойно строчить и ни разу не подняла  глаз
на мистера Свивеллера.
     Какое же это принесло ему облегчение! Приятно было, написав через  силу
несколько слов и дойдя чуть ли не до  умопомешательства,  схватить  линейку,
замахнуться ею над коричневым головным убором и знать, что при  желании  его
можно сбить долой! Приятно было, отдергивая руку в минуту опасности,  крепко
почесывать линейкой нос, а потом  вознаграждать  себя  еще  более  свирепыми
взмахами, как только выяснялось, что мисс Салли и не думает поднимать  глаза
от своей писанины. Благодаря этим упражнениям  мистер  Свивеллер  постепенно
успокоил свои взволнованные чувства; он уже не так часто и  не  так  яростно
взмахивал линейкой и, наконец, мог писать по пять-шесть строчек  подряд,  не
прибегая к ее помощи, что было для него огромной победой над самим собой.

ГЛАВА XXXIV

     По прошествии некоторого времени, а именно после  двухчасового  сидения
за столом, мисс Брасс закончила работу, - в знак чего  она  вытерла  перо  о
свое зеленое платье и взяла понюшку табаку из маленькой  круглой  табакерки,
которая хранилась у нее в кармане. Освежившись  таким  образом,  эта  девица
поднялась с табуретки, перевязала бумаги  по  всей  форме  красным  шнурком,
сунула сверток под мышку и вышла из конторы.
     Мистер  Свивеллер  только   успел   вскочить   с   места   и   отколоть
коленце-другое неистовой жиги от радости, что его оставили одного, как вдруг
дверь отворилась и из-за нее высунулась голова мисс Салли.
     - Я ухожу, - сообщила она.
     - Хорошо, сударыня, - сказал Дик. "И, сделайте  одолжение,  не  спешите
из-за меня домой", - добавил он мысленно.
     - Если кто-нибудь придет по делу,  спросите,  что  передать,  а  самого
стряпчего, мол, нет дома. Поняли?
     - Понял, сударыня, - ответил Дик.
     - Я ненадолго, - сказала мисс Брасс напоследок.
     - Прискорбно  это  слышать,  сударыня,  -  воскликнул  Дик,  когда  она
затворила за собой дверь.  -  Надеюсь,  что  у  вас  получится  какая-нибудь
непредвиденная задержка. Если вы ухитритесь попасть под колеса, сударыня, не
причинив себе серьезного увечья, тем лучше.
     Высказав  от  всего  сердца  это  благожелательное  напутствие,  мистер
Свивеллер сел в кресло для клиентов и погрузился в глубокое раздумье,  потом
прошелся несколько раз по комнате и снова упал в кресло.
     - Итак, я состою в должности писца при  мистере  Брассе!  -  воскликнул
Дик. - Служу писцом у Брасса да? И у сестрицы Брасса -  у  этого  дракона  в
юбке? Хорошо, очень хорошо! Что же со мной приключится дальше?  Может,  меня
ждет участь каторжника, и я  буду  слоняться  по  адмиралтейским  складам  в
войлочной шляпе, в серой куртке с аккуратно  вышитым  на  ней  номером  и  с
орденом Подвязки на щиколотке*, под который придется  подсовывать  платочек,
чтобы не натирало ногу? Значит, быть  мне  каторжником?  А  может,  и  этого
недостаточно  и  готовится  что-нибудь  похуже?  Впрочем,  не   стесняйтесь,
поступайте по собственному усмотрению.
     Так как мистер Свивеллер восклицал это, находясь в полном  одиночестве,
следует полагать, что он взывал к своей судьбе или к своей несчастной  доле,
которым, как мы  знаем,  частенько  приходится  выслушивать  от  попавших  в
неприятное положение героев такие вот иронически-горькие  попреки.  Это  тем
более вероятно, что мистер Свивеллер говорил,  глядя  в  потолок  -  обычное
местопребывание вышеупомянутых бесплотных особ, за исключением тех  случаев,
когда дело происходит на театральных подмостках, где им положено  обитать  в
самой сердцевине люстры.
     - Квилп предлагает мне это место и говорит, что оно наверняка будет  за
мной, - после глубокомысленной паузы продолжал Дик,  отсчитывая  на  пальцах
все обстоятельства своей теперешней жизни. - Фред, который раньше и  слышать
бы  не  захотел  о  чем-либо  подобном,  к   моему   величайшему   удивлению
поддерживает Квилпа и настаивает на том же самом, -  удар  номер  один.  Моя
тетушка прекращает высылку денег  и  уведомляет  меня  нежным  письмецом  из
своего захолустья, что она составила новое завещание, в котором обо  мне  не
упомянуто ни единым словом, -  удар  номер  два.  Полное  отсутствие  денег,
отсутствие кредита, подвох со  стороны  Фреда,  который  вдруг  остепенился;
требование освободить квартиру - удары номер  три,  четыре,  пять  и  шесть.
Когда на человека обрушивается сразу столько ударов, он уже  ни  за  что  не
отвечает. Человек сам себя не швырнет в грязь, а если его  швырнет  в  грязь
судьба, ее дело снова поставить свою жертву на ноги. Моя судьба навлекла  на
себя немало хлопот, ну и прекрасно! Я умываю руки и назло ей устроюсь  здесь
как дома. Так что пусть продолжает в том же духе.  -  Тут  мистер  Свивеллер
многозначительно кивнул и отвел взгляд от потолка. - А там посмотрим, кто из
нас сдастся первый.
     Придя к столь глубокомысленному  выводу,  знакомому  нам  по  некоторым
системам нравственной философии, мистер Свивеллер перестал  думать  о  своем
падении и, стряхнув с  себя  унылость,  принял  весьма  непринужденный  вид,
подобающий таким безответственным личностям, как писцы.
     Чтобы окончательно успокоиться и овладеть собой, он приступил  к  более
тщательному осмотру конторы, на что до сих  пор  у  него  не  было  времени:
заглянул в картонку из-под парика, в книги, в чернильницу, развязал одну  за
другой все связки бумаг и перелистал их; вырезал на столе несколько вензелей
острым перочинным ножом мистера Брасса и  расписался  с  внутренней  стороны
угольного ведерка. Утвердив себя таким образом  в  должности  писца,  мистер
Свивеллер распахнул окно, развалился  в  небрежной  позе  на  подоконнике  и
пролежал там до тех пор, пока на улице не появился мальчик  из  пивной.  Дик
приказал ему поставить поднос на тротуар, остановил  свой  выбор  на  кружке
легкого портера, тут же выпил его и произвел полный расчет, чтобы немедленно
положить начало будущему кредиту.  Потом  в  контору  забегало  трое-четверо
посыльных от троих-четверык стряпчих  одного  пошиба  с  Брассом,  и  мистер
Свивеллер принимал и отпускал их с  такой  же  серьезностью,  какую  мог  бы
выказать клоун в подобного рода пантомиме.  Когда  же  с  посетителями  было
покончено, он  снова  уселся  на  табуретку  и,  весело  посвистывая,  начал
набрасывать пером карикатуры на мисс Брасс.
     Мистер Свивеллер был все еще погружен в рисование, когда к дому  Брасса
подъехал чей-то экипаж и вслед  за  тем  послышался  громкий  стук  дверного
молотка. Поскольку мистер Свивеллер считал себя обязанным отвечать только на
звонки в контору, он преспокойно продолжал рисовать, хотя у него  и  имелись
подозрения, что в доме никого больше нет.
     Но это было не так, ибо после  повторного  и  еще  более  нетерпеливого
стука входную дверь отперли, и кто-то, тяжело ступая, поднялся в комнату над
конторой. Мистер Свивеллер уже начал подумывать, нет ли в доме  второй  мисс
Брасс - двойняшки дракона, как вдруг к нему постучались.
     - Войдите! - крикнул Дик. - К чему  такие  церемонии!  Если  посетители
будут валить ко мне валом, я туг совсем запутаюсь. Прошу!
     - Пожалуйста, будьте так добры, - послышался чей-то  тоненький  голосок
совсем низко от пола, - покажите ему комнату.
     Дик перегнулся через  стол  и  узрел  маленькую  девочку  в  стоптанных
башмаках и в грязном глухом переднике, который оставлял на  виду  только  ее
лицо и ступни. С равным успехом эту девочку можно было бы одеть и  в  футляр
от скрипки.
     - Ты кто такая?  -  спросил  Дик.  Но  в  ответ  снова  послышалось:  -
Пожалуйста, будьте так добры, покажите ему комнату!
     До чего же эта девочка была старообразная, и лицом и манерами! Судя  по
всему, ее запрягли в работу прямо с колыбели. Она  боялась  Дика  в  той  же
мере, в какой Дик дивился, глядя на нее.
     - Я тут совершенно ни при  чем,  -  сказал  он.  -  Попроси  его  зайти
попозже.
     - Нет, пожалуйста, будьте так добры, покажите ему комнату! -  в  третий
раз повторила девочка. - Восемнадцать шиллингов в  неделю,  белье  и  посуда
наши, чистка сапог и платья особо, камин в  зимнее  время  восемь  пенсов  в
день.
     - Вот и покажи сама. Ты ведь все знаешь, - сказал Дик.
     - Мисс Салли мне  не  велела,  она  говорит,  жильцы  увидят,  какая  я
маленькая, и решат, что услуги будут плохие.
     - Сразу не увидят, так потом увидят!
     - Э-э! А за две недели  вперед?  -  сказала  девочка,  бросив  на  Дика
хитренький взгляд. - Уж если кто устроился на квартире,  так  неохота  будет
съезжать на другой день!
     - Чудно! - пробормотал Дик, вставая. - А ты все-таки за кого здесь - за
кухарку, что ли?
     - Да я и за кухарку, - ответила девочка, - и за горничную и всю  работу
по дому делаю.
     "Самая грязная работа, наверно, приходится на долю Брасса, дракона и на
мою", - подумал Дик. Он мог бы  долго  размышлять  на  эту  тему,  борясь  с
одолевающими его сомнениями, но девочка  снова  повторила  свою  просьбу,  а
загадочные глухие стуки в коридоре и на лестнице  явно  свидетельствовали  о
том, что претендент на комнату испытывает нетерпение. Тогда Ричард Свивеллер
сунул  по  перу  за  оба  уха,  третье  взял  в   зубы,   в   доказательство
значительности своей персоны и крайней занятости, и поспешил  наверх,  вести
переговоры с одиноким джентльменом.
     К его удивлению, глухие стуки  объяснялись  тем,  что  на  второй  этаж
втаскивали сундук одинокого джентльмена, страшно тяжелый и чуть ли не в  два
раза  шире  лестницы,  вследствие  чего  одинокому  джентльмену  и  возчику,
старавшимся  соединенными  усилиями  поднять  его  по   крутым   ступенькам,
приходилось нелегко. Они толкались, притискивали друг друга к перилам и  так
и  сяк  бились  над  сундуком,  который  то  и  дело  застревал  под  самыми
невероятными  углами,  и,  следовательно,  опередить  их  на  лестнице  было
невозможно. Поэтому Ричард Свивеллер медленно поднимался следом за ними и на
каждой ступеньке громко высказывал  свое  возмущение  по  поводу  того,  что
неизвестные люди берут штурмом дом мистера Самсона Брасса.
     Одинокий джентльмен не удостоил ни словом эти протесты, а когда сундук,
наконец, втащили в комнату, сел на  него  и  вытер  лицо  и  лысину  носовым
платком. Ему стало жарко, и это не удивительно, так как, не говоря о возне с
сундуком, одет он был  по-зимнему,  хотя  термометр  показывал  в  тот  день
двадцать семь градусов в тени.
     - Я полагаю, сэр, - сказал Ричард Свивеллер, вынув перо изо рта, -  что
вы желаете осмотреть помещение? Комната прекрасная,  сэр.  Она  находится  в
двух минутах ходьбы от... от ближайшего  угла,  и  из  ее  окон  открывается
широкий вид на... на противоположную сторону улицы.  Тут  же  по  соседству,
сэр, торгуют великолепным портером, а  всех  других  преимуществ  просто  не
перечислишь.
     - Сколько? - спросил одинокий джентльмен.
     - Фунт стерлингов в неделю, - ответил  Дик,  накинув  два  шиллинга  по
собственному почину.
     - Комната за мной.
     - Чистка сапог и платья особо, - сказал Дик. - Камин в зимнее время...
     - Ладно, ладно!
     - Двухнедельный задаток...
     - Двухнедельный? - сердито крикнул одинокий джентльмен, оглядывая его с
головы до ног. - Двухгодичный! Я поселюсь здесь на два года. Получайте  пока
десять фунтов. И дело с концом.
     - Стойте! - начал было Дик. - Я, собственно, не Брасс, а...
     - И я не Брасс. Ну и что же из этого?
     - Брасс - фамилия домовладельца.
     - С чем его и поздравляю, - сказал  одинокий  джентльмен,  -  Извозчик,
можете уходить. Вы тоже, сэр.
     Мистера Свивеллера так огорошила бесцеремонность  и  скоропалительность
одинокого джентльмена, что он вытаращил на него глаза,  почти  как  на  мисс
Салли  утром.  Но  одинокий  джентльмен,  нисколько  не   смутившись   этим,
преспокойно размотал шарф на  шее  и  снял  сапоги.  Освободившись  от  этих
обременительных предметов туалета, он начал раздеваться дальше и  аккуратно,
вещь за вещью, складывать платье на сундук. Потом  спустил  штору  на  окне,
задернул занавески у кровати, завел часы и не спеша, соблюдая  размеренность
в каждом движении, улегся в постель.
     - Снимите билетик с двери, -  сказал  он  напоследок,  просунув  голову
между занавесками. - И чтобы меня никто не беспокоил, пока я сам не позвоню.
     Вслед за этим занавески сомкнулись, и из-за них тут же послышался храп.
     - Ну и дом! Сплошная чертовщина! - воскликнул мистер Свивеллер, входя в
контору с билетиком в рудах. - Драконы в юбке  вершат  всеми  делами,  ведут
себя, как заправские стряпчие. Кухарки трех футов росту  выскакивают  откуда
ни возьмись, точно из-под земли. Незнакомцы  вламываются  в  дом  и  ложатся
спать среди бела дня, будто так и надо! Если он принадлежит к тем загадочным
личностям, о которых то и дело приходится слышать, и заснет непробудным сном
года на два, хорошенькое у меня будет положеньице! Впрочем, что поделаешь  -
судьба! Надеюсь, Брасс останется доволен. А нет - тем хуже.  Я  тут  ни  при
чем. Мое дело сторона.

ГЛАВА XXXV

     Вернувшись домой, мистер Брасс весьма благосклонно  и  с  удовольствием
выслушал доклад своего писца и тут же осведомился о билете в  десять  фунтов
стерлингов, который после тщательного осмотра оказался  настоящим  кредитным
билетом, выпущенным Английским  банком*,  что  окончательно  привело  его  в
прекрасное расположение духа. Под конец  он  так  разошелся,  что  в  порыве
чувств пригласил мистера Свивеллера распить с ним чашу пунша,  назначив  для
этого тот отдаленный  и  отличающийся  некоторой  неясностью  срок,  который
обычно определяется словами "как-нибудь на днях", и рассыпался перед Диком в
комплиментах по поводу его необыкновенной деловитости, выяснившейся в первый
же день службы.
     Мистер  Брасс  руководствовался  в  своей  жизни  тем  принципом,   что
комплименты, не требуя  никаких  затрат,  так  сказать,  смазывают  язык,  а
поскольку, по его мнению, во рту у  служителя  Фемиды  этот  полезный  орган
должен был ходить легко и плавно, ни в коем разе не покрываясь  ржавчиной  и
не поскрипывая на шарнирах, то он пользовался каждым удобным случаем,  чтобы
практиковаться в высокопарных и льстивых речах. Будем справедливы -  язык  у
мистера  Брасса  был  хорошо  подвешен,  хотя  привычная  этому  джентльмену
слащавость  нисколько  не  отражалась   на   его   топорной,   отталкивающей
физиономии, которая не так-то легко поддавалась смазке. Хмуро опровергая его
словоизвержения, она как бы служила  некиим  сигнальным  буем,  поставленным
самой природой в виде предостережения тем,  кто  ведет  свой  корабль  среди
мелей и бурунов Жизни или в опасном  архипелаге  Закона,  и  возвещала,  что
здесь не место пытать свое счастье и судьбу.
     Мистер  Брасс  попеременно  то  осыпал  своего  писца   похвалами,   то
рассматривал кредитный билет, но мисс Салли взирала на Дика  весьма  сухо  и
даже неодобрительно, ибо, привыкнув устремлять свои природные способности  и
деловую сметку главным образом на  то,  как  бы  где  урвать  побольше,  она
досадовала на одинокого джентльмена,  слишком  дешево  снявшего  комнату,  и
говорила, что, если уж этому человеку так захотелось  поселиться  у  них,  с
него следовало бы спросить  вдвое,  а  то  и  втрое,  и  чем  больше  бы  он
торговался, тем решительнее должен был мистер Свивеллер стоять на своем.
     Однако похвалы мистера Брасса и недовольство мисс Салли не произвели ни
малейшего  впечатления   на   Ричарда   Свивеллера,   ибо,   переложив   всю
ответственность как за этот, так и за дальнейшие свои поступки и действия на
судьбу, он окончательно махнул на все рукой и успокоился, готовый претерпеть
любые несчастия и с философским равнодушием  принять  любые  блага,  которые
могли ждать его впереди.
     - С добрым утром, мистер Ричард, - сказал Брасс на  другой  день  после
поступления  Свивеллера  на  службу.  -  Салли  разыскала  вам   подержанную
табуретку в Уайтчепле*. Вот у кого поучиться покупать все по дешевке, мистер
Ричард! Прекрасная табуретка, сэр! Поверьте моему слову.
     - Мне на нее что-то и смотреть не хочется, - сказал Дик.
     - А вы не смотрите, а садитесь, - возразил мистер Брасс. - Салли купила
эту табуретку на улице возле больницы. Она стояла там месяца два и несколько
запылилась и порыжела на солнце - вот и все.
     - Надо надеяться, я не заражусь  от  нее  лихорадкой  или  какой-нибудь
другой гадостью, - сказал Дик, с недовольным видом усаживаясь между мистером
Самсоном и целомудренной Салли. - Хромает, одна ножка длиннее.
     - Ну что ж, лишек пойдет на дрова, сэр! - воскликнул Брасс. - Ха-ха-ха!
Тут тебе и табуретка, тут и дрова, сэр! Вот что значит посылать за покупками
мою сестрицу! Верьте моему слову, мистер Ричард, мисс Брасс...
     - Замолчишь ты или нет! - осадил стряпчего очаровательный  предмет  его
восторгов. - Попробуй тут заниматься делом под такую болтовню!
     - Ну и фрукт у меня сестрица! - воскликнул стряпчий.  -  То  сама  рада
поболтать, а то вдруг работать ей приспичило. Вот поди угадай, в  каком  она
настроении!
     - Сейчас у меня настроение деловое, - сказала мисс  Салли,  -  так  что
прошу мне не мешать. И его тоже не отвлекай. - Мисс  Салли  ткнула  пером  в
сторону Ричарда. - Он и без того не слишком старается.
     Мистеру Брассу, вероятно, очень хотелось огрызнуться, но  благоразумие,
а может быть,  трусость  одержала  в  нем  верх  над  злобой,  и  он  только
пробормотал что-то насчет "наглецов" и "прохвостов", ни к кому, в частности,
не адресуясь и употребляя эти  термины  в  связи  с  какими-то  отвлеченными
идеями, возникшими у него в мозгу. Вслед за тем все трое заскрипели  перьями
и писали долго,  храня  молчание,  такое  тягостное,  что  мистер  Свивеллер
(который не мог обходиться  без  развлечений),  то  и  дело  клюя  носом,  с
закрытыми глазами выводил на бумаге какие-то странные слова, составленные из
несуществующих букв, как вдруг мисс Салли нарушила царившую в конторе скуку,
шумно втянув носом понюшку  табаку  из  маленькой  табакерки  и  заметив  во
всеуслышанье, что мистер Ричард Свивеллер "наделал дел".
     - Каких дел, сударыня? - спросил Ричард.
     - Вы разве не знаете, - сказала мисс Брасс, -  что  жилец  все  еще  не
вставал, что его не видно и не слышно с тех пор,  как  он  лег  спать  вчера
днем?
     - Ну что ж, сударыня, - ответил Дик, - почему бы ему не  выспаться  как
следует в тишине и покое за свои десять фунтов?
     - Я начинаю подумывать, что он никогда не  проснется,  -  сказала  мисс
Салли.
     - Странно, - проговорил Брасс,  откладывая  перо  в  сторону,  -  очень
странно! Мистер Ричард, если этого джентльмена найдут повесившимся на спинке
кровати или с ним случится какая-нибудь другая неприятность в том  же  роде,
вы не забудете, мистер Ричард, что  десять  фунтов  были  даны  вам  в  счет
квартирной платы за два года? Я надеюсь,  вы  все  помните,  мистер